Читать книгу: «Кризис среднего возраста», страница 10
депутатское угощение
Единственная мысль крутилась в голове Галины, возвращавшейся домой. «Что же делать? Что же делать?..»
И правда: что ей делать? Дочку Кристиночку оставить не с кем, а обещанное место в детском саду на Почтовой кому-то уже отдали. Наверное, мало директрисе предложила! Кто-то сунул больше – вот место в садике и уплыло! Кругом эта конкуренция!
Одеяло убежало,
Улетела простыня,
И подушка, как лягушка,
Ускакала от меня.
«Ускакала… От меня… Погоди-ка! А кто это такой тут намалёван?»
На подъездной двери Галину словно поджидал красочный плакатик. Патриотический такой. Предвыборный. На фоне российского триколора красовалось пухлощекое и губастое лицо депутата. Текст призывал голосовать именно за этого господина, готового к решению проблем любого рода, вида, типа и сорта. На красной полосе флага белели цифры телефонного номера. Видимо, депутат, он же кандидат в депутаты, занимается решением проблем в настоящее время, без переноса их на будущее.
«Умывальников начальник
И мочалок командир», –
зашептал кто-то в голове Галины.
Она ещё раз взглянула на портрет откормленного слуги народа. Умывальников начальник… Да отвяжись же! Дернуло ее вчера на ночь Кристине «Мойдодыра» читать. Прилипчивая
какая штука поэтическая! Четверостишия так и просятся на язык, к месту и не к месту. «Так-так, погоди… Мочалок командир…» Она занесла депутатский номерок в память мобильника.
Или не стоит ему звонить? А что такого? Вдруг командир… то есть депутат… вдруг возьмёт да поможет? Чем черт не шутит, пока бог спит!
– Решено: звоню! – прошептала она. И тут же, у крыльца, и набрала плакатный номер.
Ответили тотчас. Утомленным голосом секретарша (видно, немало народу ей звонит) объяснила, что Ивана Петровича на месте сейчас нет, зато он принимает избирателей у себя дома.
И секретарша продиктовала адрес!
Чудны дела твои, господи! «Собственно, что я теряю? – сказала себе Галина. – До выборов две недели осталось. Вдруг командир, то есть депутат, и вправду поможет?»
Она быстренько поднялась на свой этаж. Кристинка спала в комнате на ковре, среди разбросанных игрушек. Под головку подложила своего любимого плюшевого Мисю. Дочка не выговаривала шипящие, заменяя их все звуком «с». Невольное ее сипение было милым и забавным.
– Так-так, где мой волшебный сундучок?
Волшебным сундучком Галина называла личный малый склад косметики, предназначенный для улучшения природной красоты и охмурения мужской половины человечества. Склад – громко сказано, но дорогостоящий бьюти-кейс для косметики, декорированный кожей крокодила (точнее, хорошей имитацией), в собственности женщины имелся.
Хранила она его в тумбочке под телевизором. Кейс был подарком. Преподнёс его Галине бывший ее директор, отставной полковник. Интеллигентный отставник, а по совместительству удалой выпивоха, решил приударить за молоденькой экономисткой. Шуры-муры давнего прошлого! Сколько ж лет прошло! Жив ли нынче даритель?
В памяти всплыли не картинки, а целые картины. К щекам прихлынул жар.
Слова «корпоратив» в начале века, в двухтысячных годах, уже основательно вошло в обиход. Корпоративом называли любую вечеринку в стенах предприятия – от дня рожденья фирмы до Дня Победы.
В тот раз руководство завода организовало коллективный новогодний праздник, который о предмете торжества напоминал лишь пластмассовой ёлкой с мишурой и поздравлениями «с наступающим». Суть же праздника была иной: наливай да пей! Руководство «Заволжскоборонзавода» именно этого принципа и придерживалось: вино и водка лились Волгой и Рыбинским водохранилищем. Нахлебавшись до полного веселья, начальники-мужчины на глазах Галины, которой таких сценок видеть прежде не доводилось, разобрали сотрудниц, растащили по кабинетам. Кроме неё, никто превращению завода в бордель вроде бы не поражался. Потом она узнала, что здешние новогодние игрища брали начало… из советских времен! Вот это да: такой разгул – и в Союзе! А кое-кто говорил, что в СССР секса не было…
Ну хоть бы кто предупредил ее, что на новогодней вечеринке планируется такая коллективная близость! Вот уж, воистину, спаянный и споенный коллектив! Не заводской, а заводной!
