Читать книгу: «Пробуждение», страница 21
– Мое сознание кипит. Мир кажется таким сложным, неоднозначным и в то же время целостным, взаимосвязанным. Думая о себе, жившем когда-то в физическом мире, я вспоминаю наивного юношу с сознанием ребенка.
– Для того и дана жизнь, чтобы твое сознание эволюционировало, – резюмировал Дедята, дефилируя по апартаментам класса «люкс». – Спокойной ночи, сын мой. Утро вечера мудренее, – сказал, потягиваясь, Дедята, удрюпываясь на широченную кровать из красного дерева, обрамленную орнаментом ручной работы.
– Спокойной ночи, – Максим посмотрел на утопающий в огнях город и, заняв аналогичную кровать, для усыпления воспаленного сознания прочел мантру и через несколько мгновений уснул.
Глава 35. Откровение
Максим проснулся, разбуженный заразительным девичьим смехом. Молодая особа, на вид лет двадцати, не более, двигалась к кровати Максима, скидывая с себя одежду, которая, впрочем, и так минимально прикрывало ее роскошное тело. Заразительно смеясь, она бросила за тумбочку кружевной полупрозрачный бюстгальтер и, отпустив в свободное парение тело, упала прямо на Максима. В комнату, не торопясь и вальяжно улыбаясь, вошел лощеный и лысеющий господин лет шестидесяти на вид. Впрочем, он был гораздо старше. Максим узнал его. Столь известных людей часто видишь на экранах телевизоров. Несмотря на свой почтенный возраст, он был моложав, подтянут, горяч и слыл большим любителем молоденьких девушек. Одним движением бросив свой галстук на спинку кресла, он, как легкоатлет, в два прыжка преодолел расстояние, отделяющее его от широченной кровати, с которой, соблазнительно моргая глазами, распластавшись на Максиме, призывно смотрела на него юная прелестница, и удрюпался рядом с нею. Оказавшись в кровати втроем с незваными гостями, – хотя большим вопросом оставалось, кто тут гость, – Максим вскочил как ошпаренный и буквально отпрыгнул в глубину комнаты.
– Как видишь, в каждой шутке есть доля правды, – Дедята закатывался от смеха и едва смог перевести дух, чтобы вымолвить эту фразу.
Максим посмотрел на заливающегося Дедяту, перевел взгляд на господина, который не терял время зря: рыча от вожделения и рассыпая тирады про внезапно нахлынувшую любовь, он разбрасывал одежду по комнате и тискал загорелое тело красавицы.
– Так что там в Риме? – спросил Максим Жреца, которого он давно не видел в столь несерьезном настроении.
– В путь, сын мой, – внезапно посерьезнел Дедята. – Ты был когда-нибудь в Риме?
– Да.
– Какое место ты можешь воспроизвести в памяти с точностью до деталей.
– Пожалуй, площадь Республики… почти каждую деталь.
– Дай мне руку и напряги свое воображение.
Максим постарался как можно ярче вспомнить это запавшее в память место, и, как только детали воспоминаний приобрели качества реальных, вихрь закружил его вместе с Дедятой, и через мгновение они уже стояли на площади, возле фонтана Наяд.
– Лихо, – возбужденно прокомментировал перемещение Максим. – И какая цель возбуждает в нас прыть, достойную людей, подхвативших дизентерию в пионерлагере?
– Просветленный дух не возбуждается, а побуждается, – нудно прокомментировал сказанное Дедята. – И, думаю, скоро саркастическое настроение покинет тебя…
– Любопытно, – почесал затылок Максим.
– Нам нужны современные кварталы Рима, а именно один деловой центр. Думаю, на месте я сориентируюсь лучше.
– Случайно, не бизнес-центр желаешь арендовать? С нашими возможностями мы могли бы неплохо заработать, – Максим продолжал отпускать шуточки в адрес Дедяты, припоминая ему издевательский хохот в отеле.
– Вечером посмотрим, останется ли хоть что-то от твоего смешливого настроения, – пробурчал Дедята, и выражение его лица показалось Максиму несколько натянутым.
– Ну вот мы и на месте, – сказал Дедята, когда Максим уже сбился со счета, преодолевая очередной этаж высоченного здания из стекла и металла.
– Достаточно высоко, – подытожил Максим, простирая взгляд на открывшуюся панораму бывшей столицы мира.
– Самая высокая точка города, – сухо сказал Дедята и простер руку в направлении двери, на которой золотыми буквами значилось: «Asgard». – Прошу!
