Читать книгу: «Ладья-UT», страница 7

С другой стороны, рухнула очередная легенда, киношная мечта юности. Эх, «небоскрёбы, небоскрёбы, а я маленький такой…» – современный Рим, центр мира, самый городской город Сашу немного разочаровал. По сравнению с нынешней Москвой, Нью-Йорк показался почти начисто лишённым зелени, грязноватым, тесненьким, и, если уж честно – бедноватым. Да, именно бедноватым, каким-то обшарпанным, бледным, и старым. Не в историческом смысле старым конечно, а … неухоженным что-ли?

Пройдясь от площади Таймс-Сквер до самого Бэттери Парка на берегу океана Саша так и не нашёл чем-бы восторгнуться посильнее. Нет, посмотреть на что конечно было, но получалось не «Ух ты, Уолл-стрит!» , а «Тэк-с, видели Уолл-стрит, ставим галочку, идём дальше…» Впрочем, может, настроение было уже совсем московское, а может – времени слишком мало. Для полноты впечатлений надо бы и Гарлем посмотреть, и Штаб-квартиру ООН, и пресловутый русский Брайтон-Бич, где, по слухам, сохранился этакий заповедник лихих 90х, и до сих пор по улицам бродят изъясняющиеся с распальцовкой личности, одетые в спортивные штаны, кожаные куртки, и именуемые в народе непечатно чёрные вязаные шапочки.

Решив, что если и ехать в Нью-Йорк в следующий раз, то – надолго, и обязательно с провожатым, Саша, косясь на антрацитового цвета мешки с мусором, выстроившиеся к вечеру непрерывными рядами вдоль стен зданий, поймал такси и поспешил к самолёту. Радовало то, что Стив Сильвер со своим «до скорой встречи», или кто-нибудь из его милейших коллег из американской военной разведки до самого отъезда так и не побеспокоили, а теперь впереди – отпуск на другой стороне «шарика», так что все проблемы как минимум – откладываются.

Самолёт был из тех что подешевле – польской авиакомпании. Александр, наученный предыдущим опытом, быстренько прикормил стюарда десяткой – приятно что в Польше десять долларов до сих пор приличные деньги. Ну, или во всяком случае деньги заметные – стюард тут же обнаружил недюжинные познания в русском языке, и на протяжении всего полёта периодически подходил чтобы справиться – не закончились ли у пана зубровка и пиво, и не принести ли ещё? Предлагал и какой-то горький жёлтенький ликёр, Саша попробовал – не понравилось, на любителя штучка. А зубровка – она хоть и непривычная, но милая, и помогла сладко проспать поспать пару часов. Летний сезон ещё не начался, самолёт летел наполовину пустым, и кресло рядом было свободным, соответственно можно было вытянуть ноги, и этого комфорта хватало с избытком – уж чего-чего, а спать в неудобных позах Саша умел виртуозно. Как, впрочем, наверное и любой человек, служивший в Советской Армии. Перефразируя Архимеда, «Дайте солдату точку опоры – и он уснёт».

Разбуженный тем же стюардом, извиняющимся за то что пану пришлось проснуться чтобы привести кресло в вертикальное положение, Саша смотрел в окно маневрирующего перед посадкой Боинга. Интересно, что по цветовой гамме, даже не различая отдельных деревьев, всегда можно сказать, что это «наш» лес – лес Средней Полосы России, причём что из окна самолёта, что в телевизоре, начавши смотреть с середины незнакомый фильм или передачу. Самолёт слегка треснулся по полосе, послышалась характерная вибрация, заревели переключённые на режим торможения двигатели, зааплодировали пассажиры. Что ни говори, Польша хоть и плохонькая, но – Европа, в Штатах на внутренних рейсах аплодисментов не услышишь. Саша улыбнулся, прищурившись как сытый кот. Возраст, и, следовательно, социальный статус не позволяли, однако чертовски хотелось прыгать и орать «Всё! Дома! Дома!!!». Однако, приходилось только улыбаться без всякого видимого повода, а кричать «Ура!» и бросать в воздух чепчики исключительно про себя.

