Читать книгу: «Моя служба на Тихоокеанском флоте», страница 10

Боевая готовность № 1

События, о которых пойдет речь, произошли в далеком 1972 году. Чтобы читателю было более понятно, я сделаю небольшое вступление. Годом раньше, в 1971 году, после окончания Хабаровского медицинского института, меня по распределению отправили служить на Краснознаменный Тихоокеанский флот. Почему на флот, объясню. В нашем институте была военно-морская кафедра, поэтому нас готовили как флотских врачей. Но утверждать, что готовили, очень громко сказано. Мы получили только азы тех знаний, которые должен знать доктор на корабле. И я попал служить на подводную лодку, вернее, сам попросился служить в подплаве. Наша дизель-электрическая подводная лодка 611 проекта около трех лет простояла на ремонте в 178 заводе Владивостока. И накануне описываемых событий после серии заводских, ходовых испытаний, сдачи всех необходимых задач, была введена в строй действующих лодок первой линии, и была приписана к 19-й бригаде 6 эскадры подводных лодок, которая базировалась в бухте Малый Улисс во Владивостоке.

Какой мужчина не мечтал пофорсить в парадной форме офицера, особенно военно-морского, да еще с кортиком? Мечтал об этом и я. И хотя я уже почти год прослужил, но повода одеть парадную форму у меня не было. Дело в том, что ношение парадной формы офицерами возможно на праздники 1 мая и 7 ноября (Прим. – для молодежи эти праздники мало что говорят, хотя для нашего поколения Первомай и день Великой Октябрьской революции были святыми), на 23 февраля, на день Победы 9 мая и в день Военно-морского флота в конце июля. Я служил во Владивостоке, семья была в Хабаровске, и 7 ноября 1971 года и 1 мая 1972 года я ездил в Хабаровск в повседневной форме военно-морского офицера. А 23 февраля, который в те годы не был «красным днем» календаря, наша лодка была в море.

Так что я предвкушал, как 9 мая впервые одену свой парадный черный мундир, прицеплю к поясу кортик и выйду гулять по городу. Еще совсем молодой, 24 лет, черноволосый, я должен был выглядеть импозантно. Так и случилось. Жил я в общежитии офицерского состава на территории 4-й бригады, после завтрака в офицерской столовой надел свою парадную форму и пошел прогуляться в центре города. Для меня это был праздник в прямом и переносном смысле слова. Вокруг меня шли празднично одетые люди, город был украшен флагами и транспарантами. Все смеялись, радовались и празднику, и солнечной погоде, которая установилась в Приморье. И с ними я, такой красивый в парадной форме. За последние полгода мне нечасто приходилось вот так, бесцельно, прогуливаться по Владивостоку. Как мы говорили, всё «морячил и морячил». В бригаде был недокомплект врачей, поэтому меня посылали в море не только на своей, но и на других лодках бригады.

Прогуливаясь, я обращал внимание на изменения, которые произошли в городе. Должна была произойти встреча Генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева с Президентом США, поэтому город приводили в порядок. Сносили маленькие покосившиеся деревянные дома на сопках, которые не украшали город, особенно если смотреть на него с бухты Золотой Рог. Многие из них пустовали, а тем, кто жил в таких домах, давали квартиры. Город рос быстрее, чем родной для меня Хабаровск, потому что в нем было два домостроительных комбината, а в Хабаровске один.

Наконец я добрался до центра города. Там было очень много гуляющих, празднично одетых людей, много было и офицеров в парадной, как и у меня, форме. Я прошел к Спортивной гавани, где на день Военно-морского флота, как я знал, стоят на рейде корабли Тихоокеанского флота. На акватории гавани плавали немногочисленные яхты под белыми парусами, из репродукторов на некоторых столбах играла музыка. Чувствовалось, что в советских людей настоящий праздник – День Победы.

Вдруг я обратил внимание, что к офицерам стали подходить патрули, о чем-то говорили, и празднично одетые офицеры с озабоченными лицами уходили с этого общенародного праздника. Подошел патруль и ко мне. Я представился, и начальник патруля сказал мне:

– Товарищ лейтенант, на флоте объявлена боевая готовность № 1. Вам надлежит явиться в свою часть.

