Читать книгу: «Чужие Дети», страница 5

К этим трем важнейшим свойствам пространственного поля – его обширности, несдвигаемости и однородности – надо добавить еще то, что мы отчетливо воспринимаем размеры находящихся в нем вещей и расстояния их между собой, ясно отдаем себе отчет в форме предметов, окружающих нас, верно оцениваем углы и направления, узнаем и можем воспроизвести движения (например, нарисовать) подобные друг другу фигуры и формы и т. д.

Вот в этом-то пространственном поле и развертываются движения уровня C. <…>

С уровнем действий (D) дело обстоит совсем иначе. Самые ранние зачатки его проявлений встречаются только у наиболее развитых млекопитающих: у лошади, собаки, слона. Заметно больше их у обезьян, но даже и у них действий еще так мало, они так зачаточны, что уровень D можно с полным правом и без натяжек назвать именем человеческого уровня. Может быть, и человеком-то человек стал в немалой мере благодаря этому уровню и в связи с ним.

Первым делом необходимо пояснить, что мы подразумеваем под действиями. Действия – это уже не просто движения. По большей части это – целые цепочки последовательных движений, которые все вместе решают ту или другую двигательную задачу. Каждая подобная цепочка состоит из разных между собой движений, которые сменяют друг друга, планомерно приближая нас к решению задачи. Все движения – звенья такой цепочки – связаны между собой смыслом решаемой задачи. Пропустить одно из таких необходимых звеньев или перепутать их порядок – и решение задачи будет сорвано.”

Консультант: Это как “взять не ту ноту”, играя музыкальное произведение!

Инженер: Николай Александрович выделял ещё уровень E как уровень смысла. Но, что важно мне отметить: уровни A, B, C – точно относятся к областям №1 и №2, а вот уровни D и E относятся к более глубоким слоям психики (область №3). Каждый уровень обладает памятью и наработкой автоматизмов в течение всей жизни. Но давайте вернёмся к ребёнку раннего возраста и главной особенности области №3 – обработке самых сложных объектов – других людей.

Сначала там появляется мама. Потом – мама и другие люди (реакция на маму и на “других” людей – это две радикально разные реакции). Потом появляются близкие родственники и опыт взаимодействия с ними. Как вы помните, одна из моих важных гипотез состоит в том, что для области №3 внешним миром является область №2. Именно там ребенок распознаёт других людей. А так как в области №2 находится информация и о внешнем (для ребёнка) мире и о внутреннем (обе информации необходимы для организации движения, уровни A, B, C по Бернштейну), то в определенный момент (3-5 лет) среди всех людей, “живущих” в области №3 психики выделяется самый особенный человек – сам ребёнок! И становится возможным организация с ним взаимодействия (управление собой).

В области №2 расположены – Мир и люди. В области №3 расположены – Мир, другия люди, “Я”. Появляется само-со-знание. Но если бы не было других людей и необходимости их обрабатывать в психике для организации взаимодействия, то не появилось бы даже со-знания. Получается, что другие люди – необходимая ступень на пути нахождения человеком самого себя.

Писатель: Второе рождение человека. Или, лучше сказать, рождение Человека!

Инженер: Но и это ещё не всё!

Консультант: Добивай!

Инженер: Отличительной особенностью человека от всех других живых существ на Земле является то, что после своего рождения ребенок видит вокруг себя не просто других людей, а людей, которые сопровождают все свои действия речью! И у каждого человека, у каждого предмета, у всего – есть имя или название.

Писатель:

“Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел [их] к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей.” Бытие 1:19, Ветхий Завет.

Инженер: Следующую нашу встречу я предлагаю посвятить языку.

Писатель: Удивительно, что язык только сейчас появился на сцене. Хотя на столе обсуждения уже имеется со-знание, и даже само-со-знание!… До новой встречи, друзья мои.

10 Языки программирования

Консультант: Анекдот. Вовочка произнёс на уроке слово «жопа». – Нет такого слова, Вовочка! – сказала учительница. – Надо же, – удивился Вовочка. – Жопа есть, а слова – нет?!