Взяв с багажной карусели единственную сумку – летал он всегда налегке, даже первый раз в Америку отправлялся всего с двумя чемоданами, в одном из которых прятался компьютер – Саша нашёл ещё один повод порадоваться. Очередь на паспортный контроль для иностранцев выстроилась метров на пятьдесят в единственную будку, а четыре остальных обслуживали граждан России. Милая таможенница с парами прапорщицких звёздочек на погонах шлёпнула въездную печать в загранпаспорт, и Саша пошёл к выходу «зелёным» коридором, благо декларировать было нечего. Встречала, как всегда, мама, что, опять же, добавило и радости и сентиментов.

По пути из Шереметьево Саша тоже радовался буквально всему. И тому что полуденная мартовская Москва такая красавица, хотя те, кто здесь живёт постоянно наверняка этого не замечают. И тому что матушкина Лада бежит по дороге, качество которой в общем-то не хуже большинства хвалёных американских. И тому что рекламные щиты у дороги пиарят фирмы, появившиеся ещё до Сашиного отъезда в Америку, значит выжили и поумнели, крепнет молодой и хищный российский капитализм, перестали перепродавать – начали производить. Короче говоря, день получался замечательный. Наверное, один из лучших дней в жизни.

Саша посмотрел на обогнавший их мерседессовский Гелентваген, и хихикнул про себя, вспомнив один из прошлых приездов сюда, домой, в Первопрестольную. Тогдашний Сашин босс, весьма общительный и достаточно богатый американец, купил первый и единственный Гелентваген в Солт-Лейк-Сити. И не просто в Солт Лейк Сили, а в так называемом Большом Солт-Лейк-Сити – цепочки городов, городков и городишек, протянувшейся вдоль автострады I-15, с общим населением почти в миллион человек – половина населения штата Юта. Саша тоже попал в число лиц, особо приближенных к императору – тех, кого покатали на новенькой немецкой зверюшке, попутно коротко и ненавязчиво рассказав про уникальность машины. Буквально через месяц после катания, (перед самым тогдашним отъездом в Москву) Саша услышал от босса про Гелентваген ещё раз, теперь уже долго и нудно, и печально. Жаловался босс на то что какой-то неизвестный негодяй купил-таки второй в городе Гелентваген, разрушив тем самым боссову гелентвагеновую монополию. Прилетев домой, Саша на Гелентвагены внимание обратил, и, рассказав по пути матушке эту историю, принялся их считать – просто так, для статистики. Пока доехали от Шереметьева до дома на Рижской, Гелентвагенов насчиталось девятнадцать, что убедительно доказывало что уж в чём – в чём, а в области гелентвагено-владения Москва на момент покрывала Солт-Лейк-Сити как бык овцу. Сей факт по возвращению в Америку был доложен боссу, который впрочем в такой предательский удар в спину со стороны полудикой России конечно же не поверил ни на грамм.

Дома Александр включил свою московскую мобилку, отправил ЭсЭмЭску «Я приехал :)» всем абонентам в адресной книге, принял с дороги душ, попутно порадовавшись вкусу московской воды, и приготовился ни в коем случае не спать до самого вечера. Почему-то десятичасовая разница во времени при перелёте из Америки в Россию расстраивала внутренние часы куда сильнее чем при перелёте обратно, и если заснуть сейчас, то синхронизация внутренних часов с внешними может занять чуть ли не целую неделю. Так что лучше стиснуть зубы и потерпеть со сном до московской темноты, а то треть отпуска будешь ходить сонный и медленный. Вот и отправился Саша в кафе, подальше от предательски манящего дивана.

– А Вы в Америке где живёте? – спросила Вера.

Саша посмотрел на старательно строящую глазки единственному клиенту барменшу. Верочка была новенькая. Кафешка эта открылась давно, и находилась буквально вупор от Сашиного дома – выйти за подъезда, потом через ворота на Проспект Мира, вниз в подземный переход, потом наверх – и вот она. И работает круглосуточно, так что в отпусках Саша сюда заходил регулярно, практически каждый день. Вику и охранника Тёму Александр помнил по прошлому приезду, и, как ни странно они его – тоже. А вот Вера была из недавнешних. Примерно двадцатилетняя плюс-минус два года, соответственно слишком мелкая, в смысле – слишком молоденькая по Сашиным стандартам девчушка. Впрочем, смотри-ка как старательно глазки строит, то-ли мастерство флирта на стареньком дяденьке оттачивает, то-ли на усиленные типсы… (тьфу блин, пора отвыкать от сленга!) – в смысле на усиленные чаевые надеется.

