Читать книгу: «Большое путешествие в Древний Египет», страница 7

Письма Шампольона брату. Послание четвертое

Саккара, 1 апреля 1829 года

Любезный брат мой!

Пройдет немало дней, прежде чем ты получишь сию эпистолу. Оказии редки, а доверяться случайным людям я не могу и не хочу. Среди пестрой толпы, наводняющей Египет в последние годы, нечасто можно встретить честного человека. Сокровища этой богатейшей страны развращают и местных жителей, и заезжих иностранцев. Власти не в силах справиться со злоупотреблениями со стороны здешних чиновников, которые допускают до раскопок алчных искателей приключений и откровенных мошенников.

В каждой придорожной лавчонке наперебой предлагают древние статуэтки, украшения, папирусы, разумеется, фальшивые, изготовленные здесь же, за углом. Слыхивал я, что есть ремесленные мастерские, которые занимаются исключительно подделками. Но то, что ищу я, не купишь в лавке. К сожалению, все, что представляет истинно научный интерес, неизбежно попадает в нечистые руки дельцов от истории и археологии, которые тайно вывозят ценности за пределы страны.

Древние египтяне, веруя, будто бы жизнь загробная есть продолжение жизни земной, снаряжали своих покойников надлежащим образом. Они клали в могилы еду и питье, платья и украшения, оружие и утварь – словом, все, без чего человеку не обойтись. Об одном я жалею: зачем захоронения столь богаты? Ведь на них слетаются ослепленные жаждой наживы стервятники. Мародерством промышляют целые семьи и даже деревни. Профессия гробокопателя не считается зазорной. Напротив, пользуется почетом, ведь она сопряжена с немалыми опасностями. Но это не останавливает безумных смельчаков. Чудом можно почитать нетронутую, неразграбленную могилу. Мне говорили, будто бы усыпальницу Хэтэп-Херес, матери фараона Хеопса, вскрыли на другой же день после похорон и ограбили дочиста!

Стоит ли удивляться, что египетские цари, еще будучи живыми, так заботились о своем загробном покое? Любая пирамида уснащена множеством ловушек и препятствий. Самые известные из них – запутанные ходы, заканчивающиеся тупиками, опрокидывающиеся под ногами плиты, ведущие в бездонные колодцы, а также обманные погребальные камеры с пустыми саркофагами. Поэтому исследователи нередко находят внутри пирамид останки несчастных грабителей, не сумевших выбраться наружу. (…)

Здоровье мое удовлетворительно. Однако же Пьер сделался больным. Он потерял аппетит, страдает головокружениями, а иногда впадает в странное расстройство духа. (…) причине?

Глава 6. Взятие гробницы

У входа в склеп застыли три черные тени. В свете собственного сияния Петуля смог рассмотреть каждого из поставщиков. Первого он сразу окрестил Главарем. Уж очень внушительно выглядел этот высокий седоватый человек. Он держал в руках заступ и мешок. У его подручного глаза смотрели в разные стороны. Косой поигрывал концами свернутой веревки, переброшенной через плечо. Третий… Впрочем, оказалось, что это тетка с хищным лицом и пестрой повязкой на голове.

Она неодобрительно оглядела ребят и сквозь зубы процедила:

– Девчонка крупновата.

– Зато гибкая, – возразил Анубис.

Косой смотрел одновременно и на Лельку, и на Петулю.

– Сойдут, – заметил он.

– Ладно, другого выбора нет, – заключил Главарь.

– Ну что, ребятки, – Анубис похлопал Бонифация по плечу. – Прощайте. Да успокоитесь вы в своих гробницах.

– И тебе того же, – ответил за Петулю Главарь и подтолкнул мальчика в другую сторону: – Иди, освещай дорогу.

Скоро они остановились у небольшой мастабы с еще не законченной отделкой. Главарь бросил заступ на землю.

– Свети сюда, – приказал он Бонифацию, доставая из складок одежды папирусный свиток. – Сверимся с планом.

– А не рано? – спросила женщина.

– В самый раз! – хихикнул Косой. – Так нас никто не опередит.

