Читать книгу: «Счастливое время романтиков. СССР. Москва. Общежитие», страница 6

10. Модный приговор в стиле семидесятых

Весть об успешном поступлении Артема в институт семья Брагиных встретила небывалым ликованием. Олег сразу же побежал в магазин за бутылкой, но пить ему пришлось самостоятельно, так как Санин наотрез отказался, будучи и без того пьяным от счастья.

– Я, пожалуй, домой съезжу на оставшуюся неделю до занятий, – сообщил он свое решение.

– Езжай, конечно, – поддержала сестра, – порадуй родителей, отдохни. Поезд хоть и вечером, но о билете нужно с утра позаботиться, с этим у нас проблемы.

К счастью, билет на Белгородский поезд, отстояв небольшую очередь, взять удалось, хотя и в общий вагон.

– Ничего, ты еще молодой, – успокоила Вера, – забьешься на третью полку и спи. Если что, автобус ходит Москва-Харьков мимо Миловежска. Обратно на нем постарайся – не нужно будет лишних пересадок делать. Кстати, ты теперь, вроде как, москвич, а одет, словно из глухой деревни. Неужели в таком виде собираешься на родине показаться? Не мешало бы прибарахлиться. Кроссовки, джинсы приличные, батничек модный.

– Да, но за какие средства? Одни джинсы только рублей на сто восемьдесят потянут!

– Ладно, это я беру на себя, тем более что кое-какие мысли имеются. Про магазин «Березка» слыхал?

– Нет.

– Там все есть и в разы дешевле. Только не за рубли продается, а за специальные чеки.

– Что за чеки такие? У тебя они есть?

– Они у тех, кто в загранку ходит. Но купить можно по курсу один к двум. Джинсы приличные в «Березке» рублей пятьдесят стоят, то есть нам в сто обойдутся, а остальное и того дешевле. У нас в конторе Эмма Эдуардовна работает, а у нее брат торговый представитель в Индии. Я у нее не раз брала. Если сейчас есть в наличии, то вопрос решим, думаю. Поехали на работу!

Эмма Эдуардовна, та, что когда-то отвечала на звонок, оказалась приятной улыбчивой женщиной лет сорока с округлыми в меру формами, которая хватким адвокатским взглядом вмиг оценила Артема, после чего искренне поздравила с поступлением.

– А я Верочку уже не раз просила, чтобы брат хоть раз когда к нам зашел, может, помощь какая нужна. Как вы похожи – одно лицо! И такой же стройный, красивый! Ну, не стоит, право, краснеть – мы тут все свои.

– Помощь нужна, Эмма Эдуардовна, – тут же поймала ее на слове сестра, – брат в институт поступил, в Москве жить будет, не мешало бы приодеться приличнее.

– Это несомненно, – закивала головой Эмма Эдуардовна, – нельзя ему среди однокурсников этаким колхозником выглядеть! Тем более, такой хороший мальчик. Заслужил!

– Я вот и хотела в связи с этим спросить, чеки у вас еще остались?

– Для такого случая найдем, – обнадежила дама, – как срочно нужно?

– Он сегодня домой уезжает, я и подумала, пусть в родной город настоящим студентом вернется! У нас городок маленький, каждый у всех на виду – обсуждать будут, оценивать. Родители не последние люди. Чтобы не стыдно было.

– Ну, раз такое дело – на обед домой съезжу. Привезу. Сколько нужно?

– В сотню должны уложиться, думаю.

– Привезу больше, если что, лишнее вернете.

– Ой, спасибочки, Эммочка Эдуардовна! Курс тот же?

– Само собой. Что я, крохобор что ли? Только как скупитесь, показаться не забудь зайти! Посмотрю, как мальчик преобразится.

Магазин «Березка» находился всего в трех остановках от адвокатской конторы, поэтому времени на то, чтобы Санину «преобразиться» вполне хватало. По дороге сестра предупредила:

– Может такое случиться, что на входе или в магазине какой-нибудь серьезный «дядечка» в костюме спросит, откуда чеки. Нужно говорить, что наш отец моряк торгового флота. А про Эмму Эдуардовну забудь! Понял?