Расспрашивать патрульных, что да почему, было бесполезно, надо было ехать в свое общежитие на остановке «Стадион Авангард», снимать парадную форму и переодеваться в повседневную, и тут же ехать на Малый Улисс. Примерно через час я уже подходил к своей казарме на территории береговой базы. (Прим. – в отличии о личного состава надводных кораблей, где все имеют спальные места, постоянно живут на корабле, подводники после 18 часов находятся в казармах на берегу. Лишь вахта остается на лодке для несения службы).

В комнате для офицеров собрались почти все. Не было лишь командира БЧ-1 (штурманской части), который уехал за город. Не было и командира, которого вызвали в штаб бригады. Все делились новостями, где и кого отловили или патрульные, или посланные на квартиру матросы нашей лодки. Пришел командир и дал пояснения всем нам, стоящим перед ним, почему по флоту объявлена боевая готовность № 1:

– Товарищи офицеры. Сегодня рано утром американцы заминировали порты Северного Вьетнама, т.е. произошла эскалация конфликта. (Прим. – уже несколько лет шла Вьетнамская война, в которой СССР официально не участвовал. Но в Народно-демократической республике Вьетнам были наши военные советники, ракетчики ПВО, летчики). Поэтому Вооруженные Силы Советского Союза приведены в состояние полной боевой готовности. Наша лодка как перволинейная должна быть готова выйти на боевую службу. Сейчас нам надо будет перейти на лодку и приготовиться к приему боевых торпед, одна из которых будет с ядерным зарядом, а так же всех видов довольствия – провизии, воды, топлива и т.д. Сейчас будет построение личного состава с объявлением задачи.

Через час весь личный состав нашей субмарины был на своих боевых постах. Продолжала действовать команда «Боевая тревога», поэтому перемещение личного состава по лодке было минимальным. Но мне, как доктору, не препятствовали проходить по отсекам для осмотра личного состава. В центральном посту я уточнил у командира, где команда будет ужинать, и, услыхав «В казарме», сказал коку и его помощнику, что готовить ужин на камбузе лодки не надо. Проходя по лодке, я чувствовал напряжение всех матросов и старшин. Впервые за все время службы нам приходилось действовать, когда по флоту была объявлена боевая готовность № 1.

К лодке подъехала машина с продуктами на все время автономности – 60 суток, протягивались шланги от водовода, наполняя цистерны питьевой водой. Для пополнения запасов топлива нам потребуется перейти к другому пирсу. Весь личный состав был занят. Одни заносили ящики с провизией в лодку, спуская их по одному через верхнерубочный люк, другие разматывали шланги и подключали их к горловинам цистерн с водой, третьи контролировали правильное выполнение всех работ. Все работали очень напряженно и сосредоточено. Наконец, все авральные работы по загрузке на лодку части необходимых запасов для автономного плавания, были закончены. Все ждали, когда на пирс будут доставлены не учебные, как обычно, а боевые торпеды.

Учебные торпеды загружал сам экипаж подводной лодки, в первую очередь при погрузке были задействован личный состав БЧ-3 (минно-торпедной части). Я не раз был свидетелем такой загрузки торпед в нашу лодку. Приходил автомобиль с краном, этот кран поднимала торпеду над лодкой и носом, если это была погрузка в носовой торпедный отсек, с помощью матросов, торпеду подводили к торпедопогрузочному люку и спускали в отсек. А там торпеду помещали или в торпедный аппарат, или на стеллаж. А вот кормовые торпедные аппараты заряжались иначе. Нос лодки притапливался за счет принятия в носовые балластные цистерны забортной воды, а корма наоборот, торчала из воды. Для этого кормовые балластные цистерны продувались сжатым воздухом. Открывались наружные крышки торпедного аппарата, и туда вставлялась торпеда так, что её нос был ближе всего к наружной крышке торпедного аппарата. Все работы выполнялись матросами с деревянных плотиков, иначе было никак нельзя. Так же через носовые торпедные аппараты загружали торпеды в подводные лодки, где не было торпедопогрузочных люков, в частности, в лодки проекта 613.

