Читать книгу: «Плакала Алла. Сборник рассказов», страница 3

Юрий, не замечая моей неприязни, вдруг сказал:

– А ты не смотри на меня так… Я может тебе сам все расскажу.

Он и протянул мне стакан с водкой и продолжил:

– Я ведь, Витя, не всегда был таким…

– Я догадался, – ответил я, а он, проглотив спиртное продолжил:

– Была у меня и семья, и квартира, и ребенок тоже был. Только сгубило меня высокомерие, да самолюбие проклятое. И откуда оно у меня взялось сам диву даюсь. Я ведь вырос в деревне, в многодетной семье. Книг не читал, телефона не имел, а мечтал только об одном, как бы себе живот побольше набить, да сладко поспать.

Он стал рассказывать о своем трудном детстве, о своей неблагополучной семье. В своих воспоминаниях он ругал мать и непутевого отца, он злился на весь мир и проклинал все, что его окружало.

С неохотой и с презрением я слушал исповедь Юрия и, откровенно зевая, подумывал о скором отъезде. Мне быстро надоело слушать его нытье и бесконечные жалобы. И я, перебивая его провокационными вопросами, пытался его остановить. Но он, пропуская мои упреки, продолжал рассказывать свою жизнь в подробных деталях.

Вскоре я узнал, что он, получив аттестат зрелости, сбежал из деревни в город, где устроился на работу – разносчиком пиццы. Поглядев на городскую жизнь и насмотревшись на людей, стремящихся к цели, он решил стать с ними на один уровень. Чтобы было от чего оттолкнуться он придумал себе легенду о золотой медали, которую он якобы получил за отличное окончание школы. Потом ему этого стало мало, и он стал педагогом с неоконченным высшим образование. Но это мало что изменило и его дела, по-прежнему двигались медленно, и он жаловался на свое нищенское существование. Денег не было и от этого развлечения сводились к нулю. Большое желание разбогатеть заставило его думать и он, насмотревшись на богатеньких женщин, решил стать альфонсом. Здесь он видел реальный способ наживы.

– А, как же твое самолюбие? – Поспешил упрекнуть я его.

– Какое самолюбие, Витя, какая гордость, когда надо было спасать ситуацию – жить-то охота. – Отвечал он. – Вот я, нахватавшись вершков у телевизора, и попробовал свои способности на простушках. Смотрю – сработало. Но что взять с этих малолеток? Я и переключился на «бабушек». Денег много не срубил, но опыта набрался.

Долго я искал себе подходящую девушку и мне повезло.

Юрий налил водки и мечтательно произнес:

– Сбылась мечта идиота!..

Я ухмыльнулся, а он продолжил:

– Познакомился я с девушкой – студенткой. Она была из деревни и училась здесь в университете. Родители ей снимали квартиру, а мне того только и надо. За свою комнату я уже полгода не платил, все от хозяина скрывался. Да, ладно дело прошлое. Девчонка оказалась не избалованная, да и красивая ко всему. Вот тут-то я и дал волю своему красноречию. Она мои басни без соли проглатывала. Ну, поухаживал я за ней красиво, а когда конфетно-цветочный период закончился, все пошло, как по маслу. Я познакомился с ее родителями и, преподав себя во всей красе, конечно сразу их обаял. Я стал для них желанным гостем. Меня приняли и поверили, меня жалели и любили. Жизнь наладилась, и я уже скоро избавился от ненавистных долгов. А когда я пообещал жениться на Алене, мне не было ни в чем отказа.

– И, что женился? – Спросил я, а он самодовольно ответил:

– Конечно, да! Свадьба обошлась в полмиллиона!

– Да, ты богатый парень, Юра!

– Да, нет, – признался он, – это ее родители подсуетились…

Я ухмыльнулся, а Юрий хвастался своей беззаботной жизнью.

Пропустив очередную порцию водки, мой собеседник поведал мне, как, обманывая других, сам поверил в свою исключительность.

Он вдруг замолчал, а я спросил:

– Как же так. Не уже ли ты не разу не прокололся, не попался на лжи? Не уже ли Алена не чувствовала обмана и не замечала измен?