– В Солт-Лейк-Сити, Юта, солнце моё – ответил Саша, отодвигая от себя пустую кофейную чашку. Уже четвёртую. От такого количества кофе во рту было горько, но ведь как-то надо кофеин в кровь вбрызнуть, а то ведь заснёшь прямо тут, на высоком барном стуле, не дождавшись друга Коли.

– Там ещё Олимпиада была в две тысячи втором – добавил Саша, не увидев должного воспоминания в Вериных глазах. – Ах, ну да, Вы ж, Верочка, ещё тогда наверное совсем ребёнком были… Ну, или так…

Саша поднялся, покачнулся, отметив усиленное (из-за сонливости) действие силы тяжести, и направился вдоль барной стойки вправо, в направлении окна. На подоконнике стоял декоративный – под старину, жёлто-коричневый глобус. Повернул его вокруг оси, обозрел западное полушарие. Нда…

Вместо Северной Америки была нарисована какая-то фигулька – между коробчатой каравеллой с демонстративно раздутыми боками, и зубастым длиннорылым то-ли китом, то-ли дельфином, в общем – каким-то морским монстром, поднявшим глаза к небу и самозабвенно изучавшим собственный фонтан. На фигульке, почти целиком её заслоняя, стоял классический индеец с прямой трубкой и гордым профилем. Ноги краснокожего покоились где-то у Панамского Канала, а перья головного убора подпирали Миннесоту.

– Тут не показать. Ну, в общем примерно так… Где Калифорния знаете? Голливуд, Сан-Франциско, Диснейленд, и всё такое? Вон, вино Шардоне у вас калифорнийское на полке… – Саша ткнул пальцем в бутылку белого вина со знакомой этикеткой. – Так вот, Калифорния – на побережье, вот тут, с западной стороны Штатов. – Саша повернул глобус так чтобы Вере было видно, и ткнул пальцем в Тихий океан, рядом с каравеллой. – Если ехать от океана в глубь материка, после Калифорнии будет Невада.

– Это где Лас-Вегас?

– Верно. Ай молодец! – Саша с уважением глянул на девушку, дивясь глубине географических познаний. Надо же – молодая, но ранняя. Про Лас-Вегас слышали все, но и в Америке не каждый знает, что находится этот город именно в Неваде. А говорят нынче молодёжь – необразованная и дикая, ан нет! Мелочь, а приятно. Действительно очень правильный день сегодня.

– Ну так вот, если продолжать ехать в том же направлении, то после Невады как раз и будет штат Юта – почти в самой середине Штатов. А на севере Юты – столица штата, город Солт-Лейк-Сити.

Верочка перегнулась через стойку бара чтобы посмотреть на глобус. Ну, наверное как-бы чтобы посмотреть на глобус, а скорее всего – чтобы оказаться в выгодной декольтированной позиции. Саша оценил, демонстративно на выигрышную позицию уставившись.

– Вы, ласточка, меня своим декольте засмущали совсем.

Вера фыркнула, и медленно выпрямилась.

– Ещё чашечку кофе?

– Нет, Верочка, кофе уже откровенно не лезет. А выдайте-ка мне рюмочку чего-нибудь тяжёлого.

– Водка, коньяк, ликёр, ром, виски? – привычно выстрелила барменша дежурную фразу. А потом, наверно устыдившись своего бессердечного автоматизма, улыбнулась со всей возможной лучезарностью, и добавила: – А хотите, я какой-нибудь кокнейль смешаю? Любой-любой, я их штук двести разных делать умею.

