Читать книгу: «Багорт. Том 1», страница 17

Деи казалось, прошла вечность, прежде чем вернулся Еша.

– Идем готовить комнату? – спросила она, вскакивая из-за стола, когда он вошел.

– Это мы успеем, – ответил Еша, отчего-то краснея, – сначала я должен обработать вшу рану.

– Да плесень с ней! – отмахнулась Дея, – идемте лучше займемся делом.

Но юноша с коровьими глазами и пунцовыми щеками был на удивление непреклонен.

– Поверьте, Госпожа, это не займет много времени. Я только смою кровь и обработаю рану.

– Ну, хорошо, – сдалась Дея, – только быстро.

Юноша осторожно смыл влажной губкой засохшую кровь, а затем, разведя розоватую эссенцию в мисочке, стал пропитывать ею Деину рану. Раствор ужасно щипал, и она попыталась отстранить юного лекаря, но он отвел ее руку, подув на рану.

– Потерпите, Госпожа, – попросил он, – иначе останется шрам.

– Плевать, – отрезала она и встала со стула, – идемте уже.

Еша глубоко вздохнул, но отставил мисочку со жгучим раствором и повел Дею, готовить комнату. Сначала они зашли в прачечную и взяли стопку чистого белья, а потом уже направились в больничное крыло. Там они взяли у сестры корзину с различными медицинскими принадлежностями, но вместо того чтобы зайти в одну из свободных палат, Еша повел ее в уже знакомый Деи коридор с витражными окнами.

– А почему мы не приготовили одну из палат в больничном крыле? – поинтересовалась она.

– Я думал вам виднее, – удивился Еша, – вы ведь в отличие от меня знаете, к кому сорвался лекарь Горий.

Когда они прошли в конец коридора, он достал ключ и отодвинул тяжелую шпалеру, за которой оказалась дверь. Дею поразило, что стены в сокрытой комнате были с полметра толщиной и сплошь увешаны коврами. Удивило девушку и то, что в помещении отсутствовали окна. Но еще чуднее была кровать: низкая и с какими-то ремешками. Дея заозиралась по сторонам, но больше не обнаружила ничего подозрительного и принялась заправлять кровать. Еша расставлял на тумбочке непонятные приспособления и пузырьки с растворами. Потом он отодвинул одну из шпалер и скрылся за ней. Через минуту зажурчала вода и вскоре ассистент вышел с наполненным кувшином.

– Здесь есть еще одно помещение? – спросила Дея.

– Уборная, – пояснил Еша

– Окна тоже спрятаны за шпалерами?

– Нет, окон здесь нет вообще.

Дея решила ничему не удивляться, ведь если эта комната предназначалась Владу, она и должна быть странной. Хотя его собственный дом по меркам Мрамгора не особенно выделялся, хоть и был несколько мрачен и вычурен.

Подготовка палаты действительно не заняла у них много времени и почти час проведенный в ожидании, чуть не свел Дею с ума. Но, наконец, раздался долгожданный стук в дверь, и Еша поспешил отворить ее, впуская Родмилу и какого-то крепкого парня с носилками. Тело, что неподвижно лежало на них было с головой накрыто простыней. У Деи перехватило дыхание. Еша помог крепкому носильщику переложить пациента на кровать, и тот тут же удалился.

– Уже разместили? – заметил лекарь, входя в палату, сразу после того как ее покинул носильщик. – Можешь идти Еша, – приказал он.

– Но я мог бы вам пригодиться, – начал, было, юноша, но лекарь прервал его.

– Нет, мне поможет Родмила. Ступай.

И ассистент послушно удалился.

– Вам тоже лучше уйти, – обратился он к Деи. Но девушка не сразу поняла, что он обращался к ней. Не привычно было слышать от грубоватого лекаря «вы». – Дея, вам не зачем это видеть.

– Нет, я хотела бы остаться, – настояла она.

– Как знаете, – бросил лекарь, принимаясь раскручивать длинные трубки и вынимать из футляра золотые иголочки.

