Читать книгу: «Ищите женщину», страница 4

– Брось, Законник. Дело не в том, что мне надоело притворяться – в каком-то смысле это даже весело. Большая часть криминального мира Треверберга знает, кто я такой. Рихард рассказал обо мне своим друзьям, а они рассказали своим. Кое-кто знаком со мной лично. А остальные не дураки – чью бы роль я ни играл, все написано у меня на лице. Я могу вводить в заблуждение женщин, но мужчин – никогда. Они за версту чуют тех, кто побывал за решеткой. А я провел в тюрьмах без малого двадцать лет. И это не могло не сказаться на моем характере.

– Как со всей этой историей связана Саида Голдстоун?

При упоминании подруги Рихарда Лангера Халиф сел прямо и повернул голову к окну, избегая взгляда соседа по столу. Вот чего Рамон за ним еще никогда не замечал. Обычно Ливий смотрел собеседнику в глаза.

– Ну? – поторопил Законник.

– Я встретил даму в «Белой сове», мы обсудили тяготы бизнесменов, работающих в сфере ночных развлечений, и я, как истинный рыцарь, решил ей помочь. В чем дело, черт побери? Я не должен отчитываться перед тобой, докладывая о каждом шаге. Саида щедро платит тебе за то, чтобы подобные сложности обходили ее стороной. Мало того, что я управляю твоими проклятыми клубами – так еще и здесь делаю работу за тебя. Неплохо устроился, ничего не скажешь!

Слова у Рамона закончились, и он раздосадованно махнул рукой, показывая, что спорить не намерен.

– Странно, что она до сих пор ведет бизнес одна, не находишь? – продолжил Халиф, допивая вино. – Я думаю, ей нужен помощник.

– Управляющий? – ядовито осведомился Законник. – Моих проклятых клубов тебе мало, и ты нацелился на «Пурпурную дымку»?

– Управляющий у нее уже есть, я проверил. А вот деловой партнер не помешает. Я не настолько обнаглел, чтобы говорить о полноценном партнерстве, но соотношение «70 на 30» меня устроит.

– Так уж и быть, не буду рассказывать о том, скольких неудачников она отправила восвояси до тебя.

– Ты считаешь меня неудачником?

– Я – нет, чего не скажешь о Саиде Голдстоун. Особенно после твоей сегодняшней выходки. Хотя Роберт тебя, конечно же, предупреждал, но ты был слишком туп, чтобы его послушать.

– Твой тупой неудачник-управляющий меньше чем через три месяца станет деловым партнером Саиды Голдстоун. Вот тебе мое слово.

– Да, да. – Рамон указал в направлении кухни. – Меньше чем через минуту принесут наш заказ. Сделай одолжение: заткнись и дай поесть спокойно.

Глава 5

10 августа 1978 года, четверг, утро

Новая половина Треверберга, спальный район

Кристофер вот уже минут десять стоял перед большим зеркалом в прихожей, созерцая свое отражение. Оттуда на него смотрел молодой мужчина с аккуратно уложенными темными волосами и каре-зелеными глазами, одетый в деловой костюм. Выбрит гладко, ни намека на синяки под глазами. Только щеки ввалились, а лицо такое бледное, будто он несколько месяцев провел взаперти. В остальном к первому за год рабочему дню готов. Во взгляде мужчины в зеркале отражалось сомнение пополам с настороженностью. Кристофер уже в который раз поправил узел галстука, от которого успел отвыкнуть. Он не мог понять, что чувствует при мысли о возвращении на службу. Радость? Нет. Облегчение? Ближе к истине. Надежду на то, что теперь все будет иначе? Наверное, да.

Люди любят произносить фразы вроде «открыть чистую страницу», «начать с ноля». Но в чистые страницы Кристофер не верил. Возможно потому, что за свои относительно недолгие для темного эльфа сто лет успел повидать мир и был слишком циничен еще до того, как начал работать в отделе по борьбе с наркотиками. Он видел одну войну, оставаясь в тылу. Видел вторую, проведя три бесконечных года на фронте. Он видел голод, страдания, смерть детей, солдат, умиравших за чужие политические амбиции. Мир уродлив, жесток и несправедлив. Если ты хочешь выжить и пребывать в относительно здравом уме, то должен снять розовые очки и увидеть его таким, каков он есть.