Артем сказал, что понял, но в душу закралось волнение. Он впервые в жизни почувствовал, что делает что-то незаконное.

– Да не бойся! – успокоила его сестра, видя, как он переменился в лице, – я сколько раз уже скупалась в этой «Березке» – и без всяких приключений.

И действительно, ничего страшного с ними не произошло, только чтобы пройти в магазин, проверили наличие валюты. Зато в торговом зале у Санина просто разбежались глаза от разнообразия товаров. Чего здесь только не было, в то время как цены поражали своей вменяемостью. Прежде чем определиться, ему пришлось перемерить с десяток джинсов, кроссовок, а рубашки уже так примелькались, что он полностью положился в выборе на сестру. На оставшиеся деньги Вера купила себе какую-то модную дамскую сумочку (зря, что ли ходила!), после чего они благополучно вернулись в контору, чтобы и Эмма Эдуардовна смогла по достоинству оценить обновки.

– Ну, жених хоть куда! – долго восхищалась она. – Умереть – не встать!

В этот момент на шум в комнату из другого кабинета осторожно вышел небольшого роста сухопарый старичок и с удивлением уставился на Санина.

– Это брат мой, Алексей Никифорович, – поспешила представить Артема сестра, повышая голос почти до крика, – из Миловежска приехал в институт поступать.

– Это хорошо, – очень внимательным взглядом посмотрел старичок, из-под густых бровей, – родной брат?

– Родной, я же рассказывала.

– Ну, и как, поступил?

– Поступил, Алексей Никифорович!

– В юридический?

– Нет, в технологический.

– Это хорошо, – одобрительно кивнул старик и также бесшумно скрылся за дверью.

– Наш босс, – пояснила Эмма Эдуардовна, – руководитель адвокатской конторы.

– Между прочим, – поспешила дополнить сестра, – у самого Владимира Ильича Ленина телохранителем был! Видишь, каких заслуженных людей можно запросто в Москве встретить!

До Курска Санин доехал без приключений, сразу же застолбив по совету сестры третью полку, хотя в общем вагоне и было несколько душновато от большого количества пассажиров, но он так намучился за день, бегая по Москве, что практически сразу провалился в сон. Минут за двадцать до Курска его растормошил попутчик, после чего Артем сразу же направился на автостанцию, с которой ходили автобусы до Миловежска. Обычно они набивались до предела местными сельскими жителями, которые к тому же умудрялись тащить с собой поклажу, порой превышающую вес человеческого тела, но, в общем-то, час можно было и потерпеть, особенно когда ты возвращаешься в родной город победителем, и потому в прекрасном настроении.

Редко до этого покидающий родной город, проходя по цветущим улицам,  Артем вдруг почувствовал к нему такую любовь и ностальгию, что к радостному настроению плавно добавилось и лирическое. Он даже по своему обыкновению начал что-то сочинять на тему тоски по малой родине, но мысли необычным образом сначала роились, потом путались, поэтому Санин решил отложить это важное дело на потом, когда многочисленные впечатления сойдутся в одну точку, тем более, что ощущать подобный подъем души, как он теперь понимал, придется не раз.

Когда отгремели фанфары по поводу приезда, мимо внимания родителей не прошел и его новый прикид, который у отца вызвал неожиданную реакцию. Осмотрев Артема, он вполне серьезно воскликнул:

– Мать, беги срочно в магазин! Сын поизносился в Москве – приехал в потертых штанах и спортивной обуви! Как на улицу выйти? Купи ему срочно новые брюки и туфли.

С большим трудом удалось убедить родителей, что, напротив, он вполне прилично и модно одет по московским меркам, и что современная мода, зарождающаяся, как правило, в столице, далеко не сразу доходит до глубинки, а чаще приходит только тогда, когда в Москве она уже кардинально поменялась. Как, например, с длинными волосами у парней, которые в столице уже начинали «облетать», а в провинции еще долго отращивались.