– О чем ты говоришь, Витя? Она мне в рот заглядывала, смотрела на меня, как на Бога. А ребенок родился, я вообще был шоколаде!

– Вот так ты и стал великим. – С издевкой произнес я, а он, не обращая внимания на мою выходку, ответил:

– Так оно и было! Меня считали умным и преуспевающим человеком. Со мной считались и всегда прислушивались к моим советам. Я настолько вошел в роль, что меня частенько заносило и я, высказывая свое мнение, мог спокойно унизить Алену и ее недалеких предков.

Помню, как однажды, будучи в деревне в гостях, я стал свидетелем шумного спора Алены с матерью. Они громко выясняли свои отношения, а я раздраженный бабской философией, унизил тещу и жену. Я высокомерно развел женщин по углам и напомнил каждой о ее предназначении в этой жизни. Обиду они, конечно, проглотили, а вот старая бабка – мать моей тещи, тихо мне пообещала: «Всякий возвышающий себя унижен будет, а унижающий себя возвыситься!..

– Знакомое выражение. Эти слова из Евангелия.

– Я не знаю откуда она их взяла, – со злостью продолжал Юрий, – только для меня эти слова стали пророческими…

– Когда-то же должно это было закончиться, – заметил я.

– Да, я понимаю. Только тогда я об этом не думал. – Признался мой собеседник, нервно чиркая спичкой. – Мне нравилась моя жизнь, мне нравилась моя свобода и я уже задумывался о следующей ступени роста, подбирая себе новую женщину для карьерного скачка.

Юрий тяжело вздохнул и разлил водку по стаканам.

Мы выпили, а он, всплакнув, продолжил:

– Сынишке исполнилось четыре года, когда Алена поймала меня на измене. Выкручиваться не было смысла и я, гордо признав свой проступок, обвинил ее во всех смертных грехах. Я собрал вещи и ушел к другой, молодой и перспективной девушке. Но проходило время, а Алена спокойно переносила мои выходки и не даже пыталась вернуть меня обратно. Ее молчание меня бесило, а взамен я получил повестку на развод. Это, конечно, сильно задело мое самолюбие, и я не находил себе места от злости. Я не мог поверить, что Алена – послушная и верная, как собака женщина, отказалась от меня. От меня – лучшего из мужчин, – сказал Юрий и стукнул кулаком по столу.

Бутылка закачалась, а огонь лампы задымил черным дымом.

– Да, Юра, от скромности ты не умрешь, – подметил я, а Юрий, не услышав мой упрек, продолжал свой возмущаться:

– Я ждал, что она меня позовет, а она вышла замуж за другого.

Он опустил голову и попросил водки.

Через минуту он продолжил.

«Не все потеряно», – думал я тогда. – Родной брат моей сожительницы работал в Москве и обещал посадить меня на «трубу». «Вот тогда я вам всем покажу кого вы потеряли», – грозился я, мечтая о престижной работе. Но все пошло не так, как было задумано. Вскоре выяснилось, что Соня – моя гражданская жена, была такой же сказочницей, как и я, а ее всемогущий брат оказался сестрой, работающей на овощной базе. Так что сел я не на «трубу», а в большую лужу.

– Великий комбинатор, твою мать! До мудрил, бизнесмен хренов!.. – Самокритично ругал он себя, а я рассмеялся.

– Тебе смешно, а мне тогда не до смеха было. Все рассыпалось в один миг, как карточный домик. Мой бизнес накрылся медным тазом, а Сонины родители выставили меня из квартиры. Я остался один, на улице с кучей всяких долгов и невыполненных обещаний…

Юрий опустил голову, а я, желая закончить разговор, спросил:

– А, что же Алена?

– Алена родила своему мужику дочку, и они уехали в столицу, он у нее большой начальник был. Правда квартиру, в которой мы проживали, она оставила мне. Узнав о моем положении, она пожалела меня.

– Добрая у тебя была жена. А чего ты здесь-то делаешь?

– Как чего? – Удивился Юрий, – живу я здесь! Сбылись пророчества бабки Серафимы – я растоптан и унижен. Квартиру забрали за долги, любовь быстро прошла, а сам я за свою болтовню был изгнан из общества. Вот так я и закончился, – заключил Юрий и заплакал.

