Читать книгу: «Песочница», страница 4

В зале загомонили, кто-то зааплодировал. Многие оглядывались на Маре.

– Звук! – распорядился Илецкий.

Техники дали звук, и зал накрыло голосом Волны²⁶ – ударным пульсом галактик, шелестом космического прилива, накатывающего на невообразимо далекие берега.

Люди, стряхнув усталость, с энтузиазмом принялись за обработку параметров сигнала.

Через некоторое время академик подошел к Маре и с чувством пожал ему руку.

– Поздравляю, Пьер, – сказал он. – Вы большой ученый. Для меня честь, что вы работаете в нашей обсерватории.

– Мерси, мсье Илецки, – смутился француз.

– Андрей Максимович, – симпатичная Варенька из компьютерного отдела сзади потянула директора за рукав. – Тут мальчики просчитали волну.… Смотрите сами, – и она отдала Илецкому распечатку.

– Что? – оторопел директор, а вслед за ним глаза на лоб полезли и у Маре. – Раскладывается на составляющие, как ряд Фибоначчи²⁷? Вы что-нибудь понимаете, Пьер?

Они в замешательстве смотрели друг на друга, а Центр все полнился трелями гравитационного эфира.

6

Пресс-конференцию организовали только через две недели. Все это время физики и техники искали ошибку. Ошибки не было – периоды прохождения волны от гравитационного удара в скоплении Девы относились друг другу, как числа Фибоначчи, постепенно возрастая до бесконечно больших значений.

Через день Маре снова позвонил отец. Слухи в научном сообществе расходились почти с той же скоростью, что и гравитационные волны во Вселенной.

– Пьер, это правда? – без обиняков начал отец. – Или мне вешают лапшу насчет Фибоначчи?

– Это правда, пап, – после паузы сказал Маре. – Что ты об этом думаешь?

– Думаю, что не нужно делать поспешных выводов, – ответил Жюль Маре. – Уже много раз мы принимали за инопланетный сигнал то, что впоследствии оказывалось очередным явлением природы.

– Разумеется. Никто и не делает. Но жаль, если это будут не они. – Маре выделил голосом «они» так, что сомнений в том, кто эти «они», не осталось.

– Ну, если и в этот раз будут не они, то в какой-нибудь из следующих, – точно они, – попытался пошутить отец. Но Маре знал, о чем он думает: «только вот я до этого раза, скорее всего, уже не доживу».

– Я вот тут подумал, пап. А что, если наша Вселенная – это лишь инкубатор для разума? Такой «лягушатник». Мы барахтаемся тут, как головастики в пруду, пока не наберемся сил, и не выберемся на сушу. В других вселенных, с иными физическими законами, развиваются другие формы разума. Ну а здесь кто-нибудь еще за нами и присматривает, только мы его не сможем увидеть, потому что мерность его пространства больше, чем нашего.

– Антропный принцип²⁸? Я в целом с ним согласен, сын. И гипотеза о существовании Бога хорошо в него вписывается, кстати. А про мерность пространства – это ты про муху вспомнил?

В свое время отец объяснял Пьеру, как человечки, живущие на условном двумерном листе бумаги, видели бы севшую на лист трехмерную муху. Сначала посреди их мира «ниоткуда» возникли бы шесть дисков – проекции лап мухи. Муха переступала бы лапами по листу, а диски исчезали и появлялись вновь в неожиданных местах, внося сумятицу в ряды двумерных жителей. Причем саму муху они бы так и не увидели – ведь она существует не только в их двух измерениях, но и в дополнительном, куда обитателям листа нет доступа.

– Ты мне тогда хорошо объяснил, – улыбнулся Маре. – Так вот, физики давно уже предполагают, что темная энергия и материя – это реальные энергия и материя в пятимерном пространстве. А что, если в нашей Вселенной они играют роль неких ограничителей, барьеров, ограждения для нашей детской площадки? Или, тут я у Клео видел в садике, песочницу еще и крышкой закрывают – от кошек.

– Космические кошки, которые могут нагадить в нашу песочницу! – засмеялся отец. – Повеселил! Ну, а в целом – гипотеза как гипотеза, не исключено, что мы действительно единственный разумный вид в нашей Вселенной, но в других вселенных могут быть другие разумные формы жизни. И если мы научимся открывать калитку в нашей ограде – тем самым мы подтвердим право на разумность. Ведь мы даже не представляем, какие критерии разума могут быть у цивилизаций, обогнавших нас в развитии на миллионы лет. К тому же ограда делается не только для того, чтобы дети не разбежались, но и для того, чтоб дурной человек или опасное животное не попало на территорию детского сада – тут ты прав.

– А за оградой, – подхватил Маре, – автострады с движением в двенадцать полос, промышленные объекты, войны, наркотики, насилие, ядовитые змеи, ядерные полигоны…

– А еще, – продолжил отец, – медицина, наука, образование, хорошие и добрые люди, большие светлые города… Знаешь, Пьер, если подходить с твоей точки зрения, то мне кажется, что второго у них должно быть все же больше, чем первого. Должны были уже нахлебаться. Тем более – кто-то же ограду поставил и следит за ее целостностью. А если брать твою теорию, то в нашу калитку постучали, и ждут – откроем ли мы им, или, может, выйдем навстречу?

– Хорошая у нас гипотеза получилась, пап, – вздохнул Маре. – Жаль, что подтвердить или опровергнуть ее в обозримом будущем вряд ли получится.

– Может, и так. Мне пора идти, но вот, что я скажу тебе, сын: если уж взялся за что-то – никогда не сдавайся.

