Читать книгу: «Честная книга», страница 6

Увы. Сломав часть запретов и позволив себе некоторые эмоции, тогда я совершенно не представлял, что именно делать дальше. Раздумывая, чем себя занять, вспомнил об отложенных проектах. Несколько недель искал способы снова начать их делать. Пересмотрел заметки и планы. Внес необходимые изменения. Пообщался с людьми, когда-то в них вовлеченными. Почему-то это не сработало. Как будто то, что казалось мне важным, больше никого не привлекало. В каждом конкретном случае находилась масса причин, делавших реализацию невозможной. Попытки придумать новый бизнес ждала похожая участь.

В идеях не было недостатка. Очень быстро они наполнялись подробностями. Складывались бизнес-модели, считались бизнес-планы. Рисовались схемы и диаграммы того, как всё должно работать. Нужно было начинать действовать. Встречаться с инвесторами, искать партнеров и финансирование. Именно в этот момент что-то всегда ломалось. Любые советы и предложения, менявшие мои концепции, казались совершенно неприемлемыми. Средства и способы достижения могли быть абсолютно любыми. Но общая картина и, в особенности, конечный результат должны были оставаться неизменными. Идеи, рождавшиеся в воображении, были важнее реализации. Неудивительно, что в конечном счете они побеждали действия.

Всё это, как две капли воды, походило на то, что я проделывал с желаниями. Но было и существенное отличие. Не имея понятного способа перенести идею в реальный мир, я все-таки пытался действовать. Постоянно сталкивался с неудачами. Старался понять почему. Единственным разумным объяснением представлялось мое неумение решать возникающие проблемы. К сожалению, это оказалось неправдой.

В относительно взрослом возрасте важным способом убегать от реальности для меня стали путешествия. Как правило, они протекали одинаково. Каждая поездка, имевшая четкий план, должна была ему следовать. Когда что-то шло не так, я страшно сердился и нервничал. Бывало, что тридцатиградусный мороз, внезапно ударивший ночью, заставал меня врасплох с полным баком летней солярки. Или что машина посреди живописной полянки, в сорока километрах от ближайшей деревни, неожиданно садилась на мосты. Все эти досадные недоразумения, мешавшие реализации планов, устранялись легко и непринужденно. В бизнесе всё работало так же. Собрав очень сильную команду, я, играючи, выполнял проекты, ставившие в тупик «Сбертех». Теперь было понятно почему. Стоило наметить цель, составить примерный план действий, начать по нему двигаться – и дальше все случалось само. Не важно, какие неприятности встречались на этом пути. Страдая и нервничая, сутками не выходя из офиса, я всегда находил решение. Детали могли меняться. Планы могли корректироваться. Но главное оставалось неизменным. Я решал поставленную задачу, даже когда это было невозможно.

Разумеется, мне не было равных в устранении последствий срывов. Природа и масштаб неприятностей не имели решающего значения. Потерянные, испорченные или уничтоженные вещи можно было найти и починить. В крайнем случае – просто купить новые. Люди всегда принимали извинения. Те же, кто отказывался, быстро вытеснялись из памяти. Со временем они все равно возвращались. Достаточно было дождаться, когда им что-то понадобится от меня. Единственную серьезную опасность представляло нарушение законов. Почти четверть века мне удавалось легко выпутываться из самых тяжелых ситуаций. Однажды это не сработало. Спустя два года, восстановив события того дня, я понял, что всё сделал специально. Просто создал повод набрать номер человека, тогда казавшегося другом. Конечно, это был крик утопающего. По счастью, он был услышан. Но сейчас меня интересовало не это.

Выходило, что я все-таки умел неплохо решать проблемы. Иногда – вопреки всему. Часто – любой ценой. Но почему тогда этот полезный навык не всегда оказывался доступен? Почему, сделав сотни проектов заказчиков, теперь я не мог запустить ни одного собственного? Почему не мог найти работу? Почему, вот уже год, не мог понять, что делать дальше? Ответов у меня не было. Напряжение становилось невыносимым.

