Читать книгу: «Багорт. Том 1», страница 20

– Почему ты плачешь, Божена, – безжизненным голосом спросила Дея.

– Весь лес плачет, Госпожа, так же, как и твое сердце.

И тут только Дея обратила внимание, что деревья плотно сомкнули ветви, загораживая свою Госпожу от случайного взгляда. Это было не просто восприимчивостью, а безусловным, всецелым проникновением друг в друга. Теперь она даже не могла позволить себе страдать, не причинив тем самым боль своему лесу. Но как не странно, это не разозлило ее, а заставило взять себя в руки. Она села и обвела взглядом собравшихся у берега Озерных дев.

– Вчера я была на городской площади, а сегодня в замке. Все жители приглашены на ночные купания. Мы должны быть веселы и гостеприимны. Удивите всех мои прелестницы, по Мрамгору ходят слухи, будто вы настолько одичали, что утратили свою легендарную красоту и легкий, веселый нрав. Научим же этих задавак как нужно веселиться! – закончила она, вставая на неокрепшие ноги.

«Я Хранитель леса. Я не имею права отдавать свое сердце мужчине, который выжимает из него всю кровь. Я должна всеми правдами и не правдами выкинуть его из головы, пока он не разрушил то, что я с таким трудом воссоздаю. Ведь ели я сойду с ума, лес последует за мной, и тогда его не то что запечатают, его и вырубить могут», – размышляла Дея, пытаясь взять себя в руки, пока шла в сторону дома.

Глава 31

Срыв.

Яна действительно ждало задание. Вайес попросил его слетать к медовым полям и разузнать, что там стряслось. Он признаться не понимал, почему глава Мрамгора отправил именно его, с пчелами Ян вряд ли мог договориться, они же не птицы и он не мог их слышать. Но последнее время Вайес частенько посылал его на разные происшествия, просто разузнать обстановку. Ян подозревал, что Верховный Хранитель просто-напросто хотел, чтобы его новый Сагорт набирался опыта, наблюдая, как работают другие слуги Багорта.

Но от Деи он сбежал не потому что торопился (до отлета у него еще было время), а потому что боялся неискренности, так и сочащейся из него при каждом вздохе. Да, он поддержал свою подругу, когда она обращалась к мрамгорцам, он не мог не сделать этого. Они всегда были друг другу опорой, а сейчас она как никогда нуждалась в верном друге. К тому же, от него не утаился слух о том, какой вчера разыгрался спектакль во время ее выступления на площади.

Еще одна причина ненавидеть Влада, упала в его копилку. Этот выскочка всегда оказывался рядом с Деей, когда ей угрожала опасность, и всегда приходил на выручку. Ян не знал, почему он это делает, встреч с его любимой он больше не искал, к тому же несколько раз Ян видел его в сопровождении Родмилы. Девушка никла к нему словно вянувший цветок, Вед же равнодушно принимал ее нежность, не даря при этом взамен и сотой доли того же.

Ян не понимал этого странного человека. В раздражающей, бессильной зависти рождалась ненависть к нему, поэтому он старательно выводил в своем воображении образ самодовольного, бездушного и испорченного морального урода. Ян отказывался верить в то, что Влад мог быть другим даже рядом с его любимой, и готов был развеять по ветру их обоих за то, что Дея все же предпочла его. На имя Веда у них стояло негласное табу. Ни он, ни она не упоминали о Владе, будто его никогда в их жизни и не было. Но Ян знал, его подруга тоскует по этому выскочке, хоть и не показывает этого.

Когда она была простой сборщицей урожая, он еще мог побороться за ее сердце, но теперь она все больше и больше отдалялась и не только из-за Влада. Теперь у нее было нечто, способное заменить его – лучшего и единственного друга. Он вспоминал, как мечтал, что когда-нибудь с ней произойдет, нечто невероятное, нечто такое, что возвысит ее так же, как и его самого. Но Ян и не предполагал, что ее взлет станет началом конца. В его мечтах они жили вместе, он всячески баловал ее (благо жалование Сагорта позволяло), она гордилась своим Яном и всегда была рядом, такая родная и нежная. Ждала его, пока он рисковал жизнью на очередном задании, сопровождала на всех празднествах, привлекая восхищенные взгляды и принадлежала ему и только ему, как это всегда и было.

