Читать книгу: «Пепел Аар'Дайна. Часть II: Мосты», страница 5

8. Сражения

«Сегодня было очень трудно. Я рассказала наставнику и мастеру Эшши-Дану об исследовании, которое провела с Роддваром. Так и знала, что это закончится чем-то тяжёлым… Мастер Эттилор настоял, чтобы я снова посмотрела на сплетение, что причиняет хашину столько страданий. Да, теперь я лучше понимаю, как оно получилось. Видимо, если кто-то не хочет, не в силах отпустить ушедшего – получается вот такой узел: нить пытается свернуться в петлю, но мысли и чувства оттягивают её, опять и опять, и заплетают всё больше.

И всё бы ничего.

Но наставник заставил меня коснуться этого сплетения…

Я не хотела!

А мастер Эшши-Дан молчал. Не знаю, о чём он думал. Может быть, решил довериться тому, кто уже столько лет ему помогает.

В общем, наставник убедил меня, а он не возразил.

Это было ужасно.

Мастер Эшши-Дан рухнул на кровать и не то потерял сознание, не то впал в транс: он что-то бормотал, закатив глаза, и вздрагивал всем телом.

Я… это было выше моих сил. Я сорвалась и накричала на наставника, что так нельзя, что он живой и ему больно, и нельзя на живой душе проводить такие опыты: без подготовки, без понимания, что происходит! И потом лечила хашина – снова, снова и снова. Никогда в жизни мне ещё не было так плохо и страшно. Даже когда Эйно едва не ушёл в Оримэ: ведь это не я ему навредила! А тут – сотворила своими руками такой ужас…

Я лечила его целый час, пока не начало темнеть в глазах. Мастер Эттилор оттащил меня в другой конец комнаты, плеснул в лицо водой из чашки, сказал, что я в истерике, и велел сидеть смирно, пока не приду в себя. Конечно, я была в истерике! За весь этот час Малларен ни разу не открыл глаза, только перестал содрогаться и бормотать…

И я знаю, что он видел.

Пепел.

Полуразрушенный дом в Аар'Дайне.

Погасший очаг.

Под потолком позванивали на ветру глиняные трубочки-колокольца.

А в углу скорчилась женщина, сжалась в комок, уткнув лицо в колени и закрыв голову руками. Она качалась из стороны в сторону, словно баюкая саму себя.

А потом пришёл он – тот, в чьих руках деревянный посох.

Женщина качалась всё быстрее и бормотала всё громче. Я не понимала ни слова. Но я знала: ещё мгновение – и она зайдётся в жутком крике.

Я не стала ждать. Я не представляю, что было бы с хашином, услышь он…

Почему я не настояла на своём? Нельзя, нельзя было так!!!»

Кимри захлопнула дневник и только теперь заметила, что по лицу безостановочно катятся слёзы. Она долго умывалась, но это не слишком помогло. Пришлось заставить себя сесть и сделать дыхательные упражнения. От этого тоже не очень полегчало, но хотя бы прекратили литься слёзы. Взглянув на часы, Кимри решила пойти в библиотеку. Эйно, конечно, станет расспрашивать, но если попросить – то просто побудет рядом, так, как только он умеет…

Она почти бежала по коридорам, стараясь думать только о том, как сейчас сядет за стол и будет разбирать записи йоши Генбу. В библиотеке в этот час было пусто, даже Мал Нитси куда-то вышла, выставив на своём столе табличку с вежливой просьбой подождать.

На привычном месте Эйно не оказалось. Кимри поднялась на второй этаж Восточной башни и ещё на лестнице услышала шум: приглушённые напряжённые голоса, сдавленное бормотанье и шарканье ног по каменному полу. Обежав круглый стеллаж с книгами в центре зала, Кимриналь увидела несколько высоких фигур в тёмной нише меж стоящих вдоль стен шкафов и не сразу разобрала, что они делают. Она попыталась создать миражный светляк, и вдруг поняла, что не может: весь зал оказался опутан сильным заклинанием немоты!

– Что вы делаете?! – воскликнула кэриминка и тут увидела Эйно.

