Читать книгу: «Большой план», страница 6
Глава одиннадцатая,
в которой многое решает самбука
Кандидат Вспомощук с наслаждением переоделся в лесополосе, куда свернул его кортеж. Стащил с себя дешевые брюки, взятые на вещевом рынке, такую же рубаху и пиджак из комиссионки. Охранник с квадратной головой, бритой под ноль, помог боссу облачиться в привычный наряд от Armani. Другой охранник, с круглой башкой, но квадратным туловищем, достал из борсетки перстень-печатку с настоящим рубином и золотую цепь такой толщины, что на ней можно было держать слона. Перстень занял свое законное место на пальце, а цепь – на шее Вспомощука.
Помощник-живчик, ходивший с кандидатом в народ, уже открыл мини-бар, возимый в джипе, и приготовил стакан виски со льдом. Тут же, на серебряном подносе, были разложены бутерброды с красной икрой.
– Ну, за победу! – поднял тост авторитетный предприниматель.
Выпил до дна и смачно закусил. Телохранители и помощник внимали ему, глотая слюну.
– Что там с гуманитаркой? – повелительно спросил Вспомощук.
– Конфеты просроченные, мука с плесенью, сахар червивый, – стал торопливо перечислять помощник.
– Я не о том, в натуре. Хватит на село или пусть еще везут с базы?
В бегающих глазках помощника отразился ужас. За неверный ответ хозяин мог двинуть кулачищем в лоб. Как выражался Вспомощук, сыграть в бубен…
– Я даже представил себе эту сцену. Будто со мной произошла.
Услышав оценку, высказанную Лёшей Татариновым, Лапшин чуть не прыснул. Помощника вымышленного кандидата он писал с него.
– Фельетон что надо, – присоединился к Лёше мастер телевизионных дел Костя.
Для Олега важнее было мнение Елены. Она пока молчала, но в ее прищуренных зеленых очах плясали черти. Главный аналитик читал свою копию без спешки, вдумчиво, как очередную таблицу с цифрами. Лапшину мерещилось, что Есин относится к нему с легким пренебрежением, сверху вниз. «Если наедет, поспорю», – решил он.
– Это – ваш дебют в нашей профессии?
Олег напрягся.
– В вашей да.
– У вас есть будущее.
Скупая похвала из уст Игоря была такой неожиданной, что Олег немного растерялся. Лёша из-за могучей спины главного аналитика показал ему большой палец.
– А теперь я скажу, – подала голос Елена. – Татаринов, не запори, когда верстать будешь. Понял? Коллаж твой готов?
– Обижаешь, начальница, – притворно оскорбился специалист.
Атмосфера в переговорной мигом разрядилась: во всяком случае, по ощущениям Олега. Штабисты загремели стульями. Елена собрала все копии в отдельную папку и подошла вплотную к Лапшину. «Взяла ведь манеру», – успел подумать он.
– Поскольку дражайшая Ирина Павловна до утра задержится в районе, у нас, сударь, объявляется вечер отдыха. Явка – обязательная, – сказала она ему прямо в лицо.
Собрались настолько быстро, что Олег не успел и глазом моргнуть. До ночного клуба «Пеликан» их домчали прикрепленные к штабу «Волги». У этого злачного места была репутация самого дорогого в городе. Занимая весь двенадцатый этаж гостиницы «Братислава», былого символа советско-чехословацкой дружбы, оно предлагало посетителям еще и панорамный вид на центр. А клиенты VIP-класса имели даже доступ на крышу, где летом открывалась площадка со столиками. Об этом Лапшин знал исключительно понаслышке. К увеселениям такого рода он не тяготел, к тому же уровень доходов не позволял шиковать.
Крыша уже была занята кем-то из бизнес-сословия, так что штабисты расположились в зоне повышенной комфортности основного зала. Музыка гремела вовсю, заставляя кричать, чтобы услышал ближайший сосед. По правую руку от Олега, у выхода на танцпол, устроилась Елена, по левую – молчаливая, ростом по плечо ему, девушка Изольда. За всё время, проведенное Олегом в кабинете 310, она произносила только «Привет» и «Пока». Изольда ассистировала Косте Сазонову.