С начала эксперимента прошло одиннадцать месяцев. Все привычные маркеры были давно отмечены. Железобетонная уверенность в успехе таяла, как мороженое на солнце. Жарким августовским вечером, толкая продуктовую тележку мимо длинных полок с алкоголем, я заметил знакомые этикетки. Остановился. Прислушался к ощущениям. Совсем ничего не почувствовал. Вяло перебрал в уме десяток аргументов «против». Нашел пару доводов «за». Оказалось, это ни к чему. Всё и так было предельно понятно. Запах моря, водорослей, соли и влажного тлеющего торфа привычно ударил в нос. За ним пришел вкус – жженой резины, угольной горечи и жесткого, обжигающего спирта. Потом – мёда. И сразу затем – хрустящего ржаного хлеба. Во рту пересохло. Я надолго закашлялся. Спину свели неприятные судороги. Пустая тележка покатилась к следующему отделу. По какой-то необъяснимой причине я больше не мог пить. Чтобы это понять, мне даже не пришлось пробовать. Воспоминаний оказалось достаточно. Эксперимент благополучно закончился. Из этого непростого сражения я все-таки вышел победителем. Однако, как никогда прежде, был далек от завершения войны. Тяжелое, плохо переносимое напряжение сковывало руки и ноги. Сил почти не осталось. Хотелось лечь, закрыть глаза и умереть. Всего на долю секунды перед глазами что-то вспыхнуло. Медленно пришло осознание. Запасного пути больше не было. Отступать было некуда. Старый механизм сброса окончательно перестал существовать.

Конечно, я мог снова попытаться найти ему какую-то замену. Но это была бы борьба со следствием. А я хотел устранить причину. Оставалось довериться напряжению. Прекратить убегать и прятаться. Погрузиться в него до конца. И лишь там, среди тьмы и страха, найти все его источники. Чтобы потом, внимательно изучив каждый, понять, как от них избавиться. Способ казался вполне рабочим. Увы. В тот момент, стоя на пороге отчаяния, я даже близко не мог предположить, к чему он меня в итоге приведет.

V. Иллюзии

Тяжелые опухшие веки раскрылись с большим трудом. В голове, прогоняя спасительную дремоту, раскатисто гудел колокол. Настырно жужжал телефон. Ненавистное устройство притаилось под диваном. После нескольких неудачных попыток его удалось извлечь. Звонил Джафар. Родственник владельца и, по совместительству, один из директоров компании, в которой я тогда работал. Была суббота. Почти два часа дня. В 11 началось дежурство. Встав и кое-как добравшись до холодильника, я нашел бутылку минералки. Долго пытался её открыть. Сделал несколько жадных глотков. Почувствовал, как сухая, жесткая и колючая вода отчаянно просится наружу. Превозмогая стучавшую в висках боль, в несколько прыжков оказался у раковины. Через полчаса, немного придя в себя, перезвонил и сказал, что скоро буду.

В то далекое лето я был коммерческим директором небольшой телекоммуникационной компании. Раз в месяц, в один из выходных, мне приходилось дежурить. Сидеть и принимать платежи от физлиц. Это был именно такой день. Как назло, в предыдущий вечер случился срыв. Всё произошло неожиданно. Пару недель назад я съехал от родителей. Потихоньку обживал съемную квартиру. Засидевшись на работе, около девяти вечера уныло толкался по пробкам. Возле конечной метро увидел двух голосовавших девчонок. Почему-то решил остановиться. Оказалось, нам по пути. Они были чуть старше. Довольно симпатичные и немного выпившие. Мы разговорились. Выяснилось, что у одной вчера был день рождения. Сегодня они отмечали его с коллегами. Теперь не торопились домой. Одна была замужем. Другая, сидевшая впереди, отчаянно кокетничала. Разглядывая короткую юбку и длинные стройные ноги, я предложил заехать за шампанским. Припарковавшись возле ближайшего супермаркета, оставил там машину. Первая бутылка закончилась почти сразу. Мы взяли еще одну. До двух часов следующего дня, когда телефонный звонок поднял меня с дивана, я совершенно ничего не помнил.