Не то чтобы Александр вовсе не любил коктейли, просто в смеси что самая хорошая российская водка, что самая плохая американская – не разберёшь. Впрочем, он и в чистом виде вкусы разных водок не сильно различал. Действительно плохие водки (которые и в себя запихнуть трудно) – да, а и приличные, и хорошие, и отличные – они же примерно одинаковые. По большому счёту вкусных водок вообще не бывает, водку – её же не для вкуса пью, а для эффекта. А настоящее качество водки вообще проявляется только если выпито её изрядно, и исключительно на следующее утро – по тяжести похмелья.

– Вот подойдёт мой товарищ, и мы Вашими коктейльными познаниями непременно воспользуемся. А пока дайте-ка я сперва осмотрюсь, солнце моё. – ответил Саша, и принялся изучать бутылочные полки.

Впрочем, узнаваемые бутылки были явно американского или европейского производства, а не неузнаваемых с этого расстояния прочитать этикетки было невозможно, так что скоро Саша сдался и запросил помощи.

– А какой у вас, красавица, коньяк наличиствует?

– Курвуазье, Хенесси.

– Верочка, не поверите, но Хенесси – наверное единственный алкоголь, который в Юте дешевле чем в Москве. Впрочем, дело вовсе не в деньгах. Мне бы выпить чего-нибудь этакого, чего в Юте не достать, и при этом чего-нибудь нашенского. А армянский коньяк есть у вас? Нет? А коньяк московского завода?

Верочка опять отрицательно покачала головой, всем своим видом изображая извинение за заведение, неузаботившееся обзавестись напитком, угодным многоуважаемому клиенту. Впрочем, через извинительную гримасу слегка проглядывало удивление – наверно в этом кабаке не часто появлялись субъекты, отказывающиеся от породистого Хенесси в пользу пролетарских коньяков пониженной крутизны. Ну что ж, в конце-концов, в большинстве случаев рассказы о том, что наши за границей действительно скучают по черняшке с селёдкой – отнюдь не литературная метафора. И сейчас Саша никак не собирался пить Хенесси ради его действительно замечательного качества. Пока в Москве – надо наслаждаться вкусностями, которых в Солт-Лейке, увы, не будет.

– Ну, тогда удивите меня чем-нибудь, красавица. Ром кубинский есть?

На этот раз Верочка кивнула утвердительно, Вытащила из-под барной стойки бутылку.

– Вам со льдом?

– Не, просто стопочку.

– Неужели у вас там и кубинского рома нет? – спросила Верочка, когда стопочка с ромом заняла место на салфетке перед Сашей. – Куба – она же рядышком с Америкой.

– На кубинские товары в Штатах эмбарго, Вера. За любые кубинские товары, за сигары например, можно сесть на десять лет. За кокаин на меньше сажают. Ну и ром кубинский, соответственно, недоступен. Не то чтобы я ром сильно люблю – просто у нас в компании там есть кубинец. Наш кубинец, учился в Киеве, потом тренером работал на Украине лет 10, позже покатался по европам, а потом прыгнул через забор из Мексики в Америку. Вот приеду – буду хвастаться что настоящий кубинский ром пил, пока он слюной не захлебнётся. Тёма, выпьете что-нибудь?

Охранник Тёма сидел на краю барной стойки, около двери на кухню, украшенной ностальгической вывеской советского вида «Служебное помещение». Впрочем то, что он – охрана, в глаза совсем не бросалось, потому что одет Тёма был в строгий костюм, и даже обычная ныне табличка «Секьюрити» отсутствовала. Ещё в прошлый приезд Саша несколько раз предлагал Тёме перехватить рюмочку чего-нибудь пока никто не смотрит, а тот вежливо, но решительно отказывался – служба есть служба. Так что сейчас Саша предложил Тёме выпить просто из вежливости, и ничуть не удивился когда тот улыбнулся и отрицательно покачал головой. Потом посмотрел куда-то за спину Саше, одновременно послышался звук открываемой двери. Саша повернулся на стуле – в кафешку входил Колюня.

– Колька!