Для здешних теток в возрасте – это адреналин и удовольствие после семейной обязаловки. Да и начальство не из жадных, на подарки не скупится. Главное – попраздновать как следует: самодеятельный стриптиз, пляски на столах в полуобнаженном виде, а затем и самое главное!
Кто бы мог подумать! Начинался вечер совершенно безобидно. Общее собрание коллектива, пламенные речи начальников цехов и приемщиков изделий. Завершил предпраздничную говорильню директор Красильников Виктор Петрович, поздравив всех с наступающим Новым 200… годом, пожелав, как водится, собравшимся здоровья счастья, удачи и, по моде новейшего рыночного времени, денег. Не забыл сказать и о любви. Ну настоящий Дед Мороз – тут же всё и сбылось.
Сотрудникам раздали новогодние наборы в нарядненьких пластиковых пакетах. Рабочие и начальники низового звена, уже принявшие на грудь, кто прямо в цеху, кто в раздевалке, чуть пошатываясь, двинулись к проходной. Кто-то из толпы, от наплыва предновогодних чувств вообразив себя персонажем комедии Эльдара Рязанова «Ирония судьбы, или С легким паром», затянул песню. Хватило его на пару строчек – видно, перепил.
– Под крылом самолета о чем-то поет
Зеленое море тайги…
Рабочие подхватили пьяного исполнителя под руки, изобразили испуг на лицах и принялись шикать на него: тихо, мол, ты, – неровен час, начальство услышит.
Знали бы эти ребята, какими делами занимается это самое начальство!
В бухгалтерии и плановом отделе царил предпраздничный переполох. Трудились тут одни женщины. Молодые и постарше, худенькие и полненькие – на любой вкус. Присутствуй тут наблюдатель, он бы поразился искусству женского перевоплощения. Из обыкновенных офисных серых мышек и рабочих лошадок заводские женщины превращались в роковых красоток, разной степени. Косметика чудеса творит!
Галина, однако, оставаться на вечерний праздник не собиралась. Одевшись и захватив пакет с подарочным набором, она скользнула к двери. Но попытку покинуть этот клуб поклонниц Бахуса и Эроса пресекла одна крупная дама, чьи телеса выпирали складками из платья Снежной Королевы, надетого, казалось, по ошибке. Голову дамы украшал блондинистый кучерявый парик. Под подведёнными опытною рукою глазами (карандаш для обводки с растушевкой, отметила Галина) алели пухлые напомаженные губы. И вот этот-то центнер живого веса загородил ей дорогу. Боже мой! Галина с трудом узнала в Снежной Королеве главного бухгалтера Любовь Семеновну. Главбух имела грубый норов и славилась властным характером.
– Это кто тут отрывается от коллектива? Я вас, милочка, не отпускала! Вместе работаем – вместе отдыхаем!
– Я не милочка. Меня Галей зовут.
– Вот что Галочка-милочка, меня просили вам кое-что передать. Вами интересуется один очень серьезный мужчина. Он просит вас остаться.
– Да я не против, но… Но у меня и вечернего платья с собой нет, а из косметики только гигиеническая губная помада. Знаете, чтобы губы на морозе не трескались… – оправдывалась Галина.
– Не о том вы думаете! – пресекла ее оправдания Любовь Семеновна. – Молодая да красивая… Пойдемте-ка, Галочка-милочка, за вас уже все решили!
Галина покорно опустила голову, поняв, что ее не отпустят. Главная ухватила ее за руку и потащила по коридору. Приближался кабинет директора. К нему?! Галина еле поспевала за гренадерской поступью Снежной Королевы. Не сбавляя темпа, парочка ввалилась в приемную. Секретарша Марина Львовна открыла рот, но ведущая и ведомая в приемной не задержались.