Джафар, сидевший один в кабинете, лишь отмахнулся от извинений. Грустно улыбнувшись, сказал, что всё в порядке. Угостил крепким вкусным чаем. Оставил ключи от офиса и быстро уехал домой. В понедельник коллеги объяснили, почему всё прошло так гладко. Этот интеллигентный маленький сириец с огромными грустными глазами, практически живший в офисе и никогда не ходивший в отпуск, каждый корпоратив стремительно напивался. Устраивал невероятные непотребства. Потом, сгорая от стыда, тщательно делал вид, что совсем ничего не помнил. Я не спорил. Но про себя подумал, что, конечно, Джафар не притворялся. Он действительно ничего не помнил. И это было похоже на меня.

Вечером я ворочался на диване. Как обычно, пытался понять, что же случилось ночью. Невыносимо страдал от боли и сумрачной необъяснимой тревоги. В одиннадцатом часу зажужжал мобильник. Номер был незнакомым. Услышав взволнованный женский голос, я не сразу понял, с кем говорю. Это была та, которая мне вчера понравилась. Её подруга поссорилась с мужем. И теперь, по каким-то неведомым причинам, они направлялись ко мне. Заварив кофе, я нашел что-то от головы. Еще через пятнадцать минут мы все сидели на кухне. В отличие от меня, девчонки помнили хоть что-то. С их слов выходило, что вчера, допив вторую бутылку, мы отправились за третьей. И, чтобы каждый раз не бегать, взяли сразу несколько. Зачем-то прихватили виски. Банкет продолжили у меня. Довольно быстро мы вдвоем переместились на диван. Замужняя осталась на кухне. Заскучав, она открыла скотч и вскоре присоединилась к нам. Сама она этого уже не помнила. До утра мы пили и занимались сексом. Около восьми я заявил, что мне срочно нужно на работу. После чего в довольно хамской манере вытолкал дам за дверь.

История была любопытной. Но слабо походила на правду. Я знал свои возможности. После такого количества алкоголя вторая часть рассказа, с технической точки зрения, казалась совершенно невозможной. Тем не менее беглый осмотр квартиры с изучением окрестностей дивана явил достаточное количество улик, прекрасно всё подтверждавших. В воздухе повисло смущение. Какое-то время мы молча пили кофе. Не понимая, что делать дальше, я заглянул в холодильник. Хотел найти какой-нибудь еды. Вместо этого обнаружил шампанское и почти полбутылки виски. Наступил день сурка. На этот раз, по странной случайности, все воспоминания сохранились.

Два с половиной десятилетия я страшно боялся алкоголя. Лишь в начале эксперимента, восстановив утраченные воспоминания, начал постепенно осознавать, как много он сделал для меня. Разрушительное внутреннее напряжение, копившееся изо дня в день, не могло повышаться бесконечно. Вытесненным фрагментам, пусть и иногда, нужно было давать свободу. Не используй я для этого спиртное – они нашли бы другой выход. Научившись переключаться самостоятельно, лишили бы основную личность контроля. Это была бы следующая, клиническая стадия расстройства. Я оказался бы в лечебнице. По счастью, скопированный у папы механизм помог этого избежать. Общество, умудренное тысячелетним опытом, легко прощало пьяным любые необъяснимые чудачества.

Со временем алкоголь превратился в средство примирения с действительностью. Годами я не решал проблем. Ежедневно сталкивался с последствиями. Невыносимо страдал из-за этого. Не представляя, как хоть что-нибудь исправить, нагружал себя бессмысленной работой. Ежемесячные счета и акты, проектная и конкурсная документация, коммерческие предложения и бесконечная переписка с клиентами. Ненавидя рутинные задачи, я заполнял ими каждую минуту. Всегда что-нибудь не успевая, по воскресеньям торчал в офисе. Для того чтобы не думать о работе, совсем немного выпивал. Бутылка вина в пятницу и еще несколько в субботу казались такой же неизбежностью, как и легкое воскресное похмелье. Возможно, небольшие дозы алкоголя, немного понижавшие напряжение, способствовали сохранению психики. Но тело, измотанное за неделю, не успевало восстановиться за выходные. Однажды, ощутив глубокую усталость, я решил прекратить пить. Месяцы абсолютной трезвости стали чередоваться срывами. Постепенно интервалы сокращались. Последствия становились пугающими. В конечном счете именно они заставили попросить о помощи.

