Читать книгу: «Никому не говори!», страница 6

Глава одиннадцатая

Антон

Первой моей мыслью было спросить – какого фига? Когда всё успело выйти из-под контроля и перейти в этот балаган? А самое главное: когда я успел спалиться? Для меня всё и так было сложно, а теперь я и вовсе не знал что делать. Ехал в клуб с чётким планом вытрахать Нину и вытрясти из её головы нужные мне ответы, а теперь стою в подвале её особняка элитного посёлка и пялюсь на… да на всё я пялюсь как баран на новые ворота! На двух китайцев с алиэкспрес у выхода отсюда. На стену с кучей секс игрушек, которые весели словно кухонная утварь на крючках. И на обнажённую девчонку, прикованную за руки и за ноги к железному операционному столу.

Перевёл ошалевший взгляд на начальника безопасности клуба и понял, что для него это нормально. Какого… Как, блять… Что… Что всё это, блять, значит? Фризер совсем рихнулась?

Она же в свою очередь подошла к девушке и погладила её по щеке пальцами, обтянутыми в кожаные перчатки.

– Не замёрзла ещё? – проворковала Нина, поворачиваясь к небольшому столику на колёсиках.

Он состоял из трёх полок и был уставлен самыми разными маслами, мазями, баночками из-под таблеток, шприцами. Один из последних она взяла и начала вводить в руку блондинки. Какого чёрта? Я рыпнулся в её сторону, но тяжёлая ладонь опустилась на плечо мёртвой хваткой.

– Ты с ума сошла? Что ты делаешь?

Фризер подняла на меня взгляд и лишь улыбнулась в своей манере.

– Успокойся, капитан. Это всего лишь возбудитель. Женская виагра.

Что? Виагра?

– Зачем?

Она снова провела пальцами по испачканному косметикой лицу.

– Не будем же мы портить такую мордашку, когда ответы можно получить более гуманным способом, не прилагая усилий.

Я расслабился, но в этот момент незнакомая мне девушка протяжно застонала и начала качать головой.

– Я ничего не скажу!

Нина утробно рассмеялась и взяла ещё один шприц с зеленоватой жидкостью внутри.

– Расскажешь, милая. Всё рассказывают. Вопрос времени.

Она ввела и его в вену девушки, и серые глаза заметались по потолку.

– А это что? – не удержался я.

– Психотропный препарат, вызывающий галлюцинации, – ответила Фризер, ведя рукой по обнажённому телу пленницы. – Ну что, Катенька? Что ты видишь? Расскажешь?

Девушка замотала головой, тяжело дыша и пытаясь вырваться из наручников. У неё начался бред, в котором она постоянно твердила о каком-то драконе с жёлтыми глазами. Что он за ней постоянно следит и нельзя расслабляться. С каждой минутой этого балагана, я всё пытался сдержать себя в руках, но это было трудно. Фризер ласкала тело девушки, заставляя ту играть под свою дудку. Искусно манипулировала ощущениями, а у меня член в штанах не умещался уже, потому что под стоны и приглушённый свет думать я мог только о сексе. И не я один. В комнате было четверо мужчин с очень мощным стояком, и все они смотрели не на пленницу. Уроды влюбленными глазами пожирали мою женщину, раздевали её в своих фантазиях и имели во всех позах. Даже два «Джеки Чана» прятали за сцепленными руками свои причиндалы. Хотелось разбить каждому из них рожу или хотя бы выгнать.

Эмоции сжирали меня изнутри, не давая мыслить здраво, и я не мог перестать следить за каждым движением Фризер на теле идиотки. Как ладони растирали какие-то масла, лаская поочерёдно маленькую грудь. Как они огибали изгибы худощавой, но стройной фигуры. Как пальцы проникали в отполированные складки с губительной медлительностью. Бёдра девушки распахивались навстречу умелым рукам чертовки и поддавали вперёд, желая унять ноющую истому. Дерьмо. Какого чёрта я делаю? Почему наблюдаю это, вместо того, чтобы прекратить? Почему мой воспалённый мозг отказывается принять правильные решения и заставить меня действовать?