Родмила взяла у него иглы и, побросав их в жестяную посудину, залила спиртом, а затем подожгла. Когда они остыли, Ведунья насадила одну из них на трубочку и Дея подумала о капельнице, но все оказалось еще более неприглядно. Горий разводил пурпурный раствор с тошнотворным запахом.

– Если и это не приведет его в чувства, можешь попрощаться с ним, – тихо сказал он Родмиле, но Дея тоже это расслышала и с такой силой сжала кулачки, что из ладоней засочилась кровь.

Родмила откинула покрывало и воткнула иглу в вену на руке Влада. Лекарь приготовил свой омерзительный раствор и уже поднес стакан к губам, но Веда опустила руку на ему на плече и попросила:

– Можно я?

– Пожалуйста, – ответил лекарь и отдал девушки стакан.

Та даже не поморщившись, отпила треть и, взяв в рот трубочку, впрыснула раствор в вену. После второго подхода ее вырвало, и оставшуюся эссенцию вводил уже Горий.

Дею тоже мутило, но она оперлась о стену и, прикрыв ладонью рот, ждала, когда подействует лекарство.

Минут через десять по телу Веда пробежала судорога, и Горий похлопал его по щекам. Ониксовые глаза открылись, и Дея отшатнулась, вжавшись в дверь. Взгляд его был бесцельно-блуждающим и абсолютно бессмысленным. Наконец, он остановился на Родмиле.

– О-о-о, – протянул Влад незнакомым слабым голосом, – Розочка, мой нежный цветочек, ты всегда была так добродетельна.

Родмила смотрела на него укоризненно.

– Жалеешь, что не удалось сделать меня таким же? – прошептал он и отвратительно рассмеялся.

– Сколько? – спросил Горий.

– Двадцать, – проронил Вед безразлично.

– Твою же мать, Влад! – не сдержался лекарь.

– Ей сейчас немного не до этого, – равнодушно ответил он.

– Зачем? – прошелестела упавшим голосом Родмила.

– Не зачем, а почему, – пояснил Вед и его охватил дикий, безудержный смех. – Если счастье не доступно, буду искать наслаждений, – прохрипел он.

– Не боишься в своих поисках, пасть слишком низко? – с отвращением бросила Родмила.

– Может я этого и хочу.

Дея так и стояла, вжавшись в дверь. Влад был чудовищен. Она почувствовала, как по щекам покатались слезы и уже хотела выбежать вон, но тут он заметил и ее присутствие. Деи показалось, что в этот миг ее саму затыкали иголками и по прозрачным трубочкам в нее втекает этот черный, мертвый взгляд.

– Какой чудесный сон, – простонал Влад, – идите все вон! Оставьте меня с моими миражами.

– Это не видение, идиот, – рявкнул Горий и воткнул ему в руку очередную иглу.

Влад встрепенулся, попытался поднять голову и даже сосредоточить свой взгляд. На секунду Деи даже показалось, что он стал осмысленным, но это было лишь мгновение. Глаза его снова потухли, а голова безвольно упала на подушку.

– Что с ним? – вскрикнула она, зажимая ладонями рот.

– Ступайте к себе, Дея, – попросил ее Горий, так мягко, как только мог, – опасность миновала. Сходите, подкрепитесь и как следует выспитесь, у вас сегодня будет тяжелая ночь.

– Я сама справлюсь, – огрызнулась Родмила, – она тут совершенно ни к чему.

– Справишься, справишься, – бросил лекарь, – до ночи, а потом с ним посидит Дея.

– Но… – начала было Родмила.

– Никаких «но»! – отрезал Горий, – мне нужно, чтобы за ним неустанно наблюдали и день и ночь. Если с Владом что-нибудь случиться когда тебя сморит сон, его отец с меня семь шкур сдерет!

Покинув палату Дея на негнущихся ногах, дошла до своих комнат. Все ее действия походили на какое-то обывательское подчинение, как бывает, когда фокусник просит выйти вас из толпы зевак, и вы выходите и делаете все, что он велит. Вот и сейчас Дея словно марионетка подчиненная воле Гория переоделась и спустилась на кухню, чтобы попросить немного еды с собой.