Я встал из-за стола и сказал:

– Ты закончился еще тогда, когда посмел плохо думать о своих родителях. Никакой ты не сказочник и даже не фантазер. Ты Юра жалкий аферист и подлый альфонс! – закончил я и вышел из дома».

Я закрыл рукопись и спросил Феофана:

– Ну и, как тебе рассказик?

Он немного помолчал и вдруг заявил:

– А мне его жалко.

– А, как ты думаешь, Феофан, он бы пожалел Алену.

– Думаю, что нет, – ответил он и добавил, – от того и жалко.

– Вот и мне жалко. Когда писал, было не жалко, а теперь жалко.

Что это было?

(рассказ)

Я уже не спал, когда яркая вспышка озарила нашу спальню. Следом прогремел гром, и в серванте зазвенела посуда. Жена вздрогнула, а я встал с кровати и подошел к окну. Капли дождя барабанили по подоконнику, а ветки березы хлестали мокрое оконное стекло.

– Дождливое лето, – заключил я и прошел на кухню.

Глянув на часы, я упрекнул себя и не довольный произнес:

– Сегодня суббота – выходной, чего приподнялся в такую рань?

– А, я сейчас покурю и пойду лягу, – оправдывался я.

Я пытался обмануть себя, так как прекрасно знал, что давно уже проснулся, а в постели лежал, вспоминая фрагменты сновидения. Сон не был кошмаром, но тревога в душе не давала мне покоя.

Мне снился покойный отец и моя бабушка – его теща.

Так получилось, что могилы эти, по сути, разных людей оказались рядом, в одной деревянной оградке городского кладбища.

Моя бабушка – донская казачка и фронтовичка умерла раньше отца, прожив восемьдесят пять лет, а отец умер на пять лет позже после продолжительной болезни. У него была бронхиальная астма.

При жизни они не очень ладили между собой, и частенько выясняя отношения, выкидывали друг другу колкие словечки и упреки.

Мой отец, был преподавателем литературы и русского языка и его коробило, когда он слышал, как издеваются над родным языком…

Бабушка с образованием два класса, часто доказывала правоту казацким языком, часто подкрепляя речь крутыми словечками, приобретенными на фронте. Ко всему она курила, что вызывало раздражение у отца, так как сам он давно покончил с этой вредной привычкой.

Больших скандалов, конечно, между ними не было, но и радушие в их отношениях не было. Чаще мы слышали колкости и упреки.

– Профессор, сними очки!.. – Ругалась бабушка, когда отец не замечал элементарных изменений в жизни нашей семье.

– Хватит дымить, станичница! – Огрызался отец, защищая свою невнимательность, к определенным событиям.

Наверное, они не были друзьями, но и врагами назвать их было нельзя. Оба они любили свою семью и каждый из них старался улучшить ее жизнь. Разница в возрасте, образование и менталитет, мешали им понять друг друга, но любовь к своим близким, их объединяла.

– Ну, чего у нашего профессора в институте? – Интересовалась бабушка у матери, когда отца не было дома. – Разобрались во всем?..

Мать вздыхала, а она успокаивала:

– Не волнуйся, дочка, Виктор мужик умный и честный…

После ее слов мама почему-то успокаивалась, а я усмехался, припоминая слова отца, сказанные, в отсутствии бабушки.

– Мать-то ходила к врачу?..

Мама пожимала плечами, а отец упрекал:

– Это же не шутка, как вы не понимаете, столько носить в себе осколок… Хотя бы курить бросила, а то дымит как паровоз.

Да, они не были друзьями, но тайно гордились своим родством.

Я часто слышал, как бабушка во дворе хвалила отца:

– А мой зятек – умница! Ходячая энциклопедия. Все знает…

Отец это делал по-другому. Он описывал ее истории в своих произведениях, где восхищался мужеством и силой духа своей тещи.

Я ухмыльнулся и припомнил интересный случай из своего детства, который ставил под сомнение нелюбовь этих двух людей.