Писатель: :)

Инженер: Как мы уже отметили, в глубинных слоях психики человека в области №3 “живут” люди, разговаривающие на языках, а значит, как минимум одна из картин мира, расположенных в со-знании – это языковая картина мира. Любой объект внешнего мира после двойного отражения имеет себя в виде слова языковой картины мира.

Но я хотел обратить ваше внимание на другой удивительный момент, который я осознал сравнительно недавно. Обычно, когда мы упоминаем язык, мы подразумеваем разговор, общение людей. Так вот, как вы помните, я – инженер-программист, и в этой области нет языков коммуникации… Есть протоколы коммуникации. И при этом есть множество языков, но это всё языки программирования! Если мы говорим про человеческий язык, то я бы рассматривал его всегда с двух функциональных позиций:

– и как протокол коммуникации,

– и как программирование поведения.

Инженер: При этом в протоколе коммуникации критически важным является договорённость с двух сторон о единообразном способе передачи сообщений. Получить сообщение недостаточно. Надо его ещё расшифровать. Причём расшифровать его нужно в той же логике, в которой это сообщение было зашифровано. Для примера, на Руси всех иностранцев раньше называли “немцами”, то есть немыми. Хотя иностранцы, конечно, говорили на своих языках, но так как он был непонятен для простого русского человека, то можно было считать, что иностранцы и не говорили вовсе.

Родную речь ребёнок слышит с детства, тем самым выстраивается единообразный протокол коммуникации с тем сообществом, в котором он растёт.

Лев Выготский: “Вся история психического развития ребенка учит нас, что с первых же дней его приспособление к среде достигается социальными средствами через окружающих людей. Путь от вещи к ребенку и от ребенка к вещи лежит через другого человека. Переход от биологического пути развития к социальному составляет центральное звено в процессе развития, кардинальный поворотный пункт истории поведения ребенка. Путь через другого человека – центральная трасса развития практического интеллекта, как показано нашими экспериментами. Речь играет здесь первостепенную роль.<…>

На первом этапе речь, следуя за действием, отражая его и усиливая результаты, остается в структурном отношении подчиненной действию, вызывается действием; на втором этапе речь, сдвигаясь к начальному моменту действия, начинает доминировать над действием, руководит им, определяет его тему и его протекание. Поэтому на втором этапе по-настоящему рождается планирующая функция речи, и таким путем она начинает определять направление действия в будущем.”

Консультант: Я помню, как дочь в четыре года, учась плавать в бассейне, в момент, когда стали заканчиваться силы, начала себя подбадривать: “Давай, Злата, давай!”

Писатель: Это эгоцентрическая речь. Она направляется ребёнком на самого себя. Разговор ребенка, обращенный к самому себе. Потом эта речь переходит в речь внутреннюю.

Консультант: Точно! Сын, когда был чуть постарше четырёх лет, как-то, сказав ответ на задачку по сложению, добавил: “А знаете, как я сразу ответил? Я сначала внутренним голосом посчитал, а потом вам просто ответ сказал!”

Лев Выготский: “Мы должны сказать, что, видимо, эгоцентрическая речь помимо чисто экспрессивной функции и функции разряда, помимо того, что она просто сопровождает детскую активность, очень легко становится мышлением в собственном смысле этого слова, т.е. принимает на себя функцию планирующей операции, решения новой задачи, возникающей в поведении.<…>

Благодаря планирующей функции речи, направленной на собственную деятельность, ребенок создает рядом со стимулами, доходящими до него из среды, другую серию вспомогательных стимулов, стоящих между ним и средой и направляющих его поведение. Именно благодаря созданному с помощью речи второму ряду стимулов поведение ребенка поднимается на более высокий уровень, обретая относительную свободу от непосредственно привлекающей ситуации, и импульсивные попытки преобразуются в планируемое, организованное поведение.”

Инженер: Фактически, язык, используемый для коммуникации и воздействия на других людей, по мере развития человека превращается в язык программирования своего собственного поведения!

Писатель: Про-граммирование… “Про” – с греческого “перед, до”, “грамматика” – с греческого “запись”.