Сердобольная тетушка Ведара собрала своей ягодке, целый узелок вкусностей и еще долго сетовала, что теперь некому будет помогать ей с фруктами. Но Дея слушала ее в пол уха, слух вообще будто бы отключился за ненадобностью. Вся она сосредоточилась на одной маленькой точке в своем организме. Эта точка натужно работала из последних сил, казалось, ее обматывают толстыми, шершавыми жгутами и стискивают, давят, а она старается не лопнуть, продолжая отбивать не вполне стройный ритм. И пока Дея отчаянно пыталась справиться с подступающей дурнотой, Ведара без умолку болтала, суетясь вокруг нее.

– Но как это поразительно, – щебетала она, подливая Деи горячего чая, – моя ягодка выбрана Синем лесом в Хранители! Ну, что за невероятная история. А я-то думала, что это слухи, которые распускают трепливые поломойки.

– Нет, тетушка, не слухи. И мне, если честно, пора в лес, – извиняясь, проговорила Дея, вставая из-за стола.

– Конечно, конечно, моя Госпожа, долг зовет, но ты заходи иногда к старухе Ведаре за пирогами и сыром.

– Обязательно, – постаралась улыбнуться Дея, – после того завтрака, которым меня накормили мои Озерные прелестницы, ваша еда не просто великолепна, она кажется мне амброзией.

Ведара прослезилась и, наконец, отпустила свою ягодку. Дея забрала из конюшни Дорену и направилась в лес.

Два вопроса не давали ей покоя: с чего она решила, что Влад круглая сирота? И что за грозным персонажем был отец Веда, если его гнева опасался сам Горий.

Но найти ответа на эти вопросы Дея так и не смогла. Всю дорогу до леса ее преследовал образ Влада, его жуткий бессмысленный взгляд и безумный хохот. Она уже догадывалась, что за напасть с ним приключилась, но не знала, как должна была к этому относиться. Если бы на его месте оказался кто-то другой она, скорее всего, осудила бы его. Но судить Влада было сложно. И потом в голове занозой застряли его слова – «не зачем, а почему».

«Действительно почему? – думала Дея. – Почему же он это делал? Он – величайший ум, гений можно сказать и столь низменная слабость». И все же это была его слабость и Дея не могла относиться к ней однозначно.

По прибытии в лес она обошла те места, где еще не бывала – окраины близ гранитного пласта. Там лес был в менее плачевном состоянии и все же многие ручейки пересохли, а ветви деревьев сходились так плотно, что зайти в лес с этой стороны было почти невозможно. Даже солнечному свету пробиваться сквозь лиственную шапку было сложно, поэтому деревья начинали медленно увядать. Хилые ели растопырили во все стороны свои тонкие иссохшие ветки, словно шипы.

«Что же я должна предпринять, чтобы лес позволил хотя бы солнцу проникнуть в его пределы?» – размышляла Дея, только теперь понимая, что она должна не только людей убедить в том, что с ее приходом лес станет безопасным, но и сам лес уверить, что в ее присутствии никто не осмелиться навредить ему. Но как это сделать она пока не знала, все ее мысли были заняты проклятым Ведом.

Как бы отвратителен он не был, а покидать больного она все же не хотела, но ей нужно было вернуться сюда на день, ведь эту, а быть может и следующую ночь, она проведет в замке, и что-то подсказывало Деи, что это будет не лучшая ночь в ее жизни. Ей предстояло узнать другого Влада. Она уже поняла, что он заносчивый, самоуверенный и при этом невероятно тонкий и даже романтичный, но, что он может быть настолько чудовищным она и не подозревала. Хотя сейчас, теневая сторона его души пугала девушку не так, как несколько часов назад. В конце концов, в этом был весь Влад – ироничный, противоречивый Вед. И эта его ирония позволяла ему смело сопоставлять и уравнивать возвышенное и низменное, трагическое и комичное, реальное и эфемерное. Он походил для нее на сказочного принца, которого необходимо извлечь из стеклянного кокона. Но она подозревала, что в этой сказке нет никаких гарантий, что он снова в него не попадет.

Угнетаемая этим мыслями она пораньше вернулась в замок, чтобы поспать в теплой постели перед своей ночной вахтой. Не прошло и трех часов как она завернулась в мягкое одеяло, и ее разбудил стук в дверь – пришла Родмила.