Но теперь она не принадлежала даже самой себе. Все эти перипетии показали ему, что Дея превосходила его во многом. Он видел, что ее внутренний стержень сделан из более прочного материала чем его собственный, и Ян больше не чувствовал себя достойным ее любви. Но перестать мечтать о ней он не мог и даже не старался. Все чего он хотел – быть рядом, делать то, что она попросит и продолжать надеяться. Поэтому он тут же пожалел, что позорно сбежал от нее после обеда.

Вернуть ее он не осмелился, вскрылось бы его вранье, и Ян решился понаблюдать за свой любовью со стороны. Если бы он знал, чем обернется этот опасный маневр, то, вероятно, не стал бы шпионить за подругой, но он не мог глядеть в будущее, а потому оседлав Маюн, нагнал Дею, когда она отъехала от замковых ворот верст на шесть.

Его не удивило, что она свернула с тропы, ведь с высоты он мог видеть, как Дорена пробирается к озеру, которое облюбовал Влад со своей верной Родмилой. Вот только Дея этого видеть не могла, поэтому шла навстречу своему самому жуткому страху в полном неведении.

Поначалу в сердце Яна закралась было злорадная радость. Он представил, как Дея натыкается на милующихся Ведов и возликовал, решив, что после такой картины ее мысли о сопернике приобретут менее радужный оттенок. Но то как она отреагировала, на полуголых любовников Яну совсем не понравилось. Ее вспыльчивый импульс окончательно убедил его в том, что Дея еще не скоро забудет проклятого Веда. Поэтому его не удивил ее печальный взгляд, когда она встретила его вечером у границ своего леса.

– Прогуляемся? – спросила она безжизненным голосом.

– Да, – отозвался Ян и в нем шевельнулось два противоречивых чувства; он готов был возненавидеть ее за любовь к красивой, но бесчувственной кукле и в то же время, не мог безучастно смотреть на ее страдания.

Ян хотел стать для нее фокусником, вызывающим легкую и беззаботную улыбку, ее прежнюю улыбку, а не эту пародию, которая кривила сейчас ее лицо.

– Проверим, чему ты научилась, – крикнул он и пустил своего коня галопом, – догоняй!

Они мчались к лимонной реке сквозь пролесок, потом по бескрайнему полю усеянному стогами до тех пор, пока Дея не стала отставать. Ян развернул коня и подъехал к ней.

– Устала? – спросил он, запыхавшись.

– Да.

– Давай спешимся, – предложил он, – Вон уже и река виднеется и кони. Отсюда хороший вид, здесь мы их не спугнем.

Ян помог Деи слезть с лошади, но даже когда она крепко стояла на земле, не убрал свои руки с ее талии. Она не дернулась как обычно, когда он задерживал касания дольше нужного, а подняла на него глаза. Было в ее взгляде что-то воспаленное, надломившееся. Ян медленно, давая ей время остановить его, наклонился и осторожно поцеловал.

Она ответила. Не просто отозвалась, а притянула его ближе к себе, окунув свои тонкие пальчики в его спутанные волосы.

Ян даже не подозревал, что в ней может быть столько жара, она была порывиста и ненасытна. Но когда он уже хотел подхватить ее на руки и положить на ближайший стог сена, Дея отстранилась, зажимая ладонью разгоряченный рот.

– Нет, нет, я не должна… Это не правильно… Жестоко… – бормотала она, пятясь назад, пока не уперлась в стог.

– Жестока?! Потому что твой порыв продиктован не любовью ко мне, а обидой на Влада? – зло огрызнулся Ян, чувствуя, как его душит растущее бешенство. – Да, Дея, ты очень жестока и я почти ненавижу тебя за это, – прозвенел он металлическим голосом, а потом внезапно грубо притянул ее, сгреб в охапку и повалил на стог.

Дея замерла, когда он отбросил плащ и его губы принялись исследовать географию ее тела – руки, плечи, шею. Она вздрогнула, только когда он добрался до лица, но то был не страх и Ян распознал в этом трепете сигнал к действию. Он высвободил ее волосы, наслаждался любимым ароматом смешанным с запахом свежего сена, ее губами жадными и мягкими, словно вишни, а затем и ее ласками, когда она обвела вокруг него свои змеевидные руки, требовательно теребя волосы.

Ей хотелось большего, Ян чувствовал, как по ее телу пробегает дрожь. Она обволакивала его своим сбивающимся дыханием, не скрывая пульсирующего в ней желания, и это нравилось ему, как и тот предел, до которого он и сам уже дошел. В его висках пульсировало, тело напряглось, а сердце пропустило несколько ударов, когда он, наконец, добрался до шнуровки на лифе.