Максим уже привычно прошел сквозь дверь и замер. Перед ним открылось огромное, как хоккейная площадка, помещение, каждое свободное место которого было занято операционистом, сверлящим взглядом монитор компьютера. В широком проходе, делящем зал на две условные половины, стоял Дима и тряс какими-то графиками перед вытянувшимся в струнку «ботаником».
– Дима! – вырвалось у Максима, и он в ту же секунду оказался рядом. Но друг не слышал его. Максим смотрел на уже поседевшего друга, и душа его содрогнулась. – Дима! – будто не принимая объективной реальности, крикнул Максим.
– Спокойнее. Приведи в порядок свои чувства, – назидательно сказал Дедята. – Они тебе сейчас не помощники. Просто наблюдай.
Дима резко развернулся и, энергично преодолев коридор, прошел за стеклянную тонированную перегородку.
– Черт знает что, Стас! – тряся бумажками, как Ленин кепкой, крикнул Дмитрий. – Наш начальник аналитического отдела считает возможным давать результаты с погрешностью в три с половиной процента. Как ты думаешь, где мы можем оказаться по итогам квартала?
Стас, напряженно вглядывающийся в монитор, поднял, как всегда, невозмутимый взгляд на Диму и, отхлебнув из чашки изысканной работы глоток кофе, лаконично ответил:
– Думаю, все идет в целом по графику и план поглощения завершится в должные сроки.
Перед Максимом предстал все тот же Стас, только более холеный, более респектабельный, но все такой же самоуверенный и невозмутимый.
Душа Максима разрывалась от радости и страдания.
«Ребята, как же я по вам соскучился!» – кричало его сердце. Невидимая слеза прокатилась по щеке.
Длинный стол, искусный альянс стекла и дерева, простирался через весь кабинет. «За ним можно было бы при желании разместить десятка три человек», – подумал Максим, отмеряя шаги к изголовью, за которым сидел Стас. Максим зашел за спину друга и положил руку ему на плечо. Стас неожиданно напрягся.
– Он может тебя почувствовать, если ты сильно будешь взволнован, – предостерег Дедята. – Не переусердствуй!
Стас вдруг отодвинул в сторону кофейную чашку, изготовленную под малахит, и пододвинул к себе с глубины стола фото, на котором был запечатлен последний день, когда все они были вместе.
– Как же забыть такое? Рыбалка на Ибаре. Для меня, Шурика и Арины это был последний день жизни, – грустно поделился Максим с Дедятой.
– Я знаю, сын мой.
Стас протер от пыли фотографию и с несвойственной для него сентиментальностью произнес:
– Через неделю – пять лет, как нет Шурика и Арины. Если бы Максим был сейчас с нами, мы бы давно перевернули этот мир, как он этого хотел. Его идейность и упертость меня иногда просто поражали. В принципе, именно его пример заставил меня пересмотреть свои взгляды на жизнь.
– Что это ты вдруг? – оторвав взгляд от графиков, удивленно спросил Дима.
– Что-то нахлынуло. В одну секунду. Как будто знакомую мелодию услышал. Знаешь, мы с тобой эти цифры каждый день просеиваем, словно через сито, а был бы Шурик, он рассказал бы за день с десяток анекдотов. Я его костерил иногда, когда дел невпроворот, а он как ни в чем не бывало выдает один анекдот за другим. Но ты бы знал, как мне его не хватает!
Максим, растроганный услышанным, нервно отмерял шаги по кабинету и остановился в другом торце стола. На столе стояла рамка с фото, на котором Максим увидел Диму и Дашу в момент их свадьбы. Рядом с брачующимися стояли Стас и Анжела.
– Да. Светлана до сих пор не может простить нам смерть Шурика. Особенно Максиму, – задумчиво произнес Дима.
Услышав эти слова, Максим с размаху ударил по стеклянной поверхности стола. Рамка подпрыгнула и, перевернувшись, звякнула об стол. Дима и Стас перевели взгляд на рамку, потом – друг на друга.
– Нам пора, – твердо сказал Дедята.
– Нет. Мы только пришли! – встал в позу Максим.
– Мы вернемся, когда ты остынешь. Сейчас ты можешь только навредить.
Максим, повесив голову, послушно вылетел в коридор. Его душа не находила себе покоя, а поле наполнилось коричнево-багровыми тонами.
– Предлагаю посидеть возле морской волны. Это успокоит, – предложил Дедята.
Сталкеры сидели на понтоне и, свесив ноги в морскую пену, молча смотрели вдаль. Чайки, пронзительно крича, бросались в воду, которая, отмеряя ритм, волна за волной накатывалась на песчаный берег.