Это было давно, когда мы жили в «хрущевских новостройках» на окраине города. Мне было тогда лет двенадцать – тринадцать, когда соседи снизу затеяли ссору, которая вскоре переросла в драку. Муж избивал свою жену, и отец спустился к ним, чтобы остановить безобразие. Мама с бабушкой последовали за ним, а сосед – здоровый парень запустил в квартиру отца и захлопнул двери перед женщинами.

Послышалась возня, завязалась драка.

Мама стучала кулаками в запертую дверь, а за ней падали вещи и громко ругался сосед. Вдруг бабушка вернулась в квартиру и, выскочив на балкон, с улицы пыталась вразумить пьяного соседа. Но свара продолжалась, и тогда она перелезла через перила балкона и по водосточной трубе спустилась на нижний этаж. Уже скоро я услышал ее голос из открытого окна соседа. Как там было и что я не знал, но через пять минут отец с бабушкой были уже дома. Я не мог понять почему плакала мама и смеялась бабушка, прикрывая подол своего платья.

– Ну, как ты так смогла?.. – Спрашивала мать у бабушки.

– Я своим голым задом мужиков распугала.

Отец тихо хихикнул, а она продолжила:

– Я, когда по трубе сползала, порвала свое платье, да так, что все мои прелести оказались снаружи. Вот мужики и не устояли перед моей красотой – разбежались кто куда…

На плите засвистел чайник, и я вернулся к реальности.

Припоминая фрагменты сна, я произнес:

– А, что это было?

* * *

Они стояли во мраке ночи. Где-то сверкала молния, а совсем рядом, что-то неприятно шуршало, гудело и монотонно капала вода.

– Посмотри, что они наделали! – Произнесла бабушка и указала на правую руку отца. – Посмотри, посмотри! – Настаивала она, а отец, опираясь о плечо бабушки, протянул искалеченную руку.

Она была черной, кисть на ней совсем отсутствовала, а из-под лохмотьев рукава, выглядывали поломанные кости.

Я отступил назад, а бабушка, настойчиво твердила свое:

– Да, нет! Ты посмотри, хорошенько посмотри!..

Я встал из-за стола и подошел к окну.

Дождь показалось мне усилился, а я произнес:

– И, что же это было?..

* * *

Не дожидаясь пробуждения жены, я уехал на кладбище.

Уже в девять утра, я бродил по его аллеям, разыскивая захоронения родных мне людей. На мое счастье дождь закончился, но, оставив после себя лужи и мокрую траву, усложнял мне мои поиски.

Долго я ходил между могил, пытаясь найти захоронение родственников. Я уже потерял всякую надежду на успех, когда седовласый старик окликнул меня. Он убирался на могилке и попросил меня подержать саженец, который собирался посадить в углу оградки.

Старик, поблагодарив меня за помощь, вдруг заявил:

– А твои вон там, за красным кустом лежат…

Я удивился подсказке старика и пошел в указанное им место. На перекрестке аллей, за кустом боярышника, я нашел захоронение родственников. Два заросших бугорка, один из которых был передавлен колесами грузовика, ответили мне молчанием. Крест на могиле отца от повреждения упал, на крепкий православный крест бабушки, а с пожелтевших фотографий на меня посмотрели два родных взгляда.

Я поправил крест и, присев между могил, загребал рану на могиле отца. Я все понял и больше я не задавался вопросом, что это было?..

Сыночек

(рассказ)

Ваня жил с мамой у бабушки Поли. Это была мамина мама и Ваня ее любил. Маму он, конечно, любил больше, потому что мама была самой красивой и потому что мама. Был у него и папа, только сейчас он служил в армии где-то на Севере. Ваня его не помнил, он был совсем маленьким, когда папа ушел на службу. Но Ваня видел его на фотографии и, часто останавливаясь возле его портрета, разговаривал с ним. Он рассказывал ему о своей жизни, о маме и о том, что бабушка купила ему набор солдатиков и он теперь играет в армию, где служит он – его папа. Так в разговорах, Ваня коротал время, когда мама уходила в магазин или еще куда-то по делам.

Когда мама возвращалась, Ваня встречал ее у двери и, забирая сумки, тащил их на кухню, где предлагал ей отдохнуть на табуретке.

– Ой, сыночек! Ты мой помощник и опора! – Хвалила мама Ваню.