– Проходи, – сонно пробормотала Дея, – я сейчас оденусь.

Веда зашла и села на диван в каминной, а Дея ушла одеваться в спальню. Когда девушка вышла, Родмила смерила ее презрительным взглядом.

– Чем я тебе не угодила? – спросила Дея холодно. – Ты на меня так смотришь, будто я у тебя кусок пирога отхватила?

– Кусок пирога?! – с возмущением вопрошала Родмила. – Да ты у меня кое-что посущественней украсть пытаешься!

Дея ошарашено посмотрела на раскрасневшуюся Ведунью и только теперь поняла, что она была Владу не просто другом.

– Ты думала, он увлекся тобой? – продолжала Родмила. – Может оно и так. Но знай, никто не задерживался подле него дольше недели. А сколько таких птичек как ты всего было, уже и не упомнишь. Он и имен то их не запоминал, просто звал всех пташками, чтобы не путаться.

– Значит, он никогда не был один, – констатировала Дея, чувствуя, как из нее стремительно вытекают жизненные силы.

– Он всегда один, – с поразительной болью произнесла Родмила. – Никто не в силах заполнить пустоту в его сердце.

– Даже ты? – спросила Дея с ноткой сарказма в голосе. – Ведь твоя неделя уже истекла, а ты все еще при нем.

– Моя неделя растянулась на три года, – с чувством превосходства ответила Родмила и усмехнулась, посмотрев на соперницу.

– И как же тебе удалось не наскучит ему? – с издевкой спросила Дея. – Может, ты все же знаешь, чем наполнить его пустое сердце?

Настроение Родмилы поразительно быстро менялось. Она уже не казалась такой уверенной и озлобленной как минуту назад. Уставившись куда-то вдаль, она заговорила:

– Иногда мне кажется, что вакуум не в его сердце, а там, где оно должно быть. Поверь, его неспроста назвали «мраморным».

– И все же, ты сумела задержаться подле него дольше других.

– Просто я никогда и ничего от него не требовала, – продолжала говорить Родмила не с Деей, а сама с собой, – я благодарно принимала столько внимания, сколько он мог мне дать.

– Внимания? – изумилась Дея, – не любви?

– Я не дурочка, – Ведунья, наконец, посмотрела на соперницу в упор, – и тебе советую не обольщаться. Любить, по крайне, мере как прочие, Влад не умеет. Он может быть галантен, внимателен и даже ласков, но не путай это с любовью. Ты всего лишь его маленькое увлечение, но это скоро пройдет, и он снова станет моим.

– Сомневаюсь, что Влад может тебе принадлежать, если он только галантен с тобой, – ответила ей Дея, направляясь к дверям.

– Он может быть не только галантным, но и неприятным, – бросила Родмила, уже скрывающейся за дверью Деи. – Не отвязывай его. Он захочет сбежать и тогда наша спасательная операция будет бессмысленной.

Дея поняла, что имела в виду подружка Влада, когда зашла в палату. Больной лежал на кровати, уставившись в потолок, его руки и ноги были пристегнуты ремнями, что опоясывали борт койки. Горий возился со склянками. Эта сцена напомнила Деи кинокартины о концлагерях, и она содрогнулась.

– А, вы пришли, – обрадовался лекарь, – надеюсь, вы поспали хоть немного?

– Да.

– Я оставляю его на вас, но если он изъявит желание посетить уборную, разбудите меня. И заклинаю, не покупайтесь на его уловки и не расстегивайте ремни, – добавил он шепотом. – В прошлый раз он сбежал, и мы не могли найти его целый месяц. А когда все же отыскали, он был так изможден, что лечился все лето.

Дея сглотнула и согласно кивнула.

– Вот и отлично. Через пару часов к вам заглянет Еша и принесет бодрящий чай и чего-нибудь перекусить.

– Я справлюсь, – заверила его Дея, хотя сама не была в этом уверена, – идите отдыхать.

– Ты уверена? – спросил Влад своим обычным меланхоличным тоном, когда за лекарем закрылась дверь.