Нина склонилась к девушке, чуть ли не касаясь её губ, и томным голосом начала задавать вопросы.

– Почему ты предала меня, Катюша? Два годы работы. Я покровительствовала тебе. Что заставило тебя так поступить, Катюша?

Взгляд одурманенной девушки бегал по лицу моей женщины с какой-то странной болью и любовью. С ума сойти! Она влюблена в Фризер!

– Ты больна не мной, Нина. Я любила тебя. А ты отвергла.

Неожиданно. Так же как и для хозяйки клуба. Она выпрямилась, махнула рукой и снова вернула её уже на грудь… бывшей любовницы или всё-таки официантки? «Всё намного сложнее». Ну да. Теперь-то понятно почему сложнее.

Я и не заметил, как мы остались в подвали втроём, но и не подумал дать о себе знать или покинуть помещение. Более того. Я сделал шаг назад и с жадностью впитывал каждое слово.

– И это всё, Катерина? Это всё, что тебя заставило меня предать?

Девушка облизала губы и покачала головой.

– Нет. Ты должна быть со мной! – она захныкала, когда Нина остановилась, в задумчивости кусая губы. – Не останавливайся! Прошу тебя, Нина!

– Тогда ответь на мои вопросы, Катерина. На кого вы работали?

Катя закачала головой.

– Я не знаю его имени. Витя не называл.

Витя. Тот подрывник, которого мы схватили первым. Вадим перезвонил мне потом. Как оказалось, на поясе пацана были бомбы. Он хотел подорвать здание вместе с собой, но от неожиданности растерялся и попытался отбиться от нас. Огромная удача уберегла всех нас от гибели сегодня. Мощности пояса не хватило бы на весь зал, но кто не взорвался бы, сдох бы под завалами.

– А что ты знаешь, Катюша? Расскажи и получишь вознаграждение.

Катюша натягивает оковы, а я пытаюсь унять себя. Осматриваю подвал и в этот раз замечаю ещё одну дверь в тёмном углу.

– Я не могу, – слышу хнычущий голос девушки и перевожу на них взгляд. Фризер ласкает лицо пленницы, не прерывая зрительного контакта.

– Можешь, Катюша. Докажи мне свою любовь, и я, возможно, подумаю о взаимности.

И это сработало! Я не знал, говорила ли Нина правду, но девчонка начала выкладывать всё как на духу. Полмесяца назад она познакомилась с тем самым Витей. У них завязались довольно серьёзные отношения, а потом парень предложил съехаться, девушка согласилась. С неделю были обычные счастливые деньки, а потом к её парню начали приезжать люди и у него появились какие-то дела кроме учебы в универе. И вот однажды Катюша натыкается на пакет с порошками и жидкостями. На вопросы Витя ответил сразу что хочет и для чего это. Ему пообещали хорошее вознаграждение, на которое он сможет оплатить свадьбу и путешествие с Катюшкой. Конечно же, глупенькая девочка испугалась последствий, как положено правильной девочке начала отговаривать парня, но тут моё день рождение, ссора с Витечкой, додумки Катечки о сексе между мной и Ниночкой, и у «примерной» девочки срывает крышечку.

Весь этот бред не по-детски вывел меня из себя и, отлипнув от стены, я приблизился. Нина уже давно перестала измываться над обнажённой девушкой, а мне нужны были ответы на другие вопросы. Наверное, укол всё ещё продолжал действовать, потому что Катя, увидев меня, не встряла в штыки, а наоборот как-то приободрилась. Думает, что «вознаграждение» это я? Дура. Но, следуя примеру Фризер, я положил руку на щеку девушки на столе и провёл большим пальцем по нижней губе, а блонду аж дугой выгнуло.

– Что за люди приезжали к твоему парню, Катерина?

Старался, чтобы голос был тихим и не грубым, но от долгого молчания и сильного стояка в штанах всё-таки охрип.

– Я не видела их. Витя… Витя уходил из дому.

– Куда?

