Читать книгу: «Бремя версий», страница 5

13

Зиночка Дементьева с вечера предупредила шефа, что поедет в Москву, чтобы допросить сослуживцев Садакова. Электричка домчала её на Рижский вокзал в самом начале рабочего дня. Не воспользоваться такой поездкой было бы неразумно, а Зиночка славилась своей практичностью. Поэтому первая половина дня была посвящена магазинам и парикмахерской, в которую она записалась накануне по интернету. Потом она наскоро заскочила к экспертам-бухгалтерам, работающим по одному из её дел, и оставила им для исследования два дополнительных тома кассовых документов.

К обеду отягчённая фирменными пакетами Дементьева прибыла в «Ассоциацию финансового консультирования». Пропуск ей был заказан заранее. Она вознеслась в суперсовременном лифте на двенадцатый этаж стеклянной башни и прошла в приёмную. Дементьеву интересовали не столько формальные сведения об убитом, сколько атмосфера, в которой он трудился. Неисчерпаемый источник такой информации, стильно принаряженный, обитал именно в приёмной и носил имя Надя. Зина уже говорила с ней вчера, а потому встретилась с ней как давняя подруга, только что не обнимались. Надя радостно сказала, что руководства на месте нет и лучше всего беседовать в кафетерии на втором этаже.

Туда и направились. Надя уверенно провела новую подругу между снующих людей по длинным коридорам к другому, внутреннему лифту, который запускался поворотом специального ключа. Надя по пути успевала отвечать на поклоны встречных и какие-то непонятные непосвященной Дементьевой шуточки.

Провинциалку Дементьеву подавлял этот многоэтажный офис, представлявшийся ей огромным ульем, в соты которого трудолюбивые офисные пчелки затаскивают медовый прибыток для своих хозяев. Но виду она не показывала, стараясь выглядеть уверенно.

Под чашечку кофе и заварное пирожное разговор потёк непринуждённо. Надя легко рассказывала, что фирма у них большая, но состоит из нескольких независимых проектов.

Основной из них – предоставление аудиторских услуг, поменьше – финансовое консультирование и ещё поменьше юридическое сопровождение.

Главный у них Вишневецкий, только он бывает редко. Всем офисом заправляет Галина Сергеевна Костюкевич, дама крайне строгая. Но она сейчас в командировке за границей. Но это для посторонних. На самом деле у неё очередная операция корректирующей пластики. Ждут её только на следующей неделе. Сам Садаков мужик был невредный. В офис приезжал раза два в месяц. Его главной задачей, как заместителя, было привлечение на договорной основе к финансовому консультированию видных специалистов. Разных там профессоров и бывших крупных работников министерств. Заказчикам такой уровень нравился, и денежных затруднений направление Садакова не испытывало, как и фирма в целом. Конечно, кризис сказался, зарплаты срезали, слава Богу, бизнес остался на плаву, иначе Наде пришлось бы худо. Никаких конфликтов или врагов у Садакова в офисе не было. С Вишневецким он дружил давно, ещё со времён работы в каком-то экономическом НИИ. Его названия Надя не помнила. Садаков несколько лет назад женился. Кто его жена, никто не знает. В кабинете у него стоит фото шикарной блондинки с малюткой, но живьём её видеть не приходилось. Деньги у него водились. Дорогие костюмы, обувь. На руке платиновый «Ролекс», золотой телефон «Верту», словом все атрибуты преуспеяния. И что всех веселило, Садаков не пользовался портфелями. Ключи и телефон таскал в карманах. Такая у него была привычка. Документы на совещания возил кто-нибудь из его команды, а тот, если он что-то записывал, складывал лист вчетверо и тоже в карман. У него и сейфа в кабинете не стояло, только компьютер какой-то навороченный и всё.

После кофе поднялись в приёмную, и Зина кратко записала слова Нади в протокол допроса свидетеля.