Двое тайсоминов держали его за руки, третий зажимал рот, а четвёртый… Четвёртым был Айралор. Он обернулся на голос Кимри, диковато ухмыльнулся и с гнусным удовольствием ударил Дарриса кулаком в живот. Невесть откуда взявшийся пятый тайсомин подскочил сзади и схватил Кимриналь в охапку, так что она и двинуться не могла. На долю секунды Кимри охватила паника. К этому она не была готова. Дома, в Наке, она попадала в такую западню считанные разы, зная о себе, что физически не особенно сильна, и всеми силами стараясь убегать и прятаться, быть настороже каждую секунду. А здесь, где все изучают и используют магию, казалось совершенно немыслимым столкнуться с тупой грубой силой.

Но не сдаваться же без борьбы!

Кэриминка разозлилась и попыталась создать очищение, но безуспешно – немота оказалась сильнее. Тогда она изо всех сил позвала посланием Роддвара и принялась извиваться в руках державшего её мерзавца, пытаясь попасть пятками ему по ногам. Айралор опять ударил Эйно, и Кимри завопила во весь голос. Тайсомин попытался зажать ей рот, но для этого ему пришлось освободить одну руку, и Кимри тут же вывернулась, снова мысленно позвала названного брата, постаравшись показать ему библиотеку и схваченного Эйно. Пока ругающийся сквозь зубы тайсомин пытался поймать кэриминку, она схватила подставку для книг и запустила в Айралора. Тот оставил Дарриса, подобрал брошенный рядом посох и угрожающе обернулся, процедив:

– Как же вы бесите… Так тебе было мало?

Он стукнул в пол посохом, ещё и ещё. Но это больше не работало. Кимри не испугалась, даже почти не обратила внимания на звук. Ей нужно было протянуть время, и она была занята тем, чтобы стол оставался между ней и охотящимся на неё тайсомином. Тот, что зажимал рот Эйно, отпустил безвольно провисшего Дарриса и кинулся на помощь. Кто бы мог подумать, что утренняя акробатика окажется столь полезной! Кимри без раздумий перемахнула через стол и прокатилась меж двоих мерзавцев кувырком через голову. Тайсомины столкнулись в попытке схватить её. Это дало Кимри время толкнуть стул на приближающегося Айралора и снова завизжать в надежде, что кто-нибудь услышит. Несносный тайсомин сделал нечто неожиданное: размахнувшись, он бросил в Кимриналь свой посох. Она не успевала увернуться – посох, со свистом вращаясь, летел слишком быстро. Кимри только и смогла сжаться, прикрыть голову и подставить под удар плечо и бок. Её сшибло с ног, и двое тайсоминов тут же накинулись, схватили её и потащили к Айралору. Бок и плечо немилосердно ломило, да ещё костлявые пальцы зло впились как раз там, куда пришёлся удар, но Кимри продолжала сопротивляться изо всех сил и ещё раз попыталась закричать. Тяжёлый удар по лицу заставил её замолчать, в ушах поплыл тонкий дурнотный звон. Но сквозь него Кимриналь услышала долгожданный грохот шагов по лестнице и встревоженный бас Роддвара:

– Ким? Сестрёнка, ты где?!

Она ответила посланием, израсходовав на это последние силы, и на несколько секунд ухнула во тьму. Очнуться пришлось жестоко – застигнутые взбешённым северянином тайсомины швырнули её на пол. Едва соображая, она лишь догадалась закатиться под стол, чтобы не попасть под ноги сцепившимся. Тайсомины набросились на Роддвара все разом, но он расшвырял их в стороны, как щенят, и принялся награждать полновесными оплеухами. Айралор сориентировался первым и поспешно сбежал, бросив товарищей. Спустя полминуты с первого этажа послышался голос Мал Нитси, и остальные тайсомины тоже кинулись прочь, как крысы, застигнутые в кладовке.

Вошедшая библиотекарша застала двусмысленную картину: громадный северянин возвышался посреди разбросанных книг и стульев, у сдвинутого с места стола сидела, утирая кровь с разбитых губ, кэриминка, из ниши меж шкафов, согнувшись и хромая, выбирался Даррис. Впрочем, Кимри быстро разрешила недоразумение, рассказав, что случилось на самом деле. Экидинка принялась наводить порядок, с присвистом ворча и обещая пожаловаться на зачинщика этого неслыханного безобразия в Совет Кадая.