После вкусного и такого до боли родного завтрака, состоящего из вареной картошки, салата из таких же домашних огурцов и помидоров, обильно сдобренных чесночком, Санин, естественно, решил прогуляться по друзьям, которых не видел больше месяца, тем более что некоторые из них также разъехались по большим городам с целью поступления в высшие учебные заведения. Класс его считался на редкость «сильным» – одних золотых медалистов пятеро! И, главное – заслуженно! Уже тот факт, что, подававший большие надежды и тянувшийся изо всех сил к учебе Санин, так и не смог преодолеть эту планку, говорило о многом.

Первым, кого он решил навестить, старый друг детства и одноклассник Егор Никоненко, который точно должен был находиться дома, так как поступать никуда не планировал, решив навсегда остаться жить в родном городе. Обстоятельства складывались таким образом, что его мама, рано овдовев, осталась с двумя несовершеннолетними девочками, и Егор, как старший мужчина в семье, теперь должен был ее обеспечивать. По характеру и своим внутренним убеждениям он, несомненно, годился на эту роль, будучи на редкость сознательным и работящим парнем. Именно поэтому Санин сумел застать его дома за слесарными работами – как обычно Егор что-то латал, мастерил или занимался огородом, который в немалой степени кормил семью. От родителей Санин уже успел также узнать, что Никоненко пошел работать стажером слесаря в городскую газовую службу, что, в общем-то, сулило в будущем постоянную работу и стабильный заработок.

– Слышал, что ты поступил, – сразу же поздравил Егор Санина, после того, как они тепло поздоровались.

– И мне уже о тебе доложить успели, – кивнул Артем, – в Миловежске всё о всех знают, не успеешь чихнуть!

– Это точно, – согласился Егор, – давно приехал?

– Сегодня. А про наших что слышно?

– В основном, все в Курский «пед» или «сельхоз» подались, только Иван Соловьев, наш самый талантливый отличник в какое-то московское космическое училище  поступил, забыл, как называется…

– Бауманское?

– Что-то вроде того.

– А Федя в медицинский поступил, не знаешь?

Федор Редченко, третий член ближайшего окружения Санина и Никоненко с раннего детства мечтал стать врачом, не раз шокируя друзей неприятными опытами по вскрытию улиток и даже лягушек. К сожалению, он сам имел серьезную врожденную болезнь почек, часто лежал в больницах, и потому вынужден был подолгу отсутствовать в школе, что не могло не сказаться отрицательно на его успеваемости, однако, имея завидное упорство, обладая редким интеллектом и цепкой памятью, наверняка имел шансы на реализацию своей заветной мечты.

– Поступил, вроде. В Курский «мед»[13]. Должен со дня на день тоже приехать.

– Молодец! – порадовался Санин.

– А я годик поработаю, потом в армию. Тебе не грозит пока?

– После института на полтора года. Жаль, что военной кафедры нет, как в других вузах. Да оно и понятно – женский институт…

Федор приехал в Миловежск через день. Как и Артем, он привез множество новых впечатлений из областного центра, которыми они спешили поделиться. До начала занятий успели сходить на рыбалку, посетить местный пляж и танцплощадку, но в основном предпочитали просто гулять по вечерним улицам и предаваться мечтам о светлом будущем.

– Случайно не влюбился в какую-нибудь девчонку в Москве? – как-то поинтересовался Редченко.

– Рановато еще влюбляться, – покраснел Артем.

– Знаешь, а мне хочется поскорее жениться, иметь детей, – честно признался Федор.

– Ты это серьезно? И уже кого-то заприметил на роль супруги?

– Нет, просто есть такая мечта.

– Дело нехитрое, – попытался съязвить Артем, но тут же осекся, боясь обидеть друга, – хотя, конечно, от этого рано или поздно никуда не деться.

– А мне, понимаешь, побыстрей хочется. Чтобы мы жили дружно и любили друг друга, а вечерами после работы пили чай и делились друг с другом новостями и простыми житейскими радостями. Ты бы с Егором в гости к нам приходил, а еще лучше со своими семьями. Разве не в этом счастье?

– Может быть, – уклончиво согласился Артем, – но для начала надо бы институты окончить, в жизни определиться.

– Это само собой. Но жениться нужно обязательно по большой любви, согласен?

– А как же иначе? – искренне согласился Санин.