Отец любил переиначивать фразу, написанную на входе в концентрационные лагеря немцев: «Правда освобождает». Страстный приспешник Геббельса, он верил в свою правду и боролся за нее до последнего. Кристофер не знал, что произошло с отцом после того, как русские войска вошли в Берлин, да и не хотел знать. У него была своя правда. Он очищал мир от отбросов общества, подобных его папаше, и не собирался начинать жизнь с чистого листа. Он проиграл один бой и выпал из обоймы, зализывая раны, а теперь планирует взять реванш. В этой войне он никогда не победит – хорошие парни в ней не побеждают, потому что умное хитрое зло всегда опережает на пару шагов тупое благородное добро – но, несмотря на весь свой цинизм, Кристофер продолжал надеяться.

С Энджи он тоже надеялся. И вот что из этого получилось.

Город просыпался. Шум машин за окнами становился все громче, скрипели открывающиеся двери магазинов, продавец газет выкрикивал заголовки свежего номера «Треверберг Таймс», с автобусной остановки доносился детский смех. Кристофер снова поправил галстук. Чуть расслабил узел. Опять затянул. Спальный район – не лучший выбор для парня, который раньше жил в старой половине Треверберга в маленьком уютном домишке с видом на Темную площадь, но после этой истории он физически не мог там находиться. Все, от ступеней у входа до цвета скатерти на кухонном столе, напоминало об Энджи. В доме пахло ее духами, в стакане на раковине в ванной стояла ее зубная щетка.

Этот дом был Энджи. Женщиной, с которой Кристофер прожил целых три года. Всего лишь три года. Иногда он думал, что хватил через край, и они друг другу не подходят. Красавица-модель и химик, помешанный на синтетических наркотиках. Но им было хорошо вместе. Они гуляли по вечерам, взявшись за руки, пили пиво, сидя на капоте машины, занимались любовью под звуки джаза и едва слышный скрип иглы старого проигрывателя пластинок. Кристофер знал, что у нее много поклонников, но никогда не ревновал. Может, и следовало бы. Это дало бы Энджи понять, что он ей дорожит, боится потерять. Ему казалось, что они будут вместе всегда. Купив кольцо, он был уверен, что она скажет «да». Тот вечер Кристофер помнил хорошо. И, скорее всего, не забудет. При виде бриллианта на темно-алом бархате прекрасные голубые глаза Энджи расширились. «Но я не могу выйти за тебя, Крис, – сказала она извиняющимся тоном – так, будто сообщала подруге, что ее вечер уже занят. – У меня есть другой… нам было весело, но я должна двигаться дальше».

Кристоферу казалось, что хуже и быть не может, но через несколько дней он узнал, на ком остановила свой выбор Энджи. А потом все стало совсем плохо.

– Такси «Быстрый Треверберг» к вашим услугам, – донесся из трубки голос девушки-оператора.

– Доброе утро. Я хочу заказать машину. Спальный район, Седьмая улица, дом номер шестнадцать.

– Возле книжного магазина, сэр?

– Так точно.

– Такси приедет через пять минут. Спасибо за то, что выбираете «Быстрый Треверберг»!

Положив трубку, Кристофер вышел из квартиры, запер дверь и спустился вниз. После расставания с Энджи он с головой ушел в работу. Работа заменила все: сон, еду, общение с малочисленными друзьями. Он выпивал литры кофе, выкуривал по три пачки сигарет в день, мучился бессонницей, глотал снотворное вперемешку со стимуляторами. «Ты должен отдохнуть, Ланц, – повторял шеф. – Ты себя загонишь. Ты похож на привидение. Я готов дать тебе отпуск за счет конторы. Месяц, два, три месяца».