– И все-таки, – не сдавалась женщина, поглядывая на звездное небо. – Красный Гор еще не взошел.

– Брось, – отмахнулся Косой. – Старушке все равно: взошел – не взошел. Она ждет не дождется, когда мы к ней в гости пожалуем.

– Заткнись, крокодил! – прошипела женщина. – Еще злых духов накличешь.

– Все! – прикрикнул на них Главарь. – Замолчали! Ты, Косой, останешься на стреме. А ты, Львица, спустишься первой. Эти, – он кивнул на ребят, – пойдут за тобой. Я замыкающий. И чтоб без фокусов. Ясно?

– Сам первый иди, – огрызнулась Львица. – Ишь, умный какой! Он сзади пойдет, чтобы вовремя смыться!

– Ну и дура, – в сердцах сплюнул Главарь. – Тут же не киркой работать… По наводке все вроде чисто. Заходи и бери. Держи мешок. А щенки пусть смотрят да учатся.

Он подобрал с земли заступ и стал осторожно обстукивать им наружную облицовку.

– Здесь!

Несколькими точными ударами Главарь сколол гранитную пластину, за которой и в самом деле чернел проход.

– Полезай! – скомандовал он Львице.

– Не полезу! – заартачилась та. – Там темно! Пусть первым идет Светляк, – кивнула она на Петулю.

– Точно, – поддержал Косой. – И факелов не надо.

Главарь с видимой неохотой согласился.

– Ладно. Но если щенок нас в тупик заведет, пеняй, Львица, на себя.

Лаз круто спускался вниз. Пол был гладкий, как бы отполированный. И вдруг появилась ступенька. Петуля уже занес ногу, но Львица больно ухватила его за плечо и дернула назад.

– Апоп ползучий! – злобно выругалась она. – Ты что, погубить нас хочешь? Колодец тут. Разбегись и перепрыгни.

Бонифаций отступил на два шага, перескочил через широкую ступеньку, но все-таки слегка задел ее пяткой. Камень скрипнул и закачался.

Когда миновали опасное место, Главарь накинулся на женщину:

– Говорил тебе, Львица, иди первой!

– А светить кто будет? – ощетинилась женщина. – Факелы-то у Косого остались!

Петуля по-прежнему шел впереди. Наученный горьким опытом, он теперь внимательно смотрел себе под ноги. И чуть не проворонил боковой ход.

– Тут дорога какая-то, – сообщил он Главарю.

– Погоди, – тот остановился и развернул папирус. – Так… Можно прямо, а можно свернуть… Влево как будто короче. Сворачиваем.

Бонифаций сделал несколько шагов по узкому коридору. И вдруг услышал сзади лязг металла. Он обернулся. Между ним и остальными выросла толстая железная решетка.

– Не понял! – Петуля озадаченно почесал затылок. – Только что не было…

– Ну? Довольна теперь?! – напустился Главарь на Львицу.

– А ты бы хотел, чтобы там оказалась я? – не осталась она в долгу. – Знаю, плешивая обезъяна, давно от меня хочешь отделаться! Видела, как ты с Гусыней перемигивался!

– Кончай базар, дура, – Главарь шагнул в темноту. – Пойдем главным ходом.

– Э-э, а как же я? – растерялся Петуля. – Мы так не договаривались!

– Пошли, – не обращая внимания на Бонифация, Львица подтолкнула Лельку в обратную сторону.

– Куда? А Боня? Его надо освободить!

– Пускай подыхает, растяпа! А ну, быстро назад!

Петулю бросило в жар.

– Стой! – заорал он, тряся железные прутья. С другой стороны в них вцепилась Лелька.

– Не пойду! Вы как хотите, а я останусь с ним!

– Что-о?! – со всего маху Львица влепила девочке подзатыльник. – Еще упрямишься, дрянь? Делай, что приказывает госпожа!

– Чего руки распускаешь, гадина! – Бонифаций готов был заплакать от бессилия. – Не трогай ее!

– Никакая ты мне не госпожа! – выкрикнула принцесса. – Я не рабыня!