Но сказать, что учебная торпеда совершенно безопасная, было невозможно. В ней находится баллон с кислородом под большим давлением, который используется как компонент топлива торпеды. Кислород, как известно, маслоопасен, и может взорваться. Так и произошло не так уж давно в нашей бригаде на другой подводной лодке, Б-62, погибло три человека, и несколько было ранено. А произошло это потому, что была обнаружена утечка кислорода в одной из торпед, которую отставили в сторону, чтобы отвезти в арсенал. А какой-то матрос погладил эту торпеду. На дизельных подводных лодках обычно у всех руки маслянистые из-за того, что все касаются руками кремальер межотсечных дверей, в том числе и дизелисты. Поэтому и взорвалась учебная торпеда, вернее, кислородный баллон в ней.

На этот раз все работы по погрузке боевых торпед выполняли специально подготовленные старшины и матросы, приехавшие вместе с торпедами на пирс. Все торпеды были боевые, а одна с ядерным зарядом. Какая из них, никто не знал, кроме командира подводной лодки. Все боевые торпеды были заряжены в торпедные аппараты. При погрузке торпед весь наш экипаж стоял на боевых постах по боевой тревоге. Я, как мне было положено, находился в офицерской кают-компании, мой помощник, химик-санинструктор, открыл укладку для оказания экстренной помощи. Мне запомнилось, что разговоры, которые обычно звучат в каждом отсеке, были очень тихими и каким-то осторожными, как будто это могло помочь избежать взрыва торпеды.

Наконец, все торпеды были на своих местах, и тогда я услышал более громкие и даже возбужденные голоса. Но спокойной жизни на лодке еще долго не было. Я, по крайней мере, впервые спокойно уснул на лодке, когда торпеду с атомным зарядом выгрузили из лодки и отвезли в специальный арсенал. Но это было еще через несколько месяцев. А пока мы в тот же день заполнили топливом цистерны, и по всем параметрам наша лодка стала готова выйти по приказу командования на боевое дежурство.

Когда я поднялся на верхнюю палубу, увидел, что такие же приготовления к «автономке» проводились еще на одной подводной лодке бригады. Началась наша жизнь на береговой базе. Как тогда говорилось, сход офицеров на берег, т.е. домой, был запрещен, все ночевали в казарме. Всем офицерам мест в казарме не хватало, поэтому некоторые уходили ночевать на свободные койки в субмарине. А я предпочитал спать в лазарете, где были всегда свободные койки для больных.

Через день или два была объявлена боевая готовность № 2, и режим пребывания на береговой базе стал более мягкий, но не намного. Офицерам было позволено выходить по своим делам за территорию базы. По крайней мере, я мог водить на консультацию в главный госпиталь флота нуждающихся в этом своих матросов и старшин. Так что я видел, как живет мирной жизнью город, не догадываясь, что в бухте Малый Улисс есть готовые к выходу подводные лодки, чтобы все люди могли спокойно спать.

Сейчас, когда в мире растет напряженность из-за неумных действий некоторых глав государств и вояк, надо держать порох сухим. СССР при всех ошибках тогдашнего руководства адекватно отвечал на происки империалистов. И те понимали, что постоянно бряцать оружием они не могут, всегда найдется сила, которая ответит им на провокации. Ту же Вьетнамскую войну американцы проиграли, и страну накрыл «вьетнамский» вирус, когда многие слои населения боролись против любых военных действий, во время которых умирали их дети и внуки. Забыли, видимо, янки, про ту проигранную войну? Сейчас, когда Россия становится с колен, куда её поставили предатели, мне, как бывшему подводнику, становится не так страшно, как было еще несколько лет назад. У нас есть чем ответить на провокации наших врагов. Зачем называть тех же американцев партнерами, когда они считают нас врагами? Давайте все называть своими именами.