Далеким летним воскресеньем я бесцельно бродил по Арбату. Сдав в пятницу последний экзамен, вяло размышлял о том, чем займусь в ближайшие месяцы. Купил банку пива. Потом еще одну. Стоял и слушал, как двое лохматых парней неплохо играли «Металлику». Сосед попросил сигарету. Оказалось, он пил с утра. Мы сходили в магазин. Спустя пару часов сидели в его машине, слушали «Дорз» и допивали пятилитровый «Хайнекен». Зазвонил телефон. Мой новый знакомый ответил, что скоро будет. Почему-то мы поехали вместе. В районе университета наткнулись на ментов. Сторговались на пятидесяти долларах. Добравшись до пункта назначения, оказались в огромной квартире. Там было много народу. Одна девчонка мне понравилась. До шести утра мы болтали на кухне. Потом несколько раз встречались. К осени она куда-то уехала.

Я долго не мог понять, почему после приема алкоголя постоянно попадал в ситуации, невозможные в обычной жизни. Вероятно, причина была в общении. Трезвым я не мог проявлять обычные человеческие эмоции. Избегал визуального контакта. Казался собеседникам странным. Напуганным и болезненно циничным. Человеком, говорить с которым было совсем не комфортно.

Алкоголь всё менял до неузнаваемости. Ещё до начала переключений я существенно преображался. Говорил громко. Жестикулировал оживленно. Смеялся. Приставал к незнакомым людям. Трезвые от меня шарахались. Пьяные принимали как родного. С этого начинались приключения. Иногда они были приятными. Чаще – совсем наоборот. Судьбоносными или совсем незначительными. Страшными или невероятно смешными. Я был рад любым. Тревога и стыд, приходившие вместе с похмельем, исчезали через несколько дней. Последствия и отрывочные воспоминания сохранялись довольно надолго. Годами поддерживали иллюзию, что я был по-прежнему жив.

Впрочем, было и что-то еще. Что-то, упорно ускользавшее. Каждый раз во время срывов случались непредсказуемые события. Как правило, они приводили к тому, чего я подсознательно желал. Не только вытесненные личности освобождались под воздействием алкоголя. Сотни подавленных желаний, прорываясь в реальный мир, исполнялись с немыслимой скоростью.

Между настойчиво растущим напряжением и этими подавленными желаниями существовала довольно тесная связь. Но тогда я её не видел. Что-то еще, помимо алкоголя, скрывало её от меня. Какая-то мощная, неведомая сила туманила взгляд пеленой. Уводила мысли в сторону. Тщательно маскировала действительность. И даже очень явная подсказка, полученная в разгар эксперимента, не сразу помогла её понять.

VI. Приближение

Мои отношения с едой всегда были очень странными. В школьные годы вместо завтрака я запивал бутерброд какао. В старших классах перешел на растворимый кофе. В школе не ел почти ничего. Еда в столовке была невкусной, а крупные ароматные хачапури стоили аж двадцать копеек. Периодически по утрам папа клал в рюкзак бутерброды. Их нужно было съедать до бассейна. Конечно, я никогда этого не делал. Стеснялся пакетиков с едой. Дома меня ждал суп, заботливо приготовленный мамой. Я не любил первые блюда. Поэтому, как правило, до вечера ходил голодный.