Надо было ехать на обыск московской квартиры Садакова. Три ключика на колечке Дементьева вчера предусмотрительно получила у Климова. Надя позвонила кому-то, и сказала, что Серёжа, водитель разгонной машины, ждёт у входа. Записав номер Серёжиного телефона и машины, Дементьева поблагодарила Надю, и они распрощались. Расстались подругами.

Серёжа знал адрес Садакова, и быстро привёз Дементьеву к нужному дому на улице Берзарина.

Вплотную ко входу автомобиль подъехать не смог из-за неширокой асфальтированной дорожки, ведущей к дому, который был самой обычной девятиэтажкой, ряд которых тянулся и направо, и налево.

Зина Дементьева, выйдя из машины, начала озираться, высматривая представителя дирекции по эксплуатации зданий. Поскольку у Садакова родственников в Москве не числилось, пришлось заранее по телефону договариваться с ДЭЗом, чтобы прислали своего сотрудника для участия в осмотре квартиры. Там долго упирались, но потом сдались и потребовали прислать формальный запрос, хотя бы по факсу. Это условие Зина выполнила, но никаких официальных лиц у дома сейчас не наблюдала. Пришлось снова позвонить в жилконтору. Там раздражённо ответили, чтобы искала лучше, их Фёдор ушел по названному адресу полчаса назад.

Зина снова осмотрелась и неподалёку в скверике увидела вооруженного граблями невысокого черноволосого мужчину, наряженного в оранжевый жилет со светоотражающими полосками.

– Здравствуйте, вас не Фёдор зовут? – обратилась к нему Дементьева.

– Да, по-русски Фёдор, – расплылся в улыбке тот, – а ты следователь, который письмо посылал?

– Ну да, – рассмеялась Дементьева, – давайте пройдём в квартиру.

В дом вёл замызганный темноватый подъезд. Старый, исписанный местными грамотеями лифт, доставил Дементьеву, Фёдора и Серёжу на пятый этаж. Сережу она предупредила, что он будет понятым при обыске в квартире, а потом обзвонила все три остальных квартиры на площадке. В одной никто не отозвался, в двух других открыли ветхая старушка и женщина с ребенком на руках. Дементьева назвала себя и попросила быть понятыми. Старушка согласилась, молодая мать заявила, что квартиру они здесь снимают, сами приезжие, и ни во что ввязываться не хотят. Но дверь оставила приоткрытой и дистанционно удовлетворяла своё любопытство.

Дементьева в сопровождении Фёдора, Серёжи и старушки подошла к двери, перебирая в руке ключи, из которых к замкам подошли два, третий, судя по размеру, был от почтового ящика.

Мебели в двухкомнатной квартире было маловато. Старенькие шкаф, тахта. Несколько книжных полок с классикой. Два просиженных кресла. На стенах ковры, как было принято и считалось модным лет сорок назад. В буфете пара графинов и набор хрустальных бокалов, тоже из прошлого. Только телевизор новёхонький. В крохотном совмещённом санузле поддерживался порядок, но какой-то не домашний, а как в гостинице. Видимо квартирой пользовались редко. Дементьева наугад повыдвигала ящики буфета, заглянула в шкаф, потом на кухню. Ни документов, ни ценностей там не хранилось. Короче, ничего интересного для дела в квартире убитого не нашлось. Поэтому протокол обыска вышел куцый и незамысловатый. Фёдор в нём оказался Фаридод, что, по его словам, по-таджикски означает: «Бог дал ангела». Серёжа и старушка чинно расписались внизу листа, и оставалось только запереть и опечатать дверь. Старушка вернулась в свою квартиру, а остальные пошли к выходу. На первом этаже Дементьева на всякий случай проверила почтовый ящик, но тот оказался набит только рекламными листовками, которые старательные распространители силой впихивали в него. Зина вручила ДЭЗовскому ангелу копию протокола и вернулась в машину.

День заканчивался. Обыск дачи Садакова у Дементьевой был запланирован на послезавтра, поэтому она попросила Серёжу доставить её на вокзал, поблагодарила, и отправилась в родной Калашин. Муж, которому она позвонила с дороги, встречал её на привокзальной площади.