– Самбуку будешь? – прокричала Елена, касаясь губами его уха.
О самбуке Лапшин имел сугубо теоретическое представление, но, чтобы не выглядеть совсем уж деревенским валенком, энергично закивал. И понеслось…
Валентина Сергеевна пропала куда-то раньше, по пути из кабинета к машинам. Остальные коллеги гудели так, что все его прежние посиделки где бы то ни было показались Олегу сущим пустяком. Огненное пойло по неаполитанскому рецепту живо привело москвичей в состояние возбуждения. В пляс пустился даже Игорь Есин со своим аналитическим складом ума и солидными манерами, а про остальных и говорить нечего.
Костя с удивительной для его комплекции ловкостью выделывал что-то разухабистое в стиле «Скакал казак через долину». Изольда распустила длинные, по пояс, волосы, вечно собранные хвостом, и бешено вращала головой. Лёша приударил по брейк-дансу, в котором знал толк. Самбука на пустой желудок ощутимо накрыла Олега, и он попытался отсидеться, но тщетно.
Елена с неженской силой ухватила его за рукав и потащила за собой.
– Я тебе сольюсь! – угрожающе заорала она сквозь гам и грохот.
Он скорее угадал, что имелось в виду, и возразить не отважился.
Затем всё завертелось, как на карусели. Пили еще и еще, снова плясали под русские и англоязычные хиты, жадно если принесенные официанткой шашлыки и салаты. Самбуку сменил кубинский ром. Главное достоинство клуба «Пеликан» заключалось в том, что продолжить совещание здесь было абсолютно невозможно. Только угар, только отрыв…
Сколько длился их отдых, Лапшин толком не понял. Да и не захотел понимать. Под проблески разноцветных фонарей зал улюлюкал и бешено аплодировал Елене, которая, вскочив на барную стойку, отжигала на грани стриптиза. Рубашка на ней едва держалась на одной пуговке.
– Дьявол девка!
То, кажется, были слова Татаринова, пьяного в дым.
Кто платил за гулянку, Олег не разобрался. Будучи немногим трезвее Лёши, он малость очухался уже в такси. На заднем сиденье рядом с ним была одна Елена, а спереди только водитель. В затемненном салоне, как и в клубе, звучал новейший шлягер «Мальчик хочет в Тамбов», и Лапшин без церемоний стал целовать девушку.
Она ответила ему тоже без всякой стыдливости. Поцелуи вперемежку с объятиями и ощупываниями продолжились у подъезда на улице Мира, потом на лестнице и в прихожей, где они так и не зажгли свет. Он рвал с нее рубашку и брюки и то, что было под брюками, она в самый решительный момент громко охнула и обхватила его ногами. Всё произошло без единого слова.
– Изнасиловал меня, да? – ласково спросила Елена после соития, закурив прямо в постели.
– Чуть-чуть, – развязно ответил Олег.
Настрой у него теперь был какой-то разбойничий.
– Легко отделаться хочешь?
– В смысле?
– Сейчас я за тебя примусь.
Такого секса у него еще ни с кем не было. Олег смутно предполагал что-то подобное, но на практике ответственная за СМИ просто потрясла его своей развратностью и ненасытностью. Вдобавок она стонала, вскрикивала и сыпала словечками, от которых его в обычной обстановке вогнало бы в краску.
Наконец, когда он лишился всех и всяческих сил, Елена откинулась на подушку и насмешливо, как обычно, сказала:
– Потенциал в тебе есть, но технику оттачивать надо.
– Бери на буксир, – пошутил он.
Голая дьяволица провела пятерней по его животу.
– Я подумаю.
У Олега по телу побежали мурашки.
– Спрошу, пока думаешь. Можно?
– Валяй.
– Помнишь первое впечатление?
– От тебя?
– Да.
Она потянулась, даже не собираясь прикрываться простыней.
– Если честно, решила, что по блату подогнали. В довесок.
– А как же тогда…
Елена любимым жестом взяла его за ухо.
– Нравятся мне мужчины в костюмах, и всё тут.
– Я серьезно.
– Не пытайся ответить на все вопросы в этой жизни.
– Но теперь-то мнение другое?