P.S. Близкое знакомство с комбригом Бекетовым мне не помогло. Через пару месяцев на утреннем построении бригады на подъем флага он наказал меня за то, что я имел так называемый «гриб» на фуражке с белым верхом. Служившие в те годы офицеры знают, что это такое. К тому времени я еще не успел сшить себе пижонскую фуражку с белым верхом, большим, и натянутым, как «аэродром». А гриб получался, когда металлический ободок, натягивающий белый чехол на фуражке, был не по шву на чехле, а чуть ниже. Это было пижонство, и в то же время нарушение формы одежды.

Атака на «Энтерпрайз»

Эту историю впервые я слышал в начале 70-х, когда нам её поведал «секретчик» 19 бригады подводных лодок Краснознаменного Тихоокеанского флота, проводя с нами, офицерами бригады, занятия. Со смехом, очень сжато и в общих словах он рассказал об атаке на знаменитый авианосец «Энтерпрайз» командира нашей атомной подводной лодки.

«Энтерпрайз» – название корабля, авианосца, уже больше 70 лет не сходит со страниц различных изданий. Предшественник современного авианосца с таким же названием участвовал во Второй мировой войне и хорошо зарекомендовал в морских сражениях, летчики его авиакрыла сбили не одну сотню японских самолетов и потопили не один военный корабль противника. Современный «Энтерпрайз» – огромный плавучий аэродром, длиной 342 метра и шириной 78 метров. Его осадка 12 метров, т.е. как 4-х этажный дом. На борту авианосца до 90 летательных аппаратов – самолетов и вертолетов. Экипаж корабля 3000 человек плюс 1800 тех, кто обслуживает авиакрыло и летчики. Построенный в 1961 году, он через 50 лет эксплуатации выведен и состава флота и списан. За годы эксплуатации на борту авианосца случалось много происшествий с гибелью личного состава и самолетов, самым крупным из которых было происшествие 1969 года, когда погибли 27 военнослужащих, 343 было ранено, огнем на палубе было уничтожено 15 самолетов стоимостью каждого 5 млн долларов.

На днях я прочитал об одном из происшествий на борту авианосца и решил поделиться с вами, уважаемые читатели, интересным материалом на эту тему. Вот как все выглядело в изложении автора Дарьи Герасимовой.

«Не знаю, как там звали командира «Энтерпрайза», наша история его не помнит, а только служил параллельно ему в славном подводном флоте Союза Советских Социалистических Республик знаменитый командир по фамилии Мурашов. Знаменитый – потому что знаменитый. И всё тут. Даже потом, когда он уже под закат молодости защитил диссертацию и воспитывал в училище будущих Мурашовых, он продолжал оставаться знаменитым.

У каждого знаменитого человека, как и любого простого, есть Голубая Мечта, к которой он стремится всю жизнь. У капитана второго ранга Мурашова их было целых 2: мёртвая петля на подводной лодке – это раз. И вторая – утопить «Энтерпрайз». Что касается первой, то она так до сих пор ещё не осуществлена (хотя, кто его знает, может Мурашов и это сделал втихаря где-нибудь в Марианской впадине, просто достижение никем не зафиксировано). Мне лично высший пилотаж в бездне океана представляется столь же вероятным, как торпедный залп в ванне. Но о торпедах – чуть позже.

«Энтерпрайз» интересовал военного моряка Мурашова по многим причинам. Прежде всего, в настоящем мужчине всегда заложена жажда во что-то из чего-то выстрелить и непременно попасть. Тут спорить не станет никто. А теперь представьте охотника-профессионала, который всю свою сознательную жизнь стрелял только холостыми патронами, и тогда вы немного поймёте состояние командира лодки во время боевой службы, когда в аппаратах и на стеллажах торпеды только настоящие! Слава Маринеско и Лунина не давала Мурашову покоя, как любому нормальному подводнику без побочных ассоциаций. И когда американцы спустили на воду свой первый атомный авианосец с бортовым номером «CVN65», капитан второго ранга Мурашов выходил на него в атаку чуть ли не каждую ночь. Мысленно, конечно.

