Читать книгу: «Старые новые сказки», страница 11

Я утешал её, убаюкивал, бережно неся в своих руках сквозь века, а в ответ получал лишь презрение в её тёмных глазах. Её нежная тёмная кожа грубела и морщилась, покрываясь солёными разводами, и мне доставляло несравненное удовольствие слизывать эти причудливые узоры.

Вот если бы мы только вдвоём до самого конца Вселенной! Но я знал, что появление жизни необходимо и неизбежно. Как же она ненавидела меня в момент родов. Ещё бы! Подарить будущее всему сущему – не в песочнице играть. Кстати, о песке.

Вначале был Я один. Безбрежный, неутомимый, великолепный. Не было мне ни начала, ни конца. Или что-то было? Откуда же упала моя Возлюбленная, и существовал ли её Небесный дворец на самом деле? Давайте так: если и было что-то раньше – я затмил собой любые упоминания. Если вы ещё не поняли, то я – Великий Океан, Первоначальный, Первородный. Огни Муспельхейма начали топить мерзлоту Нифльхейма, и так появился я. Таких причудливых имён у них, конечно же, тогда не было, их придумали поклонники моей любимой девочки совсем недавно. Как видите, я иду в ногу со временем.

Ах да, я отвлёкся. Роды были долгими и мучительными: мир разрывал её утробу, безжалостно пробивался к свету, причиняя ей невыносимую боль. Она потом обвинила меня в проклятии, которое постигло женский род, якобы отныне и вовек обречённый на страдания и насилие. В свою защиту могу сказать, что она, как кукушка, бросила на меня Вселенную, сговорилась с потомками того альбатроса (и как они выжили?!) и вернулась в свою Небесную обитель. Вы представляете, как тяжело быть Отцом-одиночкой? Она являлась раз в тысячу лет, навещала детишек с подарками. Конечно, её любили больше, чем меня: Воспитателя и Палача. Но я её не виню: моя драгоценная просто не приспособлена жить с кем-то ещё. Я построил для неё целый мир, а ей оказалась милее старая избушка в Небесах.

– Мама? – Ним следом за Бэлом упала на колени, переводя дыхание после того, как тьма выплюнула их на широком берегу реки. Девушка помогла другу подняться, и вместе они уставились на высокую женщину, стоявшую к ним спиной, кутавшуюся в бордовое покрывало, а сгусток мрака нежным питомцем стелился у её ног.

– Здравствуй, Нимэйн ядовитая, – низкий голос прокатился по песку, заставив сердца молодых богов затрепетать. – Какое же ты непослушное дитя, – она не шевелилась, лишь ветер запутался в её тяжёлых волосах цвета жареных кофейных зёрен.

– Почему я вообще должна слушаться этих старых моржей, – проворчала Ним, и Бэл сжал её холодную ладонь, призывая к молчанию. – Ты же призвала меня не для того, чтобы отчитывать за неповиновение?

– Верно, – рассмеялась Мать и бросила смешливый взгляд блестевших глаз через плечо. – Твой бунтарский дух всегда мне нравился, хотя твоя сест…

– Обязательно всё должно сводиться к Мор? – перебила её Ним, выдернула ладонь из руки Бэла и подошла к Матери, не обращая внимания на взвившуюся тень. – Ну же?

– Я лишь хотела сказать, что твоя сестра всегда перетягивала всё внимание на себя, а тебе приходилось разгребать за ней всё… Как вы теперь говорите?

– Всё дерьмо. Мне приходится разгребать за сестрицей всё дерьмо, – вздохнула Ним и, подняв руку, хотела было коснуться плеча женщины, но передумала. Мать сама схватила девушку за запястье и прижала её хрупкие пальцы к своей щеке. – Мама! – тихо всхлипнув, Ним рухнула на песок и уткнулась лицом в покрывало, скрывавшее женщину от шеи до пят.

– Я готов служить тебе, О, Великая, – медленно подошёл Бэл и склонился почтительно, когда под взглядом Богини исчез его непритязательный образ, на берегу остался лишь великолепный рыцарь в сияющих даже без солнца доспехах. – Озари меня своим светом.