14

Жека беспробудно пил уже третий день. Такого раньше с ним не бывало. По правде сказать, не потому, что раньше он от алкоголя воздерживался, а теперь вдруг запил, просто денег всегда хватало в обрез только на разовую выпивку. Он принципиально пил в одиночку, пьяные компании презирал за бестолковость речей и постоянный чувственный надрыв, который, того и гляди, обернётся дракой.

А тут повезло. Давно, до дрожи мечтал Жека о богатстве. С детства наслаждался этим выдуманным миром, который принадлежал ему одному и никому больше. Сладким думам о предстоящих покупках он обычно предавался перед сном, когда дом затихал, и мать, живущая в своей половине старого, ещё дедовского дома, переставала охать. Своим мечтам Жека старался придавать какое-то жизненное обоснование, так они казались более реализуемыми. То он мечтал, что найдёт туго набитый деньгами бумажник, то во дворе под старой липой выкопает горшок с золотыми монетами, или на чердаке их дома обнаружатся драгоценные серьги и кольца в жестянке из-под монпансье.

Бумажник, что-то никак не находился. Под огромную липу Жека подкапывался со всех сторон, но кроме ржавых гнутых гвоздей ничего не выкопал. Чердак их столетнего дома, забитый разным хламом, заветной жестянки никак не выдавал.

Другой бы успокоился, но Жека мечты не оставлял. Для него выдуманный им самим мир начинал казаться реальным. Верилось, сделай шаг, и всё в твоих руках. Но как именно, и куда шагать он не знал, и спросить было некого, потому что своим, сокровенным, Жека ни с кем не делился.

И всё же, пару лет назад какой-то слабый толчок к процветанию Жека почувствовал.

Заметил он тогда на заброшенном колхозном поле двух ребят, которые ранним утром ходили по высокой траве странными кругами, а время от времени ковырялись в земле короткими складными лопатками. Жека не смог преодолеть любопытства и, скрывая смущение, подошел, назвался и, соврав, что это участок его матери, поинтересовался: а что это городские тут выкапывают?

Он, при случае, умел сыграть простоватого парня, чем и воспользовался. Бородатые молодцы в камуфляжных костюмах, увешанные ножами и флягами, смутились. В их расчёты явно не входило общаться с аборигенами. Они сказали, что только вот приехали. При этом один рукой показал на зеленую машину, приткнувшуюся на краю поля. А ищут они артефакты и никому их осторожный коп повредить не может.

Про артефакты Жека не понял и попросил показать, какие они такие эти артефакты. Слово-то ему очень понравилось.

Молодцы переглянулись. Большое желание послать подальше деревенского недоумка явно читалось на их лицах и было нестерпимым. Но это означало конец поискам на данном поле, поскольку по новым законам их увлекательное хобби стало не совсем легитимным.

Вздохнув, один из парней, что побородатее, вынул из кармана плоский контейнер из прозрачной пластмассы, открыл и показал Жеке. Тот с удивлением рассмотрел две маленькие позеленевшие монетки с гербом Советского Союза и какие-то круглые медяшки с зубчатым краем и двойной продольной прорезью посередине.

–Это чё, артефакты? – зачарованно спросил Жека.

– Самые, что ни на есть, – подтвердили копатели, – Две и три копейки тридцатых годов прошлого века, а эти кругляши – от ремней конской сбруи, по-нашему, «конина».

– И чё, можно продать? – начал соображать Жека, – А если золото найдёшь?

– Всё можно продать, но сперва найти надо. Золото оно так не валяется. Твои предки, кто здесь пахал, золото видали только на церковных куполах, значит, и потерять на поле его не могли.

Зря они сказали про предков. Жека раньше к окружающим полям и перелескам был совершенно равнодушен, а тут вдруг почувствовал, что эта мохнорылая братия его лично просто обворовывает. Жека насупился.