Ваня любил маму и ему очень нравилось, когда она улыбалась. Поэтому он частенько, не дожидаясь ее указаний, стремился сделать ей что-нибудь приятное. То он бросался мыть посуду, замечая в раковине кружки или тарелки. Но это у него не всегда получалось хорошо. Бывало и так, что кружка выскакивала у него из рук и у нее откалывалась ручка или страшней – разбивалась совсем. Мама его не ругала, потому что его любила.

Она гладила его по голове и говорила:

– Ничего, сыночек, со всеми бывает…

Но вот однажды осенью, когда зима стояла на пороге, мама с бабушкой решили утеплить старенькое окно. Они купили бумагу и клей, чтобы закрыть щели между рам. Ваня был рядом и помогал женщинам. Он подносил нарезанные ленты и следил за работой. Когда окошко было оклеено, и мама с бабушкой присели отдохнуть, Ваня постучал по стеклу и заплакал. Мама с бабушкой удивились, так как Ваня никогда не плакал. Даже набивая шишку на лбу или разбивая коленку, он, молча перенося боль.

– Что случилось, сыночек? – Встревоженно спросила мама.

– Что с тобой? – Беспокоилась бабушка.

Ваня пальчиком указывал на маленького паучка между рам. Тот медленно ползал по стеклу, скользя по гладкой поверхности.

– Паук! – Произнесла бабушка. – Ты испугался?

– Мне его жалко, – плаксиво отвечал Ваня и, утирая слезы, продолжал. – Он там замерзнет и умрет. Ему там дышать нечем…

Мама пыталась успокоить Ваню, а он причитал, роняя слезы:

– Ему надо домой, его там сыночек ждет!..

Ваня заплакал, а бабушка подошла к окну и открыла раму.

А паучок как будто этого и ждал – он быстро спустился вниз по невидимой лесенке и заполз в щель подоконника.

Ваня с благодарностью посмотрел на бабушку и сказал:

– Ты не обижайся на меня, у него тоже есть сыночек…

Бабушка погладила Ваню по голове и принялась клеить раму.

* * *

Сегодня необычный день, потому что сегодня к Ване приезжает папа. Он хотя и не помнил его, но глядя на веселую маму, радовался вместе с ней. Бабушка на кухне пекла пироги, мама крутилась у зеркала, а Ваня подошел к окну. На подоконнике в небольшой вазочке стояли три веточки березы с набухшими почками. Как-то гуляя во дворе, мама рассказала Ване, как из почек появляются листочки, а если поставить веточку в воду, могут появиться и корешки. Ване это очень понравилось, и он попросил маму срезать веточки березы. Это дерево ему очень нравилось, и он уже представлял, как у него на окне вырастит большая белая береза. Каждый день Ваня ждал, когда появятся листочки, но они почему-то не спешили и Ваня, вздыхая, трогал их своим пальцем. А сегодня он увидел, как молодая зелень выступила на ветке. Ваня улыбнулся и побежал к маме, чтобы поделиться с ней своей радостью. В комнате он увидел ее в объятиях дяди. Ваня догадался, что это был папа, но все равно насупил губы.

Родители заметили его, и папа подошел к Ване.

Он протянул Ване свою ладонь и сказал:

– Ну, здравствуй, сын!

Ваня опустил глаза и тихо ответил:

– Я не сын.

– А кто? – Удивился папа.

– Я сыночек, – ответил Ваня и положил руку в ладонь отца.

Без единого выстрела

(миниатюра)

Мы сидели за праздничным столом, за которым уже давно отсутствовали непосредственные виновники этого большого торжества.

Восемь лет назад умер мой дед Николай по материнской линии – летчик-истребитель, прошедший всю войну. Не стало и деда моей жены Ивана – сапера и полного кавалера ордена славы. Остался с нами только отец моего отца – рядовой Павел Иванович.

Скромный и тихий человек по натуре, он всегда почему-то оставался в тени славы Великой победы. Он не надевал медали, которыми его награждали после войны, не посещал праздничные собрания фронтовиков и отказывался от полагающихся ему льгот и привилегий.

– Почему? – Спрашивали его дети.

– Как так? – Удивлялись мы – его внуки.