Но отдыхать Кристофер не собирался. Благо и повод упереться в работу был отличный: они ухватили за хвост сукина сына Виктора Цезаря Линдера. Дело обещало быть громким: торговля героином и два убийства. Генри, напарник Кристофера, координировал работу осведомителей и должен был выступать свидетелем обвинения на суде. Все управление полиции Треверберга довольно потирало руки. С учетом богатого криминального прошлого Цезарю грозило пожизненное, а прокурор метил на высшую меру. «Скорее бы первое заседание, – сказал Генри Кристоферу. – Страсть как хочется посмотреть на то, как Эверетт будет выкручиваться. Такое даже ему не по зубам». «Не по зубам, – с улыбкой подтвердил Кристофер. – Сядет наш Цезарь, как пить дать сядет». По такому случаю они заказали еще по бутылке темного пива, а наутро Генри нашли мертвым у дверей собственного дома. До первого заседания дожило только двое осведомителей, но получить от них более-менее стоящую информацию не представлялось возможным – ребята были слишком напуганы.

В то утро Кристофер проснулся совершенно разбитым, но собрал остатки сил и отправился в суд. По сей день он не понимал, зачем это сделал – ведь знал, чем все закончится. Нервный прокурор то и дело переспрашивал свидетелей без повода и терял нить разговора. Рамон Эверетт в адвокатской мантии, накинутой поверх костюма-тройки, вопреки своему обыкновению, представлений не устраивал: говорил сдержанно, строго и исключительно по делу. Сидевший на скамье подсудимых Виктор Линдер улыбался, глядя на присяжных. Журналисты строчили в своих блокнотах.

«Процесс века», который весь Треверберг предвкушал вот уже который месяц, разочаровал присутствующих. Он закончился быстро и без драмы. Четко выстроенная цепочка аргументов Рамона Эверетта разбила слабые доводы обвинения в пух и прах. Цезаря освободили из-под стражи прямо в зале суда. Кристофер помнил, как тот подошел к своему адвокату и пожал ему руку. Вяло подумал о том, что нужно вернуться на работу и заняться бумагами. Прислонился к стене, пережидая внезапный приступ головокружения. А потом зал суда завертелся у него перед глазами, лица смешались в большое цветное пятно, и он провалился в темноту.

Несколькими часами позже он очнулся в палате госпиталя имени Люси Тревер с иглой капельницы в вене и туманом в голове. Медсестра раз за разом спрашивала, как его зовут, помнит ли он, что с ним произошло, но Кристофер лишь открывал и закрывал глаза: сил на то, чтобы отвечать, не было. Он чувствовал себя так, будто кто-то достал из него все, оставив пустую оболочку. Зачем жить, если внутри тебя больше ничего нет?

Психиатр в частной клинике, куда перевели Кристофера, долго говорил с ним об Энджи, о Генри, о работе и о том, что его вины в произошедшем нет. «Вы долгое время пребывали в нервном напряжении, детектив Ланц, рано или поздно это сказывается даже на здоровой натренированной психике. Вам нужно отдыхать, полноценно питаться, принимать лекарства и думать только о выздоровлении». Кристофер кивал, покорно глотал горы таблеток, пытался есть больничную еду, вкуса которой не ощущал, и думал о том, что жил в выдуманном мире. Его чувства к Энджи были настоящими, но ее чувства к себе он придумал сам. Он придумал надежду на то, что Цезарь выйдет сухим из воды. На то, что Генри и остальным сойдут с рук игры с криминальными авторитетами. И где-то есть другой, настоящий мир, куда он вернется после выздоровления. Но теперь у него нет ни Энджи, ни Генри. На что он будет опираться в этом новом мире?..

Через месяц Кристофера выписали из клиники, снабдив пачкой рецептов и горой медицинских рекомендаций. Он переехал в новую половину, обставил маленькую квартиру на пятом этаже обветшалого дома в спальном районе, бросил курить, сократил потребление кофе до одной чашки в день и вернулся к утренним пробежкам, которые забросил, едва окончив полицейскую академию. Тело становилось привычно гибким и сильным, мысли об Энджи почти не тревожили. Еженедельные визиты к психиатру до сих пор были неотъемлемой частью его расписания, а миниатюрная аптека, которую он отправлял в желудок каждый день, оставалась главным блюдом завтрака, но жизнь налаживалась. Кристофер позвонил шефу и сообщил, что хочет вернуться на работу. Шеф связался с нужными людьми и назначил дату психологической экспертизы. С неделю назад пришли результаты, в соответствии с которыми детективу первого класса Кристоферу Ланцу разрешалось приступить к служебным обязанностям. Запрет накладывался только на оперативную работу, связанную с высоким риском, на ношение оружия и на вождение автомобиля: психиатр уменьшил дозу проклятых таблеток, но принимать их нужно было еще целых тридцать дней.