И вот они в кабинете господина Красильникова.
– Вот, Виктор Петрович, привела к вам беглянку. Еле уломала остаться, между прочим!
С этими словами слониха в парике и маскарадном платье удалилась из кабинета, не забыв плотно закрыть за собою дверь.
Директор с влажными после душа волосами, посвежевший после одной-двух рюмочек армянского коньяка – початую бутылку Галина приметила в открытом встроенном баре, пребывал в благодушном расположении.
Он поднялся навстречу гостье.
Пятидесяти с хвостиком лет шефу никто бы не дал. Выглядел он на добрый десяток лет моложе. И одевался по моде: приталенная кремовая рубашка очень шла к его смуглому волевому лицу. Моложавость подчеркивала и поджарая фигура отставного военного.
– Галина Владимировна! Что ж вы стоите по стойке «смирно», как курсант на плацу? Садитесь, пожалуйста.
Директор выдвинул стул. Приобняв гостью за плечи, чуть не силой усадил.
– Вас ждут дома? Родители? Молодой человек?
Нет, ее не ждали.
Она стала рассказывать и постепенно увлеклась.
– Отец, летчик-испытатель, погиб, когда мне было шесть лет. Мать давно нашла себе другого. Мы живем раздельно. Я снимаю комнату в квартире подружки. Сама она живет с мужчиной где-то за городом. Молодого человека у меня нет. Я ведь только институт закончила… Вы же знаете, наверное… Это мое первое место работы.
Тут в дверь деликатно постучали. Просунулась голова Марины Львовны. Голова была обсыпана конфетти, но глаза Марины Львовны глядели серьезно, и Галина прыснула.
– Виктор Петрович, все в сборе, вас к столу просят, – затараторила секретарша, – без вас не начинают. Народ ждет!
Директор повернул голову к Галине.
– Вам минут десять хватит?
– На что? – не поняла та.
– Привести себя в божественный вид! – ничуть не смущаясь, заявил собеседник.
И указательным пальцем обвел свои губы, щёки, глаза.
– Так у меня нет ничего с собой.
– Не волнуйтесь, ради бога. У меня все есть. От жены осталось.
Она вздрогнула.
– Извините, – сказал он. – Пять лет прошло, а никак не могу привыкнуть, что ее нет со мной. Вы очень на нее похожи. На молодую, когда мы только поженились. Она тогда, как и вы, институт окончила.
– А что с ней случилось?
– Нелепая смерть! Представляете: решила сделать подтяжку лица, а в итоге… Аллергическая реакция на компоненты наркоза. Развился анафилактический шок, врачи не смогли ничего сделать.
Серая тень, пробежавшая по его лицу, стерла улыбку и как бы пеплом припорошила глаза.
Он вздохнул тяжело.
– Ладно. Пойдемте в мою гардеробную. Там у меня все это художество хранится. Набор косметики – никто и не распечатывал…
Спросонья, не понимая, что происходит, Кристинка давай хныкать. Описаться, что ли, собралась? Этого еще не хватало! Галина бросилась с ребенком в ванную, на ходу стаскивая с девчушки платьице и напевая:
– Надо, надо умываться
По утрам и вечерам!
Усадив девочку в голубой тазик, она пустила теплую воду. По сосредоточенному лицу малышки поняла, что ребенок писает.
– А нечистым
Трубочистам –
Стыд и срам!
Стыд и срам!
Галина капнула шампунем на губку и стала нежно водить по тельцу дочурки, продолжая декламировать:
– Вот теперь тебя люблю я,
Вот теперь тебя хвалю я!
Наконец-то ты, грязнуля,
Мойдодыру угодил!
Обернув дочурку махровым полотенцем, Галина понесла ее в спальню.
– Мамочка, а Угодиль – это блатик Мойдодыя?
Галина рассмеялась, но ответить не успела. Ход ее мыслей нарушил звонок в квартиру.