А он только отмалчивался и махал покалеченной рукой.

– Какой я ветеран – фронтовик? – Часто говорил он.

– А медали? – Возражали мы.

– Так это же юбилейные…

– Обидно рассуждаешь, дед, – упрекал его я.

– А ранение? А дорога домой? – Поддерживала меня сестра.

– Обидно другое, – объяснял он. – Что на фронт мы две недели добирались, а вышли из строя за пять минут. Много нас тогда полегло под бомбами немецкой авиации. Больше половины так и осталось лежать в болотах под Новгородом, не сделав не единого выстрела.

– А я без рук, но живой, – ухмыльнулся дед. – Это вон Николай – тот герой! Летчик, Берлин бомбил или взять у Татьяны дед – полный кавалер ордена славы! А я что? Таких много, – дед махнул рукой.

– Таких много, – согласился отец, – и вы все – фронтовики и ветераны. Вы – победители и герои. Каждый из вас совершил свой подвиг в этой войне. А подвиг, отец, он как звезды на небе. Одна яркая, другая не очень, а третью почти и не видно, а вместе они Вселенная…

– Так что, батя, давай выпьем за вас героев!

Митяй или случай

из далекого прошлого

(рассказ)

Это было давно, очень давно, когда еще большая Сибирь только начинала освобождаться от татарского ханства. И сейчас, перечитывая свой роман, я вспомнил интересный случай из моей прошлой жизни, которая как раз и попадала в этот неспокойный период…

Тогда, я – еще юноша лет двадцати, с молодой женой Дашей, на маленьком плоту отправился в опасное путешествие к берегам Иртыша. Я взялся выполнить важное поручение для племени хантов, которым был многим обязан. Не скрою, что о своей выгоде я не забыл и, как бы сейчас сказали – хотел прибарахлиться за чужой счет. Вождь племени не поскупился и кроме доверительной грамоты и письма, выдал нам еще золото и три больших алмаза. Также, плот загрузили пушниной и, отдав последние наставления, отправил нас в плавание.

Спускаться на плоту по небольшой речке казалось несложно и мы, приближаясь к намеченной цели, уже мечтали, как на берегах Иртыша купим лошадь с телегой, порох и все необходимое для проживания в тайге. Но случилось непредвиденное и наши планы поменялись.

На четвертый день нашего путешествия, когда солнце уже касалось верхушек деревьев, реку как будто подменили. Вода в ней вдруг забурлила, а течение заметно ускорилось. За излучиной нас ожидали пороги и плот, не пройдя препятствия, выбросил нас в холодную воду. Мы выбрались из реки, а наш плот, отправился дальше по течению.

На следующий день на берегу, у большого валуна, мы нашли наш разбитый плот. Он был в плачевном состоянии, но главное и самое страшное для нас было то, что он оказался совсем пустым… Не было на нем ни баулов с пушниной, ни ружья, ни провизии, не было и сумки с доверительной грамотой и мешочком с драгоценностями.

* * *

На третий день нашего плавания мы подходили к большой сибирской реке, которая была первой целью нашего путешествия. И хотя на душе было тревожно, мы еще не теряли надежду на успех.

– А, что? – Думал я, – ханты тоже люди… Объясню все, как было и на словах расскажу проблему племени из Солнечной долины.

Даша меня поддерживала и часто напоминала, что у нас в арсенале имелся нож, топор и огниво: «Так что с голоду мы не умрем» …

Вскоре, когда наша река расширило свое русло, и горизонт стал больше обычного. Мы увидели высокий берег, поросший лесом. Это был Иртыш. Войдя в его воды, мы ощутили всю мощь большой реки. Наш плот словно щепку подхватило быстрое течение и понесло к берегам Оби. На большой воде было трудно управлять плотом, но я, пересилив страх, взял себя в руки и уже скоро держал курс к назначенному месту. Когда наступило время выходить на сушу, то причалить к берегу у меня не получалось. Только с третьей попытки, потеряв кучу времени и сил, мы вышли на правый берег Иртыша. Оказавшись на суше, мы разбили лагерь прямо здесь на его каменистом берегу. Надо было собраться с мыслями и составить план дальнейшего действия. К тому же у нас закончилась провизия и я, отдохнув, занялся рыбалкой.