Ближе к семи был ужин. Разогретая на сковороде вареная картошка и ароматные куриные окорочка, заранее обжаренные с чесноком. Простой овощной салат. Летом – из огурцов с помидорами. Зимой – чаще всего из капусты. Завершалось всё чаем – с сушками или каким-нибудь печеньем. Наверное, именно потому, что главный прием пищи случался всего раз в сутки, довольно долго я оставался стройным. Физкультура меня не привлекала. Бегать я терпеть не мог. Подтянуться хотя бы раз представлялось невыполнимой задачей. Но однажды, в конце восьмого класса, я впервые влюбился. Сбрил смешные усы и всерьез увлекся гирями.

Нелепое предположение о том, что физическая сила пригодится в отношениях с девочками, совершенно неожиданно подтвердилось. Спустя полтора года обязательных утренних тренировок я побил многолетние рекорды на школьном спортивном мероприятии. По странному стечению обстоятельств именно в тот момент на меня положила глаз длинноногая русоволосая красавица. Конечно, у нас ничего не вышло. Она была старше. А я очень сильно испугался уже после первых поцелуев. Тем не менее еще несколько лет гири поддерживали форму. В десятом классе, тяжело заболев баскетболом, я совсем забыл о лишнем весе. Зато на первом курсе, напрочь забросив физкультуру, стал стремительно поправляться.

Все последующие годы я так и продолжал питаться. Завтракал чем попало. Всегда пропускал обед. Плотно наедался вечером. Коллеги недоумевали – как я обхожусь днем без пищи. Мне был непонятен вопрос. Чувство голода меня не беспокоило. Ведь оно, вместе с другими ощущениями, вытеснилось в далеком детстве. Хроническое переедание на ночь не причиняло ни малейшего дискомфорта. Первые неудобства проявились, когда весы стали показывать сто десять.

К тому моменту мне всё меньше хотелось двигаться. Сидячее или лежачее положение представлялось наиболее предпочтительным. Физические нагрузки ограничились переходами от машины к лифту и обратно. Секс, которым в начале совместной жизни мы с женой, пусть и изредка, занимались, в те годы практически исчез. Однажды мне попались на глаза фотографии с чужого дня рождения. Зрелище было неприятным. Казалось совсем невероятным, что я мог так сильно растолстеть. Пришлось сесть на диету. Результат получился сомнительным. Сброшенные за месяц килограммы вернулись довольно быстро.

Во второй половине нулевых мы с папой отправились за машиной. Медленно и торжественно, переваливаясь из стороны в сторону, он ковылял между рядами авторынка. В те годы его вес превысил полтора центнера. Продавцы, заметив солидного покупателя, наперегонки бросались навстречу. Легким движением руки папа отодвигал их в сторону. Любой понравившийся автомобиль сначала нужно было померить. К сожалению, все они, за исключением больших минивэнов и внедорожников, оказались ему маловаты. За несколько следующих лет он вырос даже из них.

В 2010 году папу настиг инсульт. Я сильно испугался. Несколько недель не ел. Пробовал разные диеты. Всё было бесполезно. Наконец, купив книгу Дюкана, похудел на 32 килограмма. Вес стал соответствовать росту. Последствия оказались впечатляющими. Люди, давно меня не видевшие, перестали узнавать при встрече. Легкость и свобода движений напоминали юношеские годы. В жизнь вернулся секс. Вместе с ним – бесчисленное количество женщин. Знакомый остеопат, в сотый раз выправляя спину, настойчиво посоветовал бассейн. Вес, подросший до девяноста, замер достаточно надолго. Правда, спустя шесть лет, когда мы начали заниматься с Андреем, снова прыгнул до центнера. Мне это совсем не понравилось.

Я никогда всерьез не задумывался, почему так упорно толстел. Стараясь придерживаться диеты, все равно очень много ел. Любые проблемы и неприятности решал при помощи сладкого. Приятная тяжесть в животе, возникавшая после приема пищи, существенно понижала напряжение. Как правило, я серьезно переедал. Иногда настолько сильно, что почти не мог пошевелиться. Потом приходил алкоголь. Каждый раз, устраняя последствия срывов, я быстро возвращался к диете. Отказываясь от жиров и углеводов, питался в основном белками. Старательно плавал в бассейне. Через месяц всегда заболевал. Силы заканчивались. Настроение портилось. Подступали апатия и тревога. Помогала обильная еда. Круг замыкался. Вес продолжал расти.