Серые глаза пожирали моё лицо. Она вся вспотела от сильного возбуждения и, кажется, мозг у неё вообще не соображал, потому что отвечала не сразу и язык еле ворочался.

– Его машина… ждала у под… езда.

– Ты видела номера?

Она покачала головой, облизывая губы, и провела языком по подушечке моего пальца. Было противно как-то, но это отозвалось волной жажды в теле, заставляя меня повторить её действия со своими губами. Серые глаза вспыхнули, заворожёно следя за моим языком, а я почувствовал странное удовлетворение и тягу проделать то же, что и Фризер. Это было лучше, чем запугивать и избивать людей до полусмерти.

Я провёл пальцем по упругой коже, продавливая его в рот, и задал тот же вопрос твёрже. Девушка покачала головой, всасывая меня по самую фалангу и прикрывая глаза. Вынув палец, я повёл рукой ниже, вырисовывая узоры на подбородке, скулах, шее, ключицах.

– А имена? Хоть чьи-нибудь, Катя? Телефонные разговоры, беседы с друзьями. Что угодно.

Она закивала, выпячивая грудь мне на встречу.

– Я слышала его разговор с Женей на балконе. Они обсуждали список гостей на мероприятии, и Горзин… господи… он начал покрывать матами какого-то Слабко… пожалуйста, прекрати это…

– Что ещё ты знаешь? – прерываю её поток мольбы, спускаю руку к груди, играю с соском и наклоняюсь к уху. – Будь хорошей девочкой, Катюш. И я дам тебе всё, что захочешь.

Дыхание срывается в длинном и громком стоне, и я перемещаю руку на живот, давая ей остыть.

– К нам приезжал какой-то Кубрынин. Они обсуждали, что ещё нужно для бомб и речь зашла о Нине. Что от неё тоже нужно избавиться.

– Почему?

Она вдруг зашлась в истеричном хохоте.

– А ты до сих пор не знаешь с кем связался?

Я впервые за это время посмотрел на Фризер, которая улыбнулась лишь уголками губ, и судя по тому, что она не вмешивается, сучка не против, чтобы я узнал.

– Просвети, Катерина.

– Фризер – настоящий ящик Пандоры во плоти. Ходячая энциклопедия грешков сильных авторитетов. Она знает обо всех и всё.

Вот как. Теперь маленькая часть большого пазла сошлась. От Фризер действительно хотели избавиться, потому что понимание, что в любой момент может всплыть что-то грязное, основательно натягивает нервы. И мои тоже. Что у неё есть на меня? Всё? Или что-то отдельное? Тем не менее, она этим не пользуется. Пока.

– Последний вопрос, Катерина. Евгений Горзин. Каковы были его цели?

– Гурьянов! – со стоном выдохнула она. – Он отец Жени. И он убил его мать… ах… нет!

Я выпрямился, отходя на шаг от девушки. Эта новость оглушила меня. Женя был детдомовский. Мы были в разных домах и ни разу не встречались, но в отличие от меня, Женя попал в казённый дом в подростковом возрасте. Отца отродясь не было, а мать погибла в автокатастрофе в Мове, перед тем, как Гурьянов стал депутатом. Ещё один пазл сошёлся. Но разве это повод бросать на произвол судьбы жену и пятимесячного сына?

– Молодец, Катюша, а теперь отдохни. Ты заслужила?

Нина поднесла к шее блондинки ещё один шприц, но я успел в последний момент, хватая её за руку.

– Подожди! Последний вопрос!

Фризер усмехается, переводя взгляд на меня.

– Простите, капитан, но время вышло.

Сука. Какая же она сука.

– Я пойду на любую сделку, только дай задать всего один вопрос.

Она наклоняет голову на бок и закусывает губу.

– Мои условия ты знаешь, Захаров.

Мои погоны. Я нервно рассмеялся, потому что и сам уже не пределе, но отступить уже не могу. Нина отодвигает руку в сторону, а я кладу ладонь на внутреннюю сторону берда и веду её выше, заставляя Катю всхлипывать от удовольствия. Н-да. Забористая дрянь.