– Конечно, другое.
Олег помолчал немного и снова спросил:
– Татаринов правда делал ролики для «Империала»?
– Что-что?
После его объяснения Елена залилась хохотом, который, наверное, слышали в соседних квартирах.
– Лёшка – балабол и фантазер. Одно слово, креативщик!
– И в банке никогда не работал?
– В банке работал, но помельче.
– А ты кем раньше была?
– Кем только не была… Я по образованию архитектор, но мест много сменила.
– Например?
Лапшину интересовало всё, связанное с ней.
– В «СПИД-Инфо» полгода кувыркалась бильд-редактором.
– Кем?
– Иллюстрации подбирала.
«Вот откуда у нее такая техника», – догадался он.
– Другие коллеги тоже из журналистики пришли?
– Нет, совсем не обязательно. Лёшка на химика учился, Изольда – инженер. Из наших один Костя был режиссером новостей в «Останкино».
– И Есин не журналист?
– Он бывший военный.
– Военный? – изумился Олег.
– В Генштабе служил. Тоже анализировал, – пояснила Елена.
Следующую паузу в полночном разговоре Лапшин потратил на размышления о превратностях судьбы.
– Давно этим занимаешься?
– Выборами? С девяносто третьего. Вели тогда пару коней по Москве, тоже в Госдуму.
– Коней?
– Кандидатов на профессиональном жаргоне, – Елена ухмыльнулась.
Он как раз, после романа с Викой, поступал в аспирантуру. Расстрел «Белого дома», закрытие и открытие оппозиционных газет, скоротечная и суматошная предвыборная кампания, чужие страсти, боль и ненависть – всё это пронеслось мимо Лапшина, будто кадры остросюжетного фильма при перемотке кассеты на видеомагнитофоне. Экзамены, консультации, занятия, бесконечные страницы выписок из книг и документов с «ятями» и «ерами», потом снова – консультации, занятия, экзамены… Только в них он был погружен, только ими занимался. Двадцать восемь лет прожито, а что дальше?
Где-то внутри словно отказал предохранитель, и Олега прорвало. Он выложил Елене всё-всё про Большой план и свои бесконечные усилия по его воплощению. Упомянул про сомнения, которые навязчиво лезли в голову, не давая покоя. Елена сочувственно хмыкнула.
– Да, тяжко так. Я больше другим планом баловалась, но это не из твоей оперы.
Третья пауза выдалась дольше предыдущих.
– У тебя фамилия необычная, – сказал Олег, чтобы не молчать.
– Бабушка говорила про какие-то еврейско-белорусские корни. Точно не знаю, недосуг было изучать, – ответила Елена.
Внезапно вспомнилась Надя из Могилева и кабинка на пляже.
– Ты ведь коренная москвичка?
– Аж в четвертом поколении. Родилась и живу на Плющихе.
– Я не знаю, где это. Вообще, плохо в Москве ориентируюсь.
– Редко бывал, что ли?
– Редко. Когда учился, только по архивам ездил, – откровенно сказал Олег.
– Ученый, блин, перченый…
«Как быть? Рассказать или нет?» Хмель уже почти улетучился из его головы, спасибо постельным экзерсисам. Откладывать дальше было нельзя. То, что он сегодня узнал от Женьки Бакулина, имело значение и для Ирины Павловны Шереметьевой, и для ее команды.
– Чего в потолок уставился?
«Спецслужбы – это не шутки. Карим Ахмед, офшоры, миллионы… Куда я ввязался? Но можно ведь просто промолчать. Сами кашу заварили, сами пусть расхлебывают. Мое дело маленькое. Я человек посторонний: как пришел, так и уйду».
– Эй, чур не засыпать!
Елена потормошила его за плечо, и Олег всё-таки решился. Рассказ о беседе в рюмочной она выслушала очень внимательно, ни разу не перебив его. Смешливое выражение пропало с ее лица. Наконец, когда он добрался до финиша, Елена задала лишь один вопрос:
– Ни с кем не общался на эту тему?
– Нет.
– Очень хорошо.