– Так, теперь лечиться, – велел Роддвар, оглядев обоих кэриминов, и обхватил за талию Дарриса. – Давай-давай, нечего геройствовать, держись. Лекарь из меня, сам знаешь, какой, так что – чем богаты…

Кимри без лишних просьб опёрлась на руку брата-северянина, и так они добрели до лазарета. Увидев Эйно и Кимри мастер Йосини всплеснула руками:

– Это что ж такое, а? Опять вы во что-то влипли! Нет, эта парочка меня с ума сведёт!

Водворив кэриминов в уже знакомую палату и отправив прочь Роддвара, ухитрившегося не получить и царапины, целительница принялась хлопотать вокруг учеников, то ворча, то причитая. Спустя минут сорок от синяков и ссадин не осталось и следа. Только лёгкая слабость и тяжесть в голове напоминали о случившемся. Однако мастер Йосини настояла на том, чтобы кэримины переночевали в лазарете.

Помощник целительницы принёс им травяного чая. Оставшись одни, Эйно и Кимри некоторое время молча пили целебный напиток. Отставив опустевшую чашку, Даррис спросил, не глядя на Кимри:

– Как там оказался Роддвар? Ты всем сказала, что случайно, но…

Кэриминка кивнула:

– Я позвала его посланием.

– Сквозь немоту?

– Ну, это ведь не совсем обычное заклинание. Я понадеялась и, в общем, получилось.

– Шарат!³⁵ – выругался Даррис мрачно. – Если б я так умел, то предупредил бы тебя. Я ни на что не гожусь! Там, где мне следует защищать тебя – ты то и дело спасаешь меня. Это ненормально.

Эйно вскочил и принялся нервно расхаживать по комнате.

– Послушай, их же было пятеро, – попыталась возразить Кимри.

Даррис остановился и криво усмехнулся:

– Роддвару это не помешало.

– Роддвар несколько лет был телохранителем. Ты не обязан быть таким же.

– И какой тогда от меня толк?! Меня застали врасплох, скрутили, как совёнка, и ясно дали понять, чего я стою…

Он снова заметался по палате. Кимриналь стиснула ворот, начавший вдруг душить, и выговорила с усилием:

– Эйно, послушай… Послушай же!

Он остановился, явно с трудом заставив себя смотреть на Кимри, и она заговорила торопливо:

– Ты не понимаешь, что происходит. Он же именно так и задумал! Поссорить всех, заставить каждого сомневаться в себе и друг в друге! Посмотри: он заставил Лис подозревать, что я пытаюсь «отбить» у неё Роддвара; он заставил Шахарро чувствовать себя лишним и ненужным; он пытается запугать меня; теперь он тебя унизил и выставил в невыгодном свете. Эйно, мы не должны поддаваться! Пойми, пожалуйста, мне не важно, воин ты или нет. Я ведь не полюбила Роддвара, я… – Кимри осеклась и в крайнем смущении на секунду закрыла лицо руками, но тут же вскинулась решительно. – Мы ведь справились, Эйно! Мы справились – вместе! Вот что самое главное.

Даррис опустился на стул и некоторое время молчал, глядя в пустую чашку.

– Это ты справилась, – произнёс он тихо.

Кимри снова закрыла лицо в отчаянии и, всхлипнув, выговорила сорвавшимся в полушёпот голосом:

– Ты так и не понял… Это же потому, что ты был в беде! Всю жизнь я пряталась, изворачивалась и убегала, я никогда не решалась сопротивляться, никогда прежде! Если тебя не будет, я… я ничего не смогу…

– Не знаю… – ответил Эйно неуверенно. – Пока больше похоже на то, что тебе от меня одни беды. Я не понимаю, почему ты видишь иначе.

Кимриналь честно попыталась успокоиться, стараясь не думать, в который раз за сегодня приходится загонять свои чувства в дальний угол и действовать через «не могу».

– Ты не знаешь всего, – проговорила она. – Я попробую объяснить, только, пожалуйста, постарайся выслушать до конца. Мне… я плохо умею разговаривать про такое.

– Хорошо, я слушаю.

– Дело в том, что я – Верная Аса'ю…

Эйно издал изумлённый возглас, но смолк, подчиняясь умоляющему жесту Кимриналь. Она подробно рассказала о том, как Аса'ю призвала её, показала растерзанный Аар'Дайн и попросила о помощи: спасти всех, застрявших там по воле Шиморы³⁶. Пересказала и свои сны, в которых блуждала по пепельным развалинам, преследуемая безумным невидимкой с посохом. И тут всё неожиданно сложилось у неё в голове, заставив замолчать на полуслове.