– Мне нужен адрес вашей квартиры, Катерина. И адрес квартиры Жени.

– Я не знаю, где живёт Женя! – жалобно стонет девушка, поддаваясь тазом мне на встречу, но выдает нужные координаты её жилья, которые я тут же вбиваю в заметки на мобильном.

Больше Катерина мне не интересна. Она действительно теперь бесполезна. Фризер вводит ей снотворное, и девушка отключается. Я наблюдал, как Нина бережно укрывает простынёй блондинку, и задал волнующий вопрос:

– Что ты с ней сделаешь?

Фризер стянула перчатки и швырнула их на столик. На ярких губах играла довольная, но напряжённая улыбка. Откинув завитые локоны за спину, она повернулась ко мне и смерила меня с головы до ног странным взглядом.

– Ничего, Захаров. Препараты до конца не доработаны и вызовут недельную амнезию. Вспомнить она ничего не сможет. У тебя восемь часов, чтобы наведаться по адресу и узнать всё, что тебе интересно, а потом для тебя есть дело.

– Какое ещё дело?

Она направляется не к выходу из подвала, а в смежную комнату. Я за ней как на привязи. До одури хочется разрядки, но настолько же благодарен Нине, что не позволила мне сдержать данное Кате слово. Одно дело, когда девчонка согласна по своей воли, а другое когда напичкана всяким дерьмом. Не то, чтобы у меня не встал, в данной ситуации его уже хер уложишь, но и нужного мне я не получу. Всё равно, что тогда в клубе выйдет – бессмысленное телодвижение. Но и пресмыкаться перед Фризер я не буду. Она получила меня в свои верные псы, но сломать я себя не дам.

За второй дверью оказывается лестничный пролёт на второй этаж, куда и направляется Нина, виляя перед моим носом своей попой. Чёрт. Какая же классная у неё фигура. Упругая пятёрка сверху, шестьдесят на талии точно и чуть больше ста на круглой заднице. Мне нравились такие. Есть за что схватиться и по чему шлёпнуть, да и вес не так уж велик с её ростом. И это меня напрягало. Бесило, что вот эта дрянь проникла под кожу и ядом распространяется по венам. «Душу можешь оставить себе». А ведь уже поздно. Остаётся только вытравливать её из себя, а как это сделать, когда буду видеть каждый день?

– Кто-то проник на склад клуба сегодня. Кто я не знаю, этим занимался Паша. Виновника уже доставили к месту. Хочу, чтобы ты проконтролировал наказание за воровство – у меня слишком нежные для этого руки.

– И что ты хочешь, чтобы я сделал? Убил? У тебя есть для этого другие люди.

Она останавливается на середине второго пролета и поворачивается ко мне. Я впервые увидел её в другом образе. Разозлённую до чёртиков, но всё ещё держащую стать королевы. В глазах ярость, на лице и намёка нет на улыбку, а брови чуть сведены к переносице.

– Хватит, Захаров. У меня другие методы работы. Ты ввязался в самое дерьмо, хватит вести себя как ребёнок. Начинай думать головой, или я не смогу тебе помочь.

И в этот момент я понимаю слишком много вещей. Она права. Я действительно веду себя как ребёнок, когда с головой пру куда-то, не видя дороги, и Нина единственная кто может мне помочь. Кто готова мне помочь, хотя я и не просил. Сжимаю левой рукой перила и опускаю голову, делая глубокий вдох. Эмоции. Я слишком им подвластен. И если я хочу идти до конца и отомстить за смерть брата, я должен взять себя в руки. Неудовлетворённость, ненависть, скорбь, боль. Всё это играет злую шутку со мной, да настолько, что даже соплячка Фризер это видит, а я нет. Я ослеплён жаждой мести, и мечусь из угла в угол, как новорождённый котёнок, не зная, где найти ниточку, чтобы понять с чего хотя бы начать.

– Я…

Слова застревают в горле, не желая выбираться и заставляя качать головой. Посмотреть в глаза этой женщине вдруг становится очень сложно. В ней столько силы и власти, что я тушуюсь как мальчишка, а она нет. Она спускается ко мне, прижимается щекой к виску и запускает пальцы в мои волосы, словно пытаясь утешить и поддержать. Словно говоря, что понимает меня.