***

Часом позже

Новая половина Треверберга, Центральный район, центральное управление полиции

– Привет, Ланц. Рад видеть тебя в добром здравии. Присаживайся.

За время отсутствия Кристофера шеф успел сбрить французскую бородку, которая, по мнению всего отдела по борьбе с наркотиками, придавала ему сходства с Пабло Эскобаром (и кому какая разница, что тот французской бородки вроде бы никогда не носил) и надеть очки с толстыми стеклами. Выглядел он бледным и вялым. Должно быть, отдел внутренних расследований в связи со смертью осведомителей трепал его не один месяц. Шутка ли – такой скандал. Кристофер слышал, что на этой почве шеф часто ссорился с женой.

– Спасибо, сэр. Рад вернуться.

– Вроде бы собирался выйти в понедельник? Вот ребята удивятся. Жаль, что не успели подготовить сюрприз.

– Вы про бутылку шампанского, торт и дурацкие вопли «с возвращением, детектив Ланц»? Если так, хорошо, что мы обойдемся без сюрпризов.

Шеф глянул на часы, а потом взял со стола одну из папок и протянул ее Кристоферу.

– Держи. Здесь кое-какие мелочи, связанные с твоим возвращением, отнесешь в отдел кадров. Наведаешься к ним сразу после планерки. Ребята должны были начать пять минут назад, но, скорее всего, дожидаются опоздавших. Успеешь приготовить кофе и поговорить с новым напарником.

– Опять стажера мне подкинули? – улыбнулся детектив Ланц.

– Никак нет. Офицер Эйтан Сандлер. Слыхал о таком?

– Слыхал, как же иначе. Доблестный борец с наркоторговцами, который мечтает о значке детектива, но никак не может его получить. В основном, потому что у него нет высшего образования.

– Не язви, Ланц. Парень трижды провалил экзамен из-за проблем с концентрацией. Такое может случиться с каждым. Ты сдал его со второго раза и едва дотянул до проходного балла.

– Вы ошибаетесь, сэр. Экзамен я сдал с первого раза, а вот психометрический тест – со второго.

Отмахнувшись от подчиненного, как от назойливой мухи, шеф взял кружку с надписью «Лара и Эван вместе навсегда» и сделал щедрый глоток кофе. Под надписью стояла дата: 21 декабря 1960. Кристофер попытался понять, что он чувствует при мысли о том, что шеф счастливо женат вот уже восемнадцать лет, но вышло не очень.

– Отправляйся на планерку, Ланц. Все ждут только тебя.

– Еще вопрос, сэр, если позволите.

– Да ты сегодня прямо бездонная бочка вопросов.

– Почему Сандлер? Вы могли бы приставить ко мне… не знаю. Джессику, например.

Шеф погрозил ему пальцем, но улыбка немного диссонировала с образом строгого начальника.

– Уж, скорее, тебя к ней. Ты бы и сам не отказался ей что-нибудь эдакое приставить, да? Извольте уважать старших по званию, детектив Ланц. Капитан Фицрой три месяца назад получила должность моего заместителя. И служебных романов я не потерплю.

– Ого, – присвистнул Кристофер. – Она получила и капитанское звание, и продвижение? Здорово. Она заслужила, как никто другой, сэр. Но вы не ответили на мой вопрос по поводу Сандлера.

– Хочу, чтобы ты за ним приглядел, – сказал шеф. – В последнее время он странновато себя ведет. Может, просто устал, переработал. После того случая с Генри и остальными я стал подозрительным, как до чертиков ревнивая женушка, видящая любовниц мужа в каждой встречной. Словом, присмотрись к нему так, как ты умеешь.

– Хорошо, сэр. Больше вопросов нет.

Шутливо отсалютовав подчиненному, шеф склонился над бумагами.

– Свободен.