– Нет, – ответила Дея честно, – не уверена, но я надеюсь, что ты не станешь меня испытывать. Ведь когда результат известен, игра теряет остроту, не так ли?

Влад тяжело вздохнул, продолжая разглядывать кладку на потолке. Дея поняла, что диалога не выйдет и устроилась в кресло, с принесенными из библиотеки принадлежностями для письма.

Влад так ни разу и не обернулся, пока Дея старательно водила по бумаге пером, пытаясь вспомнить те навыки черчения, что сумела пробрести в интернате. Наконец рисунок был готов, и она отложила листок в сторону.

– Ты пытаешься прочесть свою судьбу по кладке кирпичей на потолке? – обратилась она к Владу, не в силах больше выносить угнетающую тишину.

– Нет, – коротко ответил он.

Дея поняла, что к беседе Вед не расположен, и все же немного помедлив, она спросила дрогнувшим голосом.

– Почему ты не пришел на назначенную встречу?

– Не смог.

Выспрашивать было унизительно, но Дею ужасно подавляла недосказанность между ними.

– Я заходила к тебе домой, но тебя там не оказалось, – продолжила она все тем же дрожащим голосом.

– Решил прогуляться, – неоднозначно ответил Влад.

– В дождь?

– Чем тебе не угодил дождь?

– Да, в общем, не чем, – растерянно пробормотала Дея, – просто для прогулок обычно выбираю погожие деньки.

– Не терплю однообразия, – отозвался Влад, по-прежнему не смотря на нее. – Даже вечная безоблачность утомляет, моя пташка.

Каждое сказанное им слово было гвоздем вбитым в ее сердце, а от последнего Дею чуть не перекосило, но она все же попыталась поддержать разговор, не смотря на то, что он не был приятным.

– К сожалению, у меня не было возможности проверить эту теорию. Там, откуда я прибыла, солнце жаловало меня не часто, в отличие от дождей.

– Я имел в виду климат иного рода, – пояснил Влад бесцветным голосом.

Он с поразительным упорством делал их разговор невыносим, и все Деины силы ушли на то, чтобы сдержать себя в руках и не расплакаться. Она перестала искать темы для беседы и снова принялась выводить рисунки на бумаге. Так они и просидели в полной тишине, пока не пришел Еша. Дея вышла к нему, чтобы принять поднос с чаем и рогаликами.

– Как он? – спросил ассистент.

– Угрюмо, – коротко ответила девушка.

От юного лекаря не укрылась Деина подавленность и он попытался ее утешить.

– Когда человек болен, он, как правило, угрюм. Но когда ему станет лучше, это пройдет.

– Боюсь, ему может и не стать лучше. По-моему, он болен душою.

Еша не нашел, что на это сказать и просто протянул Деи поднос.

– Спасибо, – поблагодарила она и скрылась за дверью.

Когда девушка зашла в палату, то чуть было не выронила свой ужин. Пристальный взгляд, в котором сквозила злоба и любопытство, был направлен на нее словно дуло пистолета.

– Что за орудия пыток ты тут понарисовала? – спросил Влад, щуря ожившие глаза.

– Орудия пыток – это то, чем тебя силились оживить, – ответила Дея, ставя на тумбочку поднос. – Причем пытку в этот момент испытывают именно те, кто пытается помочь.

– Что ты имеешь в виду?

– Пока Родмила впрыскивала тебе в вены этот омерзительный раствор, ее стошнило. Я всего лишь хочу облегчить жизнь врачевателей. Ваши методы работы… Как бы это помягче сказать. Несовершенны.

– А ты, значит, знаешь более совершенные методы?

– Представь себе, – с достоинством ответила Дея, и налив себе чаю, уселась в кресло.

– Объясни, как эти приспособления облегчат впрыскивания, – попросил Влад.

Дея отрицательно покачала головой.

– Объясни! – потребовал он, раздражаясь.

– Рогалик хочешь? – спросила Дея, издевательски улыбнувшись.

В бешенстве Влад рванулся вперед, но ремни приковывали его к лежанке, лишая возможности пошевелить даже кистью. Его буквально лихорадило от гнева на нее, но Дею это порадовало. Она улыбнулась и больше не чувствовала себя незначительной пташкой.