В начале эксперимента каждый день я проходил хотя бы десять километров. Медленно, но верно худел. Купил гантели. Начал заниматься. Ощутил давно забытое наслаждение. Радость была недолгой. Пришел новый вирус. В городе ввели карантин. Вместе с ним – массу нелепых ограничений. Парки закрыли. Гулять стало негде. Гнев, отчаяние и бессилие пришлось основательно заедать. Вес снова пополз вверх. Стараясь его остановить, я перешел на 20-килограммовые гантели. Результат последовал незамедлительно. Резкая боль в пояснице, мешавшая ходить и наклоняться, свалила меня в постель. Наступила пора лечиться.

Один знакомый – прекрасный врач и гениальный ученый – выслушав моё нытьё, по счастью, не стал смеяться. Посоветовал выбросить гантели. Выдал четкий план тренировок. Через несколько недель, когда боль в спине утихла, я снова встал на весы. Они показали центнер. Торопиться было некуда. Изучив план и зафиксировав цифру в качестве отправной точки, я потихоньку начал тренироваться. В понедельник делал кардио. В среду – планки. В пятницу с удовольствием занимался с гирями. Чуть позже добавил день растяжек. Еще два дня – с практической стрельбой и базовыми упражнениями из боевых искусств – пришлось на время отложить. Ежедневные прогулки с собакой просто не оставляли для них сил. Организм, отвыкший от нагрузок, адаптировался крайне медленно.

Месяцами меня не покидало желание хоть как-то разобраться с едой. Я отбросил все существующие диеты. Долго и упорно читал, что именно и в каком количестве должен получать организм. Составил список подходящих продуктов. Разделил на дни и приемы пищи. Получил оптимальный рацион. Но каждый раз, начиная есть, не мог вовремя остановиться. Вставая из-за стола, испытывал приятную тяжесть. Тревога отступала. Напряжение, каким бы тяжелым оно ни было, исчезало практически полностью. Окружающие казались добрыми и приятными. Однажды хорошая знакомая, завершая обильный обед, задумчиво и умиротворенно вздохнула. Мечтательно улыбнулась. С нотками грусти произнесла всего несколько очень простых слов. В груди что-то сжалось и упало. В глазах на мгновение потемнело. Спина вздрогнула. По телу пробежали мурашки. Я столкнулся с неожиданной подсказкой.

К сожалению, только спустя полгода эта брошенная невзначай фраза привела меня к очень важному открытию. Но тогда я был совсем не готов. Ароматная грузинская еда приятно клонила ко сну. Думать о чем-то сложном, погружаться в неизбежную тревогу, да и просто прислушиваться к ощущениям не было ни малейшего желания. Мы вышли на улицу. Дул легкий ветерок. Солнце заставляло щуриться. Таяли остатки снега. По тротуарам сновали счастливые люди. Даже взъерошенные суетливые воробьи щебетали особенно жизнерадостно. На какие-то несколько мгновений мир вокруг стал пронзительно красивым. В воздухе отчетливо пахло весной.

Много лет, размышляя о времени, я представлял настенные часы. Стрелки, начиная отсчет в январе, неспешно ползли вниз. В марте существенно ускорялись. В мае почти летели под откос. Влекомые силой инерции, стремительно перепрыгивали июнь. Там на мгновение останавливались. Замирали. Переводили дух. Затем, с небольшими остановками, осторожно карабкались вверх. Июль тянулся бесконечно долго. Август – чуть заметно быстрее. В результате эти два месяца получались самыми длинными в году. К сентябрю, восстанавливая привычный ритм, стрелки быстро взбегали в гору. Из года в год, подобно опытному стайеру, берегли силы в октябре. Поддерживали темп в ноябре. И лишь в самом конце, сделав отчаянный рывок, неслись к декабрьскому финишу. Брали неделю отпуска. Отсыпались. Шли на очередной круг.