Первая стоянка на берегу великой реки прошла успешно.

Мы определились с маршрутом, запаслись продуктами и хорошо отдохнули у большого костра. На следующий день мы двинулись в путь. Через десять верст, у черной скалы, как напутствовал нам старый вождь, мы остановились, чтобы войти в тайгу и найти хантов. Племя располагалось в лесу недалеко от берега и мы, находя все нужные приметы к его расположению, приготовились продолжить путь.

Собравшись силами, мы поднялись на вершину обрывистого берега и оказались у порога большого хвойного леса. Он был сухим и не таким дремучим, как казался со стороны. Высокие сосны, редкие кустарники, ягоды и грибы, все это поднимало нам настроение. Чем дальше мы уходили в тайгу, тем чаще нам попадались следы диких животных. То лось пересечет нам дорогу, то белка уронит шишку, а то и хозяин тайги даст о себе знать… В густом малиннике, где мы остановились, чтобы полакомиться сладкими ягодами, нас напугал медведь, который, заметив нас, бросился на утек, ломая ветки. Это нас развеселило и мы, в приподнятом настроении, продолжили свой путь.

На опушке леса я почувствовал запах костра. Он исходил из-за большого бугра, находившегося от нас в двадцати шагах.

В голове мелькнула мысль о племени хантов, и я произнес:

– Не уже ли пришли?..

Поднявшись на пригорок, мы увидели дымок у жалкого строения. Похоже, что была охотничья заимка. Костер потрескивал сырыми дровами, а мы с Дашей замерли, осматривая округу. Примостившись под раскидистым кустом боярышника, мы решили дождаться охотника.

Пламя еще выбрасывало свои длинные языки, и я сказал:

– Значит он вернется. Надо подождать.

Незнакомец не заставил себя долго ждать и через пять минут мы заметили сгорбленного старика с клюкой в руке. Он шел к жилищу медленно и часто останавливался, чтобы передохнуть. Скорченный и немощный, он подошел к заимке и опустился возле костра. Мы переглянулись и, понимая друг друга без слов, вышли из укрытия.

* * *

Мы сидели у костра и слушали рассказ Митяя, так звали незнакомца. Немощный старик оказался очень гостеприимным и совсем не старым человеком. Его азиатское лицо было в шрамах, а тело все искалеченным. Левая рука плетью висела на плече, а сам он сильно прихрамывал на обе ноги. Но при всем этом было заметно, что силы его не оставили, и правая рука ловка ломала сучья для костра.

На вид ему было лет пятьдесят и это подтверждали его смоляные волосы и живой взгляд из-под густых бровей. Митяй принял нас хорошо и был искренне рад нашему появлению в его сторожке. Мы поверили в его гостеприимство и решили остаться у него до утра.

За ужином он поведал нам о своей непростой жизни.

В прошлом он был разбойник. С малых лет он остался сиротой и поэтому не знал своего происхождения. Жил у озера Зайсан, детство провел там же, среди китайцев, монголов и множества других людей.

– Жили неплохо, – рассказывал Митяй, – всем хватало и тайги, и озера, но пришли татары и перевернули всю жизнь в деревне. Обиженные Ермаком, они стали вырезать русских и всех православных. В деревне началась паника и люди стали уходить в лес. Кто-то кинулся искать лучшие земли, а кто-то решил отомстить кочевникам. Мне было девятнадцать, когда я ушел в тайгу. Мы стали мстить обидчикам, нападая на них, когда те спали. Вооружившись трофейным оружием, мы слали жестоко расправляться с разрозненными отрядами татар. Вкусив способ легкой наживы и запах крови, мы стали жестокими и беспощадными разбойниками. Ради своего блага мы отступили от своих принципов и стали грабить всех, кто нам попадался…