– Тебе нравиться видеть меня жалким? – прохрипел Влад.

– Нет, мне нравилось смотреть на твое величие.

– Что же ты тогда здесь делаешь?

– Я не испытываю к тебе жалости. Ты сейчас скорее неприятен, но и это меня больше не трогает. Ты слишком неоднозначен и не мог быть лишь тем, кого разыгрывал в начале нашего знакомства. А нянчусь я с тобой потому, что хочу знать, каким еще ты можешь быть.

– Зачем? – спросил он, кривя рот.

– Ты интересен мне любой.

Деи отчего-то стало легко признаться ему в этом. Может потому, что за ширмой ядовитой колкости проглядывалась боль? И ей действительно не было его жаль. Она наслаждалось тем, что могла увеличить эту боль во сто крат, если бы только захотела.

– Я интересен почти всем, – вяло напомнил он ей.

– Да, но не такой как сейчас, – отвечала она, улыбаясь и приподнимая бровь, – такой, ты им противен. Всем, за исключением меня.

– Только не говори, что безвольный и не вполне вменяемый, я особенно симпатичен, – со злобой выплюнул Влад.

– Может в таком амплуа ты и непривлекателен, но я не осуждаю тебя. Я пытаюсь понять, почему величайший ум Мрамгора прибегает к столь тривиальным способам ухода от действительности? – говорила она вкрадчиво. – Что должно было произойти, чтобы «мраморный» Влад сорвался? Я не верю, что все это только ради удовольствия. Ведь ты сама сдержанность, твоей выдержке можно только позавидовать, а люди, которые балуются этой дрянью постоянно, не могут похвастать такими же качествами. Я задаюсь вопросом, а что бы сотворила с собой я, постигни меня столь же сильное потрясение?

Влад отвернулся от нее, пряча глаза, но Дея не дала ему поблажки. Она встала и медленно подойдя, склонись над ним, смотря в упор.

– Как думаешь, Влад, я сделала бы на твоем месте то же самое? Или я просто повесилась бы на ближайшей сосне в собственном лесу?

Она сощурила глаза и наклонилась так близко, что ее кончик носа соприкоснулся с его лицом. Влад сглотнул, но взгляда не отвел. Он смотрел на нее без злобы и надменности, без пафоса или едкости, а как раньше – глубоким, заставляющим поежиться взглядом. Во всем его образе проступала какая-то драматичная рельефность и на этот раз отвернулась уже сама Дея. Отвернусь потому что испугалась, что под действием этого взгляда ее злость развеется, и она снова превратиться в слюнявую куклу.

Остаток ночи они молчали, а затем под утро, когда Влад, наконец, перестал гипнотизировать потолок и заснул, пришла Родмила и сменила Дею. Уходя, она коротко взглянула на расслабленное лицо с приоткрытым ртом. Во сне Влад казался значительно моложе, наверное, потому что складка у переносицы разглаживалась, а обремененные знанием и опытом, совсем не юные глаза, прятались за веками.

Дея чувствовала себя разбитой и опустошенной и прежде чем вернуться в лес решила поспать. Не к чему заявляться туда в таком подавленном состоянии, решила она, ведь ей предстояло убедить лес в ее состоятельности как защитника, а в данный момент она сама нуждалась в поддержке. Особенно остро ощущалась потеря единственного друга. Деи казалось, будто у нее ампутировали, что-то жизненно необходимое. Ей не хватало человека, с которым можно было поделиться самым сокровенным, не хватало как воздуха. Она всегда воспринимала присутствие Яна в ее жизни, как нечто само собой разумеющееся, а теперь его не было рядом и все потому, что она сама вынуждена была гнать его от себя. Теперь, даже если они находились в непосредственной близости, то словно бы стояли на разных берегах быстротечной речки, что уносила все то, к чему они так привыкли.

Мягкая уютная перина расслабила Дею и она погрузилась в спасительный сон без сновидений. Проснулась она уже после обеда и прежде, чем отправиться обратно в лес, зашла к лекарю.

Двери ей открыл ассистент, сам же хозяин кабинета сидел за столом и перебирал бумаги, подпирая тяжелую голову рукой.