11. Каверин, Мельников, Панков, Ермаков, Уколов и другие

Механико-радиотехнический факультет, на который поступил Санин и его новые друзья, состоял из трех специальностей: машины и аппараты легкой промышленности, где обучаемых принято было называть «механиками», радиотехника – соответственно, «радисты» и технология деревообработки – попросту, «деревяшки». Это был единственный факультет вуза, где почти половину составляли юноши. На других же факультетах, где обучали бухгалтеров, экономистов, химиков, швейников и даже художников, полностью превалировали девушки, поэтому институт и считался по праву «женским».

Группа механиков, куда попал Артем, насчитывала двадцать четыре человека, примерно половину из которых составляли девушки. Когда их впервые собрали вместе, в аудиторию зашел ранее незнакомый преподаватель, представившийся куратором, и предложил тут же выбрать старосту, комсорга и профсоюзного лидера. Учитывая, что первокурсники еще не успели перезнакомиться, этот вопрос вызвал некоторое замешательство и растерянность, но куратор был неумолим, объяснив, что без этого группа приступить к занятиям не сможет. Пришлось «верхушку» выбирать наобум, опираясь исключительно на внешний вид первокурсников – кто выглядел солиднее, тому и карты в руки.

Хитрые девчонки как-то сразу устранились от лишней нагрузки, предполагающей сомнительную власть, а на самом деле ненужную никому ответственность переложить на сильные мужские плечи, поэтому первой жертвой, а именно старостой группы ими был безапелляционно выдвинут Каверин Андрей обладающий не только солидной фигурой, но и одетый в честь первого учебного дня в безупречный строгий костюм. Все его несмелые попытки самоустраниться не возымели действия, так как мнение девчонок тут же единогласно поддержала и вся мужская половина группы, боясь нежданно-негаданно оказаться на его месте.

Выборы комсомольского лидера затянулись надолго, так как второго студента обладающего солидной внешностью и одетого сообразно момента не наблюдалось. Пытаясь как-то ускорить процесс, куратор начал запоздало объяснять, что кроме общественной работы руководящая троица имеет право рассчитывать и на определенные льготы, к примеру, получения стипендии при сдаче сессии даже на тройки, в то время как обычные студенты для этого должны были иметь оценки не ниже четверки. В то же время ими должны быть очень ответственные и всеми уважаемые люди, всегда готовые прийти на помощь товарищу, поддержать в трудную минуту и т.п.

– Неужели среди вас нет ни одного такого? – лукаво удивлялся куратор.

– Есть! По крайней мере, одного я знаю точно, – раздался уверенный голос с задней парты, принадлежащий усатому круглолицему парню, в котором Санин узнал соседа по столу, которому помог на экзамене по математике.

– Ну, предлагайте! – тут же зацепился преподаватель.

– А вот он! – указал рукой в сторону Артема парень, так как не знал ни имени, ни фамилии предлагаемой кандидатуры.

Не успел Санин хоть как-то возразить, как тут же единогласно был избран комсомольским лидером.

С выборами профорга все решилось гораздо проще.

– Иван, – обратился Каверин к соседу по столу, – придется тебе разделить бремя общественной нагрузки с другом, иначе мы никогда не покончим с этим вопросом.

И Иван согласился.

Перед уходом куратор объяснил, что занятий сегодня уже не будет, а студентам, которые нуждаются в общежитии, необходимо пройти в профсоюзный комитет для написания соответствующего заявления. У обозначенного кабинета скопилась весьма солидная очередь, в которой, собственно, студенты группы и познакомились поближе. Каверин Андрей и его друг Сорокин Иван, а также еще двое студентов Панков Борис и Карпов Юрий оказались из одного старинного подмосковного города Загорска[14], который располагался на той же железнодорожной ветке, что и станция Масловская в двух часах езды на электричке. Еще один чернявый высокий худощавый парень в очках Ермаков Аркадий приехал из столицы Эстонии Таллина, а тот, который выдвинул Санина в комсомольские вожаки Мельников Сергей и вовсе оказался местным из поселка Масловка.

– Что же ты меня так подставляешь? – беззлобно упрекнул его Артем, когда он протянул руку для знакомства.