– Я знаю, Антон. Но теперь всё сложнее. Теперь ты идёшь по другому пути. Она не чёрная, но и не белая. И никто не должен знать о твоих слабостях. Молчи о них даже в себе. Никому не говори. А я позабочусь об остальном.

Глава двенадцатая

Нина

Темнота вокруг вдруг стала липкой и осязаемой. Дышать так трудно, будто грудь сдавило тисками. Ноги и руки не слушались, заставляя меня барахтаться в невесомости пустоты. Я знаю, что это. Знаю, где я и когда, но выбраться не могу. Я кричу, зову на помощь, но меня никто не слышит. И не услышит.

Как и в прошлые разы, откуда-то снизу пробивается свет, и я не могу оторвать взгляда. Он увеличивается в размерах, приобретает форму и цвета, и я уже вижу не размытое пятно, а образ. Моя мать. Она тянет ко мне руку, пытается дотянуться. Синева на лице вгоняет меня в ужас, и разум охватывает паника. Проснуться. Нужно проснуться, а не получается. В какой-то момент начинает казаться, что всё потеряно, и она меня сейчас схватит и утащит за собой в темноту. Я пытаюсь сбежать, вырваться, но цепкая костлявая рука всё же хватает меня за щиколотку, опаляя кожу ледяным холодом. Жгучая боль пронизывает каждое прикосновение прогнивших рук, приближая мёртвое лицо с оголёнными зубами. Я чувствую зловонный запах смерти, пытаюсь хотя бы отвернуться. На глаза наворачиваются слёзы. Горло стаскивает клешнями. Ни вздоха, ни крика. Только шёпот покойника в самое ухо:

– Беги…

Я подрываюсь с кровати, в диком страхе оглядываясь вокруг. Никого! Я одна! Господи! Смотрю в окно и с раздражением вижу, что ещё светло. Сколько проспала? От силы часа два. Плетусь в ванную комнату, смыть с себя холодный пот и страх. Стены клуба ещё тонут в тишине, но оно и к лучшему. В голове настоящая каша, и не сразу замечаю препятствие под ногами. Спотыкаюсь и опускаю глаза вниз, вижу бледную руку. Она снова хватает меня за щиколотку, но в следующее мгновение огромные карие глаза оказываются напротив моих…

– Беги от него, дочка. Беги!

Последнее слово превращается в истошные вопль из расширенной пасти с зубами в два ряда, и я, наконец, распахиваю глаза, смотрю в потолок. Страх всё ещё морозит грудную клетку. Тело отказывается слушаться. Лёгкие замирают, но спустя мгновение я делаю глубокий вдох и сажусь, сжимая в кулаках разорванные простыни. Дыхание рывками вырывается из груди. С огромным трудом удаётся перехватить контроль над эмоциями и понять, где я нахожусь.

Перевела взгляд на широкую спину Захарова и его упругую задницу рядом со мной. Он так и не поехал на тот адрес. Сил не хватило. Думаю, слишком многое случилось за один вечер и его эмоциональное состояние дало сбой. После довольно жесткого секса и не один раз, он просто лёг на спину, какое-то время смотрел в потолок, а потом уснул. Оно и понятно. Не каждый день спасаешь президента от бомб и вместе с этим теряешь друга, который оказывается сыном того самого президента. Санта Барбара какая-то!

Я выпустила из пальцев простынь и размяла онемевшие суставы. «Беги». Я бы с радостью, но не некуда. И как же Слава? Я не оставлю её ему. Маме «повезло». У неё получилось покончить с собой и избавиться от отца, а мы вот слишком дорожим друг другом. Не помню когда я начала искать методы борьбы с папой, уже кажется, что так было всегда. С огромным трудом нам удалось вырваться из его цепких лап, но надолго ли? Рано или поздно его уроды снова что-нибудь создадут и кому-нибудь из нас придётся стать подопытной крысой для него.