– А это вы, Дея, – он поднял глаза, и девушка обратила внимание, что под ними у Гория залегли тени.

– Я только хотела занести вам это, – сказала она, кладя на стол свои зарисовки.

– Что это? – спросил озадаченный лекарь, разглядывая листки.

– Это чертежи врачебных принадлежностей, которые позволят вам облегчить некоторые процедуры. Вот это – шприц, – она указала на первый рисунок, – я думаю, у наших мастеров хватит ловкости соорудить его из металла, а колба может быть стеклянной.

И Дея подробно объяснила, как пользоваться шприцем. Затем она обратила внимание на второй лист, где изображалась капельница. Также последовало подробное объяснение, как и зачем ее использовать.

Пока Дея раскрывала Горию секреты медицины, Еша стоял рядом, переводя восхищенные взгляды с рассказчицы на занятные картинки и обратно. Сложно было понять, что потрясло его больше – удивительные приборы или то, с каким знанием дела рассказывала о них Дея. Гория же познания Деи ничуть не поражали, он внимательно слушал, делая на листках с чертежами свои заметки, а затем поблагодарил девушку за неоценимый вклад в медицину и даже предложил чаю, чем крайне ее удивил. От чая она отказалась, решив, что лучше навестит Ведару и, сославшись на то, что ей пора в лес, попрощалась.

Глава 27

Притязания Хранителей.

Для Деи Синий лес и Вед показавший его, сплелись причудливым образом в нечто неразрывное. Этот юноша оставил свой след не только в ее сердце, но и в ее новообретенном доме. Словно сотни нитей пробегали по извилистым тропкам, его маршруты. Она знала, что Влад был здесь частым гостем и, проходя по той или иной дорожке, не могла не думать, а не ступал ли здесь когда-то и он?

Первые дни многовековой лес ассоциировался у нее с янтарными, солнечными переливами, все воспоминания об этом месте сверкали, окрашиваясь в благородные охристые оттенки. Золото солнвейсов, легонько раскачивающиеся на ветру, стало для Деи олицетворением любви. Позже она узнала, что таинственные, загадочные цветы прятались, напившись солнечного света в подземные лабиринты, что тянулись по всей территории ее новых владений. Тщательно скрываемые, они позволили лесным обитателям выжить в тяжелые времена.

Леший водил ее по тайным ходам, и Дея погруженная в свои мысли, плыла в медовом тумане, вдыхая запах земли и сладковатый аромат цветов свисающих с потолка, словно золотые люстры. Некий оттенок горьковатой лиричности был во всем их образе, наверное потому что эти цветы навсегда связались в ее памяти с трогательным, чутким и романтичным героем, которого она, как ей до сегодняшнего дня казалось, знала.

Входов и выходов из ее подземного царства было великое множество. Один из них устроили у самого ее дома, и выводил он к одинокой березе, той, что оторвалась от своих сестер и росла в поле неподалеку от леса. Когда Дея исчезла на глазах пятерых каменщиков в сопровождении лешего, мужчины застыли в благоговейном страхе и, побросав лопаты и стамески, кинулись в город, рассказывать о магических способностях новой Хранительницы.

Слухи в Мрамгоре распространялись с феноменальной скоростью. Жители и без того уже довольно бурно обсуждали тот факт, что лес выбрал приезжую. Одни считали, что Дея и есть пропавший ребенок Ладгальд, другие утверждали, будто она самозванка похитившая реликвии Озерных дев и принудившая их подчиниться своей воле. Так или иначе, народ будоражила эта новость, а масло подливаемое в огонь новыми сплетнями могло только распалить любопытство багортцев. Но на это и рассчитывала юная Хранительница. Она хотела заставить жителей, потянуться в лес, и любопытство казалось ей не таким уж плохим стимулом.