А тут – представляете? – садисты-адмиралы из Главного штаба ВМФ придумывают слежение за авианосной и очень ударной группой вероятнейшего тогда противника и поручают, разумеется, Мурашову. И в один прекрасный день глядит он в перископ – и вот он, «Энтерпрайз», вот он, сладенький, как на ладошке, и штук 15 всяких разных крейсеров, эсминцев и прочих фрегатов вокруг него – как янычары вокруг Осман-паши. Стерегут, значит, будто знают про существование капитана 2 ранга Мурашова. Вообще-то, наверное, знали: говорят, что на каждого советского офицера старше майора в ЦРУ отдельное личное дело заведено. Если это так, то на Мурашова там – как пить дать – выделен целый шкаф.

У командира хищно заблестели глаза, а правый указательный палец машинально несколько раз нажал на несуществующий спусковой крючок несуществующего дробовика. У-у, гад! – солнышко светит, самолёты с катапульт взлетают, антенны крутятся – и стрельнуть нельзя ни разику. Мир на планете нельзя нарушать. Вот если бы дали из Москвы команду… Хотя Третьей мировой войны тоже не очень-то хотелось. Как же быть? Слежение за вероятным противником подразумевает простую, в общем-то, вещь: держи его, супостата, на прицеле и жди сигнала. Дадут сигнал – топи, не дадут – не топи, терпи, держи и жди, когда скажут топить, или тебя другой сменит месяца через 3. Трудная эта охота, скажу я вам, это всё равно, что с похмелюги 3 часа пялиться на стакан холодного кефира или пива, а руки связаны намер-р-ртво… Да и внутри лодки – не санаторий с бассейнами и девочками. Подводная лодка – это же просто-напросто железный бидон, покрытый снаружи толстенным слоем резины. Представили, да? И что, ещё тянет в подводники? Во-во.

Одни сутки, другие, третьи… А как хочется влепить! Расписаться, как на Рейхстаге, только вместо надписи мелом «Здесь был кап. 2 ранга Мурашов!» – дыру в два трамвая. Вот здесь бы, как раз посерёдке… даже ночью хорошо видно… А этот гад – нарочно что ли издевается? – ровно в полночь начал самолёты пускать: взлёт-посадка, взлёт-посадка, туда-сюда… Огоньки мигают, манят. И капроновое терпение, наконец, не выдержало постоянного трения о ту грань между умственным и физическим трудом, которую ежедневно стирают советские подводники. Капроновое терпение звонко лопнуло, и эхо разлетелось по всем отсекам веером команд. Командир в сердцах звезданул кулаком по столу, разбудив закунявшего вахтенного офицера.

– Хватит, тудыть-растудыть! Торпедная атака! – И весь центральный посмотрел на своего командира с восторгом. – С учебными целями, – добавил Мурашов, несколько охладив пыл экипажа. – Цель – «Энтерпрайз». Ночь, однако, прямо к борту подлезем, хрен заметят.

В центральный вполз минёр.

– Учебная фактически, тащ командир?

– Учебная, – подтвердил командир. – Пузырём. Пятый и шестой аппараты освободи.

И представил себе, как американские акустики, а следом за ними и все остальные наперегонки бегут на верхнюю палубу и в панике сигают за борт. Шум воздуха, выплёвываемого из торпедного аппарата, не спутаешь ни с чем, а поди, разбери – вышла вместе с воздухом торпеда или нет… На таком-то расстоянии! Командир потёр руки, предвкушая приятное. Держись, супостат. Держись, лапочка.

Перископ провалился вниз, в центральный ворохом посыпались доклады о готовности отсеков, и началось общекорабельное внеплановое мероприятие под волнующим названием «торпедная атака».

– Пятый и шестой аппараты – то-овсь!… Пятый, шестой – пли!!! Имей, подлюка!

Шипение, бульканье, лодка немного проваливается на глубину. Мурашов, прикрыв глаза в блаженстве, представляет себе картину, происходящую сейчас наверху… Сейчас бы ещё стопочку! Ладно. Не выдержав, командир цедит: «На перископную глубину! Поднять перископ!» Ну-ка, что там?

Так…

Глянул в окуляры, повертел, та-ак… нашёл «Энтерпрайз», и… мама!.. Нет. МА-МА! МАМОЧКА!!!