Инженер: А ведь ты прав! Моряки в море ходят, а программисты программы пишут (или, как часто говорят, пишут код). При этом, пока я пишу программу, это просто текст. Текст на одном из языков программирования. А вот чтобы написанная программа заработала, её нужно сначала запустить на компилирование. При компиляции происходит проверка на синтаксические ошибки и трансляция программы с человеческого языка (языка программирования) в машинный код (инструкции, которые понятны компьютеру). И только после этого (после компиляции) программа может быть запущена на исполнение! Итак, имеем три этапа:

– Программирование (изменение программы на языке программирования);

– Компиляция (перевод программы в машинный код);

– Запуск программы.

Консультант: Слушай, ну вот я, как пользователь, ничего не программирую, просто запускаю у себя различные программы на компьютере.

Инженер: В том-то и дело. А если программа работает неправильно? Её писали под одни условия, а у тебя уже ситуация и задачи изменились. Нужно программу поменять. Для этого нужен программист, который откроет исходный код программы, изменит его и снова откомпилирует, чтобы можно было запускать.

Писатель: Я так понимаю, что компьютерную аналогию ты переносишь и на психику человека?

Инженер: Не один в один, конечно. Но сам принцип. Получается очень похоже. Поведение человека формируется через выбор (или волевое действие) и запуск на исполнение программы под текущую ситуацию. Это может быть автоматическая программа (уже готовая к исполнению) из области №2 – тогда она запустится быстро. А может быть программа из глубинной области №3 психики, тогда может быть задержка, потому что программа пишется (или вспоминается, или воспринимается извне) на языке, затем преобразуется в мышечный код (по аналогии с машинным кодом при компиляции на компьютере), и только затем запускается на исполнение в качестве программы поведения человека в данной ситуации.

Стоит отметить особо (и обсудить потом отдельно) процесс выбора и запуска на исполнение программы поведения (принцип “доминанты” Алексея Алексеевича Ухтомского).

Александр Лурия: “Нашей центральной проблемой является строение сознания, возможность человека выйти за пределы непосредственного, чувственного отражения действительности, анализ способности отражать мир в сложных, отвлеченных связях и отношениях, глубже, чем это может отражать чувственное восприятие. Мы говорили, что это отвлеченное и обобщенное отражение мира и отвлеченное мышление осуществляются при ближайшем участии языка.

Возникает главный вопрос: как же построен язык, который позволяет отвлекать и обобщать признаки внешнего мира, иначе говоря, формировать понятие? Какие особенности языка позволяют делать выводы, умозаключения и обеспечивают психологическую основу дискурсивного мышления? Наконец, какие особенности языка позволяют ему передавать опыт, накопленный поколениями, т. е. обеспечивают тот путь психологического развития, который отличает человека от животных?

Нам уже известно, что язык является сложной системой кодов, которая сформировалась в общественной истории. Обратимся теперь к более подробному анализу строения языка, остановившись на этой проблеме в той мере, в которой это необходимо для психологического анализа передачи информации и для изучения механизмов сознательной психической деятельности человека. Прежде всего нас будет интересовать слово и его семантическое строение, т. е. слово как носитель определенного значения. Как известно, слово является основным элементом языка. Слово обозначает вещи, слово выделяет признаки, действия, отношения. Слово объединяет объекты в известные системы, иначе говоря, кодирует наш опыт.

Как же возникло слово, являющееся основным средством кодирования и передачи опыта? Как же построена смысловая (семантическая) структура слова, что именно в структуре слова позволяет ему выполнять эту основную роль обозначения вещей, выделения признаков – качеств, действий, отношений? Что позволяет слову обобщать непосредственный опыт?”

Инженер: Позвольте напомнить, что непосредственный опыт – это области психики №1 и №2, которые уже вторично отражаются в глубинной области №3, где “живут” другие люди (да и сам человек с определённого своего возраста), обладающие языком.

Александр Лурия: “Огромный выигрыш человека, обладающего развитым языком, заключается в том, что его мир удваивается. Человек без слова имел дело с теми вещами, которые он непосредственно видел, с которыми он мог манипулировать. С помощью языка, который обозначает предметы, он может иметь дело с предметами, которые непосредственно не воспринимались и которые ранее не входили в состав его собственного опыта. Слово удваивает мир и позволяет человеку мысленно оперировать с предметами даже в их отсутствие.