Львица злобно расхохоталась.

– Да кто же ты тогда? Если Анубис продал нам и тебя, и дружка твоего?

– Как это – продал? – оторопел Петуля. – Мы просто должны отработать…

– И ты поверил шакалу? – усмехнулась женщина. – Знаешь, сколько мы за вас заплатили? А теперь из-за тебя, вшивый щенок, оказались в убытке.

Лелька переменилась в лице.

– О, простите меня, госпожа, – сладким голосом затянула она. – Позвольте мне только проститься с этим несчастным, – и принцесса всем телом прижалась к решетке. – Прощай, Боня! Прощай навсегда. Ты был так добр ко мне! Что, съела? – неожиданно для Петули Лелька проскользнула между прутьями и оказалась рядом с ним. – Сама рабыня!

– Ах ты, крокодилье племя! – Львица потянулась через решетку, пытаясь схватить беглянку. – Да я тебя!

– Бежим! – Лелька стиснула Петулину руку и они помчались по коридору.

Вслед им неслись вопли разъяренной Львицы.

Ребята скользили и падали на гладких камнях. На их счастье, здесь не было хитроумных ловушек, препятствий и преград. Крики женщины давно стихли в отдалении. И вдруг Петуля остановился как вкопанный. Прямо перед ними, сложив на коленях руки, сидела дряхлая, изрезанная морщинами старуха. Она смотрела прямо на ребят. Ее глаза так и сверкали.

– Да это же идол, – объяснила Лелька, выглядывая из-за Петулиной спины. – Из дерева. А глаза – стеклянные. Он покойника стережет.

И точно. За старухиной спиной стоял такой же каменный гроб, какой Петуля видел в Серапеуме, только поменьше.

– Страшно… – поежилась девочка.

Петулины лучи скользнули по расписанным стенам. И вдруг нарисованные на них фигуры начали оживать. Старуха тоже зашевелилась и двинулась навстречу ребятам… У Бонифация похолодели руки.

– Слышишь? – прижалась к нему Лелька.

Неподалеку раздавались голоса. Стукнул о стену заступ.

– Это они! – с ужасом прошептала принцесса. – Нашли дорогу!

Ребята заметались по усыпальнице.

Вместе с ними заметались тени и фигуры на стенах. Заступ стучал все сильней. Уже отчетливо было слышно, как переругиваются Главарь и Львица.

– Бежим назад! – Петуля дернул Лельку за рукав.

– Куда? Там решетка! Ты не пролезешь! Ой! – девочка обо что-то споткнулась. – Смотри, здесь люк!

Петуля изо всех сил дернул за железное кольцо в массивной каменной крышке.

– Скорее! – торопила принцесса.

Плита не поддавалась.

По расписной стене лучами поползли трещины.

– Навались, Львица! – совсем близко командовал Главарь. – Еще немного!

Лелька обеими руками тоже вцепилась в кольцо.

Стена ходила ходуном. Из штукатурки показался острый конец заступа.

Крышка люка стала медленно приподниматься.

От стены отвалился огромный кусок известняка.

– Прыгай, Лелька! – отчаянно крикнул Петуля. – Я их задержу!

В погребальную камеру ввалились грязные и измученные грабители.

Глава 7. Тише! Идет экзамен!

– Бабах! – Лелька со всего маху плюхнулась на землю, а следом за ней из узкой длинной трубы выпал Петуля.

– Бр-р-р! – он помотал головой, пытаясь прийти в себя. – Где это мы?

Большой зал был битком набит людьми. Шум стоял, как на базаре. Только здесь никто ничем не торговал. Каждый сам по себе слонялся из угла в угол и что-то бормотал под нос, будто готовился к экзамену или разучивал роль. Чистенькая маленькая старушка, закатив глаза к потолку, старательно декламировала:

– Пусть идет, – говорят они мне. Кто ты? – говорят они мне. Я – растущий под лотосом и находящийся в маслине, вот имя мое. Иди немедленно, – говорят они мне…

Старушка схватилась за подбородок и задумалась:

– Говорят они мне… Говорят они мне… Как там дальше? Проклятый склероз!