Дея была страстной и податливой одновременно, горячила его, извиваясь, и в этой неистовой, молодой тряске его руки отказывались проделывать тонкую работу. Не выдержав, он просто дернул застежки, желая во что бы то ни стало добраться о сердцевины того плода, что они собирались сорвать.

Толи треск рвущейся ткани, толи ржание лошадей вдалеке отрезвили его подругу, но когда Ян добрался-таки до этих чудных, белоснежных и отчего-то так непостижимого волнующих женских прелестей, она оттолкнула его и, вскочив на ноги, метнулась в сторону, словно раненая лань.

Дея замерла на некотором расстоянии от того места, где только что чуть было не позволила ему овладеть собой. Ее непослушные пальцы тщетно пытались прикрыть наготу шелковыми лоскутами, которые несколько минут назад были роскошным платьем. Ян же мыча от ярости, потрошил своими тяжелыми ботинками ни в чем неповинный и с такой готовностью принявший их стог сена.

Наконец, он повернулся к дрожащий и съежившийся Деи. Безудержный гнев Яна, преувеличивал и искажал все ощущения. Его колотило.

Дею тоже била мелкая дрожь, оголившиеся плечи мерцали белизной в слабом свете уходящей луны, а крохотные грудки прикрывали старательно натянутые лохмотья. Молча Ян подобрал с земли плащ и прикрыл ее наготу. Девушка отпустила остатки платья, за которые цеплялась, чтобы поплотнее закутаться в плащ и нежный, розовый ореол открылся. Ян стоящий слишком близко, чтобы не заметить этого, сглотнул и, повинуясь порыву, прикоснулся к нему.

Почувствовав, что снова начинает терять почву под ногами, он резким движением одернул руку, запахнул ее плащ и, подхватив свою мучительницу на руки, усалил на лошадь.

Дея была виновато-тиха и покорна, она не спрашивала ни о чем и следовала за ним как молчаливая тень. Ян довел ее до дому, безвольную снял с лошади и отнес в спальню. Посадил на кровать и, не проронив ни слова, ушел.

Глава 32

Тайное крыло.

Когда Ян вышел, вибрация захлопнутой им двери еще долго раздавалась эхом в ее голове. Дея не знала, сколько времени просидела на кровати без движения, уставившись в одну точку. То, что она сейчас ощущала, было смесью какого-то фееричного подъема и отвращения одновременно. Дрожь в теле уже унялась, но в душе все продолжало бурлить и пениться.

Она позволила ему, коснуться самой чувствительной и тайной струны своего тела. И то, как эта струна зазвучала, испугало ее. Права была Лея – ее горячность всепоглощающа, а ведь она не позволила себе и десятой доли того, чего так страстно хотела. Она понимала, что поступила правильно, остановив Яна, но ей нестерпимо хотелось, чтобы он вернулся, ворвался без разрешения, сорвал с петель дверь и взял то чего так настойчиво добивался, взял как тогда, когда был убежден, что имеет на это право.

Но он не возвращался.

Как же ей удержаться от мучившего ее вожделения, если она теперь знает, как это – быть в такой близости с ним? Знает, что они говорят на одном языке тела, что играют одну мелодию, вторя друг другу, что один усиливает звучание другого.

Но самое пагубное было то, что мелодия так и осталась незавершенной, прерванной и от того более притягательной. Дея начинала понимать, что их желание узнать финал этой композиции столкнет их рано или поздно, потому что они были еще слишком молоды, нетерпеливы и абсолютно неопытны.

Она пообещала себе, использовать все душевные силы, чтобы избежать такого развития событий и, обрушившись на кровать, зарыдала.

Проснулась она поздно. В виске, казалось, поселился дятел, а тело напоминало огромный чугунный колокол, в который кто-то неустанно бил, создавая невыносимую, раскалывающую вибрацию.

Вместе с сознанием к ней вернулись стыд и к ее собственному удивлению жалость к Яну и самой себе. Она проклинала тот день, когда к ней подошел Влад. Дея готова была возненавидеть его и даже желала этого, но он упорно продолжал затмевать собой образ Яна, которого она теперь тоже желала, но иначе.