… На пресс-конференцию в актовый зал ПРОГОНа набилось человек двести журналистов, а еще примерно полторы сотни дроидов от всех мировых СМИ.

Первым выступил академик Илецкий, рассказавший об успехах обсерватории за два прошедших года. Потом к трибуне вышел директор ПРОГОН по науке – Матвей Григорович. Он вкратце описал события последних дней, а затем обернулся к сидевшим за трибуной сотрудникам обсерватории, в числе которых был и Маре.

– А теперь я хочу передать слово, так сказать, виновнику торжества – нашему французскому коллеге Пьеру Маре. Именно Пьер первым предсказал возможность гравитационных ударов в цепочке Маркаряна, и первым же составил математическую и астрофизическую модель этого процесса. Пьер, прошу вас!

Маре подошел к трибуне, поблагодарив Григоровича, и поклонился журналистам.

– Друзья! Нам с вами довелось жить в поистине замечательную эпоху для науки, когда все шире приоткрываются двери, ранее плотно закрытые для нас. Теперь мы точно знаем, что гравитационные события в скоплении Девы не случайны. Это согласованный в пространстве-времени процесс. Еще академик Маркарян в 1961 году в своей статье в «Астрономическом журнале»²⁹ доказал, что «малая вероятность случайного образования цепи убедительно свидетельствует в пользу предположения, что цепочка является физической системой».

Теперь мы видим, что эта физическая система поддерживается в стабильном состоянии с помощью сгенерированных событий, последнее из которых было зарегистрировано две недели назад, и все еще продолжается.

Пусть нам пока полностью неясна природа этого явления, но я уверен, что уже в ближайшие годы мы будем знать о нем гораздо больше. Прошу вас, задавайте вопросы, пожалуйста.

– Мсье Маре, – вытянул руку один из журналистов, – а как вы можете объяснить числа Фибоначчи, на которые раскладывается волна? Это сигнал от инопланетян?

– Я бы не стал безоговорочно утверждать подобное, – покачал головой Маре. – Прежде всего, потому, что мы можем видеть эти числа в живой природе повсюду вокруг нас. Они известны с древности, их называли золотой пропорцией, золотым сечением. Если мы будем внимательно рассматривать соцветия различных сложноцветных растений: у цветка ириса мы обнаружим 3 лепестка, у примулы – 5, у амброзии полыннолистной – 13, у нивяника обыкновенного -34, а у астры – 55 и 89 лепестков. Спирали можно увидеть в том, как расположены семена подсолнечника, шишек сосны, в кактусах, ананасах и др. Во всех этих случаях проявляется число Фибоначчи. Спиралеобразно плетет паук свою паутину. Ураганы закручиваются спирально. Так закручены и галактики. Золотая симметрия наблюдается в переходах, связанных с энергетическими затратами элементарных частиц, в структуре отдельных химических соединений, в космических системах, в генетических структурах, в строении некоторых органов человека и его тела, проявляется в биоритмах, и даже в работе мозга. Так что повторюсь – я не стал бы утверждать, что это обязательно сигнал внеземного разума.

– Разрешите, – молодая журналистка поднялась со стула в третьем ряду. – Господин Маре, а откуда же приходят ваши волны? То есть, я понимаю, когда столкнулись две черных дыры – от них идет волна. У вас идет гравитационный удар, который «ровняет» галактики в цепочке Маркаряна. Но где источник этого удара?

– Вот, – удовлетворенно поднял палец француз, – это очень хороший вопрос! Действительно, откуда же исходит удар? Мы фиксируем только соударение гравитационной волны с галактикой в цепочке, что в свою очередь, вызывает новые волны. Но в той области пространства, где должна зарождаться первичная волна, мы не видим ничего! Тут есть две возможности – первая: наша аппаратура еще столь несовершенна, что не может зафиксировать источник столь сильного воздействия. Возможно? Да, но маловероятно. Все-таки на дворе не семнадцатый век. И вторая: волна приходит из сопредельных областей пространства, проще говоря, из параллельного измерения через складку в пространстве-времени, или же через так называемую «червоточину». Когда мы наберем больше статистических данных, мы сможем с большей уверенностью говорить об этом.

– И вы продолжаете утверждать, что это не инопланетяне, а какие-то «естественные причины»? – крикнул кто-то. В зале раздался смех.

– Пьер, вы позволите? – корреспондент в рубашке с логотипом France24 помахал рукой. – Ну, а если все же допустить, что это может быть именно сигнал от разумной расы, то для чего они могли бы нам его послать?

– Ладно, давайте допустим, – сдался Маре. – Во-первых, они бы послали его не конкретно нам, а всем, кто сможет его принять – волна идет во все стороны. Во-вторых, их мотивы нам неизвестны от слова совсем: мы не знаем, ни кто бы это мог быть, ни зачем они придали волне форму сигнала. Однако если исходить из соображений гуманизма, я бы решил, что они подают нам пример. Мол, вот, смотрите, это возможно! Теперь мы знаем, и можем попытаться повторить. Хотя, учитывая, сколько энергии уйдет на подобные вещи, нам потребуются века, если не тысячелетия. И еще: мы ищем следы деятельности сверхразума: какие-то циклопические сооружения, объекты… Но ведь это мышление середины двадцатого века. Не разумнее ли принять, что сверхразум будет создавать свои сооружения из естественных космических образований, не перекраивая их природу? В таком случае цепочка галактик – отличный пример. Ее видно издалека, она вызывает интерес и желание, разобраться, в чем дело.