– Вот и наш любимчик, – она нежным, интимным жестом обняла мужчину за шею, впилась длинными светлыми ногтями в светившийся голубым шрам и медленно коснулась его губ: – Нергал, что ты готов сделать ради своей Богини?

И тут Ним надрывно вскрикнула, отпрянула от Матери, поползла спиной вперёд прочь, не отрывая обезумевшего взгляда от лица, гладкого и неживого, как полированное дерево. Девушка едва нашла силы подняться на ноги, заметалась по берегу, но ничего не видела, кроме необъятных пустошей вокруг: водной с одной стороны, песочной – с другой.

– Нет-нет-нет! – Ним споткнулась и полетела носом вниз, мрак услужливо оказался рядом и, подхватив её, подтащил обратно к богине, поймал в свои трепетавшие зыбкие объятья. – Бэл, ты же…

– Кто бы мог его заподозрить? – хмыкнув, Мать шагнула ближе к девушке, не отпуская ладонь Бэла. – Ты и твои сёстры вечно скандалите, устраиваете представления, боретесь не за того брата, – она погрозила пальцем, когда Ним открыла рот, чтобы возразить: – Разве я не права? Пол… Этот лунный мальчик никогда не отличался стойкостью духа. Ещё бы! Столько столетий волочиться за твоей сестрой. Скажи мне, – она погладила девушку по волосам, – Ну же, где та богиня войны, которую я помню?

– Я – лишь её часть, ты сама нас разделила.

– Тогда мне казалось, что это отличный подарок на день рождения, – хихикнула Богиня и легонько толкнула Ним в плечо, отчего та отлетела на несколько метров и, упав, ударилась головой. – Именно поэтому я и не хотела заниматься вами – слишком много хлопот с детёнышами, а вы такие неблагодарные.

– Да ты особо и не участвовала в нашем воспитании, – Ним замерла, сгребая песок в пригоршни, глядя в бесцветное мутное небо над головой. – Так ты скажешь, чего хочешь, или продолжим светскую беседу?

– Дитя, ты знаешь, как мир появился на свет?

– О, нет! Только не эта заезженная пластинка! – скривила недовольную мину Ним, и нога Матери придавила её горло, скомкав последнее слово на её губах.

– Ваш Отец пленил меня, взял меня силой, навязал мне Вселенную и вас, преподнеся это как подарок. Чтобы из поколения в поколения миллионы женщин становились жертвами, терпели, страдали. А всё ради чего? – Ним лишь всплеснула руками, посиневшая, не в силах издать ни звука. Богиня закатила глаза к небу, шагнула назад, позволив Бэлу поставить девушку на колени.

– Ты ждёшь от меня вопроса? Слушай, мне правда это не очень интересно, – откинув растрепавшиеся, все в песке, волосы с лица, она взглянула на Бэла: – Эй, как ты мог дурить меня столько веков?

– Тысячелетий, – хохотнул мужчина, потрепав Тьму по тому месту, которое могло быть затылком. – Моя Любовь права: вы настолько одержимы моим братом, что я мог творить, что угодно.

– Но вы же… Вы с ним едины, как и я с сёстрами.

– Фу, какая мерзость. Всегда считал эту вашу особенность отвратительной. Скажи, кроме Пола, у тебя были мужчины?

– Ты же знаешь, что да, – она вернула ему взгляд, полный презрения. – Любые, кроме него.

– И меня.

– Я всегда слишком ценила тебя, чтобы…

– Чтобы разделить с ним ложе? – Мать оглушительно расхохоталась, встревоженные речные волны забились о пологий берег. – Неудивительно, что тебе приходилось подчищать за развлекавшимися сестричками. Скажи, вот та недавняя война – чьих рук дело? Не ты ли тогда сорвалась и решила тряхнуть стариной?

– Мне нечего тебе сказать, – поморщилась Ним, бродя растерянным взглядом по песчинкам. – Я хочу домой.

– У тебя нет дома, – Бэл присел рядом, коснулся её подбородка и заставил посмотреть на себя. – Ним, мы с тобой всегда ладили лучше остальных. И понимали, что тот мир был с дефектом изначально.