Мир перевернулся! Соседка с верхнего этажа принесла ей деньги. Прошлогодний еще должок!
– Слышь, Викторовна, ты не серчай. Не смотри, что я морду отворачиваю, когда тебя вижу. Третий месяц как в магазинчик устроилась. Решила долги потихоньку отдавать. А то стыдно на улицу выйти: всем успела задолжать. Полгода ведь, считай, пропьянствовала.
Галина убрала деньги.
– Мам, а тетя Люба – алькачка несясьная?
Ну что ответишь маленькой говорушке?
– Галина, не тушуйся. Дочура твоя правду говорит. Так и есть: «алкачька несясьная»! Все пропила, семью развалила, муж ушел… Работу сама бросила, когда в запой ушла. А ведь хорошо зарабатывала, как сыр в масле каталась.
Соседка вдруг закачалась, схватилась за дверной косяк.
– Галина, дай стул – что-то сердце прихватило!
Она держалась за левый бок и тяжело дышала.
– Люба, я «скорую» вызову. Не дай бог, инсульт или что похуже.
Галина смотрела на свою ровесницу, тридцатипятилетнюю женщину. По виду та годилась ей в матери.
Отдышавшись на стуле, Люба достала мятую пачку сигарет. Поймав укоризненный взгляд Галины, засунула пачку обратно в карман брюк.
– Извини. Работа нервная. Грузчики в магазине – пьянь на пьяни сидит и пьянью погоняет. Вот и пристрастилась к сигаретам. Наорешься на них с утра, наматеришься, пока они машины с продуктами разгружают, потом целый час нервы куревом успокаиваешь.
– Любаш, может, чайку-кофейку?
– Завари. Мне что кофе, что чай, главное – погорячее! Я все равно вкуса не чувствую.
Галина поставила голубую в горошек чашку на блюдце, кинула туда пакетик «Ахмада» и два кусочка сахара.
– Мамочка, а мозьно я тозе с тетей Любой цяю попью?
Кристина стояла в кухонном дверном проеме совсем голая. Мокрое полотенце валялось под ногами.
– А может быть, мы все-таки сначала оденемся, а потом за стол сядем с тетей Любой? Чай пьют в одежде!
Галина сбегала в спальню и принесла дочери платьице.
И сказала:
– Вот что, дорогие мои, вы тут чаи распивайте, а я на часик по делам сбегаю.
– Ты, Викторовна, за Кристиночку не бойся: уж чаем с сушками и конфетами я ребенка напою.
– Тетя Люба, а язве у конфет уски бывают?
Последней реплики дочки Галина не слышала: она уже спускалась на первый этаж. Рядом с мусоропроводом кто-то из жильцов выставил высокое зеркало в раме с облетевшей местами амальгамой. В зеркале отразилась эффектная блондинка в летнем платье с крупными цветами и сумочкой «Louis Vuitton» через плечо. Поверх платья был надет белый пиджак «Max Mara» свободного кроя. Принцесса! Нет, не принцесса – королевна!
Ей вспомнилась сцена из любимого с детства фильма «Морозко». Осталось половинками вареной свеклы подрумянить щеки! Ну тогда точно королевна будет! Улыбаясь, Галина вышла на улицу.
Удачно – вот и автобус. Четверть часа, и она добралась до центра Заволжска. До той части города, где селится элита.
Кованый забор, автоматический шлагбаум, ряды иномарок класса люкс, окружавшие высотное строение с закругленной крышей-куполом. Цоколь здания декорирован броским красным гранитом Balmoral Red. Архитектурная претенциозность давно стала объектом едких шуток жителей Заволжска. Каких только названий не придумали местные острослов! «Торчащий аморал на Поле чудес в Стране дураков» было самым безобидным.
Понятно, почему в бюджете не хватало денег на социальные нужды: здешние Коты Базилио и Лисы Алисы давно подобрали золотой ключик к городской казне.
Примерно такие невеселые мысли одолевали Галину, когда ее возносил наверх скоростной лифт американской компании «Otis». Прежде чем выйти из огромной кабины, она рассмотрела себя в зеркальной вставке, служившей настенным декором.