***

Первым, кого встретил Кристофер по пути в комнату совещаний, была Джессика Фицрой. Она, в отличие от шефа, ни капли не изменилась. Разве что похудела на пару-тройку килограмм, а ярко-рыжие волосы, обычно собранные в косу, коротко остригла.

– Крис! Привет. А разве ты не должен был…

– … выйти в понедельник? – повторил детектив Ланц фразу, услышанную от шефа. – Ну, я решил устроить сюрприз.

Джессика приобняла коллегу и поцеловала его в щеку. Духи у нее остались прежними, а строгий деловой костюм не шел ни в какое сравнение с джинсами и мужскими рубашками, из которых она раньше не вылезала. Кристофер решил, что новое звание и должность капитану Фицрой к лицу. Он окинул быстрым взглядом ее руки, но обручального кольца не заметил.

– Как Билл?

В зеленых глазах женщины появилось скучающее выражение.

– При случае спрошу у Сальмы из архива. Он решил, что ее постель гостеприимнее и мягче, а я не стала спорить.

– Что? Вы расстались?! – ахнул Кристофер. – Господи, да вы встречались целых шесть лет!

– Вот так он и сказал. Мы встречаемся целых шесть лет, пять из них живем под одной крышей. Это никакая не интрижка, всего лишь момент слабости. Я выпил лишнего, она выпила лишнего, понеслось. Разве так должны заканчиваться крепкие почти семейные отношения?

– И что ты ответила?

– Что он прав, и так крепкие почти семейные отношения заканчиваться не должны. А потом показала ему, как именно они должны заканчиваться. Собрала все шмотки этого мерзавца в два чемодана и вышвырнула их через окно на улицу. И в течение недели отправляла туда же букеты цветов, которые он мне присылал. – Джессика потрепала волосы пятерней. – Сальма, глупышка, боится со мной разговаривать и прячет глаза. Я пыталась объяснить, что не держу на нее зла, но какое там. Видит меня в коридоре – и тут же поворачивает назад. Разве подруги должны ссориться из-за дурака-мужчины?

Детектив Ланц сочувственно покивал, вспоминая бывшего приятеля Джессики. Все лаборанты и добрая половина отдела по борьбе с наркотиками были до завидного единодушны, когда речь заходила о «том самом Билле»: «редкий слюнтяй». Он работал мелким клерком в «Треверберг Банк», ездил на старой машине и звезд с неба не хватал. Зато возвращался домой ровно в шесть вечера, отлично готовил и с удовольствием выполнял «женские» обязанности вроде мытья полов и глажки белья. Джессика проработала в полиции больше десяти лет, и только схваченная пуля могла заставить ее на неделю-другую покинуть ряды оперативников. В этом плане они с «тем самым Биллом» идеально дополняли друг друга. Тихий домашний мальчик и леди с пистолетом, охотящаяся на наркоторговцев.

– Помиритесь, – сказал Кристофер и торопливо добавил: – Я про Сальму. Что до Билла… как бы сказать помягче. В общем, вы друг другу не особо подходили.

– Бог с ним, – легкомысленно отмахнулась Джессика. Она посмотрела на прозрачную дверь комнаты для совещаний и нахмурилась. – Хм, странно. Мы же назначали планерку на девять, уже четверть десятого, а там даже свет не включен. – Капитан Фицрой попыталась повернуть дверную ручку. – Заперто. Все ясно. Кое-кто у меня отхватит по первое число.

– Может, мы перепутали комнату? – предположил детектив Ланц. – Здесь же есть вторая, возле лифта?

– Не дури, Крис. В той комнате с месяц назад начали ремонт. И, судя по скорости, с которой он ведется, к зиме закончат.

Джессика достала из кармана пиджака связку ключей.

– Позвать ребят? – спросил Кристофер. – Я быстро.

– Тоже хочешь удрать? Только этого не хватало. Нет уж. Внутри есть телефон, обзвоним всех. Дам пять минут. Тот, кто не успеет, премии в этом месяце не увидит.

Капитан Фицрой отперла замок и распахнула дверь, жестом приглашая коллегу войти.

– Дамы – вперед, – сказал он.