Именно по этой причине Дея не желала показываться на людях, ведь увидеть воочию саму белую Госпожу, рано или поздно захочет каждый житель Мрамгора, если она не будет беспрестанно мелькать у них перед глазами. В замок же она решила приезжать теперь в своем простом шерстяном плаще, чтобы оставаться все той же Деей – сборщицей урожая и подругой их нового Верховного Сагорта. Но попытка оставить свою яркую персону в тени, была предпринята девушкой слишком поздно. Она уже показалась в замке в истинном облике Хранителя, и озабоченность народа ее персоной достигла своего пика, вылившись в желание Хранителей, засвидетельствовать ее право на звание Госпожи Синего леса. И пока юная Дея горячила лошадь, чтобы успеть сменить Родмиу на ее посту, Вайеса одолевали Хранители Мрамгора, требуя проведения официальной церемонии.

Их повозки заполонили весь подъезд, не позволяя проехать к конюшням. Спешившись Дея, повела Дорену под уздцы.

– Что здесь сегодня за мероприятие? – поинтересовалась она у пожилого конюха, что недавно читал ей нравоучения.

– По вашу душу, Госпожа, гости прибыли, – отвечал он, лузгая семечки, – официальности требуют.

– Почему не прибыли ко мне? – удивилась девушка, – зачем осаждать замок, да еще по ночам?

– Может, потому что они вас пока не признают, – предположил конюх, – вот и досаждают властьимущего. Хотят у него справедливости добиться.

– Глупо, – Дея пожала плечами, – справедливости одной на всех не бывает. Да и в этом деле он им не поможет.

– А вы?

– А я не стану тратить на них свое время.

– Вас не интересует тот факт, что они оспаривают ваши права?

– Нет.

Конюх пристально посмотрел на Дею как-то по-новому с любопытством.

– Многие из тех, кто выступает против Вашей милости, пытались занять то место, которое вам так легко, по их мнению досталось. И они очень серьезно настроены. Это вас не пугает?

– Явись они со своими претензиями ко мне, то сэкономили бы кучу времени как своего, так и Верховного Хранителя. Но, судя по их поведению, они больше любят создавать видимость работы и словоблудить в шикарных залах, нежели докапываться до правды и заниматься своими прямыми обязанностями. Я не нуждаюсь в их признании. А оспорить мои права, ни у одного из них силы не хватит.

– Вы изменились с нашей последней встречи, Госпожа. В вас появилась жесткость и еще злость. Не думаю, что вы в серьез осерчали на Хранителей, ту что-то другое, но это уже не мое дело. Важно лишь то, что злость для вас – хороший стимул стать кем-то большим.

Дея смерила старика высокомерным взглядом и, протянув ему поводья, шепнула.

– Не уверена, что злость – хороший стимул.

– Как знать… Если вы научитесь обращать слабость в силу, это может сыграть вам на руку. Я верю в вас, Госпожа, – прокричал ей в след конюх, – теперь я вижу, что Синий лес не ошибся в выборе.

Дея улыбнулась. Это было началом. Ей не нужно было признание других Хранителей, рано или поздно они сами все увидят. Ей нужны были простые люди – крестьяне и горожане, что ходят в лес за его многочисленными дарами, путники, что могли бы найти ночлег в ее лесу и молодые юноши, которые пленялись бы красотой Озерных дев. Она хотела, чтобы лес жил и процветал как раньше, приносил пользу Багорту, а не являлся местом, что упоминают в детских страшилках.

Не желая попадаться Хранителям на глаза, Дея прошла кружным путем до заветного гобелена в витражном коридоре. Отодвинув его, она постучала. Ей открыли почти сразу. Войдя внутрь, она приятно удивилась тому, что Влад выглядел вполне здоровым и сидел на кровати одетый. В руках он вертел что-то маленькое и блестящее.

– Это твоя работа? – спросил он как всегда без приветствия.

И тут Дея разглядела предмет в его руках – металлический шприц со стеклянной колбой, кубов на пять. Такими пользовались там, откуда она прибыла, пока не изобрели пластик.

– Нет, это работа мастеров Мрамгора и очень хорошая работа, – дала она свою оценку, беря в руки инструмент. – Не ожидала, что они так быстро справятся.

– Этот прибор сделали по тем чертежам, что ты вчера нарисовала? – снова спросил Влад, продолжая полировать ее своим взглядом.

– Да.

Он покивал головой, как бы соглашаясь со своими мыслями, затем положил шприц на тумбочку, а сам встал и потянулся к накидке.