Она рывком встала с кровати и, по-прежнему полностью обнаженная, с одним мобильником удалилась на кухню, плотно прикрыв за собой дверь. Кому звонила его новая подруга, Лапшин не слышал и выяснять не стал. Обратно Елена вышла минут через пять, соблазнительно покачивая узкими бедрами.
– Давай-ка еще разок. Справишься?
Когда она оседлала его, Олег успел спросить:
– Женьку никто не тронет?
– Кому он нужен? Я тебя умоляю…
Глава двенадцатая,
в которой наступает ясность насчет половины ставки
Олегу не спалось. Он ворочался с боку на бок, так и этак поправлял подушку, отбрасывал и опять накидывал на себя казавшееся то слишком толстым, то слишком тонким одеяло. Сон упорно отказывался приходить, и это повторялось каждую ночь, третью неделю подряд.
Предвыборная кампания завершилась для него раньше срока. Газету-зеркалку с фельетоном выпускать передумали. Оставшиеся двести долларов ему выплатили, как договаривались. Более того, потом Игорь Есин завел его в переговорную и без комментариев сунул ему в ладонь сложенные вдвое другие зеленоватые бумажки.
– Я не понял… – заикнулся Олег.
– Тут нечего понимать. Бери, пользуйся, – по-военному коротко и ясно прервал обсуждение главный аналитик.
Банкноты Лапшин развернул уже на улице, под голубой елью, сдав свой временный пропуск на вахте и бесповоротно покинув здание. Десять купюр с портретом Улисса Гранта – во столько штаб Шереметьевой оценил его дополнительную услугу. Елена моталась где-то на выезде, и они даже не попрощались. Она не дала ему номер мобильника, а в кабинете 310 после его звонков каждый раз включался факс.
Женькина газета в пятницу вышла без единой строчки о предстоящих выборах. Олег дозвонился до редакции, где ему сообщили, что Бакулин на больничном. Услышав про больничный, Лапшин похолодел. К счастью, в старой записной книжке сохранился домашний телефон однокурсника, и он не изменился.
– А-а, Ол-лежка, – язык у Женьки то и дело заплетался, причем явно не от лекарств. – Т-ты д-далеко?
– Что с тобой?
– П-поправляюсь.
– От чего?
– От в-всего. П-подгребай, н-накатим за свободу слова.
Олегу полегчало.
– Ты мне жаловался, что и на бухло деньги кончаются.
– Т-теперь н-нескоро кончатся. Жду!
У Бакулина что-то упало с дребезгом. В гости к нему Олег не поехал. Шереметьева победила не с огромным, но вполне достаточным отрывом от Полищука. Повлиял на такой исход образ поющей блондинки или помогло что-то еще, рассмотреть издалека было сложно. Губернатор поздравил ее через официальный листок, выразив надежду на то, что Ирина Павловна принесет много пользы региону и его жителям.
Защита диссертации прошла штатно. Именно таким словом оценил ее многоопытный Арсений Витальевич. Без блеска, но и без сюрпризов со знаком «минус». На банкете Олег почти не пил и был молчалив, боковым зрением периодически ловя удивленные взгляды коллег. Впрочем, приглашенным было хорошо и без виновника торжества.
По поводу кафедральных перспектив состоялся мутноватый разговор с Калачевым. Иван Трофимович не предложил ничего конкретного, только намекнул, что полставки возможны, но понимание наступит ближе к концу августа.
– Вы, Олег, не отчаивайтесь, – утешал его Шерхан в своем закутке за шкафом, когда профессор отчалил в деканат. – Я слышал в кулуарах, что вероятность высокая. Потерпите!
– Потерплю, конечно, – меланхолично ответил Лапшин.
Тираж сборника типография отгрузила на третий день после защиты. Свои экземпляры Олег, не распаковывая, закинул на антресоль. Мама и папа реагировали на его поведение с повышенной тревогой, тем более что сын категорически отказался от путевки в южный санаторий.
– На речке покупаюсь, – отрезал он.
Большая часть Большого плана была выполнена, и Лапшина до последней клеточки обуяло ощущение пустоты. Он не чувствовал ни малейшего удовлетворения от сделанного и не ждал ничего светлого в будущем. Несколько раз действительно съездил на электричке за город, на речку. Один, без компании, навестил любимые места за университетской турбазой, однако настроение оставалось прежним.