– Так вот почему тебя так напугал Айралор со своим посохом, – договорил за неё Эйно.

Кимри кивнула.

– Да. Но, кажется, здесь что-то большее… Что, если Шимора завладел Айралором? Тогда всё, что он делает – это не просто месть за то, что мы помешали ему украсть Щит Благословения…

– Тайсомин – прислужник Шиморы? Довольно странная идея, – усомнился Эйно. – Старшие эльфы испокон века поклоняются только Богам-Наставникам.

– На самом деле, это не важно. Я рассказала тебе всё, чтобы объяснить, насколько необходимо, чтобы мы оставались вместе. Потому что вы все незаменимы для меня. Вы – мои якоря и моя поддержка, понимаешь? Роддвар – сила, Лиснетта – радость, Шахарро – скепсис и рацио, ты… Ты – самый важный. Благодаря тебе я научилась видеть то, что связывает души. Я узнала, что эти связи можно разорвать недоброй силой – и можно исцелить. Благодаря тебе я узнала, что такое страх и как его преодолеть. Благодаря тебе я перестала бояться действовать! Понимаешь? Действовать, вопреки всему: страху, отчаянию, неверию в себя, боязни ранить чью-то гордость… – Кимри порывисто схватила Эйно за руку, умоляюще вглядываясь в его лицо. – Я понимаю, как тебя ранит случившееся, правда! Но прошу тебя, постарайся взглянуть на всё с моей стороны. Всё так, как должно. Аса'ю ведёт меня, учит бороться и отстраивать сломанное. Всё, что мне приходится делать в последние дни – об этом: я только тем и занята, что всех мирю и собираю. И знал бы ты, как это тяжело для меня!

Кимриналь уже увидела, что он перестал сердиться, поверил. И от облегчения расплакалась, уткнувшись лбом в его руку, которую продолжала стискивать. Эйно поднялся, обошёл стол и обнял Кимри, гладя её по волосам.

– Я сделаю всё, что смогу, чтобы оставаться с тобой, – пообещал он.

А вокруг поднималось золотое свечение, пронизанное сплетёнными в прекрасные узоры нитями…

9. Тэйто

Кимри проснулась, едва забрезжил рассвет. Прокравшись на цыпочках через палату и аккуратно закрыв за собой дверь, она бросилась к мастеру Эттилору. Кажется, впервые в жизни Кимриналь не заботилась о том, что может побеспокоить наставника и доставить ему неудобство столь ранним визитом. Она довольно громко и требовательно постучала в дверь, потом ещё раз, пока не услышала ответ тайсомина. Мастер Эттилор, впрочем, не удивился и впустил ученицу без слова упрёка.

Малларен оставался в постели хозяина комнаты, но выглядел несколько лучше, чем вчера. Наставник негромко сказал:

– Всё хорошо. Он просто спит. А вот ты выглядишь неважно.

Кимри протянула мастеру Эттилору дневник, в котором вчера перед сном написала о нападении в библиотеке и о разговоре с Эйно. Наставник сел в кресло и принялся читать, а Кимриналь поставила стул возле кровати хашина, спиной к тайсомину, и стала тайком снова лечить Малларена. Всматриваясь в искорёженный узел, связывающий хаймина с Мэнираи, Кимри пыталась плотнее закутать его золотым светом, создать кокон, в надежде облегчить причинённые вчера страдания.

– Какая невероятная наглость! – рассерженный голос наставника заставил Кимриналь вздрогнуть. – Я прослежу за тем, чтобы этого мальчишку непременно вызвали на Совет, и буду требовать исключения. Организованное избиение? Такого у нас ещё не было!

Малларен пошевелился, и Кимри вскочила.

– Он просыпается… Я пойду!

Не дав мастеру Эттилору возразить, кэриминка довольно бесцеремонно выхватила из его рук дневник и выскочила в коридор. Неплотно прикрыв дверь, Кимри некоторое время прислушивалась к хриплому со сна голосу хашина, убедилась, что он, в самом деле, неплохо себя чувствует, и пошла переодеваться для тренировки с Роддваром.

Сегодня Лиснетта не стала их караулить. Зато северянин под конец упражнений ошарашил странным вопросом.