Коля Савенков стоял и улыбался, жмурясь за очками. Вот таким его и увидел Саша первый раз. Сашина учебная группа тогда только что вернулась в Ленинград после КМБ – Курса Молодого Бойца, и Колю как раз в эту самую 344ю группу перевели. Тогда он тоже стоял перед строем и улыбался Правда, было это больше двадцати лет назад, и одет Коля был тогда не в костюм и плащ, а в новенькую форму с курсантскими погонами. Не было и очков. А вот седина уже была, хотя и не в таком количестве конечно. Сейчас Колька был абсолютно седым, правда в сочетании с его по-медвежьи могучей фигурой и молодым лицом седина смотрелась романтически-авантажно.

В общем, получается что Саша с Колей дружили уже почти четверть века. Бывает во времена взрослости такая дружба, не требующая ежевечерних совместных посиделок. Видеться получается очень редко, а дружба – остаётся. Да, если честно, и сынуля Колян был поименован помня о Коле Савенкове. Не «в честь», а именно «помня о…». Официально Колян был назван в честь своего пра-прадеда, Николая Александровича Тимофеева, поручика артиллерии в Первую Мировую. Называть детей в честь ныне здравствующего друга наверное надо разве что если тебе друг жизнь спас, а то уж совсем откровенный подхалимаж получается. Однако, выбирая сыну имя, Саша свою приязнь к Коле Савенкове конечно же учитывал.

– ЗдорОво, голова! – прогудел Коля.

Саша и подняться не успел – тот буквально сгрёб его с высокого стула у барной стойки и чуть не сплющил в дружеских обьятиях, успев при этом пожать руку и пару раз хлопнуть по плечам так что ключица чуть не хрустнула.

– Осторожно, Колюня, не кантовать, я же с учётом разницы во времени двое суток нормально не спал. Сломаешь, блин, мне что-нибудь так. У, медведюга, кабанище здоровый… качаешься чтоль? Пойдём-ка лучше за столик…

Пока Коля снимал плащ, Саша вернулся к стойке бара, забрал рюмку с ромом, подмигнул насторожившемуся было охраннику Тёме, и прихватил красную папку с золотым тиснением «Меню» из стопки на баре.

– Верочка, это – мой армейский друг, вы уж расстарайтесь, красавица. Менюшку я с собой возьму, а вы подходите за заказом почти сразу, и потом кухню поторопите, ладно? Как сказал классик – цивилизованный человек оперирует закусками горячими. Коля, мы – водочки?

– Не, голова, ты не сердись – я не надолго. У меня сегодня вечером ещё встреча деловая, так что я влёгкую выступлю.

– Блади Мэри? – Саша помнил о питейных пристрастиях старого товарища.

– Ага.

– Верочка, солце моё, принесите нам пожалуйста две Кровавых Мэри, только неприменно с Вустерским соусом и Табаско.

Расположились за самым дальним столиком. Музыку, излучаемую телевизором, висящим над баром, было практически неслышно. Усевшись, наконец-то без всякой суеты, приличествующей встрече старых армейских друзей, не видевшихся где-то с год, посмотрели друг на друга. Колька практически не изменился, а про себя Саша был не уверен – он сам себя каждый день в зеркале видит.

– Матёрый! – первым нарушил молчание Николай.

–А куда ж деваться, Коля, старость – ужасное время, но никто пока не придумал иного способа прожить подольше. – отшутился Саша, и серьёзно добавил: – Что, правда сильно изменился?

– Да нет, Сашок, не сильно, просто возраст у нас такой что окружающие нас считают взрослыми вне зависимости от того как мы себя ощущаем. Ко мне коллеги обращаются «Николай Витальевич», я им говорю: «Какой я Николай Витальевич, я – Колян!», а они мне: «Нет, ты, блин, Николай Витальевич, не веришь – в паспорт посмотри, дату рождения выпиши на бумажку, а потом – посмотри в календарь и сверь.» Причём на бумажку выписать – чтоб не забыть в случае приступа старческого склероза.

– Ну да… «Николай Витальевич», а для друзей – просто «Витальевич». – подмигнул приятелю Саша, подивившись своим мыслям. Вспомнилась ему одна американская комедия, в которой главный герой, страдавший всяческими маниями и фобиями, при каждом удобном случае с размаху бухался на пол, изображая сердечный приступ. А когда психотерапевт интересовался, зачем тот это делает, главный герой отвечал: «Раз я симулирую сердечный приступ, значит на самом деле у меня его нет!»