Я легла обратно на подушку и протёрла лицо ладонями. Ни о каком сне уже и речи быть не может, но я снова смотрю на Антона и хмурюсь. На спине у него тоже есть шрамы. И на плечах, и шее. А раньше не замечала. Да и когда бы? В перерывах между руганью и сексом? Я протянула руку к его лицу и провела пальцем по складке между бровей. Даже во сне хмурится. Но не проснулся. Глаза под веками неподвижны, и лопатки опускаются и поднимаются равномерно.

Немного осмелев, переворачиваюсь на бок и запускаю пальцы в мягкие, но непослушные волосы. Во сне он ещё симпатичнее. Захаров и в бодром состоянии хорош собой, но сейчас его хищная красота смягчилась, будто став уязвимее… Уязвимее. Я чуть не сломала его сегодня. Да, я желала проучить его и дать понять, что не всё ему подвластно, но… но засранец быстро учится! То, как он «выпытал» у Катюшки нужное ему, при этом неосознанно заставив меня ревновать, впечатлило. А его заявление, что он согласен на всё ради одного вопроса?! Переступил через себя, лишь бы получить желаемое. Однако слова «будь хорошей девочкой» знатно подпортили мне настроение.

Мой бедный злобный мент. Интересно принял ли он мой совет как полагается, или снова сделал выводы только для себя? Никто не должен знать о его слабостях. Мне бы хотелось сказать ему прямо, что люблю, что дорожу, ценю, но нельзя. Никто не должен знать, никому нельзя об этом говорить, или плата будет слишком высока. За годы жизни рядом с отцом я научилась многому. И одно из правил, которому поучал отец регулярно, было контролировать свои эмоции и чувства перед врагами. Для них ты должен быть ледяной глыбой. Статуей, у которой нет ни сердца, ни души, и сейчас этот урок оказался как нельзя кстати. Кто-то хочет мою голову, и они не погнушаться использовать Захарова в своих целях.

Я перевела взгляд с лица Антона на его бицепсы. Под смуглой кожей были видны все рельефы на широких руках. На правом предплечье у него было тату, сделанное, наверное, в честь службы. Это был герб Республики. Вокруг него колосья пшена, а внизу надпись из двух дат, которые, скорее всего, были годами, проведёнными на войне. Я не представляла, что ему пришлось там пережить, но как же я была рада, что он выжил. Каким бы его не сделали там, как бы сильно он не изменился, он смог, справился.

– Спасибо, что вернулся ко мне живым, – задумчиво прошептала я, ведя пальцем по узору герба. – Спасибо, что вернулся…

Зевнув и потерев лицо ладонями, я встала и направилась в ванную. Горячие струи воды не вернули меня к жизни, но выкинули из головы кошмар. В последнее время он начал сниться мне чаще. Он ничего не предвещал, как это обычно бывает у женщин, скорее всего, просто переживания и страхи вызывали одну и ту же галлюцинацию, но от этого не становилось лучше. Слишком реален тот холод и зомбический образ матери…

Поток мерзких мыслей остановили сильные руки на моей талии и прикосновение твёрдой груди к спине. Не открывая глаз, откинулась назад, проведя ладонями по кольцу объятий на животе. Как приятно. Наверное, слишком долго в душе нахожусь – разбудила шумом воды. Но этот короткий миг, когда можно побыть собой и никто не увидит, был так необходим. Впереди нас ждёт какая-то хрень, и я не знала, когда ещё выдастся такой момент, поэтому откинула все маски в сторону. Я устала. Я так устала за эти два года, что просто волком готова выть, а в его руках я чувствовала себя в безопасности. Чувствовала себя нормальной, обычной, слабой.

– Тебе снился кошмар.

От неожиданности я распахнула глаза и напряглась.

– Ты не спал?

Послышался смешок, и Захаров прижался губами над моим ухом.

– Ты слишком высоко прыгаешь на кровати, но не успел тебя разбудить. Успокойся. Я помню о твоих словах. И ты права, но сейчас мы одни, поэтому просто наслаждайся.