– Только после детектива первого класса Ланца, который вернулся на работу спустя год.

Рука Кристофера потянулась к выключателю на стене, но свет вспыхнул прежде, чем он к нему прикоснулся. В центре стола, заставленного салатами, крохотными бутербродами и искусно нарезанными фруктами, красовался трехэтажный торт. Вокруг столпились сотрудники лаборатории и чуть ли не весь отдел по борьбе с наркотиками. Эта компания дружно хлопала в ладоши и скандировала так складно, что позавидовали бы страстные болельщики на стадионе: «С возвращением, детектив Ланц!».

– Вот черт, – рассмеялся Кристофер. – Ловко вы меня провели.

Джессика взяла его под локоть и подвела к столу. Райан Мартел, руководитель лаборатории, открыл шампанское и начал разливать его по бокалам.

– Никто не поверил в байку о том, что ты появишься тут только в понедельник, – сказал он. – Но я решил подстраховаться и задействовал тайную разведывательную сеть. – Райан с загадочным видом поиграл бровями, не отвлекаясь от своего занятия. – Мне сообщили, что сведения правильные.

– Опять подкупил тетушку Рози из отдела кадров соленой карамелью? – поинтересовался Скотт Хьюстон, бывший напарник Джессики, подхватывая с блюда маленький бутерброд с красной икрой. – Когда-нибудь ты раскормишь ее так, что она не влезет в свою мини-юбочку. В мини-кофточку уже не влезает. Три верхние пуговицы никак не желают застегиваться.

– Буфера у нее были такими еще семь лет назад, когда я впервые переступил порог лаборатории. Извини, Джесс, – глянул он на капитана Фицрой.

– Постеснялся бы, многодетный папаша, – поддел его Кристофер.

Скотт потянулся за следующим бутербродом, но Райан шлепнул его по руке.

– Хорош жрать, другим не достанется.

– Да я же только попробовать!

– После твоего «попробовать» обед, который я храню в холодильнике в своем кабинете – в личном холодильнике, прошу заметить – исчезает до последней крошки. У тебя точно пять желудков. Вон какой тощий, куда все девается? – Он протянул стакан детективу Ланцу. – Держи, Крис. Тут хотели, чтобы ты произнес тост, но я объяснил, что это не твоя тема. Мы очень рады, что ты вернулся. Теперь все будет по-прежнему.

– Спасибо, ребята, – смущенно улыбнулся Кристофер. – Это был лучший сюрприз за последний год с лишним. Давайте перекусим, что ли. А то как бы детектив Хьюстон не взял кого-нибудь из нас в заложники с требованием наполнить до отказа пять его желудков.

Эйтан Сандлер явился на вечеринку-сюрприз (или как там называются подобные мероприятия в утренние часы) с опозданием: коллеги уничтожили большую часть еды, и Райан приступил к торжественному разрезанию торта.

– Задержались вы, офицер, – обратился он к вошедшему.

– Прошу прощения. Нужно было обновить абонемент в спортивном клубе, выстоял в очереди целых двадцать минут.

– Тем, кто блюдет фигуру, сладкое не полагается, – довольно потер руки Скотт. – Мне – два кусочка, Мартел.

– В смысле, два дополнительно к шести, которые ты обычно съедаешь? – уточнил Райан. – По случаю торжества открылся еще один желудок, да?

– От торта я не откажусь, – заговорил Эйтан. Он подошел к Кристоферу и похлопал его по плечу. – Рад видеть. С учетом того, что мы будем работать вместе – рад вдвойне. Не думаю, что я заменю Генри, но что-то мне подсказывает, что мы поладим.

Детектив Ланц натянуто улыбнулся и принял из рук Райана пластиковую тарелку с тортом. Ничего плохого в Эйтане Сандлере не было. Скорее, наоборот. В нем все было «слишком». Даже для темного эльфа. Слишком успешная карьера (если не принимать в расчет неудачи с экзаменами на звание детектива), слишком ревностное отношение к делу, слишком спортивное тело, слишком красивая подружка (как ни странно, смертная), слишком воспитанный сын, слишком хорошие отношения с коллегами и начальством. Порой Кристофер смотрел в темно-карие глаза Эйтана Сандлера, ожидая… «не очень приятных сюрпризов», так назвала бы это Энджи. Но ничего такого там не было. Ни в глазах, ни в нем самом. Высокий подтянутый мужчина с идеальной осанкой, дружелюбной улыбкой и приятным голосом, отличный полицейский, на которого можно положиться. По крайней мере, так говорили другие.