– Слышь, хэльги³⁷, я ща, наверное, глупость спрошу, но… Что у вас с хашином?

– А… в каком смысле?

– Ну-у, – Роддвар замялся, но решил держаться привычной прямоты. – Шахарро мне вчера заявил, что о вас ходят… некоторые слухи…

Кимри закрыла лицо руками и села в песок прямо там, где стояла.

– Какие слухи? – выговорила она поблёкшим голосом, не открывая лица.

Северянин опустился рядом и ответил:

– Слушай, я чую, это всё ерунда какая-то. Но кошак говорит, что и сам что-то этакое заметил…

«Что-то этакое»? Это он про то, как мастер Эшши-Дан вчера коснулся её рукава? Да что с этим миром, что такой простой жест отправляет всеобщую фантазию в полёт к Лунной Семье?!

– Аса'ю-Мать… – Кимри опустила руки и посмотрела на Роддвара в отчаянии. – У «нас с хашином» – ровно ничего! Он серьёзно болен, ты же сам видел. Мастер Эттилор лечит его, а я немного помогаю – всё! Ради Наставников, Роддвар, ты же знаешь, что я…

Северянин поднял руки с раскрытыми ладонями:

– Ты – с Эйно, да-да, прости! Просто хотел прояснить. Не сердись, сестрёнка! Зато теперь я с полным правом буду давать в зубы всякому, кто продолжит таскать по Кадаю эту дурь.

Кимри удручённо покачала головой:

– Это просто восхитительно. С кем только меня уже ни связали! Скоро окажется, что я в наложницах у половины учителей.

– Ну… Это, наверное, потому что про кэриминов говорят, будто у вас это типа нормально – падшие же…

Кимриналь в сердцах схватила полные пригоршни песка и швырнула в стороны, едва удержавшись, чтобы не запустить их прямо Роддвару в лицо.

– Аса'ю-Мать! А про северян говорят, будто вы – мрачные пьяницы, ходите в звериных шкурах и живёте в пещерах в обнимку с медведями! Мне пойти поискать твоего мишку? Где ты его прячешь, а?!

Роддвар несколько растерялся от столь несвойственного кэриминке язвительного напора, потом поспешил ещё раз горячо извиниться и замять тему. Кимри постаралась уверить названного брата, что не обиделась, но, оказавшись в купальне, пару минут яростно била кулаками по воде, потом обессиленно разревелась. Конечно, друзья быстро перестанут слушать эти мерзкие сплетни. Но остальные ученики – вот так и будут думать о ней? Какая гадость… Мьори³⁸, смилуйся!

Спустившись на завтрак в столовую, Кимри, кажется, первый раз сама села рядом с Эйно и первая заговорила с ним. Кэриминка рассудила: коли уж ситуация сложилась так, что она теперь постоянно под прицелом – нужно тщательнее обдумывать каждый шаг и каждый жест. Она перестанет садиться на лекциях вместе с Роддваром, будет стараться не общаться при посторонних с хашином. Было бы прекрасно как-то защитить и дружбу с Эйно, но тут, кажется, ничего не выйдет… Ну, и шитцу с ними, пусть тешат свои фантазии: эта проблема сейчас кажется наименьшей.

– Ну, шшто, пойдём сегодня в Архив Рикухэй? – первым высказал предложение Шахарро; все согласились и сразу после завтрака пешком отправились в Тэйто.

До острова Рикухэй можно было бы дойти минут за двадцать по длинному деревянному мосту, что тянулся от лодочного причала чуть севернее разрушенной сторожевой башни. Но Лиснетта заявила, что сто лет не была в столице, что сегодня сумэмон³⁹, они никуда не спешат, и почему бы не погулять. Так что друзья не стали спускаться к озеру, а зашагали по Внутренней Кольцевой. С обеих сторон тянулись фермерские огороды, цветущие яблоневые сады и бесчисленные террасы рисовых полей. Котолюд принялся ворчать, мол, невелико удовольствие глазеть на ещё толком не засаженные грядки, но Лиснетта, не обращая внимания, вприпрыжку носилась от одного края дороги к другому и собирала ярко-жёлтые ветродуйки. Сначала она сплела всем по весёлому венку и торжественно короновала друзей. Кимри не могла удержаться от смеха, глядя, как серьёзно склоняет голову Роддвар, и как нелепо выглядит на нём девчачье украшение. Шахарро предсказуемо заартачился, но Лис нашла выход: соорудила для него вместо венка целую гирлянду и надела на шею. Котолюд пофыркал, но с гирляндой смирился. Потом рыжая принялась дурачиться с пустыми стеблями: сначала делала из них ужасающе гнусавые свистульки, потом расщепляла стебельки на полоски и держала во рту, кривясь от горечи, после чего узкие волокна сами собой свивались удивительно плотными пружинками, потом делала из жёлтых головок, листьев и тонких палочек забавных человечков и рассаживала их по заборам и придорожным камням.