– Жизнь – это ритм. День – ночь, зима – лето, вдох – выдох, жизнь – смерть, смерть – жизнь. Максим, нужно с благодарностью принимать каждую фазу бытия, которая приходит в твою жизнь как учитель.
– Мне тяжело сейчас, Дедята, и я не могу принять твои слова.
– Не пуская в свою душу уныние, ты освобождаешь ее для надежды, не пуская злобу – освобождаешь для любви, наполняя сердце радостью – закрываешь дверь перед тоскою.
– Спасибо, Учитель. Учту, – Максим долго смотрел на набегающие волны. Внутри что-то не давало ему покоя. Еле уловимая ноющая боль где-то за грудиной. – Дедята, мне показалось, что Стас и Дима в разговоре как-то странно оговорились, упоминая о наших покойных душах…
– Что ты имеешь в виду? – глядя, как и Максим, на волны, спросил Дедята.
– Стас сказал, что вот уже пять лет как с нами нет Шурика и Арины… Он меня не упомянул, – Максим перевел взгляд на Жреца, но тот молчал, и Смыслов почувствовал неладное. Почувствовал всем естеством. – Чего я не знаю?
– У меня тайн от тебя нет, Максим. Ребенку в свое время говорят, что его в капусте нашли. Говорят, пока время для правды не созрело.
– И когда оно созреет? – с трудом сдерживаясь, спросил Максим.
– У водопада я тебе сказал, что тебе и еще нескольким духам уготована миссия на Земле. Так?
– Так, – подтвердил Максим.
– Ты не прояснил для себя очень важный аспект: каким образом она будет осуществлена? В этом и заключается вторая половина правды, которую я обещал тебе позднее открыть.
Максим, словно окаменевшее изваяние, смотрел на Дедяту, который, тщательно подбирая слова, произнес:
– Все души, прошедшие отбор, воплотятся на Земле детьми и созреют для реальных дел не скоро. Только ты можешь вернуться в тело Максима Смыслова.
– Как? – не поверил своим ушам Максим.
– Ты совершенно правильно обратил внимание на некоторые несоответствия и особенности твоего пребывания в этом мире. Дело в том, что…
– Не тяни. Я готов услышать любую правду.
– Дело в том, что ты с того момента, как я явился за тобой из мира Нави, с той ужасной для тебя и твоих друзей ночи пребываешь в коме. Ты не умер, и находишься между мирами.
Максим как ужаленный вскочил на ноги.
– В коме?! Какого рожна?! Как же тебе удалось провести меня в тень этого мира?
– Это состояние позволяет нам, так сказать, взять под патронаж душу. Другое дело, что многие души не достойны особого внимания и ожидают естественной физиологической развязки. Помнишь первое, что ты увидел, попав в мир Нави? Рубежных стражей, которые сказали, что тебе здесь не место. Одним словом, мне пришлось похлопотать за тебя. И мне доверились.
– Я скоро буду… в теле?
– Через три дня. Ты не рад?
– Ты научил меня спокойнее смотреть на вещи. К тому же мир Слави на порядок прекраснее земного мира. Но у меня остались на Земле любимые люди и кое-какие дела.
– Правильно, Максимка. Вот о них нам и придется с тобой позаботиться, используя качественные преимущества этого мира. Времени мало. Мне многое необходимо тебе показать, – Дедята взмыл в воздух и призывно посмотрел на Максима.
Тот поравнялся с Дедятой и спросил немного смущенным голосом:
– Мои друзья теперь заняты бизнесом?
– Ты должен гордиться своими друзьями. Они не теряли время даром.
– Они говорили о слиянии, процентах… – предполагая, что Дедята опять что-то от него скрывает, повторил Максим.
– Ты был бы прав, если бы не ошибался, – ответил Жрец, широко улыбнувшись. – Скоро сам все увидишь. Нам пора возвращаться, но прежде заглянем в одно любопытное место.
Дедята начал закруживаться в ускоряющий вращение вихрь, и Максиму осталось только протянуть в него руку, как тут же, увлекаемый потоком, он перенесся в…
– Где мы? – едва молвил Максим, буквально ошарашенный увиденным.
По небольшой пыльной площади, примыкающей к ветхой мечети, были разбросаны кровавые ошметки растерзанных человеческих тел. Оторванные руки, ноги, головы, валяющиеся в лужах крови, привлекали своим видом и запахом назойливых мух, которые роем слетелись на кровавое пиршество. Вокруг в немом оцепенении стояли люди и, вглядываясь в их лица, Максим не увидел страха или гнева. Скорее, их лица выражали тупое оцепенение. Такие лица бывают у людей, сошедших с ума. Женщина подняла запыленную пустынным ветром паранджу, чтобы успокоить плачущего навзрыд ребенка, но ее взгляд устремился не на расстроенное чадо, а застыл, очумело выкатив глаза на оторванную голову, словно футбольный мяч, подкатившуюся к ее ногам.