Наверное, пора было взять себя в руки, тащиться в коммерческую академию менеджмента, маркетинга и чего-то еще – договариваться насчет часов, а то и половины ставки, если повезет. Академия брала тоже не всех подряд, хотела рекомендаций.
В один из томительно-бессмысленных дней Олег посетил библиотеку. Долго рылся в отделе периодики, пока не откопал журнал с перепечатками из иностранных медиа. Кариму Ахмеду, его бизнесу, друзьям и союзникам посвятил обширную статью обозреватель из Лондона. По его версии, Ахмед сам был доверенным держателем чужих активов. Англичанин предполагал, что из Советского Союза в Ирак дальновидные люди заранее переправили часть пресловутого «золота партии».
Так и не поняв, то ли в комнате жарко, то ли прохладно, он поднялся с дивана, зажег настольную лампу. Дома и на улице, за открытой балконной дверью, было тихо-тихо. В этот час даже машины ездить перестали. Папка с фельетоном лежала в нижнем ящике стола, под копировальной бумагой. Там же, где до сих пор хранилось письмо от Вики.
Олег достал папку, но открыть не успел.
Громко и резко, будто пулеметная очередь, в прихожей протрещал звонок. Родители, видимо, забыли поставить телефон на минимальную громкость.
«С ума сошли?» – подумал Лапшин, первым хватая трубку.
– Дрыхнешь? – раздался веселый голос Елены Медовик.
– Ты?
– Нет, не я. Мой двойник, как у Саддама Хусейна.
– Ты… – повторил Олег, не веря своим ушам и расплываясь в улыбке.
– Закис в глубинке?
– Без тебя закис, – сознался он.
– Я офигенно рада. Есть деловое предложение.
Скрипнула дверь в родительскую спальню. Мама в халате, накинутом поверх ночной рубашки, выбралась на шум.
– Кто там?
Олег замахал свободной рукой: мол, всё путем, потом объясню. Мама не уходила. Он схватил аппарат и вместе с проводом удлинителя потащил в свои апартаменты. Стало страшно, что связь прервется.
– Слушаешь меня?
– Да!
– Так вот, едем на следующую кампанию. Присоединяйся. Есин за тебя поручился, я тоже. Беру над тобой шефство.
– Шефство?
– Ты же хотел на буксир.
– А… куда? – Олег опешил.
Елена до жути знакомо расхохоталась.
– В таких случаях принято спрашивать: «Сколько?» Но, вообще, это Крым. Море, солнце, вино, много секса – со мной, естественно. Работы еще больше, проект долгосрочный. Будем жить бездуховной жизнью.
– Я прямо не знаю, это же заграница…
– Какая, на хрен, заграница?
Большой план летел кувырком, и Олег понимал, что не испытывает по этому поводу печали. Иная, неизведанная жизнь, полная приключений, испытаний и, возможно, опасностей, манила его в лице бесцеремонной и циничной Елены. Пробыв пассивным наблюдателем, пока другие нахрапом меняли окружающий мир, он как историк и современник, естественно, отдавал себе отчет в том, что политику не делают в белых перчатках. При всем желании Лапшин не улавливал особой разницы между сторонами в той грызне за власть и собственность, которая шла на просторах распавшейся державы. А работа в штабе у Шереметьевой снабдила его дополнительными доказательствами. Коли так, не одной же Валентине Сергеевне Кошечкиной быть в плюсе от взаимовыгодного сотрудничества с ушлыми столичными ребятами?
«И на мне славно сэкономили благодаря ей, ну да ладно. Всё равно спасибо за участие», – столь же цинично рассудил он про себя.
– Короче, Склифосовский! Да или нет?
Под дверью комнаты зашуршало. «Слышно всё, динамик сильный», – понял Олег.
«Может, не надо? Может, дадут в сентябре местечко на кафедре, а там важно зацепиться, застолбить грядку. Или с академией получится. Или еще где-то. Буду потом, как Василий Афанасьевич, до преклонных годов на дипломниц жмуриться… А, может, это вообще любовь – с Еленой?»
– Да, – твердо ответил он.
КОНЕЦ