– Что ж, недурно!
Широкий холл по периметру лифтовой шахты был украшен лепниной, кое-где покрытой сусальным золотом, сочетавшимся с венецианской штукатуркой. Пол и цоколь, точно на какой-то выставке стройматериалов, соревновались в богатстве и количестве сортов натурального мрамора. Классические люстры и бра из бронзы и знаменитого муранского стекла дополняли
пёстрый мир так называемых слуг народа.
Страшно далеки они от народа! Где же она это прочитала? Галина так и не вспомнила, кому принадлежала цитата. И кому предназначалась…
Как найти нужную квартиру среди этого великолепия? Тут и заблудиться недолго!
Вот она, квартира. К счастью, двери были пронумерованы.
Галина позвонила. Потом потрогала бронзовую ручку, украшенную стразами «Swarovski». Слишком пёстро. Слишком вычурно – аж в глазах рябит. Не ведают меры слуги народные!
Вспомнила! Она вспомнила, откуда цитата. Это говорилось про декабристов, которые разбудили Герцена. Лучше б они его не будили! Тогда народные денежки, украденные из российского бюджета, не оседали бы в банках Англии…
За дверью послышались шаги. Щёлкнул отпираемый замок.
При виде появившегося на пороге существа Галину охватила оторопь. Перед нею покачивалось нечто, весьма отдаленно напоминавшее светлый лик народного избранника, помещенный на патриотическом рекламном плакате с флагом.
Господин депутат был облачен в золотого цвета шелковый халат с черными драконами. Полы халата были распахнуты, и хозяин квартиры демонстрировал гостье приспущенные полосатые трусы расцветки американского флага. На резинку трусов свисало круглое пивное брюхо, образно повествующее о хорошем аппетите хозяина. До Галины докатились перегар и вонь немытого мужского тела. По сравнению с этими ароматами от Любаши пахло как от дивы из салона красоты.
Галина тотчас пожалела о визите. Как бы вежливо смыться от этого жирного алкоголика?
Нет, лучше все-таки сказать. Недаром же сюда тащилась.
– Я звонила вам насчет места в детском садике. Для моей дочки, – выдавила из себя Галина. И собственная речь приободрила ее. – Вы сказали, что поможете!
– Сказал, значит, помогу…
– Наверное, вы сейчас не в форме? Я, пожалуй, в другой раз зайду!
Депутат икнул и пошатнулся. В брюхе его булькнуло. Ухватившись за дверную ручку, слуга народа принял наконец устойчивое положение. Его маленькие глазки-буравчики назойливо сверлили женщину – вспыхнули и подернулись пленкой сластолюбца. Видимо, деятель уже предвкушал легкий доступ к женскому телу, которое само к нему пожаловало.
– В форме, не в форме! – брякнул он. – Да какая разница!.. Сказал – порешаем, значит – порешаем!
И тут толстяк грубо схватил Галину за руку и потащил в квартиру. От такой наглости Галина оторопела и практически не сопротивлялась.
– Да не бойся ты меня, – бормотал тот по пути в глубины жилища, – говорю же, сейчас все порешаем… Найдем тебе место в детском садике… Нет, не тебе, дочери твоей… Ты, главное, успокойся и не бойся…
Очухалась Галина только в спальне. Слуга народа обладал невероятной силой, кажется, исключавшей возможность сопротивления.
Не надо было просить сразу же, у входа. И не надо было тащиться к депутату домой. Дома он принимает, как же!.. Как теперь выкрутиться?
Галина огляделась. В огромной трехкомнатной квартире обставленной дорогой мебелью, царил беспорядок. На полу валялись пустые пивные банки с немецкими названиями, бутылки из-под виски, смятые сигаретные пачки. На туалетном столике сиротливо показывала шоколадное нутро картонная коробка «Алёнка». Ну хоть что-то отечественное! Наивный взгляд ребенка на коробке резко контрастировал с этим вертепом! Галина вспомнила о своей Кристиночке и машинально потянулась к коробке с шоколадом.