– Они видят это почти десять лет и давно уже устали от слез. Сотни тысяч погибших, сотни тысяч раненых, еще сотни тысяч сбежали на чужбину, бросив родной кров. Или то, что от него осталось. Я был на этой земле пятнадцать лет назад. Люди жили не богато, но без нужды, а главное, мирно. Мир в послепотопное время сначала воздвиг Вавилон. Сейчас ты видишь, что он разрушен. Потом расцвел в своем могуществе Египет. Он будет разрушен следующим. Причем в древних границах царства, то есть вся Северная Африка. Следующим центром древнего мира была Персия. Она падет последней. Пролитая в этих завоеваниях кровь будет первой каплей в море крови, которое увидит растерзанный мир.
– Мир не один раз покорялся одному государству. После этих царств был еще и Рим. Но все равно рухнул.
– Нам следует покинуть это место. Оно становится чересчур оживленным, – сказал Дедята, показав взглядом на трупы, из тел которых уже вышли души, и к ним со всех сторон слетались ангелы и демоны. Каждый за своим подопечным. – Возвращаясь к твоим словам, – продолжил Жрец после того, как они удалились в тень парка, чудом сохранившего свое прелестное очарование и тишину в городе, где каждый день гибнут люди, – разница состоит в том, что мир еще никогда не управлялся тотально в полном масштабе, то есть не в границах Евразии, а в границах всего земного шара. Соответственно, количественно с другим населением и качественно на другом уровне.
– Ты имеешь в виду технологический уровень?
– Скорее, форму его порабощения. Цари покоряли новые земли в открытом бою, и покоренные народы всегда знали, что они находятся под каблуком победителя. Сейчас каждый думает, что свободен. Каждый человек, почти каждый народ. Только правители стран, взяв в свои руки все полномочия и власть, спустя очень короткое время понимают, что они всего лишь начальники маленьких отделов в большой корпорации; правители передовых стран могут себя ощущать генеральными управляющими компании или капитанами судна, но никогда не владельцами. Жизнь каждого человека уже давно под контролем. Течение мировых процессов тоже. Но самое страшное в том, что тот, вывернутый наизнанку торговцами мир, полный лжи и зла, люди принимают как нормальный. Они верят в ту ложь, которая льется с экранов телевизоров. Верят в то, что бомбы летят на головы людям для торжества демократии, что церковь заботится о своей пастве, а не о своей наживе, верят в придуманных торговцами богов, верят переписанной истории, верят правителям, которые в вассальном преклонении лебезят перед владыкой мира.
– Но мир не сегодня создан. Что было, то будет! – возразил Максим, чувствуя, что его душа начинает закипать от гнева, охватившего все его естество.
– Ты прав. В мире, который мы наблюдаем сейчас, наступает утро. Целую эру, а именно 1620 лет, мир был в ночи чертога Лиса. В это время наша галактика проходила по чертогу Тьмы, и Божественный свет Рода почти не касался Земли. У нас в Слави любят говорить: «Ночь темнее всего перед рассветом». Люди в своем темном невежестве даже не подозревают, что мир возможен без войн, болезней, нужды. Что человек приходит в этот мир не для жалкого разочарования в нем и в своей жизни, а во славу свою и славу предков; что жизнь – это возможность для каждого не влачить свое жалкое существование, а сделать нечто большое. То, чем будут гордиться твои потомки, то, что поднимет тебя на пути к Богу.
– Дедята, ты еще ни разу не обмолвился на предмет моей миссии. Я вижу, как ты подводишь меня к этой теме, но я люблю прямоту.
– С осени 2012 года Земля вошла в чертог Волка. На Мирграде начнут происходить колоссальные изменения, заключающиеся в реставрации конструкций и режимов, созданных торговцами. Ничто не произойдет, само собой. В молодом чертоге Волка только забрезжил рассвет, и силы Тьмы сейчас в самом своем могущественном состоянии. Они прикрываются христианской моралью, правами человека и принципами демократии. Эти лозунги в их устах только идеологическая причина для навязывания своей воли, нанесения новых ударов и убийств. Выгода, власть – вот то, что по-настоящему движет властителями этого мира, за ушами которых стоят торговцы. Они устраивали геноцид в своих колониях, о котором мало кто знает. Но многие сотни тысяч душ поступили в мир Нави из Африки. Об этом не прочтешь в газетах демократических стран.