– Минёр! Минёр, ангидрид твою в перекись марганца!!!

– Здесь минёр…

– Чем стрелял, румын несчастный?!

– Тащ…

– Я тебя… я… чем стрелял, фашист?!

– Ничем я не стрелял:

– Как это – ничем?!

– А так: мы эта… тут с механиком договорились, что он в момент залпа гальюны продует – звуковой эффект тот же, а заодно и говно выкинем, две недели ж не продували, сколько можно его с собой возить…

– Сколько надо, столько и будешь возить! (минёр недоумевает – почему именно я?) Пересчитать торпеды!!!

– Тащ… а что случилось?

– Что случилось, что случилось… «Энтерпрайз» горит!!! Считай давай, говнострел-умелец!

Минёр пожал плечами и пошел тыкать пальцем по стеллажам: плюс в аппаратах: плюс корма: А в перископе – картина!!! Глянем?

Ух, горит! Хорошо горит. Не просто горит – полыхает. В темноте здорово видно. Зрелище… Дым, языки пламени, люди маленькими насекомыми бегают по полётной палубе – словом, полный комплект. Доигрался! Долбанули «Энтерпрайз»! Это вам не хухры-мухры. Ой, что будет!.. Особист торчит посреди центрального и всё никак решение принять не может – дар речи потерял.

– Центральный минёру! Тащ командир, все торпеды на месте! Я не знаю, чего это он. А что, правда – горит?

– Пашшёл!.. Ищи, чем утопил этот утюг, и пока не найдёшь…

– Не, ну говном – это навряд ли: то есть, «Есть!» А что, взаправду утоп уже?

– .........................!!!!!!!

Как известно, случайностей на свете не бывает. Каждая «случайность» – это непознанная закономерность. Долго ещё бедный капитан 2 ранга Мурашов ломал голову над причинно-следственной связью, соединяющей воедино боевой порыв, пузырь воздуха, фекалии и подбитый авианосец… Долго и напрасно. Потому что всё было очень просто: раз полёты – значит, авианосец должен идти с одной скоростью и одним курсом, чтобы лётчик при посадке не промахнулся. Он и шёл. А тут услыхали пузырь, потом увидали посреди лунной дорожки перископ, ну и сдали нервишки. Вильнул здоровенный кораблик, уклоняясь от «торпеды», самолётик-то и совершил посадку маленько не туда – прямёхонько в центральную надстройку авианосца, «остров» называется… Ну, трах-бабах и всё такое прочее, как говорил знаменитый Роберт Бернс. Вдобавок ещё и своему крейсеру УРО «Белкнап» в скулу носом влепились.

А наши под водой тем временем торпеды считали, обалдев… А всё потому, что нет у американцев аппаратуры, которая лодки по запаху фекалий различает. Правда, у нас тоже…

…На пирсе в базе лодку встречал лично командующий флотом. Выслушал доклад, насупившись, а когда командир уже приготовился ко вставлению, выложил ему две звезды: одну – Красную – на грудь, вторую – поменьше – на погон. В добавление к уже имеющимся. И сказал:

– Езжай-ка ты, лучше, Мурашов, в училище. Учи там будущих флотоводцев, здесь тебя оставлять опасно – чего доброго, ещё первую мечту вздумаешь осуществить…

А через полгода «Энтерпрайз» прошёл внеплановый ремонт и снова вышел бороздить просторы и пускать авиацию, и снова за ним кто-то гонялся… он был такой чистенький, новенький, с иголочки, под флагом полосатым, и ничто не напоминало, что не так давно «Здесь был кап. 2 р. Мурашов»…»

От автора:

Я лично за все изложенное в этом рассказе Дарьи не отвечаю, женщина, понимаете ли, любит все приукрасить. Но вот то, что учебная атака на самый крутой в то время американский атомный авианосец полным водоизмещением 93 тысячи тонн состоялась, думаю, была. Наш военный моряк на все способен. Даже на стрельбу по авианосцу говном. Главное, чтобы победа было за нами, советскими моряками.