Почему-то, среди всего этого многообразия, больше всего я любил лето. Ветреный быстротечный июнь, весь в дождях и сумасбродной погоде, пролетал до обидного быстро. Но оставшиеся два месяца, переполненные теплом и солнцем, каждый раз я отчаянно старался до отказа насытить событиями. Жадно впитывал впечатления. Бережно сохранял мысли и образы. Постепенно они приводили к судьбоносным решениям и действиям. Лето всегда несло перемены. Тот год не стал исключением.

VII. Лето

Удар оказался неожиданным. Спиннинг, резко рванувший в сторону, чуть не вылетел из рук. Полчаса назад, облавливая интересный рельеф, я забрался в воду по плечи. Всем телом сопротивляясь течению, балансировал на рыхлом песке. Теперь, чтобы начать вываживать рыбу, судорожно пытался нащупать хоть какую-то твердую поверхность. Совершая нелепые движения, с большим трудом выбрался на подводную песчаную косу. Попробовал провернуть катушку. Ощутил мощное сопротивление. На другом конце шнура, стремясь уйти на середину реки, отчаянно металась рыба. Продолжая бороться с потоком, я подтянул спиннинг повыше. Легкое удилище выгнулось, почти зазвенев в руках. Резко опуская его вниз и успевая при этом сделать пару оборотов катушкой, ступеньками по десять сантиметров, я начал поднимать добычу. Для судака борьба была слишком упорной. Крупной щуке или ленивому усатому сому в этом месте делать было нечего. Изнывая от любопытства, я тащил рыбу наверх и думал лишь о том, чтобы не сломать снасть. Минут через десять таинственный хищник промелькнул почти у поверхности. Расцветка напоминала щуку. Она казалась небольшой, сантиметров 60 в длину. Но, зацепившись за приманку спиной, шла боком, поперек сильного течения. Попав в очередную струю, сделала мощный рывок. Снова чуть не сломала спиннинг. Пришлось ослабить фрикцион. Шнур, отвоеванный с таким трудом, почти полностью вернулся под воду. Вся процедура повторилась. Еще через четверть часа заметно ослабевшая рыба вплотную приблизилась к берегу. Она была странной. С длинным острым носом, колючими щитками и мощным широким хвостом, напоминавшим по форме бумеранг. Обычная килограммовая стерлядь, пойманная в ста километрах от Москвы.

Разглядывая живое ископаемое, я усомнился в реальности происходящего. В детстве папа часто привозил с рыбалки огромных полутораметровых осетров. Длинные и темные, они выглядели пришельцами из космоса. Только в старших классах, купив модем и освоив интернет, я осознал почему. Появившись на земле больше 70 миллионов лет назад, эти удивительные существа по странному стечению обстоятельств пережили динозавров. Эволюционировав в обширное семейство, дожили до наших дней. В начале прошлого века, уступив натиску жадных прямоходящих приматов, оставили бассейны центральных рек. С учетом всего моего предшествующего рыболовного опыта, поимка столь редкого экземпляра казалась совершенно невероятной.

Два года, вооружившись лодкой, мотором и эхолотом, я практически безрезультатно пытался поймать хищника. Находил скопления рыбы. Выставлял лодку на правильном расстоянии. Пробовал все возможные приманки. Экспериментировал с грузом и проводками. Но успеха достигал крайне редко. Ока, Дон, Селигер, Верхняя и Средняя Волга. Куда бы я ни ехал, рыба почти не клевала. Для того чтобы начать ловить, мне не хватало какого-то важного элемента. Отчаявшись понять, какого именно, я просто наслаждался процессом. Привычно превратил рыбалку в очередное символическое действие.