Но вот как-то зимой мы напали на обоз, в котором оказались казаки. Получив достойный отпор, ели унесли ноги. И все бы ничего, только с тех пор рука моя отсохла, а сам я стал калекой. Лихой казак из обоза так перекрестил меня оглоблей, что у меня не только рука выскочила из плеча, но и ноги отнялись. Мои сподвижники разбежались, а я остался лежать один на морозе. Но на мое счастье меня подобрал старый китаец. Искалеченного и замершего он перетащил меня в свое жилище в лесу, где и оставил меня до полного излечения. Он поставил на ноги, но я остался калекой на всю жизнь. Я стал хромым и горбатым, а левая рука болталась веревкой на разбитом плече. Старый Дзинь, так звали моего спасителя, успокаивал меня, утверждая, что тело у человека не самое важное, главное в нем душа. Очень уж он сокрушался по этому поводу, считая, что он не долечил мне душу. Он учил меня добру и смирению, терпению и любви, он рассказывал мне о Конфуции и мудрых китайцах, он приводил примеры из Библии и пересказывал притчи Иисуса Христа. Но я его не слышал. Я хотел только одного – отомстить всему миру за свою искалеченную жизнь.

Прожил я у него до весны и когда совсем потеплело, ушел даже не поблагодарив своего спасителя. Я ушел совсем и навсегда, но спустя время, я очень часто вспоминал его умные наставления. В тайге я нашел бывших сподвижников и взялся за старое ремесло. В шайке меня уважали и даже побаивались за крутой нрав и особую жестокость. Очень уж я ловко рубил головы людям своей правой рукой.

Митяй с азартом рассказывал нам свою страшную историю, а мы с Дашей время от времени переглядывались и пожимали плечами.

– Еще много «подвигов» я успел совершить за свою короткую и непутевую жизнь, – продолжал Митяй, – но я остановлюсь на главном.

– Этот случай перевернул всю мою дальнейшую жизнь. Случилось это лет пять назад, а то и больше назад. К тому времени наша шайка превратилась в большое разношерстное войско разбойников. Кого в нем только не было. Были в нем и татары и русские, монголы и грузины, были украинцы и даже евреи. По вечерам одни молились Аллаху, другие Иисусу, а третьи Будде или еще кому. Я же никому не молился, потому что не верил никакому Богу. В лесу, когда я ушел от старого китайца, я был зол на весь белый свет. Я считал, что Бог ко мне был несправедлив, что Он незаслуженно меня наказал, сделав меня калекой. Тогда в гневе я выбросил свой нательный крест и талисман старого Дзиня. Я отказался от Иисуса и от Бога вообще.

Теперь, глядя на своих друзей – разбойников, мне было трудно понять этих убийц, которые лицемерили перед своими богами. Сегодня они молили его о прощении, а завтра уходили убивать ни в чем неповинных людей, ради своей наживы. «Богу молитесь, а черту кланяетесь!», – часто посмеивался я над ними. Кто-то обижался, а кто-то пытался оправдаться, рассказывая мне всякие небылицы.

Митяй вдруг закашлялся и потянулся к миске с водой.

Даша, воспользовавшись случаем, тихо прошептала мне на ухо:

– Мне страшно.

– Не надо бояться, – успокаивал Митяй, – этого злодея больше нет.

Выпив воды, он продолжил свой рассказ:

– Как я уже говорил, к тому времени наша банда стала большой силой, и мы нападали не только на обозы и деревни, мы делали набеги на мелкие городишки и даже мало укрепленные крепости. Конечно, это было не спонтанно. К нападению готовились и только после информации осведомителей, банда налетала на деревню или заставу.

Так случилось и в этот роковой день. Наш главарь Барчук – здоровенный хохол, давно мечтал посчитаться с воеводой Савой за смерть своего младшего брата, но поскольку сил сразиться в открытом бою не хватало, Барчук пошел на хитрость и подкупил охранников крепости. В слободе так же работали его лазутчики и информаторы, которые наблюдали и сообщали о жизни в воеводстве.

И вот однажды к Барчуку явился осведомитель с докладом и сообщил, что в деревне отмечают большой праздник по поводу юбилея заставы и поднятия большого колокола на колокольню. Что народ в деревне весь перепился, а в крепости остались только горстка охранников, да многочисленные гости. Дружина Савы в данный момент преследовала недобитые отряды татар, и застава осталась под прикрытием личной охраны воеводы. Такой случай Барчук не мог упустить, и мы той же ночью, выслав разведку вперед, выдвинулись к деревне.