Его руки и губы пришли в движение, начиная ласкать с нежностью и трепетом, которые я так ждала. Я прижалась к его груди, отдаваясь эмоциям и ощущениям, которые сжигали меня заживо. Здесь, в этом особняке, в этой душевой кабине нас никто не увидит и не услышит. Можно просто наслаждаться. Просто жить одним этим мгновением, а потом всё вернётся на круги своя, как бы мы этому не противились.

Было так трудно стать снова той, что я прятала долгие годы под толстой корочкой цинизма и эгоизма, но с каждым судорожным стоном она будто просыпалась во мне. Она вставала во весь рост, заявляя, что ещё жива, что ещё дышит. Это она сейчас отвечала на его ласки и поцелуи. Это она отдавалась Захарову со всей нежностью и любовью, на которую только была способна. И это она умоляла его молчать о нас. Никому не говорить. Никто не должен знать. Только мы. Есть только мы вдвоём. Он моё спасение. Тот самый живительный вдох кислорода в удушающей петле. Я не могу его потерять.

Я прижималась к нему, царапая спину, ловила его губы и стоны, пока он двигался во мне. Мой мужчина. Он мой мужчина. А я его. И это было так ясно и понятно, будто написано специально для нас прямо перед глазами, и этого не развидеть, даже если их закрыть. Оно выжжено внутри, течёт по венам, режет под кожей лезвиями и не даёт дышать.

Захаров поворачивает меня к себе лицом и прижимает своим телом к тёплой плитке. Ловкие пальцы скользят по моим щекам, губы терзают мои, кусая и зализывая, а глаза затягивают в свою чёрную бездну. И я не могу от него оторваться. Даже когда прерывает сводящий с ума поцелуй, я тянусь к его губам, словно он перекрыл мне воздух.

– Больше никто к тебе не прикоснется, – слышу сквозь туман в голове его голос, а сама тянусь руками вниз, чтобы заставить его быстрее оказаться во мне. – Я убью каждого, кто приблизиться к тебе.

Он со стоном закрывает глаза, когда мои ладони смыкаются на его члене, и упирается руками в стену по обе стороны от моей головы.

– Что ты делаешь со мной, Лисёнок?

Лисёнок? Когда это он успел мне прозвище дать? Я поддаюсь к нему и провожу кончиком языка по его губам, но отстраняюсь, когда тянется ко мне за поцелуем.

– Всего лишь люблю тебя, Антош.

Его глаза распахиваются, но я не даю ему ответить, опускаюсь на колени и беру головку в рот. Его живот напрягается, дыхание застревает где-то в груди, а пальцы захватывают волосы мне на затылке. Мне плевать на его ответ. Плевать если он не чувствует того же ко мне, потому что больше ему от меня никуда не деться. Я пленила его. Связала по рукам и ногам. Приручила. Это приносит удовольствие, но знаю, что сама в такой же его власти. Он нужен мне. Как воздух. Я хотела получить его в постель, но добилась гораздо большего. И я пьяна от этих мыслей. Пьяна от его вида в полнейшем кайфе. Моё желание стало настолько велико, что больше не было сил терпеть, и я опускаю руку, начиная стимулировать свой клитор. Ком внизу живота всё больше и больше с каждым движением пальцев. Пьяный взгляд Захарова будоражит кровь. Я кончаю с ослепительной вспышкой, продолжая заглатывать его до самого основания, наплевав на боль и отсутствие воздуха, но упираюсь на его бёдра, когда он вырывается и горячая жидкость брызгает мне на лицо. Он тут же падает передо мной, сжимает в объятьях и целует, высасывая из меня смятение.