На полпути Лиснетта увидела слева ой'аминскую⁴⁰ арку и потащила друзей искать проход меж садовых оград, чтобы подойти поближе. Кажется, ещё ни одна затея ринминки не удостаивалась стольких нелестных эпитетов. Даже Роддвар пару раз предположил, что рыжая состоит в тесном родстве с куродама⁴¹. Они проплутали минут двадцать, пока наконец не вышли к Часам, очень похожим на те, что видели во время экспедиции на холме перед Монуке. Только в этих Часах бесконечно перетекающая жидкость была не алой, а прозрачно-голубоватой, и звук от капель словно бы тонко похрустывал битым стеклом. Кимри постаралась незаметно держаться подальше. Она ещё помнила, как ой'аминская магия едва не затопила её в прошлый раз.

Выбравшись обратно на Внутреннюю Кольцевую, двинулись дальше, к Западным воротам Тэйто, но тут Лиснетта увидела пасущихся в обширном загоне лошадей и надолго повисла на ограде, пытаясь приманить хоть одну, чтобы погладить. Хёдин снова принялся ворчать, но безудержный оптимизм Лиснетты не так-то просто было пошатнуть.

Рыжая угомонилась только после того, как друзья заметили в тени, у боковой стены конюшен мрачного на вид мужика в чёрных штанах и потрёпаной кожанке с капюшоном. Незнакомец сидел, положив у ног развязанный заплечный мешок, набитый каким-то добром, и лениво пускал цветочно-сладкий дым из длинной трубки. Увидев кучку юных магов в робах, мужик мгновенно подобрался и нашарил на поясе рукоять кинжала. Роддвар, поймав угрожающий взгляд чужака, подхватил Лис под руку и потащил прочь, негромко проговорив:

– Так, ребята, ну-ка, быстро пошли отсюда.

Никому и в голову не пришло возражать. Только спустя пару сотен шагов рыжая всё-таки спросила:

– Это кто был?

– Не знаю. И знать не хочу, – отрезал северянин. – Я лично вообще никого не видел.

В его резком тоне было нечто такое, от чего никто не решился больше ни задавать вопросы, ни спорить с бывшим телохранителем.

Почти сразу за конезаводческой фермой потянулись бедняцкие кварталы. Чем ближе к городской стене, тем плотнее они сбивались и слеплялись в неприглядные нагромождения. Кимри увидела кучку оборванных детей, играющих в ножички прямо на дороге, и смуглую, нандинских⁴² кровей, девочку лет девяти, угрюмо сидящую поодаль. Кэриминка невольно ускорила шаг, живо вспомнив Наку и себя-десятилетнюю, прячущуюся от снегопада в заброшенном доме с дурной славой зачарованного… Давно ей не приходилось так ясно увидеть, насколько сильно изменилась её жизнь. И почему-то стало страшно, словно всё, чего она достигла, стало зыбким и хрупким, готовым рассыпаться от малейшего соприкосновения с тенью прежнего существования… Кимри стиснула зубы, безотчётно вцепилась в рукав Эйно и так и вошла в Западные ворота, держась за него.

Западная площадь оглушила разноголосьем праздной гуляющей толпы. Выкрики разносчиков лакомств смешивались с песнями бардов, тут и там развлекавших народ кто балладами, кто шуточными попевками. Прямо перед Западной таверной расположился кукольный театр, чуть дальше в кольце зевак состязались любители похвастать силой. Чтобы хоть как-то расслышать друг друга и обсудить дальнейший путь, ребятам пришлось протолкаться через всю площадь и дойти до Лазарета св. Кизаку⁴³.