– Ты мне, может, потом еще спасибо скажешь, – серьезно ответил Сергей, – слышал про стипендию? Я тут всю жизнь живу, многих студентов знавал. Редко кто без троек учится.

Как оказалось, Олег решил вопрос с общежитием еще неделю назад через своих земляков-старшекурсников, которые взяли жить его к себе, Колосов не нуждался потому, что до Мытищ было всего три остановки в сторону Москвы, Сорокин, Карпов и Панков решили пожить пока дома, в итоге нуждающимися оставались только трое: Каверин, Ермаков и Санин.

– Комнаты в общежитии нашего факультета четырехместные, – пояснил всезнающий Мельников, – нужно постараться, чтобы вы вместе попали, а мы будем к вам в гости ходить.

Просьбу студентов в профкоме удовлетворили, и в тот же день они вселились в пятиэтажное общежитие механико-радиотехнического факультета в комнату № 425 на четвертом этаже. Комната представляла собой обычное прямоугольное помещение площадью около двадцати квадратных метров, в которой находились четыре кровати, столько же тумбочек, пара платяных шкафов, разделяющих как бы прихожую и что-то вроде столовой со столом и четырьмя стульями. Кухня и туалеты были общими по два на этаж, а в длинных коридорах располагалось примерно до тридцати комнат. Первые три этажа занимали девушки, а два верхних – ребята. На территории студгородка находилось еще три общежития, в двух из которых (десятиэтажных «свечках» секционного типа) проживали студентки других факультетов, а одно трехэтажное – считалось семейным. Почти все девушки группы разместились на втором этаже здания, и ближе к вечеру ребята поспешили их навестить. Они собрались в одной из комнат, чтобы пообщаться и поближе познакомиться, пили чай с тортом, рассказывали о местах, из которых приехали, обсуждали поступление и предстоящую учебу. Среди студентов группы, как и следовало ожидать, сразу же сложились теплые отношения, переросшие со временем в крепкую дружбу. Вечером ребята пошли провожать на электричку тех, кто оставался жить дома, а на обратном пути Мельников показал свое частное домовладение, предлагая заходить в гости в любое удобное время, чем впоследствии студенты неоднократно и пользовались. Но чаще сам Сергей пропадал в комнате № 425, как, впрочем, и все «домашние» студенты группы, которые, как правило, уже в восемь часов утра собирались в вышеупомянутой комнате, складывали лишние вещи и вместе шли на занятия, после которых вновь собирались там же.

Несмотря на то, что по внешнему виду и по характеру все они кардинально отличались друг от друга, им нравилось проводить время вместе, особенно вечерами. При этом иногда они ходили в гости к девчонкам группы, иногда немного выпивали, но в основном, легкие спиртные напитки, хотя, забегая вперед, следует заметить, что ближе к старшим курсам эта дурная привычка постепенно перерастала в пагубную, хотя у большинства до крайности, к счастью, не доросла.

Кратко характеризуя друзей, следует отметить, что внешне солидный отчасти из-за полноватой фигуры Каверин Андрей действительно более всех проживающих в комнате № 425 студентов отличался рассудительностью, склонностью к порядку и, несомненно, годился на роль как формального, так и действительного лидера. К его суждениям по любому поводу друзья прислушивались, и чаще всего решения принимались без обсуждения. Казалось, для него не составляло труда найти выход из любой затруднительной ситуации, будь то хоть в учебе или в быту. Разумная практичность при этом уживалась с весьма романтической натурой – Андрей неплохо играл на гитаре и чувственным голосом любил исполнять лирические песни, в основном из репертуара знаменитых бардов, таких как Суханов, Визбор, Городницкий. «Машина времени», как и у многих молодых людей того времени, была также его любимой группой, многие песни которой он мастерски исполнял. На студенческих посиделках они с Саниным, предпочитающим свой репертуар, неплохо друг друга дополняли. Как и Артем, Андрей неплохо закончил школу и, довольно легко поступив в институт, старался изо всех сил и здесь оставаться примером в успеваемости. Правда, со временем соблазны самостоятельной жизни ему мешали сосредоточиться только на учебе, поэтому отличника из него не получилось в отличие от Ермакова Аркадия, который хоть и имел троечный аттестат, с первых дней выделился среди однокурсников отличными оценками.