А что насчет Кристофера Ланца? Сможет ли он после всего, что пережил год назад, открыть проклятый чистый лист и научиться доверять новому напарнику?

– Пожалуй, я готов дать этим отношениям шанс, – решил отшутиться Кристофер.

Эйтан рассмеялся.

– Люблю твой юмор. Вот чего мне не хватало весь этот год. Помимо твоей светлой головы и знания криминального мира, конечно. Кстати, насчет криминального мира. Не уделишь мне минутку? Хочу сказать тебе пару слов наедине. Пока народ набивает животы, как раз успеем побеседовать.

Наказав Райану сохранить часть торта для себя и офицера Сандлера, детектив Ланц последовал за новым напарником. Он ожидал, что Эйтан поведет его в свой кабинет, но тот остановился у окна и присел на широкий подоконник.

– Ты как вообще, к работе готов? – спросил он у Кристофера.

– К оперативной – не думаю. Нужно привести себя в форму. На это у меня есть целый месяц. Месяц без оружия и водительских прав.

Эйтан улыбнулся и приложил указательный палец ко лбу.

– Я про работу головой, – пояснил он. – Оперативной займемся потом, когда будет повод. Заметь, я говорю «когда», потому что он обязательно появится.

– Кто бы сомневался. Так о чем мы тут? Новый сорт дури? Дай-ка я угадаю: синтетика. В последнее время только ее и толкают. Классика вроде героина или кокаина уже не в чести.

– Нет, новых сортов не было. Возможно, химики в подпольных лабораториях дожидались твоего возвращения. Но с синтетикой ты попал в точку.

Кристофер прислонился к стене, скрестил руки на груди и вопросительно изогнул бровь.

– Сезар Нойман, – сказал офицер Сандлер с таким видом, будто нашел решение одной из задач тысячелетия.

– Сезар Нойман? – переспросил детектив Ланц. – Француз, наркоторговец?

– Именно. Что ты можешь о нем рассказать?

– Помимо того, что ему пустили пулю в лоб на пороге алжирского борделя, хозяйке которого покровительствовал восточный король работорговцев Ливиан Хиббинс?

Офицер Сандлер бросил быстрый взгляд на приоткрытую дверь комнаты для совещаний, но промолчал.

– Он делал товар высочайшего качества по собственным формулам, – продолжил Кристофер. – Я пытался приготовить то же самое, но ничего не вышло. Райан тоже потерпел неудачу. А ты знаешь, что в этом он шарит.

– Ну еще бы, – хмыкнул Эйтан. – Сам когда-то варил. Много и со вкусом. Но парню удалось свернуть на светлую дорожку. Повезло.

Подобные слухи о руководителе лаборатории доходили и до ушей Кристофера, но он им не особо верил. Доктор наук Райан Мартел, без памяти влюбленный в свою жену, отец семерых детей (две пары близнецов, с виноватым видом говорила миссис Мартел, так уж вышло, у темных эльфов в современности случается, пусть и редко), обожавший ухаживать за садом, готовить еду и принимать гостей, знаток темной истории и страстный поклонник большого тенниса, походил на кого угодно – только не на бывшего химика из криминальной лаборатории.

Лишь одна деталь смущала детектива Ланца. Райан знал о синтетической дури все, что можно. Больше, чем любой коп из отдела по борьбе с наркотиками. Слишком много при учете того, что до полиции работал в лабораториях фармацевтических фирм, а искусственно созданные наркотики начали набирать популярность относительно недавно. Иными словами, такой опыт можно было получить только одним способом: на практике. Масла в огонь подливало то, что о прошлом Райан говорить не любил, а если и говорил, то быстро, скомкано, и при первой же возможности переводил тему. Но у каждого есть право на секреты. В конце-то концов, взяли же его в полицию, да не куда-нибудь, а в лабораторию, и теперь он ей руководил.