В памяти всплыли безумные глаза друга. «А вот Ян теперь точно меня возненавидит, хотя бы потому, что ему должно быть также стыдно, как и мне», – подумала Дея, вставая с кровати и разворачиваясь к окну.

Глаза ее широко распахнулись от изумления и испуга одновременно, когда она увидела, что была в спальне не одна.

Он сидел одним бедром на подоконнике и смотрел на нее ничего не выражающим взглядом. Черный, изящный, нескончаемый. Казалось, он заполнял собой все пространство ее жилища, проникая в каждый закуток. Дея почувствовала себя голой под этим мрачным неживым взглядом и только тогда вспомнила, что по сути ее ощущения совпадали с действительностью.

Ею вдруг овладела такая злость, что она захотела наброситься на этого наглого возмутителя девичьих сердец и расцарапать его непростительно красивое лицо. Но она не желала выглядеть дикаркой, поэтому взяв себя в руки, приподняла голову и степенно прошла в уборную, не обращая внимания на свой изрядно потрепанный вид и оголившуюся грудь (какой смысл прятать то, что уже давно замечено).

Только спрятавшись от пристального черного взгляда в купальне, Дея позволила себе выдохнуть и посмотреть в зеркало. Глаза опухли от слез, из головы во все стороны торчала солома, а платье было безвозвратно испорчено.

Она тут же содрала с себя изуродованное произведение Вилы и стала лихорадочно выдергивать торчащую из волос солому. Наскоро приняв прохладную ванную, Дея затянула влажные волосы в узел и, накинув просторный пеньюар, остановилась у двери, не решаясь выйти.

Калейдоскоп мыслей и переживаний кружил ей голову, одни картинки и вопросы сменялись другими с фантастической скоростью. Девушка испытывала стыд, радость, тревогу, волнение, трепет, любопытство и негодование. Попытки остановить эту карусель в ее голове не привели ни к чему и, решив, будь что будет, она открыла дверь и шагнула в спальню.

Влад все еще сидел на подоконнике, не сменив ни позы, ни выражения лица. Дея подошла к нему своей привычной, плывущей походкой, и посмотрела сверху вниз, вопросительно вскинув одну бровь.

– Одевайся, Дея, нам нужно прогуляться, – сказал он бесцветным голосом, поднимаясь. – Я подожду в гостиной.

Только сейчас она заметила, что во всех его движениях было что-то надтреснутое. Он передвигался будто сломанная кукла, вся его легкость и ленивая грация сменились угловатыми и дергаными движениями. Дею настолько поразила эта перемена в его облике, что она позабыла о том, что еще несколько минут назад была готова наброситься на него с кулаками.

Видя ее замешательство, Влад подошел к шкафу, выудил оттуда первое попавшееся платье и, положив его на кровать, вышел.

Абсолютно бездумно, словно марионетка Дея надела его, а затем распустила и расчесала влажные волосы. Ее не интересовало, как она выглядит, хорошо ли от нее пахнет и спал ли отек с глаз, она была словно инеем прихваченная, безвольная и апатичная, а виною всему оказался ее нежданный гость.

Сегодня она не узнавала Влада, в нем было нечто такое, что заставляло съежиться все ее существо. Она не могла наверняка сказать, что именно так парализовывало ее – то, что он беспрепятственно проник в ее спальню и провел в ней невесть сколько времени или же его обращение к ней – не такое как тогда, на площади – уважительное и отстраненное, а обыденное, будто они только вчера сидели в его саду и пили вино в сказочно сияющем гроте. А может ее напугала его сломленность? Он явно был не в себе, и Дею приводила в оцепенения одна только мысль о том, что же могло так повредить его стержень. Она даже подумала, что он снова вернулся к своей пагубной привычке, но тут же отмела эту мысль. Тут было что-то совсем иного рода, что-то посерьезней, и это действительно пугало.

На ватных ногах она стала спускаться со второго этажа в гостиную, которая одновременно служила и прихожей. Ее дом не был так велик как особняк Веда, всего одна комната на первом этаже и одна спальня с уборной на втором, да крохотная кухонька, пристроенная к задней части дома.

Преодолев все двадцать четыре ступени, она оказалась в гостиной, но Влада там не было. Девушка обежала по периметру все помещение, будто он мог затеряться за какой-нибудь напольной вазой и, не обнаружив его в доме, кинулась на веранду, чуть было не сбив своего гостя с ног. Влад стоял спиной к дверям, облокотившись о перила.