– Узнаешь? – шепнула Лелька. – Это она. Та самая. Из гробницы.

Петуля не поверил.

– Бабушка, – осторожно позвал он.

Старушка, не слыша его, продолжала гнуть свое:

– Что они тебе дали? Пламя огня и кристалл…

Бонифаций деликатно тронул ее за плечо.

– Щекотно! – вдруг сказала бабулька тоненьким голосом. – Юноша, ты что балуешься?

– Вот видишь? – Бонифаций победно посмотрел на Лельку. – Это не та. Не из гробницы. Эта живая.

Старушка вздохнула:

– Какая уж там живая, сынок… Два месяца поди как померла. Сегодня похоронили.

– Как это? – удивился Петуля. – Два месяца как умерла, сегодня похоронили, а вообще – живая…

– Как обычно, – словоохотливо объяснила покойница. – Пока меня бальзамировали, пока тело мое в натре вымачивали, считай, два месяца прошло, даже больше. Намучилась – не передать. Не успели в саркофаг положить – уже сюда вызвали.

– Куда – сюда? – кажется, Лелька тоже ничего не понимала.

– Сюда. В Чертог Обеих Истин. На последний суд. А я и подготовиться толком не успела. Памяти никакой, и потом, эти похороны так измотали! Один ритуальный танец Муу два часа длился. Но, правду сказать, сынок мой так постарался, так постарался… Все организовал по первому разряду. И народу было много, и плакальщицы так голосили – сама чуть не прослезилась… А с другой стороны, он у меня большим человеком стал. В фараоны выбился. Хуфу, может, слыхали? Он… Ой, деточки, а вам бы еще жить да жить! Сами-то давно померли?

Петуля с Лелькой переглянулись.

– Мы живые! – хором ответили они.

– Да? – старушка, кажется, не очень удивилась. – А как же сюда попали?

– Да через вашу мастабу, – ответила сообразительная Лелька. – Там в полу люк… Вот через него и пролетели.

– И быстро?

Петуля поскреб затылок.

– Ну так… Глазом не моргнуть.

– Ой, как обидно, – запричитала фараонова мать. – Вот что значит – зрение плохое. Не разглядела. Знала б – тоже через люк пришла. А так… – она махнула рукой. – Путь неблизкий, дорога тяжелая… Напасти всякие. То крокодил из-за угла. То чудовище сверху. То рыбаки в сеть ловят. То стражники в ворота не пускают… Еле добралась. Чуть второй раз не померла. А тут еще экзамен этот. В мои-то годы как все запомнить? Зубрю, зубрю – голова дырявая.

– А экзамен обязательно сдавать? – посочувствовал Петуля.

– А как же? Без экзаменов нам никуда.

– Ну, а если не сдадите, что будет? Вы ведь все равно уж… – замялся Бонифаций, – померли.

– Померла, сынок, да не совсем. А провалюсь – чудовище сожрет, косточек не оставит.

– А если сдадите – совсем помрете? – недоумевал Бонифаций.

– Совсем, совсем. И заживу спокойно. Вот только, боюсь, ответы напутаю, – старушка потрясла толстенным папирусным свитком. – Никак не могу конспект выучить.

– Так шпаргалку надо сделать. Или с кем-то договориться, чтоб подсказывали, – посоветовал многоопытный двоечник. – Хотите, я вам подскажу?

– Да неудобно как-то, – смутилась старушка. – И потом, – она понизила голос, – боги все видят, все знают.

– У нас Карга тоже все видит, – успокоил Петуля, – а шпаргалок никогда не находит.

Старушка с уважением посмотрела на него.

– Так, может, и вправду выручишь меня, сынок? А я за тебя на полях Иару жертву принесу…

– Чего уж там, – застеснялся Бонифаций. – Подсказать – какая ж это жертва?

Внезапно толпа взволновалась. В зал вошла корова.

– Она тоже на экзамен? – оторопела Лелька.