Я впервые так. Впервые не сдержалась и вытрахала себя пальцами, не побрезговала и спермой на лице. Антон утаскивает меня под струи воды, садясь на пол, и накрывает клитор своей ладонью, растирая всё ещё пульсирующую плоть. Меня потряхивает, но я позволяю ему делать со мной всё, что он хочет. Два пальца проникают внутрь, заставляя меня выгнуться на нём и прижаться к его груди своею, вцепиться в его волосы и громко застонать в его губы. Пальцы очень быстро двигаются во мне, вырывая из горла писки и вопли, губы целуют шею и грудь. Меня уносит, просто крышу срывает от него, от его запаха, от его вкуса. Я извиваюсь на нём, кусая плечи и сжимая волосы до боли. Боже! Это невыносимо! Это невозможно! Второй оргазм накрывает с головой, рассыпаясь по телу фейерверком разноцветных искр. Голова кружится. В ней сплошной туман. Моё тело меня не слушается, а он и не думает останавливаться – заставляет встать на четвереньки и входит разом во всю длину, от чего меня опять, блин, накрывает, и накрывает с каждым его толчком. И нет ничего вокруг. Лишь одни ощущения. Один сплошной кайф, от которого я вздрагиваю словно на электрическом стуле, а Захаров всё продолжает вбиваться в меня словно молоток, словно поршень, продавливается до самых концов, смешивая дикое удовольствие с лёгкой болью внизу живота.

Когда Антон замирает во мне с моим именем на губах и кусает моё плечо, мозг просто отключается от полученных оргазмов и осознания, что этот невероятный мужчина только мой. Руки и ноги не слушаются даже тогда, когда я прихожу в себя на груди Захарова. Мы уже на кровати, он гладит мою спину и водит носом по лбу, а мне даже дышать сложно. Долгое время просто лежим, упиваясь тишиной и уединением, пока комнату заполняют лучи рассвета. Я слушаю ровный стук его сердца и удивляюсь тому, что произошло. В него будто сам дьявол вселился – подарить столько оргазмов за раз… Такое вообще возможно? И ведь я не обделена мужским вниманием! И секса у меня было достаточно. Но он… он перевернул мой мир в этом плане. Не удивительно, что за ним так охотятся женщины. И меня это бесит.

Я нахмурилась от собственных мыслей и на мгновение посмотрела на нас со стороны. Захаров не мальчик. Ему тридцать, он чертовски хорош собой и дьявольски искусный любовник. Мне двадцать три, хозяйка ночного стрипклуба и хочу провалиться от стыда при одном упоминании о том, что я делала с ним в душе. Он кончил мне на лицо! А я мастурбировала как школьница! Да что со мной такое? Нельзя же так! Нельзя вот так реагировать на одного единственного мужчину и превращаться в похотливую шлюху только от одной мысли о нём. Я помешана на нём. Пьяна им.

Захаров упёрся локтем о матрас и переложил меня на подушку, а потом навис сверху. Чёрные глаза прошлись по моему лицу с каким-то восхищением, а на припухших от меня губах появилась улыбка.

– Моя сильная девочка. Ты выдержала всё, и я до безумия хочу узнать, сколько выдержишь ещё.

Горячая ладонь медленно прошлась по внутренней стороне моего бедра, распространяя по коже целый пожар. Чёрт. Мне нужно обдумать дальнейшие действия, найти способ как выйти на заказчика и придумать для него казнь, а не расплываться бессвязной лужей в руках Захарова. Чёртов ты мент! Свалился на мою голову. Я ведь с первого взгляда его возжелала. Пришёл ко мне с жалобами жильцов соседних домов. Весь такой строгий, серьёзный, взгляд не упускал ни одной мелочи. Так и хотелось его поддеть тогда, заставить ползать передо мной на коленях, а в итоге ползаю я. Сукин ты сын!

Я запустила пальцы в его непослушные волны и потянулась к уху, закидывая ногу ему на талию и прикусывая мочку.

– Сколько бы я не выдержала, всё всегда будет только моим, капитан.

Его дыхание сбивается, а пальцы с силой сжимают ягодицу.

– Это как попросишь, лесёнок.

Я откидываюсь на подушку и вжимаю ногти в его подбородок.

– Я не буду тебя просить, бешеный ты пёс…

Вместо ответа он впивается в мои губы, высасывая из меня все мысли вновь, а потом шепчет:

– Попросишь, Фризер. Я тебя заставлю.

И буквально через пять минут я умоляла его любить меня пожестче и погрубее.