Ермаков Аркадий, как ранее уже упоминалось, житель столицы Эстонии, хотя и числился по паспорту русским, имел ярко выраженную еврейскую внешность. Высокий, худощавый черноволосый и курчавый очкарик, которого редко можно было увидеть за учебниками, тем не менее, блистал буквально на всех семинарах отличными знаниями, удивляя не так преподавателей, которые быстро к этому привыкли, как своих однокурсников. Уж кто-кто, а они воочию наблюдали каждый день, чем он предпочитал заниматься вместо учебы! Впрочем, увлечения его были не так уж и зазорны с точки зрения будущего специалиста – Аркадий очень любил прикладную радиотехнику, поэтому большую часть свободного времени проводил за разбором и потрошением всевозможной телерадиоаппаратуры, попадающей ему в руки. Где он приобретал это старье, по сей день остается загадкой, возможно, собирал некондицию по всему общежитию, но то, что порой стол, полностью заваленный радиодеталями, воспроизводил музыку и даже показывал изображение, являлось неоспоримым фактом.

– Почему же ты на радиотехнику не поступал? – удивлялись ребята.

– Там конкурс большой, – резонно отвечал Ермаков, – мог не пройти по баллам со своим аттестатом.

– Отчего же у тебя бал такой низкий? – еще больше удивлялись друзья. – Ты же вундеркинд по всем предметам!

– К сожалению, не по всем – к языкам я неспособный… А у нас в Эстонии, не зная языка, далеко не продвинешься. Я хоть и родился и вырос в Таллине, но больше двух фраз на эстонском так и не смог выучить.

– И что за фразы?

– Дайте мне бутылку ликера «Старый Таллин» и пачку сигарет «Таллин», – то ли шутя, то ли серьезно отбивался Аркадий.

Сам Ермаков, в отличие от остальных ребят, не курил, хотя из каждой поездки домой привозил на подарки довольно приличные сигареты указанной выше марки и обязательно бутылку ликера, которая сначала долго хранилась «до особого случая», словно реликвия, но однажды совершенно неожиданно и глупо опустошалась на самой банальной пьянке, когда было просто лень бежать в магазин. Так что по поводу языков он не врал, и это вскоре подтвердилось на занятиях по немецкому, где Ермаков действительно показал себя полным бездарем.

Следует также отметить, что Аркадий по всем признакам являлся сыном небедных родителей: одевался с иголочки в дорогие и модные вещи, почти всегда у него водились деньги, постоянно привозил из дома невиданную импортную технику – магнитолы, портативные магнитофоны и телевизоры, которые по истечению определенного периода времени выгодно продавал. Кроме этого с каждой поездки он мог привезти на продажу пару очень дорогих настоящих фирменных джинсов, которые реализовывать не спешил, дожидаясь возможных финансовых затруднений. «У меня отец моряк, – пояснял он студентам, – в «загранку» ходит».

До самой середины октября в институте находились только студенты первого курса – остальные же по велению времени и комсомольской совести занимались сельскохозяйственными работами в одном из совхозов Московской области с поэтическим названием «Хрустальная заводь». Именно по этой причине первокурсники не сразу смогли познакомиться с четвертым обитателем комнаты, который учился на втором курсе и родом был из того же подмосковного города Загорска, что и Каверин, но знакомы они не были. Им оказался Уколов Володя, простой добродушный, хотя и уже умудренный некоторым житейским опытом, парень, который все четыре последующих года совместного проживания многому научил более молодых товарищей, в частности, как сдать тот или иной экзамен, используя минимальные умственные резервы, и как вообще сделать студенческую жизнь более комфортной и легкой.

Появился он неожиданно в один из поздних октябрьских вечеров, когда всех студентов доставили из совхоза на многочисленных автобусах, пыльный и усталый с мешком картошки на плечах.