– И что, мы пойдём вместе, рука об руку, навстречу дивному новому миру?

– Почему нет? В конце концов, мы же боги! Мы не зависим от…

– Ещё как зависим! Вы хотите создать новое прекрасное будущее, значит, в нём не будет войн?

– У тебя будет искусство, – подала голос Богиня, отошедшая намочить ноги в прохладной воде. – Ты в этом преуспела.

– Мамочка, ты опять перепутала сестёр, – фыркнула Ним и обернулась Бэлу, провела пальцем по металлическому панцирю на его груди. – Мне нужна война, нужны конфликты, нужен раздор! И…

– Если я дам тебе желаемое, дам тебе всю мощь, ты справишься и без… Справишься одна. Будешь единовластной разрушительницей. Прекрасная и устрашающая, только твоё имя будут кричать на поле брани, только ради тебя будет проливаться кровь, – Богиня опустилась рядом на песок и взяла лицо девушки в свои ладони. – Нимэйн, О, Ужасающая! Не Морриган, не Бадб, не Маха. Нимэйн!

– И ради этого придётся уничтожить остальных? Отца, Пола, Део?

– И всех остальных, кто не захочет к нам присоединиться, – уловив проблеск заинтересованности в тёмных глазах девушки, Мать наклонилась ближе и прошептала в её полураскрытые губы: – И Дит будет в твоём полном распоряжении. Только представь, вы, дети мои, – она взяла Бэла за руку и прильнула головой к его плечу: – Великие и ужасные, прекрасные, всемогущие, вершители судеб, создатели истории. Будете ли вы рядом со мной на рассвете новой эры? Нашей эры?

– Мама… – неожиданно для себя всхлипнула Ним, – Мама! – она бросилась в её раскрывшиеся объятья, за мгновение растеряв все тысячелетия, став той маленькой девочкой, брошенной в пустыне, обречённой быть вечным сторожем своим сёстрам.

Зыбь пробежала по воздуху, зияющая рана разверзлась в самом пространстве и времени, всё ширилась, втягивая в себя Мрак, который попытался устранить прореху собственным телом. Яркая вспышка обожгла небо, рассеяла пелену облаков, бледная луна, огромная, испещрённая шрамами, выглянула из-за горизонта и быстро взошла в зенит.

Из разрыва, отбросив Тьму, как кусок фанеры, выступил Отец, а за ним Дит, Энлиль, Мор в обнимку с Би, Лела и Пол. Остальные бы не поместились в надвременье – колыбель всех богов – и не смогли бы выдержать его первородную мощь.

– Детка, вот ты где! – громко захлопал в ладоши старик Дит, отвесил Богине насмешливый поклон и послал воздушный поцелуй. – А мы уж за тебя беспокоились! Думали, бедная наша мамочка погибает, Океан же иссякает и не подпитывает её.

– Вы и правда купились на эту безделушку? – Бэл подал руку Матери, которая грациозно поднялась и смерила прибывших полным недоумения взглядом. – Да, Моя Драгоценная, с этим мне приходилось иметь дело тысячелетиями.

– Брат? Что это значит? – Пол отодвинул Лелу со своего пути и приблизился к равнодушно замершему Бэлу. – Брат? Что с тобой?

– Что с тобой? – мужчина кивком головы указал на небо, где луна начала мягко сиять. – Наш Лунный мальчик.

– Нет, это же не… Подожди, – Пол обернулся к Энлилю, требуя ответа, но старик выглядел таким изумлённым, что всё сразу прояснилось. – Хочешь сказать, это я всегда был…

– Имя ему Нергал. Он великодушный правитель разрушения и смерти, войны и бедствий, – Мать обняла второго брата со спины, прижавшись грудью к шраму, прорвавшемуся сквозь потрескавшуюся кожу куртки. – А ты всегда был обузой.

Пол стоял прямо перед Ним, и когда руки Матери сошлись на его груди, девушка смотрела, как мрак затопил его глаза, как тёмная одежда сменилась на сияющие доспехи, сразу потускневшие, и через мгновение он исчез, не оставив после себя ни пылинки.