Животное имеет один мир – мир чувственно воспринимаемых предметов и ситуаций: человек имеет двойной мир, в который входит и мир непосредственно воспринимаемых предметов, и мир образов объектов отношений и качеств, которые обозначаются словами. Таким образом, слово – это особая форма отражения действительности.

Человек может произвольно вызывать эти образы независимо от их реального наличия и, таким образом, может произвольно управлять этим вторым миром. Он может управлять не только своим восприятием, представлением, но и своей памятью и действиями, ибо произнося слова “поднять руку”, “сжать руку в кулак”, он может выполнить эти действия мысленно. Иначе говоря, из слова рождается не только удвоение мира, но и волевое действие, которое человек не мог бы осуществить, если бы у него не было языка. <…>

Далее, благодаря слову человек может оперировать вещами мысленно при их отсутствии, совершать умственные действия, умственные эксперименты над вещами. <…>

Наконец, последнее: удваивая мир, слово дает возможность передать опыт от индивида к индивиду и обеспечивает возможность усвоения опыта поколений.

Как мы указывали, животное имеет только два пути организации своего поведения: использование наследственно закрепленного опыта, отложившегося в его инстинктах, и приобретение новых форм поведения путем личного опыта. В отличие от этого, человек необязательно должен всегда обращаться к личному опыту, он может получить его от других людей, используя речь как источник информации. Подавляющая часть формирования нового опыта человека (как житейского, так и полученного в процессе школьного обучения) использует именно этот специфически человеческий путь.<…>”

Значит, абстрагируя признак и обобщая предмет, слово становится орудием мышления и средством общения.

Существует, однако, еще более глубокая и важная функция значения слова. В развитом языке, который является системой кодов, слово не только выделяет признак и не только обобщает вещь, относя ее к определенной категории, оно производит автоматическую и незаметную для человека работу по анализу предмета, передавая ему опыт поколений, который сложился в отношении этого предмета в истории общества.”

Писатель: А вот интересно, опыт поколений какого общества передаётся моим детям трилингвам, свободно разговаривающим на русском, французском и английском языках? Им можно говорить на одном языке, а они тебе будут отвечать на другом. Слова “яблоко”, “эппл” (англ: apple), “ля пом” (фр: la pomme) одинаково вызовут в их головах образ яблока. То есть, за словами (не важно на каком, главное – понятном, языке) в голове хранится понятие предмета.

Александр Лурия: “Согласно гипотезе Н. Хомского, за бесчисленным числом “поверхностных синтаксических структур” (различных для разных языков) существуют “глубинные синтаксические структуры”, отражающие общие схемы выражения мысли, число которых сравнительно невелико; именно это и дает ребенку возможность овладеть в такой короткий период этими “глубинными синтаксическими структурами” и вывести из них любые “поверхностные грамматические структуры” языка, на котором он говорит.”

Инженер: Но слова не висят в воздухе, они связаны с другими словами. Яблочко может напомнить о тарелочке, “эппл” о компьютере, а “ля пом” о помидоре (фр: pomme d’or, переводится как “золотое яблоко”).

Александр Лурия: “Все это и говорит о том факте, что слово не только удваивает мир, не только обеспечивает появление соответствующих представлений, но является мощным орудием анализа этого мира, передавая общественный опыт в отношении предмета, слово выводит нас на пределы чувственного опыта, позволяя нам проникнуть в сферу рационального.

Все это дает возможность утверждать, что слово, обладающее предметной отнесенностью и значением, является основой системы кодов, которые обеспечивают перевод познания человека в новое измерение, позволяет совершить скачок от чувственного к рациональному, т. е. к возможности как обозначать вещи, так и оперировать вещами в совершенно новом, “рациональном” плане.”