«Может быть и мы…» – подумал Саша – «притворяемся старыми, чтобы убедить себя, что раз мы притворяемся, то мы вовсе и не старые, мы ещё о-го-го…» – а вслух добавил в том же ключе, но почти невпопад: – А моя мама ещё говорит, что сорок – прекрасный возраст, но чтобы понять это, надо дожить до пятидесяти.

– Доживём – увидим, голова! – демонстративно-жизнерадостно ответствовал Коля. – Есть ещё порох в пороховницах, ягоды в ягодицах и влага во …

Где ещё есть влага Коля озвучивать воздержался, потому что к столу приблизилась Верочка, неся на подносе два высоких стакана с коктейлями, ожидаемо-кровавого цвета, украшенными стеблями сельдерея. Чинно поставила стаканы на салфеточки, и удалилась, пообещав подгонять кухню изо всех сил и принести горячее как только – так сразу.

Чокнулись за встречу, дальше как водится потягивали коктейль уже без тостов.

– Ну, рассказывай как жизнь, американец.

– Американец ты сам, за американца ответишь. – Саша картинно оскорбился. – Кольюнь, я ж тебе уже говорил:

Не путайте Гоголя с Гегелем,

Бабеля с Бебелем,

Калий с кальцием,

Известно-что – с пальцем,

А русского в Америке – с американцем.

– Угу угу, я что-то похожее недавно от Нодари слышал. Только вместо «русского» там было «грузина».

– Коль, а он что… он ..он после грузинской войны?

– Да нет конечно. – усмехнулся понятливый Колюня. – уедет Нодари в эмиграцию, делать ему нечего. У него в Москве всё схвачено, он из наших однокурсников устроился чуть-ли не лучше всех, всё покрыто шоколадом в два пальца толщиной. Работает себе начальником программистов то ли Пьера Кардена московского, то ли у Сен-Лорана. У парфюма какого-то вобщем. Это он в ваши палестины в командировки ездит регулярно.

– Ну конечно. Если б он уехал беженцем – то как бы он тебе «что-то похожее» сказал бы. Это я фигню-с спорол-с. – удивился сам себе Саша. – Это у меня от недосыпа. Тормозю типа.

– Да не, Сашок, какое беженство. Я вобщем не думаю что к грузинам тут отношение после Августовской войны сильно изменилось. Хотя, может чтобы это почувствовать – надо быть грузином.

– Ну да, а если и изменилось – так Америка их к себе и позвала беженствовать.

– Сашик, а где тут кухня?

– Кухня?

– Ну да, если заговорили о политике – то сидеть надо на кухне, по старой доброй советской традиции политику надо обсуждать исключительно сидя на кухне. – подмигнул Коля. – ты, голова, лучше расскажи – как сам-то? Чего нового в жизни?

– Сам? Сам, Колюня, без перемен. Работаю там же, в маленькой, но гордой русской компании.

Коля удивлённо поднял брови, Александр понял, то то-ли он Коле про работу не рассказывал, то-ли тот запамятовал, и решил развить тему.

– Да я давно уже там работаю, года четыре. Малюсенькая компания, продаёт всякие штуки через Инет, а я там – единственная программистская лошадь. Компанию организовали двое ребят из Питера, и меня подобрали когда я без работы сидел. Работники все русские, верней – советские. Молдавия, Украина, Москва, Питер. Севастополь. Рабочий язык соответственно – русский. Девчёнок можно по попе хлопать – и никто за харасмент в суд не потащит.

Коля хмыкнул, давая понять что шутку оценил и слову «харасмент» не испугался, так что Саша расшифровывать как «домогательства» не стал, но мысленно опять дал себе пинка за употребление английского сленга.

– Соответственно с деньгами вобщем-то нормально, но десять миллионов не заработал. Впрочем и одного не заработал, как все живу от зарплаты до зарплаты…

– Почему десять? – перебил Коля.