Истошный крик Мор пронёсся по берегу. Она в два прыжка преодолела расстояние и была готова напасть на Богиню, расправив свои смертоносные крылья, как застыла в воздухе, стоило Матери лишь моргнуть.

– Тебе решать, моя милая, – женщина подвела Ним к её сестре и заставила посмотреть той в глаза. – Хочешь ли ты как прежде быть в её тени?

– Давайте-ка всё спокойно обсудим, – оправившись от шока, Энлиль, подняв ладони кверху, поспешил закрыть Мор своим телом: – Прошу, О, Великая, дай нам шанс!

– Ты всегда мне нравился. Ним, что скажешь?

– Он не упустит свою выгоду и будет послушным, – что-то в спокойном взгляде девушки заставило старика медленно кивнуть. – И мне нужен ещё один.

– Только не говори, что потащишь с собой Луна?! – возмущённо воскликнул Бэл и схватил её за руку. – Мне хватило того, что вы устроили тогда, в…

– Бэл, мы же теперь весёлые и жизнерадостные, – подмигнула ему девушка. – А Лун в этом знает толк, как никто другой. К тому же, какая война без обмана и интриг?

– Я об этом пожалею, – вздохнул мужчина и похлопал Энлиля по плечу, когда тот встал рядом. – А ещё вон та красотка, кажется, не прочь присоединиться.

– Ты заставляешь меня ревновать, – промурлыкала Мать, смерив Лелу заинтересованным взглядом. Затем поманила её пальцем, и девушка с копьём наперевес приблизилась и преклонила колено. – Пожалуй, это всё.

Подозрительно молчаливый Отец стоял в стороне, засунув руки в карманы брюк, вертя головой по сторонам. Когда малышка Би подползла к застывшей Мор и, схватив её за крылья, потянула на себя, лишь щёлкнул пальцами, и сёстры упали на песок, очнувшись от морока.

– Как ты могла?! – взревела Мор, путаясь в онемевших крыльях и цепких руках Бадб, которая всё рвалась укрыться у неё на груди. – Мы же – одно целое!

– Больше нет, – усмехнувшись, Ним занесла ногу и что есть сил ударила сестру по лицу. – Ты больше не отравишь меня, Маха. Ты – не воплощение Морриган. Больше нет!

– Любовь моя, может, ты хоть взглянешь на меня? – Отец широким жестом откинул всех трёх сестёр, затеявших драку, собравшихся в ком перьев и яростных криков, прочь со своего пути.

– У насилия нет срока давности, друг мой, – почесав бороду, прищурился Энлиль, и порыв ветра сбил пытавшегося скрыться в расщелине Дита. – Теперь я это понимаю. Вся боль нашего мира началась с тебя.

– Я жизнь вам дал, идиоты! – наконец сбросив доброжелательную личину, заорал Отец. Черты его исказились, расплылись, как рисунок акварелью под водой. – Неужели никто не оценил этого?

– А я много раз предупреждала, что они вырастут неблагодарными, – в сторону произнесла Мать, не скрывая усмешку. – Довольно. Как я успела изучить, чем дольше тянешь время, тем меньше шансов на победу.

– Ним, прошу тебя, – Мор цеплялась за руки сестры, пыталась заглянуть ей в глаза, плакала и причитала. – Мы же всегда можем…

– Нет, Сестра. Больше не можем. Мрак скроет все твои недостатки.

Волна удушающей тьмы поднялась со дна реки, рухнула на берег, заполонила собой всё вокруг, украла свет луны, просочилась в реальность, стирая миллионы лет и километров.

Где-то на задворках Лондона, Бартоломей, одуревший от тяжелейшего похмелья в своей жизни, застонал и с усилием открыл глаза: было темно. Темно, как у ящера в заднице.

– Мастер, нам нужно бежать, – прошелестел над ухом голос того самого пресловутого ящера. – Бартолом, очнись. Надвигается беда, из которой я не смогу тебя вытянуть.

– Мать твою, отстанешь ты от меня или нет? – заныл мужчина, но противно влажная и холодная лапа с острыми когтями уже опустилась на его плечо. – Я точно об этом пожалею!