– Не богохульствуй, дочка, – испугалась старушка. – Это богиня Хатор.

– Следующий… – промычала корова, разворачивая папирусный свиток. – В зал заседаний приглашается… – она прищурила большие близорукие глаза и по складам прочла: – Хэ-тэп-Хе-рес.

– Да это меня, – засуетилась фараонова мать, засовывая конспект в руки Петуле. – Ой, сынок, только ты громче подсказывай, а то я глуховата…

Вслед за старушкой ребята протиснулись в зал заседаний. На стуле у входа, сложив руки на огромном животе, дремала бегемотица. Она приоткрыла сонные маленькие глазки и спросила:

– Почему трое?

Хэтэп-Херес умоляюще прижала кулачки к груди:

– Внучики это со мной. Пришли поболеть за бабушку. Проводить в последний путь… Пропусти их, пожалуйста, о великая богиня Таурт, покровительница детей, – скороговоркой добавила старушка.

– Они живые, что ль? С живыми не положено.

– Ну, госпожа Таурт, – заканючила Лелька. – Пропустите нас. Бабушка волнуется. Она и так сегодня столько на похоронах перенесла…

И Лелька жалобно шмыгнула носом.

Бегемотица улыбнулась.

– Какие хорошие детки, – она погладила девочку по голове. – Как бабушку любят. Ладно. Идите в зал. Только сидите тихо-тихо, иначе выведут. Спрячьтесь во-он туда, за колонну, чтоб вас никто не видел.

Петуля развернул свиток и присвистнул – весь папирус был покрыт такими же непонятными фигурками, как стены гробницы:

– Как же я подсказывать-то буду?

Зазвонил колокольчик.

– Встать! Суд идет! – объявил какой-то дядька с длинным клювом. – Верховный Судья – бог Солнца Ра.

Тут высокая женщина в белом быстро подошла к носатому и что-то шепнула. Тот прокашлялся.

– Извините, ошибка. Ра сегодня отсутствует по семейным обстоятельствам. Председательствует Верховный Судья Осирис.

На троне в противоположном конце зала появился рослый мужчина. У него был странный зеленоватый цвет лица.

– Артист, – от восторга Петуля даже забыл почесать затылок. – Глянь, Лелька, который главную роль играл…

– Никакой это не артист, – одернула его принцесса. – Это настоящий бог. Вот и жена его.

В зал заседаний вплыла Исида в парадной короне в виде коровьих рогов. Она села по правую руку Осириса. А слева от председателя заняла место Нефтида. Она бесцеремонно перегнулась через Верховного Судью и двумя пальчиками пощупала ткань Исидиного платья.

– Почем покупала? – завистливо поинтересовалась жена Сета.

– Нефтида, немедленно прекрати, – раздраженно желтея, прошептал Осирис. – Нашла время… – он прокашлялся и глуховатым голосом представил носатого:

– Секретарь суда – бог письма и правосудия Тот.

Носатый раскланялся и показал на женщину в белом:

– Богиня справедливости и истины Маат. Моя супруга. В зал приглашаются присяжные заседатели.

Откуда-то сбоку ввалила разношерстая толпа. Многих покрывала не только шерсть, но и перья, и чешуя. А другие выглядели вполне нормально. Только почему-то были в масках, как на новогоднем утреннике.

– Все в сборе? – спросил Осирис. – Пора начинать.

– Сейчас Амт подойдет, – предупредил Тот. – Доедает предыдущего подсудимого.

Чавкая и облизываясь, вразвалочку вползло чудовище. С львиной гривой, крокодильей мордой, массивными передними лапами, грудью, как у гиппопотама, поджарым задом и пятнистым хвостом. Оно прилегло перед присяжными, широко разинуло пасть и зевнуло.

– Введите ответчицу и принесите весы, – распорядился Тот.

Маат куда-то вышла и тут же вернулась снова, таща в руках весы, как в овощном магазине.

А из другой двери появился Анубис. Он бережно поддерживал под локоток смертельно бледную Хэтэп-Херес.

Увидев шакала, Петуля затрясся от злости.