И у них далеко идущие планы. Они давно обуздали строптивого скакуна по кличке Мирград-Земля. Они хотят его выдрессировать, сделать более послушным. Для этого они намерены подавить последние точки сопротивления; добиться масштабного сокращения населения; еще более капитализировать свои активы, увеличив их на порядок, финансово подчинив себе остаток населения, и окончательно превратить их в рабов. И последнее: добиться ровного идеологического фона, где не будет места для инакомыслия. По их мнению, это событие будет мажорным аккордом в завершении их стройной конструкции по порабощению мира. По большому счету, все, описанное мной, уже произошло либо находится в процессе. Твоя задача, Максим, не требует назидания с моей стороны. Ты все видел сам.
– Но в моих ли это силах?
– Твои друзья подготовили неплохой плацдарм. Нужно верить в свои силы и не терять надежду. Ночь самая темная перед рассветом. Перед тем как вернуться, мы заглянем в одно место, в пяти километрах отсюда. Если нам повезет, то ты увидишь достаточно поучительную вещь.
Вскоре перед ними показалось мрачное здание, территория которого была обнесена колючей проволокой. Дедята, не колеблясь, прошел сквозь стену, которая ничем не отличалась от других стен, утыканных маленькими зарешеченными оконцами. Сталкеры оказались в мрачном каменном мешке. Трое солдат, расположившись на металлической лавке, вваренной в пол, глумливо скорчив лица, наблюдали за совершенно обнаженным мужчиной, подвешенным к потолку за руки.
– Долго еще, Смит? Мы можем пропустить ужин, – недовольно пробрюзжал один из них на английском.
– Этот живучий оказался. Я влил в него почти ведро воды.
Только сейчас Максим увидел, что половой орган бедняги туго перетянут жгутом. Заключенный поднял изможденный взгляд на своих мучителей и, издав предсмертный вопль, испустил дух. Солдаты оживленно забалагурили и, не мешкая, вышли из пыточной, по всей видимости, поспешив на ужин.
– От чего он скончался, Дедята?
– У него лопнул мочевой пузырь. Это не рядовой случай. Это своего рода ежедневное развлечение «освободителей иракского народа от тирании». Такие тюрьмы во множественном числе разбросаны по всему миру, где бесправно, хуже всякого скота, содержатся десятки тысяч человек. У них никогда не было защитников и обвинителей. Им некуда писать апелляции. Цена их жизни – цена жизни мухи, над которой занесен тапочек. Все они хотят только одного – умереть, потому что жизнью это не назовешь. Но спокойную смерть надо еще заслужить.
– Ты показал мне это чудовищное зрелище для того… – Максим задумался, подбирая слова.
– Для того чтобы ты знал, с кем имеешь дело, и в твоей душе не было сомнений. Они виноваты не только в том, что безжалостно запытали тысячи людей в своих тюрьмах, а в ста миллионах человеческих душ, отданных на заклание в последние сто лет. Исполнители были только разные, но оплачивался заказ из одного кармана. Это и есть самое темное время суток перед рассветом. Но оно еще не закончилось. Нам пора, – закончил Жрец.
– Но я не видел своего сына! – взмолился Максим.
– Конечно, – понимающе ответил Дедята.
Они оказались в просторном дворе роскошного особняка. Звонко хохоча, по двору, гоняя футбольный мяч, бегали два мальчика.
– Тот, что постарше, твой, – указывая на загорелого сорванца, произнес Дедята.
– А второй чей?
В это время старшенький разбежался для пробития пенальти, предварительно гордо оповестив младшего, что он Месси и обязательно забьет гол. Гол он действительно забил, при этом разбив еще и подвальное окно.
Вместо ответа из дверей особняка появилась красивая женщина, в которой Максим узнал Дашу. Милая хохотушка и щебетунья превратилась за эти годы в цветущую женщину.
– Ах ты, сорванец, Радомир! Второе окно разбил! – нарочито строго отчитала пацана Даша.
– Спасибо вам, – дрогнувшим голосом сказал Максим. – Я рад, что у вас все хорошо.
– Ты скоро сможешь познакомиться с ним и дать ему возможность забить тебе гол, – похлопал по плечу Максима Дедята. – Но нам пора.
– Только одна просьба, Учитель, – взмолился Максим.
Жрец посмотрел на потухшее поле Максима и, видимо, ломая себя, произнес:
– Знаю, о чем ты. Только не долго. Твоя энергетика на нуле.