Устроившись на скамейке, они принялись обсуждать, куда идти дальше. Кимри давно хотела посмотреть на Кидама⁴⁴ Макото⁴⁵ и Серебряные Сады, против этого никто не возражал, но Лиснетте непременно хотелось увидеть ещё и Алхимические Питомники, а для этого пришлось бы сделать порядочный крюк. В конце концов рыжая настояла на своём. Идти в Питомники решили не шумным торговым районом, а через квартал артистов и учёных, мимо театра, Исторического музея и Имперской библиотеки. Кимри с сочувственным пониманием заметила, как жадно Эйно рассматривал огромное здание библиотеки, но не стал проситься зайти ещё и туда. Сразу за библиотекой просторная мощёная улица внезапно обрывалась, уткнувшись в кованый узорчатый забор. За ним, словно аккуратно вырезанный и перенесённый откуда-то из-за города, буйно зеленел огромный лоскут живого леса с прогалами полян и ненавязчиво аккуратных грядок. Только внимательно приглядевшись можно было заметить, что все растения здесь расположены в строгом порядке, помечены ярлычками и табличками с подписями. В нескольких местах были устроены колодцы, от них разбегались трубы хитрой поливальной системы, рядом стояли большие бочки с водой, которая грелась на солнце – для более нежных, не выносящих холода растений. Возле последнего из таких колодцев, окружённого цветущими азалиями, друзья устроились на отдых. Роддвар с Лиснеттой вызвались сбегать в Торговые Ряды, вернулись с пирогами, яблочным морсом и, конечно же, мёдом.

Кимри с удовольствием оглядывалась вокруг, прислушиваясь к болтовне товарищей. Честно признаться, она слегка опасалась, что в столице, немало пострадавшей во время Кризиса Ная, ей станет дурно, как было в Хигаре. Но ощущение от Тэйто оказалось светлым и, несмотря на весь шум выходного дня, особым образом тихим. За двадцать два года город практически бесследно залечил нанесённые слугами Ная раны: мостовая аккуратно переложена, и уже не различить, какие участки новее, деревья и кустарники высажены заново, цветы пышно цветут в ухоженных клумбах, гладкие стены светлых оттенков мерцают крапинками слюды, которую тут принято добавлять в штукатурку.

Покончив с обедом, друзья выбрались из Питомников через ещё одни кованые ворота и оказались на Каиране – огромном церемониальном проспекте, протянувшемся от Северных ворот до самой Турмалиновой башни. Вдоль широкой дороги тянулись ряды кованых фонарей араннской работы, тротуары обрамляли ярко-зелёные газоны и стройная череда яблонь в полном цвету.

– Рин-Рин, какая же красотища! – выдохнула Лис.

Шагая по Каирану, ребята миновали район поместий и увидели по правую сторону храмовый проспект, изгибающийся аккуратной дугой. Здесь располагались храмы всех одиннадцати Богов-Наставников, а в самом начале выделялась колоссальная беломраморная ротонда заново отстроенного храма Магоо⁴⁶.

Как обычно в выходные и праздничные дни, все двери храма были распахнуты настежь, свет Никко⁴⁷ врывался сквозь них и прозрачный купол, отражался от гладких граней Кидама Макото, пронизывал его насквозь и разбрасывал по белоснежным колоннам радужные блики. Но даже не это больше всего поразило Кимри. Замерев перед огромным – не меньше двух нари⁴⁸ высотой! – семигранным кристаллом, она с изумлением рассматривала облако золотых искр, застывшее внутри Кидама и сохранившее облик человека в длинной робе с широкими рукавами и упавшим на плечи капюшоном.

– Это и есть принц Макото? – спросила она негромко у Шахарро.

Хёдин сморщил нос, посмотрел на кристалл и переспросил:

– В смысле? Ну, да, это тот самый кидама…

И тут до неё дошло.

– Ты не видишь? Фигуру внутри?

Шахарро недоумённо встопорщил усы, шевельнул ушами и отозвался:

– А должен?

– Не знаю, – смутилась Кимриналь.

– Да пребудет с вами благословение святого Макото! – раздался сбоку чей-то старческий, но ещё сильный голос; служитель в бело-золотой робе опустился на колени и протянул раскрытые ладони к Кидама. – Любимый сын Бога Времени милостив к вам и явил себя!

У Кимри перехватило дыхание от волнения.