– Я захотел подышать воздухом, – сказал он, подставляя ей локоть. – Прогуляемся?

– Куда именно? – в свою очередь спросила Дея, к которой уже начинало возвращаться самообладание.

– Я обещал тебе показать тайное крыло в замке, помнишь?

– Да, но тот день, на который была назначена эта прогулка миновал, – произнесла она так холодно, что Влад поморщился, словно на него вылили ведро ледяной воды.

Дея не хотела облегчать ему процесс объяснения. Каким бы разбитым он сейчас не выглядел, в ее памяти все еще была свежа картина на озере. Влад же молча, смотрел на нее глазами трупа.

– Так и будешь отравлять меня своим безжизненным взглядом, – не выдержала девушка, – Такой концентрации опустошенности я, пожалуй, не выдержу и паду замертво.

Влада ее колючесть повергла в еще большую нерешительность, если этот термин вообще мог к нему применяться.

– Ладно, – вздохнула Дея, поняв, что он сам так и не заговорит, – чего ты хочешь?

– Показать тебе нечто очень важное, – с волнением произнес он.

– Хорошо, – согласилась Дея и свистнула, подзывая Дорену.

Кобылка прискакала через минуту, и они двинулись в сторону замка.

Дея молчала, Влад тоже. Так они и добрались до замка в полной тишине.

Лошадей оставили пастись за пределами ворот ведущих в сад. А как только они оказалась на территории прилегающей к замку, Влад повел ее уже знакомой дорогой к каменному мосту. Дею поразило, что ни один встреченный ими человек не обратил на них внимания, даже чудак Сив, у которого вечно сбегали сливы, не поздоровался с ней. Она проводила его удивленным взглядом, но заметивший ее непонимание Влад, тут же пояснил.

– Они не видят нас.

– Почему?

– Мы ведь идем в запретное крыло, – пояснил он, – совершенно ни к чему привлекать излишнее внимание. И потом, я бы не хотел лишний раз расстраивать отца, – добавил он как бы, между прочим.

Но Дея не упустила возможности побольше разузнать о загадочной семье Влада.

– Кто он, твой отец и почему вы не живете в этом огромном пометьте вместе?

– Мой отец никогда не жил в поместье Кариев. Признаться, я долгое время и не подозревал, что он жив. У нас все довольно сложно. Но, это и не удивительно; я не специалист в выстраивании отношений с людьми, – он саркастически улыбнулся ей. – Мы пришли, – Влад указал на лестницу, уходящую в воды рва.

– Ну, уж нет, – запротестовала Дея, – когда я проходила здесь в прошлый раз, у меня вся одежда намокла, и я потом свалилась с жутким жаром на целую неделю.

– Жар у тебя был по другому поводу, – сказал он, посмотрев на нее как на ребенка, пытающегося обмануть всезнающего взрослого. – Я разрешу эту проблему, – пообещал он, и действительно разрешил ее.

Перед тем как спуститься под воду Влад произвел какие-то пасы руками, и Дея прошла сквозь водную преграду, не вымокнув.

– Далеко эти запретные коридоры? – спросила она, когда Влад прошел вслед за ней.

– Мы пройдем нижними тоннелями и сократим наш путь вдвое, – ответил он, доставая увесистую связку с потемневшими от времени ключами.

Дея обратила внимание, что ключи были не сильно истерты не смотря на их явную древность.

– Откуда у тебя ключи от замковых коридоров? – спросила она, чувствуя, что Влад, что-то не договаривает.

– Стащил у старого привратника еще в детстве, – ответил он, ухмыляясь. – Он любил периодически залить за воротник и решил, что обронил связку в какой-нибудь придорожной канаве, когда проспался после запоя. Его тогда сместили и поставили на его место Вечко. Ты кажется, с ним уже знакома?

– Угу, – буркнула Дея, задумчиво глядя на Влада. – Зачем столько сложностей, разве ты не можешь справиться с обычными замками без ключей?

– Конечно, могу, – отозвался Влад, – но не вижу смысла тратить энергию попусту, когда есть то, что открывает их без ворожбы. Ты готова? – спросил он, доставая из-за пазухи сияющий кристалл.

– А должна быть? – спросила девушка настороженно, начиная понимать, что предстоящее приключение действительно может оказаться не простой прогулкой.