Река, песок, отсутствие дорог и людей. Десятки подобных мест были разбросаны по карте на расстоянии ночного перегона. Выезжая из дома в полночь, к семи утра я добирался до пляжа. К одиннадцати, когда солнце нещадно припекало, заканчивал ставить лагерь. Собирал палатку и мангал, расставлял мебель, надувал кровать и матрас. Долго и с наслаждением возился с лодкой, мотором и кучей других игрушек. Крошечный отрезок песка на несколько незабываемых дней становился моим домом. Даже собака это прекрасно понимала. Утром и вечером настойчиво просилась на прогулку. Интеллигентно решала свои вопросы на вполне приличном удалении.

С четырех утра и до полудня, а потом с шести и до одиннадцати вечера я искал и пытался поймать рыбу. Всё остальное время спал, загорал, купался и просто наслаждался летом. Робкими, холодными и туманными рассветами. Тягучими, таинственными и тихими закатами. Жарой, пляжем, изумрудной и, как правило, почти непрозрачной водой. Невероятно чистым, высоким и голубым небом. Выгоревшими волосами, потемневшей кожей и приятной, обволакивающей усталостью, заставлявшей однажды под вечер неспешно сворачивать лагерь.

Начав эксперимент в сентябре, уже к середине декабря, распрощавшись с машиной и игрушками, я немного приуныл. Почти всю зиму привычно просидел дома. Нетерпеливо переждал карантин. Лишь в начале июня, когда стало совсем невмоготу, отправился на Оку с разведкой. Здесь, в ста километрах от Москвы, не было и следа пандемии. Люди жили обычной жизнью. Возились в огородах и воровали огурцы в теплицах. Ходили на работу и подкрашивали облупившиеся за зиму заборы. На совсем не предназначенном для этого маленьком и низком автомобиле, сражаясь с раскисшими грунтовками, с помощью лопаты и такой-то матери, я все-таки добрался до воды.

В предыдущие годы мы много раз приезжали в эти места. Но в последний раз были здесь пару лет назад. И теперь всё вокруг казалось непривычным. Вода стояла высоко. Исчез пляж, с которого я раньше спускал лодку. Скрылись небольшие деревья, росшие поблизости на берегу. Среди их макушек, похожих на обычные кусты, резвился умный и глазастый голавль. Чуть поодаль слышались плавные и размеренные всплески судака. Щуки не было. Но я все равно жалел, что не взял с собой спиннинг. Горячий ароматный воздух почти бурлил от обилия слепней и оводов. Яркая сочная трава и первые полевые цветы пахли так сильно, что, на какое-то мгновение, у меня закружилась голова. Только теперь я почувствовал, как скучал по всему этому. Развернув легкую подстилку, разделся и растянулся на склоне, плавно уходившем в воду. На пару метров ниже находилась дорога, по которой мы летом выезжали на песок. Но сейчас там царила другая стихия. В мутной толще воды не было видно ничего.

Еще прошлым летом белоснежные меловые холмы, разбросанные в излучинах Дона, натолкнули меня на мысль. Десятки миллионов лет они стояли там, молча наблюдая за происходящим. Для них, древних исполинов, мы, люди, были незначительными песчинками. Крошечными однодневными насекомыми, не достойными пристального внимания. Но мы были любопытными. И я был именно таким. Поэтому, задумавшись о событиях, бурливших вокруг на протяжении долгих веков, завел себе новую привычку. Перед тем, как куда-то ехать, тщательно изучал местность. Рассматривал карты. Исследовал письменные источники. Не в силах узнать всего, что видели и помнили скалы, стремился понять хоть что-то. Потом, лежа в полуденном зное, с наслаждением вспоминал прочитанное. Пробовал собрать, восстановить и пережить старые чужие воспоминания. Сам того не осознавая, всё ближе подталкивал себя к новому важному открытию.

Ока не стала исключением. На красивом пригорке чуть выше по течению под метровым слоем земли скрылся город Лопасня. Довольно долго считалось, что поселение, уничтоженное в 1382 году ханом Тохтамышем, в 5 веке было основано вятичами. Но недавно, на глубине полутора метров, археологи обнаружили следы еще более древнего городища. Артефакты, отнесенные к третьему веку, говорили о присутствии в этих местах таинственных и малоизученных балтийских дославянских племен.