– Вот сволочь, – прошипел он. – У меня прям руки чешутся дать ему в морду!

– Тс-с, – приложила палец к губам Лелька. – Молчи!

Выйдя на середину зала, старушка поклонилась во все стороны. И замерла, не сводя глаз с Осириса, который перекладывал папирусные листы, знакомясь с делом. Тем временем Маат, установив весы, положила на одну их чашу маленькое сморщенное сердечко, а на другую – большое страусиное перо. Чаши покачались и замерли в равновесии.

– Детектор лжи готов? – спросил Осирис, оторвавшись от документов. – Тогда приступим. Как имя твое?

– Я – растущий под лотосом и находящийся в маслине, вот имя мое, – заученно оттарабанила старушка. – Привет тебе, Великий Бог, Владыка Обеих Истин. Я пришла, дабы узреть твою красоту. Я знаю тебя, я знаю имена сорока двух богов, пребывающих здесь, в Великом Чертоге Обеих Истин. Они поджидают злодеев и пьют их кровь…

– Достаточно, – прервал Осирис. Он вопросительно посмотрел на Исиду и Нефтиду. – У вас вопросы есть?

Нефтида кокетливо поправила корону и поинтересовалась:

– Ты не творила что-нибудь дурное?

– Я не творила дурного.

– А как насчет прелюбодеяния?

– Я не совершала прелюбодеяний, – сконфузилась Хэтэп-Херес.

– У меня все, – сказала Нефтида. – Исида, будешь спрашивать?

Богиня отрицательно покачала головой.

– Присяжные?

Присяжные откровенно позевывали.

– Ну что, отпустим ее? – предложил председательствующий.

– У меня вопрос! – вскочил со своего места невысокий бог в белой полотняной шапочке с заячьими ушками. – Ты крала съестное?

– О, Уди-Несер, являющийся в Мемфисе, я не крала съестного! – искренне ответила старушка.

Мрачный тип с закрученными бараньими рогами спросил, не вставая с места:

– Ты не оскорбляла другого?

– О, Кенемтче, – без запинки выдала фараонова мать, – являющийся в… в… являющийся…

– В страшном сне! – свистящим шепотом подсказал Петуля.

– Ась? – старушка приложила ладонь к уху.

– Так где я являюсь? – зловеще постукивая пальцами по столу, переспросил Кенемтче.

– В страшном сне! – по буквам передал Бонифаций.

– В страшном сне, батюшка, – убежденно повторила Хэтэп-Херес.

Исида издала короткий смешок. Присяжные проснулись и оживленно заговорили между собой, с любопытством поглядывая на старушку. Нефтида стрельнула глазками в Осириса. Фараонова мать забеспокоилась.

– Не веришь, батюшка? Вот как на духу – в жизни никого не оскорбила. Я что-то напутала? – обернулась она к Анубису, который подавал ей страшные знаки.

– Не волнуйся, э-э-э… как тебя там? – Осирис заглянул в свои записи. – Твое сердце не свидетельствует против тебя, – он кивнул на весы. – Значит, ты говоришь правду.

– Позвольте, коллега, не согласиться, – проблеял Кенемтче. – Тут произошел некоторый юридический казус. Разумеется, с точки зрения этической, еще и учитывая преклонный возраст подсудимой, вы правы. Но буква закона… И потом, я вправе требовать компенсации за оскорбление моей личности…

Пока Баран спорил с Осирисом, а остальные с интересом следили за их дебатами, Анубис украдкой пробрался к весам и что-то там подкрутил. Чаши поколебались, и страусиное перо стало понемногу опускаться.

– Смотрите! – воскликнул шакал. – Истина перевесила! Старуха лжет! Отдать ее Амту!

Чудовище брезгливо покосилось на Хэтэп-Херес.

– Да я… Да как же… – залепетала старушка.

– Врет он! – закричал Петуля, забыв о всякой осторожности. – Шакал паршивый! Сам весы подкрутил, а на бабку сваливает!

Он бросился к Анубису и хрястнул кулаком по ненавистной морде.