– К тому, что я тебе покажу, вряд ли можно быть готовым в полной мере. Я признаться, не уверен в правильности своих действий, но… – он не договорил, опустив глаза.

– Но все же ведешь меня туда, куда не положено, – поняла Дея, чувствуя, как в ней нарастает извечное противоборство страха и любопытства.

Влад ничего не ответил, продолжая разглядывать свои сапоги.

Бросив неуверенный взгляд на своего провожатого, а заем на закрытую железную дверь, Дея все же скомандовала:

– Открывай.

Коридоры оказались абсолютно темными, выдолбленными из цельной скальной породы. Влад выставил вперед руку с кристаллом и стены засветились белым мертвенным светом. Деи стало неуютно от пронизывающей до косей сырости. В вентиляционном отверстии кто-то пискнул, и она непроизвольно вскрикнула.

– Не бойся, – сказал Влад, обнимая ее за плечи, – это всего лишь мышь.

Они двинулись дальше, Вед открывал все новые и новые двери, ведя ее по тайным коридорам не отличающимся один от другого, и Дея подумала, что если он решит оставить ее здесь одну, она ни в жизни не отыщет дороги назад.

– Ты водишь меня кругами, чтобы я не запомнила маршрут или наш путь лежит в преисподнюю?

– Почти, – отозвался он, – то место, до которого мы уже почти добрались, находиться довольно глубоко.

– Какие-то подземные катакомбы, – раздражалась Дея, спотыкаясь о выбоины в полу.

– Не катакомбы, – пояснил Влад, когда они вышли в широкий коридор, по обе стороны которого были вделаны в стены толстенные чугунные решетки, – темницы.

Дея сглотнула. Со всех сторон на нее таращились пустые глазницы черепов, под ноги попадались редкие кости, но ни одного живого узника здесь не было.

– Зачем ты привел меня в этот склеп? – слабым, но требовательным голосом спросила она.

– Не все здешние камеры пустуют, – тяжелым эхом раздался его голос. – Одна из них занята, вот уже семнадцать лет.

И тут Дея поняла, куда он ее привел. Только не хотела осознавать для чего, упорно пытаясь найти его поступку любое другое объяснение.

Влад подтолкнул ее к самому концу коридора, где была еще одна тяжелая, обитая железом дверь. На ней висело аж три замка. Ключ к каждому из них нашелся в связке Влада, и когда дверь открылась, Дея все же не выдержала и спросила, прежде чем ступить внутрь:

– Я должна остаться за этой дверью навсегда, верно?

– Нет, – отозвался Вед и прошел первым.

Поколебавшись, Дея все же ступила в камеру, хотя вряд ли это помещение можно было назвать столь тривиально. Белые каменные стены были изрезаны письменами напоминающими арабески, на полу высечен круг, от которого отходили в разные стороны лучи. По периметру этого круга тоже располагались непонятные символы и изображения, но самым удивительным в этой темнице было огромное зеркало в медной оправе, стоящее в центре круга.

Дея подошла ближе, но своего отражения в нем не увидела. Вместо высокой, рыжеволосой девушки там плавало даже не отражение, а полупрозрачный мираж черноглазой женщины со спутанными седеющими волосами. Изможденное бледное лицо едва напоминало ту яркую красавицу, что была изображена на единственном портрете в доме Влада.

Дея протянула к зеркалу руку, повинуясь странному желанию, дотронуться до живой зеркальной поверхности, напоминающей водную гладь, но Влад поспешил одернуть ее.

– Не надо, Дея, – прошептал он, тяжело вздохнув. – Ты знаешь кто это?

– Да, чудовищные законы в вашем мире, – прошептала она, глядя в мутное лицо, напоминающее утопленницу.

– Я хотел, чтобы люди и тот мир, из которого пришла беда, расплатились за ее страдания. Но в итоге наказал лишь тех, кто дорог мне самому.

Он говорил с трудом, стоя за спиной у Деи и она не смела обернуться, боялась увидеть сейчас его лицо.

– Я был молод, – продолжал Влад, натужно выдалбливать из себя каждое слово, – и вознамерился одурачить судьбу, но она сама обвела меня вокруг пальца, не без помощи Ихаиля конечно, – он помолчал еще какое-то время, потом, наконец, спросил. – Ты уже все поняла?

– Да, – выдохнула Дея и повернулась к Веду.

– Хорошо, – прошептал он, и в этот момент входная дверь с лязгом захлопнулась.

Конец первого тома.