Николай Бердяев: “В теории познания я изошел от Канта. Но довольно скоро пришел к своеобразной теории познания, которую пытался усовершенствовать всю жизнь, хотя не способен был создать системы. Она направлена против рационализма, который верит в выразимость бытия в понятии, в рациональность бытия. Но бытие рационально лишь потому и потому лишь выразимо в понятии, что оно предварительно рационализировано и что само оно есть понятие. По усовершенствованной мной впоследствии терминологии бытие, с которым имеет дело рациональная гносеология и онтология, есть уже продукт мысли. Сначала я себе это формулировал так, что есть первичное бытие до процесса рационализации и что оно и есть подлинное бытие, которое познаваемо не через понятие. Это приблизительно соответствовало кантовскому различению между вещью в себе и явлением. Но меня поражало, что Кант совсем не объяснил, почему образовался мир явлений, который не есть подлинный, первореальный мир. Странно было также то, что подлинный, нуменальный мир (вещь в себе) непознаваем, мир же вторичный и неподлинный (феномен) познаваем, и относительно него обоснована общеобязательная и твердая наука. В этом отличие Канта от Платона. Но учение Канта о трансцендентной иллюзии (Schein) гениально. С точки зрения современной психологии мою изначальную тему можно было бы формулировать как различение между бессознательным и сознанием, но научная психология и ее представители не способны к философскому обоснованию и развитию учения о бессознательном. Из неокантианских ближе других мне было течение, связанное с Виндельбандом, Риккертом и Ласком. Лишь это течение признавало иррациональное. Один летний семестр, молодым человеком, я даже слушал лекции Виндельбанда в очаровательном Гейдельберге. Но в это время я уже очень отошел от кантианства. Основная тема моя была в том, как дальше развить и вместе с тем преодолеть мысль Канта, пытаясь оправдать возможность познания первореальности до рационализации, до обработки сознанием. Это могло быть также формулировано как различение первичного и вторичного сознания. Вторичное сознание связано с распадом на субъект и объект, оно объективирует познаваемое. Первосознание погружено в субъект как первореальность, или, вернее, в нем дано тождество субъекта и объекта.”

Александр Лурия: “<…> язык формируется на основе реальных действий ребенка в виде активных действий с предметами, которые создают развернутую практическую основу для будущего отношения “субъект – предикат – объект”, лежащего в основе простейших (“ядерных”) структур языка.”

Консультант: Маугли тоже активно взаимодействовал с предметами… Давайте будем честны: человеку нужен человек!

Александр Лурия: “Необходимо выйти за пределы организма и посмотреть, как волевые процессы формируются в развитии конкретной деятельности ребенка и в его общении со взрослыми. Такой и была основная позиция Л.С. Выготского, который этим утверждением внес большой вклад в развитие научной психологии.

Основная идея Л.С. Выготского, объясняющая организацию волевого акта, основана на анализе речевого развития ребенка.

На первой стадии овладения речью мать обращается с ребенком, направляет его внимание (“возьми мячик”, “подними куклу”, “где кукла?” и т.д.), и ребенок выполняет эти речевые инструкции.

Предъявляя ребенку эти речевые инструкции, мать перестраивает его внимание: выделяя названную вещь из общего фона, она организует с помощью своей речи двигательные акты ребенка. В этом случае произвольный акт разделен между двумя людьми: двигательный акт ребенка начинается речью матери, а кончается его собственным движением (Л.С. Выготский, 1956). Только на следующем этапе развития ребенок сам овладевает речью и начинает давать речевые приказы самому себе, сначала развернуто – во внешней речи, а затем свернуто – во внутренней речи.”

Консультант: Вот тебе, Писатель, и ответ на твой вопрос. Не важно, сколько ребенок выучит языков. Важно, на каком языке ему мама пела колыбельные песни и рассказывала первые сказки!

Владимир Пропп: “Что же мы нашли? Мы нашли, что композиционное единство сказки кроется ни в каких-нибудь особенностях человеческой психики, не в особенностях художественного творчества, оно кроется в исторической реальности прошлого. То, что сейчас рассказывают, некогда делали, изображали, а то, чего не делали, представляли себе.”

Писатель: Хоть вы утверждаете, что слова рациональны, а из песни, как известно, слов не выкинешь… но и музыку из песни тоже не выкинешь! А музыка, как мне кажется, до предела иррациональна. Вот и получается, что душа человека, как песня: и рациональна и иррациональна одновременно… Продолжим в следующий раз?

До новой встречи, друзья мои!