– Это нам на ближайшее время, так сказать, на пропитание, – не скрывая довольной улыбки, пояснил он, сбрасывая мешок в угол, после чего в бессилии упав на кровать, протянул руку для знакомства, которую первокурсники поспешили почтительно пожать, представившись по именам. – Сегодня домой рвану, помыться, побриться надо, а завтра вечерком посидим, как водится…

На следующий день, как и обещал, Володя приехал с целой сумкой домашних продуктов, бесцеремонно сгреб на край стола груду радиодеталей, выставил соления и мясные деликатесы, после чего деловито поинтересовался:

– Картошку кто сегодня жарить будет?

После того, как первокурсники честно признались, что до этого питались либо в столовой, либо консервами, Володя снисходительно согласился сделать это на первый раз самостоятельно, но в присутствии всего коллектива, решив сразу же преподать столь необходимый кулинарный урок, ибо в условиях общежития картофель являлся основной едой.

– Со следующей осени вы тоже начнете ездить в совхоз, и у нас уже будет не один, а четыре мешка халявной картошки, – пояснил он, – по одному на брата разрешается брать. И это, поверьте, немалое подспорье. Со столовскими ценами и на комбижире, который там очень уважают, долго не протянуть, а потому учитесь, пока я жив. Тем более, что соленья всякие, надеюсь, у нас будут водиться всегда. Вы же не с пустыми руками из дома приезжаете?

После того, как сытное и незаменимое блюдо было готово, кто-то из ребят предложил сбегать за бутылкой, чтобы еще более скрасить торжественный ужин, но Уколов и здесь проявил чрезмерную предусмотрительность, достав из сумки довольно внушительную емкость не совсем прозрачного цвета.

– Свойский, – гордо пояснил он, – батя занимается. Выпьем, так сказать, за знакомство…

Во время ужина Володя поспешил сразу же раскрыть еще несколько секретов комфортного общежитского существования, в частности, как не умереть с голоду:

– Обратили внимание, сколько вокруг женских общежитий? И, заметьте, почти в каждой комнате нас с распростертыми объятиями ожидают прекрасные дивы, у которых быт в части нормального питания налажен на высшем уровне. И они всегда готовы поделиться своим ужином даже за каплю мужского внимания. А чтобы не прослыть халявщиками, нам достаточно иметь с собою одну-две емкости либо вина, либо водки, реже – коньяка, в зависимости от контингента и характера отношений. Чем крепче и продолжительней дружба, тем беднее стол, сами понимаете, поэтому пользоваться чрезмерным гостеприимством у одних и тех же девушек не рекомендую, если, конечно, это не настоящее чувство, которое непременно начнет вскоре негативно сказываться на ваших финансовых затратах. Так что лучше иметь подружек побольше, но посещать пореже, и, соответственно, менять компании почаще. Вы еще не обзавелись подобными?

– Мы дружим с девчонками нашей группы, которые здесь и проживают, – пояснил Аркадий.

– Это не вариант, – категорично возразил Володя, – девушки нашего факультета и так избалованы вниманием. Нужно подружиться со швейниками или экономистами – это просто не паханое поле! Живут одни в десятиэтажках словно в женской колонии без мужского внимания и ждут не дождутся, когда хоть кто-то забредет на огонек хотя бы для культурного общения. Особенно старшекурсницы одиночеством страдают. Кое с кем для начала могу познакомить, но со временем не откажусь и от ваших протеже.

В части учебы и особенно сдачи экзаменов Уколов также не скупился на полезные советы, рассказывая по каким предметам и к каким преподавателям нужно проявить больше внимания, что необходимо посещать строго, а что можно и прогулять, кто по доброте душевной относится к студентам снисходительно в части оценок, а у кого и «трояк» замучаешься получать.

– Первая сессия самая тяжелая, – охотно делился он, – с непривычки. А потом втянетесь и сами поймете, что учеба в нашем институте это не каторжный труд, а самые счастливые годы жизни, если, конечно, правильно планировать свое время и не забывать про мелкие жизненные радости, коих студенческая жизнь предполагает в достатке. Главное – не скатится в банальное пьянство и не зацикливаться на учебе до умопомрачения. МИТИ не «Бауманка» – и недоучиваются здесь только полные кретины, на которых, впрочем, как я вижу, никто из нас не похож…

Таким образом, общежитская жизнь постепенно налаживалась и со временем учеба в институте уже не виделась таким страшным и ответственным делом, как могла показаться вначале.