– Ты бери, бери, не бойся! – Пошатываясь и икая, депутат ждал ее у кровати. В одной руке его появилась бутылка виски, в другой – бокал.
Вдруг из маминой из спальни,
Кривоногий и хромой,
Выбегает умывальник
И качает головой.
Опять стихи! Сейчас этот зажравшийся тип, которому точно не помешал бы умывальник, оттрахает ее как уличную девку, а чтобы ей не было обидно, даст плитку «Аленки».
Ах ты, гадкий, ах ты, грязный,
Неумытый поросенок!
В комнате было душно до липкости. Развратник-депутат закрыл и занавесил, как в борделе, все окна. Оттого вонь стояла несусветная, Галину аж затошнило.
Вообще-то, этому деятелю, от которого воняет, как от козла, не мешало бы хоть раз в неделю мыться в ванной!
Пока она боролось с накатывавшей тошнотой и соображала, куда бежать, депутат, к отказам не привыкший, перешел к действиям. Толстяк подтолкнул женщину к краю кровати и попытался стащить с нее пиджак. Икая, дыша перегаром, он приговаривал:
– Сейчас все порешаем, дорогая, ты, главное, не бойся…
Такой кабан и порешить может, не только порешать!
Депутат, по-видимому, осознал, что со сложными прямоугольными пуговицами на фирменном пиджаке ему не справиться. Тогда намерения его изменились. Он распахнул пошире свой халат и надавил Галине на плечи, стремясь пригнуть ей голову.
Да что же гад творит?! Черт с ним, с детским садиком!
Галина резко развела руки, освобождаясь от захвата, и коленом правой ноги заехала негодяю в пах. И обеими руками оттолкнула от себя скорчившегося от боли сластолюбца!
По пути к выходу она подошла к туалетному столику, достала плитку «Аленки» из картонной коробки. Обернулась к поверженному жиртресту.
– Это, – она повертела в воздухе шоколадку, – за моральный ущерб, козлина!
Покрутившись у зеркал шкафа-купе, занимавшего половину прихожей, Галина поправила прическу. Шоколадку не съела, а сунула в дамскую сумочку. И покинула вонючую квартиру.
– Слава богу, что этаж третий, а не тринадцатый!
Не дожидаясь лифта, спустилась по лестнице. Одарив улыбкой консьержку, охранника и всех, кто повстречался на пути, она рассталась с зоной «Торчащего аморала на Поле чудес».
– Что-то быстро ты вернулась, Викторовна! Мы только-только с Кристинкой чаю напились и настроились мультики смотреть.
– А дочурка куда запропастилась?
Из-за дивана гостиной донесся шорох. Возникло личико ребенка, перемазанное губной помадой.
«Торопилась я, впопыхах забыла кейс закрыть!» – догадалась Галина.
– Мамочка, мамочка, а пьявда я кьясавица?
Кристинка вертелась перед зеркалом, пританцовывая в такт мелодии, известной одной ей.
– Ты не красавица, доченька, а хулиганка, вот ты кто! Без спроса в мамин кейс залезть и перепачкаться маминой губной помадой – кто так делает?
– Я, я! Я хуиганье! – с трудом выговорила дочурка. А потом вдруг залилась слезами, повторяя сквозь плач непонятное слово: – Хуиганье… Хуиганье… Ганье… Ганье…
Галина с Любой покатились со смеху, повторяя почти неприличный набор звуков за Кристиной. Видя, что взрослые возле нее смеются, Кристинка бросила плакать – удивилась.
– Хватит реветь, Кристинка! Давай чай пить – у меня и шоколадка припасена!
С этими словами Галина взяла ребенка за руку. Подхватив дамскую сумочку, повела дочку на кухню.
А за ними пирожок:
«Ну-ка, съешь меня, дружок!»
А за ним и бутерброд:
Подскочил – и прямо в рот!
Повторяя навязчивые четверостишия, Галина достала из сумочки шоколадку «Аленка». Разломала ее на маленькие квадратики и разделила между всеми.
– Депутат угощает! – со смехом сказала она.