– Так мне не показалось?

Служитель, всё так же стоя на коленях, взглянул на неё снизу вверх с непривычным для кэриминки восхищением и несколько пугающим самозабвением.

– Пребывайте в свете и радости! – выдохнул он, прижимая ладони к груди. – Врата открылись и мосты переброшены будут над бездной! Славьте Магоо, связующего и исцеляющего, порождающего день из ночи и сияние из сумрака! Славьте Магоо, хранящего забытое и вспоминающего неслучившееся! Славьте Магоо!

Монах судорожно вздохнул и закрыл лицо руками, плечи его обессиленно поникли. Археологи, сгрудившиеся позади ошарашенной Кимри, растерянно молчали. Спустя минуту пожилой служитель поднялся с колен, низко поклонился Кимриналь и, не сказав больше ни слова, скрылся на другой половине храма, в ослепительном сиянии Никко.

– Ничего себе! – ухнул басом Роддвар, так что гулкое эхо взлетело под купол.

– Это он шшшто, пророчил сейчас? – прошипел Шахарро.

– Да ладно вам, – окончательно смутилась Кимри. – Просто молился…

– А при чём тут какие-то врата и мосты? – удивилась Лиснетта.

– Лис, ну, откуда нам знать? – мягко ответил Эйно. – Давайте просто побудем тут ещё немного в тишине.

Он аккуратно взял Кимри под локоть и отвёл чуть в сторону. Она благодарно улыбнулась и, запрокинув голову, снова вгляделась в мерцающее облако искр. Человек внутри кристалла стоял, спокойно опустив руки и словно бы глядя поверх толпы, но глаза его были закрыты. Кимри невольно вздохнула, рассмотрев его лицо:

– Он ужасно печальный… Мне всегда было страшно жаль принца Макото: простой монах, жил обычной жизнью – и вдруг всё это ворвалось и заставило быть кем-то другим, каким он никогда не предполагал становиться.

– Ну, во-первых, но всё-таки был принц, – возразил Эйно. – Во-вторых, как я читал, в юности он вовсе не был так уж прост. Некоторые биографы полагают, что он всерьёз поклонялся Многоглазой Ши'Мунэ⁴⁹.

Кимри неуверенно пожала плечами:

– Не худшая из Хозяев.

– Как сказать. Её служители воруют книги и свитки из библиотек и частных коллекций, вламываются в запретные хранилища, не гнушаются и убийствами…

Кэриминка вздрогнула.

– Думаешь, он?..

– Не знаю. Биографы императорской семьи не говорят об этом в официальном жизнеописании, тем более, после его подвига. Но ведь не просто так принц Макото больше десяти лет служил в скромном храме Хигары, а не в столице.

– Полагаешь, его наказали?

– Конечно. И вряд ли дело только в том, что он пытался избежать традиционного служения – за такое не ссылают прочь.

– В Хигаре… – Кимри содрогнулась, вспомнив тяжкое видение, заставившее её бежать из этого города.

– Да. Он был там в ночь нападения, помогал жителям спастись: искал уцелевших среди пожаров, выводил их через храмовую крипту.

Кимриналь вздохнула.

– Всё равно. Получается, он уже отказался от Ши'Мунэ и собирался вести скромную жизнь, а тут – такая нелёгкая судьба: спасти всю империю, если не весь мир. Каково это вообще – стать практически не-человеком?! И теперь он стоит вот тут, на всеобщем обозрении. И даже не всякий может его увидеть. Не хотела бы я так…

Кимри зябко поёжилась, и Даррис, вспомнив вчерашний разговор, осторожно обнял её за плечи. Но она мягко освободилась, шагнула к Кидама, опустилась на колени и робко коснулась пальцами прозрачной грани. Кристалл оказался неожиданно горячим. В лицо дохнуло тёплым ветром, воздух всколыхнулся, напомнив кэриминке, как Роддвар выпевал свою молитву в святилище Карари⁵⁰. Горячее дыхание Кидама Макото так же мягко всколыхнуло всю Оодай разом… Значит ли это, что Боги-Наставники не гневаются на неё за посвящение себя одной из Хозяев? В самом ли деле Магоо склонился к ней, а святой Макото благословил? Кабы знать… С Богами – Наставниками, Хозяевами ли – никогда не получается быть уверенной.