– Да так просто – воображаемый идеальный рубеж, после которого можно не работать остаток жизни. Типа вложить эти десять миллионов баков в нестрашные акции, получать миллион годовых. Хотя, чёрт его разберёт какие из них теперь нестрашные, акции-то. Ну, пусть не в акции, а в недвижимость например. Не суть. Это я к тому что какие-то проектики чтобы разбогатеть я по-прежнему делаю время от времени, но пока безуспешно. Впрочем, мне надо чтобы выстрелил только один, и – на пенсию.

– А обратно в Россию когда? Всё ещё хочешь вернуться, или присох уже там?

– Кольк, всё так же собираюсь, однако сам понимаешь, это процесс не такой уж простой, и, как всё в нашей жизни, требующий денег. Там работа есть, тут – нету. Детям репетиторы понадобятся чтобы на русскую школу переключиться, Жить где тут – опять же вопрос.

– Сашок, ты же хороший программист, что ты тут себе, работу не найдёшь?

– Коль, да ты что… – Саша даже рукой махнул от досады. – Сорокалетние программисты никому не нужны, ни там, ни тут. Теперь не то время, когда мы с тобой учились программировать не машинах размером с дом, технология вперед ушла. Теперь программизм – не искусство, а ремеслуха. Теперь в программеры берут студентов, человек с опытом работы в два года – великий гуру, а зубры в роде меня… – в глазах Коли блеснули искорки, и Саша подмигнул в ответ, делая лирическое отступление. – Да-да, вот за что люблю себя – за нечеловеческое мастерство в программировании, а ещё за красоту, а больше всего – за скромность.

–Ну, тогда за тебя, голова!

– И за тебя…

Подняли стаканы, кивнули друг-другу, отхлебнули острого коктейля. Саша выудил сельдерей, откусил фрагмент хрустящей палочки, и продолжил:

– Ну так вот, зубры вроде меня уже никому не нужны, кроме весьма специфических мест, куда можно попасть по большому везению. Так что если работать в России, то надо начинать какой-то свой бизнес.

– Ну так и начни. Тоже мне бином Ньютона. – Николай всем видом продемонстрировал что Саша – ну просто дитё малое. – Сейчас в России слава богу открыть компанию и начать бизнес – как два байта переслать.. Цивилизовались!

– Коля, я не умею ничего продавать. Программировать умею, а продавать – нет. Есть пара идей, но они требуют стартовых денег, а в некоторых случаях – и денег и связей, серьёзных таких связей в госструктурах. А я ведь, Коль, пока вы тут связи нарабатывали – я их терял. Хотя, по-любому знакомств такого калибра, которые нужны для той идейки, которую в России хотелось бы реализовать, у меня никогда и не было. И, скорей всего, не будет.

– Это какого же? Уровня министра или президента? – ухмыльнулся Коля. – Что за идейка-то?

– Ну что-то где-то вроде или типа того… – симметрично ухмыльнулся в ответ Саша. – Ну вот тебе например идейка: мобилизация персоналок. Знаешь есть такая штука – распределенные вычисления? Стоит у человека на столе персоналка, а когда она ничего не делает, то запускается программа, которая ресурсы этого компьютера использует на то, чтобы считать задачки, полученные от специального сервера. Так, кстати, сейчас ищут признаки присутствия всяких инопланетных разумов. Вот такие временно-безработные компьютеры добровольцев обрабатывают сигналы, записанные радио-телескопами, ищут закономерности, свойственные не шумам, а искусственным сообщениям.

При словах про инопланетный разум Коля покривился, и Саша, чтобы тот не подумал что это – исключительно про зелёных человечков, заговорил быстрее:

– Коль, про поиски сигналов от инопланетян – это я для иллюстрации, главная идея в том, чтобы компьютеры, когда простаивают, отдавали ресурсы на пользу государства. Получится такой гигантский суперкомпьютер, распределённый по сети. Причём дело – сугубо добровольное, как раз на волне российского патриотизма сейчас это было бы запросто организовать. Кстати, в Америке такая штука бы не прокатила, там же все за приватность держатся как за… – Саша обернулся на цоканье каблучков, и увидев что Верочка опять направляется в их сторону, и оборвал готовую было вырваться метафору. – Впрочем, неважно как держатся. Сильно держатся. Есть даже них такая присказка «Люби свою страну и ненавидь своё правительство» – по этому принципу большинство и живёт. И это замечательно, потому что значит Америка симметрично на такую нашу всеобщую сеть не сможет. А у нас идея бы взлетела. Ты представь какие перспективы у такой общероссийской сети бы организовались? Любые научные задачи – запросто, хоть бы и те же новомодные нанотехнологии – они как раз огромных вычислений требуют. А военные перспективы какие! Хочешь насмерть положить сайт каких-нибудь там сепаратистов? – нет проблем, дело одной минуты. Хочешь исследовать трафик между чужими военными серверами – тоже легко, непринуждённо, а главное – скрытно. А ведь даже если перехваченные сообщения мы и не расшифруем – сможем анализировать интенсивность обмена сообщениями, что, сам знаешь, тоже немаловажно, Да и для расшифровки сообщений такие вычислительные мощности пригодились бы…

Тут Саша посмотрел на Колюню повнимательней, и подумал, что пожалуй перегнул с технической частью. Учились-то они с Колей по одной специальности, и даже в одной группе, но примерно когда Саша ушёл на гражданку, Коля тоже армию оставил, но погон не снял – перевёлся в структуры МВД, причём не на программистскую работу, а на оперативную. Так что забрасывать его техническими терминами, пожалуй, не стоило. Хотел уже было Александр помянуть и зеркальную систему на апплетах, и «ворк-юниты», и много ещё что, но благоразумно заткнулся.

Если честно, Саша придумал этот проект отнюдь не сейчас. Не то чтобы поднял глаза к потолку, призадумался на пару секунд, да и родил идею общенационального масштаба. Давно уже эту идею лелеял, понимая, что реализовать её всё равно не удастся. А жаль – идея красивая. Во всяком случае самому Саше очень нравилась. Вот и решил поделиться, не сделав поправочки на техническую подготовку слушателя.

Однако Коля как ни в чём не бывало ответил:

– Ага, слышал я про распределённые вычисления – у меня на компьютере у старшей дочки как раз эта искалка инопланетян работает, SETI называется, большими латинскими буквами.

Саша только кивнул, не перебивая.

–Про технический аспект, Сашок, ничего не скажу, сам понимаешь, ушёл я давно от программистих дел, с компом общаюсь на уровне пользователя, так что остаётся тебе на слово поверить. Если ты говоришь – штука сильная, значит – и правда сильная. Однако… – Коля сделал паузу на глоток коктейля, смотря куда-то в сторону. – … однако такая государственная программа однозначно требует знакомств в кругах, в которые мы, простые смертные, отнюдь не вхожи. Да и это ведь не про бизнес уже, верно? Это – размышления на тему «если б я был султан…»

– Верно. Мечтания чистой воды, маниловщина и прожектёрство. – вздохнул Саша, отметив что Коля достаточно давно косится Саше за спину, проследил направление Колиного взгляда, и в поле зрения попали весьма симпатичные ножки, умеренно прикрытые юбкой. Юбка эта в свою очередь была украшена микроскопическим официантским передничком. Вот же, Верочка, золотой человек, давненько, наверное,стоит, но не перебивает, ждёт паузы. А Саша-то расхвастался идей про кибернетическое супероружие, надулся как индюк, и ножек не заметил.

– Что, солнце моё тактичное? – спросил Александр, командным голосом маскируя некоторую растерянность.

– Горячее будет готово через пять минут. Повторить? – осведомилась Верочка, указывая на пустеющие стаканы с Кровавой Мэри, и получив утвердительный ответ, и приличествующую ситуации порцию взглядов по линии юбки, удалилась в сторону бара.

– Ну вобщем, Коль, как-то так… – Саша постарался «замазать» возникшую в разговоре паузу. – Короче говоря, для переезда домой прямо сейчас денег нет.

– Ну, в принципе понятно.– поддержал маневр Николай. – А там дом продать и тут квартиру купить?