Детектив Ланц не мог назвать этого парня близким другом – он вообще не верил в то, что способен с кем-то дружить – но питал к Райану теплые чувства. Ему нравился его гостеприимный дом, в котором всегда хорошо пахло, нравилась милая и скромная миссис Мартел, нравились их дети, тихие и послушные, нравилось пить с коллегой пиво на веранде летними вечерами. Даже если он когда-то варил дурь – кому какое дело?

– Мы говорим про Сезара Ноймана, а не про Райана, – напомнил Кристофер.

– Да, да. Так вот. Как ты знаешь, того самого, что он готовил, в Треверберге было в избытке. И вот некоторое время назад – может, месяца три-четыре, точно не скажу – вся высокая кухня а-ля «месье Сезар Нойман» исчезла с рынка. Просто испарилась. Каково?

– Ну, это неудивительно. Он был еще тем параноиком. Не вел лабораторных журналов, формулы записывал в маленьком блокноте, который всегда носил с собой. Последние партии разошлись – и поминай, как звали. Все секреты умерли вместе с ним.

Эйтан с торжествующим видом поднял указательный палец.

– Сезар Нойман работал не один. У него был напарник. Университетский приятель. Оскар Фаро. Хотя… почему «был»?

– Ерунда, – рассмеялся детектив Ланц. – Это глупая легенда. О Сезаре Ноймане их тысячами рассказывают. Взять хотя бы их ссору с Ливием Хиббинсом. До того, как последний отправился за решетку на десять лет, они работали вместе. Я своими глазами видел кристаллический кокаин, который привозили с востока, и сделали его в лабораториях Сезара. Раньше Халиф возил наркотики через границу такими партиями, что здешним парням и не снилось.

– Кстати, а ты знаешь, что Ливиан Хиббинс уже с год как живет в Треверберге?

– Знаю, но с дурью он завязал уже давно. Да и с более одушевленным товаром вроде бы тоже. Работает у Законника управляющим и вполне доволен. И клиенты, насколько я слышал, довольны.

– Восточный король работорговцев завязал с работорговлей? Ты на самом деле в это веришь? Ладно, бог с ним. Но я сопоставил эти два фактора – приезд Халифа в Треверберг и пропажу изысканных блюд из лаборатории Сезара со здешних улиц – и решил…

Кристофер покачал головой, надеясь, что мысль «парень слегка не в себе» не написана у него на лице. Или написана, но не читается слишком явно.

– И что же ты решил?

– Что все сходится. – Эйтан начал загибать пальцы. – Сезар Нойман мертв, и Ливиан Хиббинс приложил к этому руку – раз. Дурь Сезара Ноймана исчезла с улиц как раз в тот момент, когда сюда приехал Ливиан Хиббинс – два. Уж коли он сюда приехал, то не для того, чтобы руководить клубами Рамона Эверетта, и ему нужно приблизиться к криминальной верхушке Треверберга. А сделать это можно только одним способом: преподнести Рихарду, Виктору и остальным крупным игрокам сахарную косточку. Ключевое лицо в этой истории – мистер Оскар Фаро. Я мог бы предположить, что он прячется, но Халиф не дурак, иначе бы не рулил кучей бандитов в Алжире. Думаю, он знает, где чертов химик.

– Предположим. А дальше-то что? Чем химик Сезара Ноймана поможет здешним наркоторговцам?

Офицер Сандлер задумчиво потер щеку, будто оценивая качество утреннего бритья.

– Вот за этим ты мне и нужен. Я хочу понять, в чем тут дело.

Улыбка появилась на губах Кристофера помимо воли, и мгновение спустя он громко расхохотался.

– Прости, старик, но звучит как бред сумасшедшего. Не могу взять в толк, за каким чертом Ливию Хиббинсу сдался химик Сезара Ноймана, и как это решит проблемы наших криминальных авторитетов, которые вот-вот вцепятся друг другу в глотки. На кого он будет работать? На Офира? На Цезаря? На Рихарда? А, может, на самого себя? Вольный стрелок, так сказать? Кстати, а что ты сделаешь, когда поймешь? Откроешь охоту на бедного Оскара?