Перемену в его настроении почувствовали и копатели. Под чужим да ещё недобрым взором, металлоискатели закапризничали, а их обладатели занервничали, а потому, смачно плюнув Жеке под ноги, оба свернули аппаратуру и отчалили.

Жека вздохнул полной грудью. Вот оно богатство, под ногами. Пользуйся. Только как его возьмешь без металлоискателя? Складные лопатки, камуфляж, фляги – эти игрушки для бородатых городских детей – Жеку не впечатлили, потому что на результат поиска влиять не могли. Но где взять металлоискатель, и как с ним обходиться, вот был вопрос.

Надо сказать, что Жека в свои неполные двадцать лет нигде ни одного дня не работал: как бросил школу четыре года назад, так и ошивался при матери на вольных хлебах. Ладно, хоть она его на свою небольшую инвалидную пенсию кормила. Помогало и хозяйство. Жека на себя работать любил. Огородные грядки и картофельная полоса за усадьбой хорошо обеспечивали их с матерью целый год. Куры и кролики тоже выручали. Все это были Жекины заботы. Мать страдала ногами из-за сахарного диабета и от дома далеко не отходила. Всё больше сидела у старенького телевизора «Рекорд», чертыхаясь на полуголых девок в различных шоу.

Машину купить им было не по средствам, даже не такую блестящую и навороченную, как в Жекиных мечтах, а простого жигулёнка. Но выручал дедов «Урал» с коляской. На нём Жека мотался по своим делам, и мать постоянно доставлял в районную больницу. Без транспорта в деревне не прожить. Жека приспособил к мотоциклу прицепчик и возил на нём траву для кроликов, речной песочек для кур и всякую всячину.

Так что жить-то они жили, но денег было в обрез. Кроме пенсии деньги изредка появлялись, когда удавалось продавать дачникам куриные яйца или крольчатину. Покупали в бывшем сельпо только хлеб, соль и чай, редко сахар. Донашивали одежду, что была. Да и некуда было наряжаться в деревне-то. Постоянной статьёй расходов оставался табак. Курили много. Особенно мать.

После встречи с бородатыми копателями Жека никак успокоиться не мог. Даже его мечты теперь обрели новое направление и были связаны с могучей силой, видеть сквозь землю. Несколько телевизионных передач про поисковиков с металлоискателями Жека видел по мамкиному ветхому телеаппарату. Но те искали останки солдат, какие-то капсулы. Это Жеку не интересовало.

Решение у него вызрело такое. Нужно обращаться в город к скупщику металлолома. Много чего Жека к нему перетаскал. Вначале с мужиками, а потом, сообразив, что проще не делиться, и в одиночку. Опять спасал верный «Урал» и разорённая колхозная сельхозтехника. Вырученные денежки Жека тратил на себя, матери не отчитываясь. А что? И бензин нужен, а когда и запчасти по мелочи, а то просто пивка выпить охота. За каждым рублём к матери не набегаешься.

Невысокий мужик, заправлявший скупкой металла, носил кличку Выхлоп. Работёнка у него непыльная, сиди себе в ангаре, покуривай. Припрут неопохмелённые мужички какую-то непонятную штуковину, определи какой металл да взвесь. Таблица Менделеева не нужна. Калькулятор отщёлкает, сколько кому уплатить. Ну, а если вещь бытовая, знакомая, то и ещё проще. Чугун к чугуну, латунь к латуни и далее по прейскуранту. Горы металла копились в глубине ангара, пару раз в месяц это богатство вывозили, а Выхлоп по-прежнему посиживал в мягком кресле на колёсиках, доставленном из какого-то разорившегося офиса.

По кличке мужика звали прямо в глаза. Жека сперва стеснялся, мужик-то постарше будет, но потом вслед за остальными тоже стал обращаться без церемоний: Выхлоп, да Выхлоп. Поначалу Жека полагал, что «выхлоп» это от утреннего перегара, но приметил, что приёмщик много и не пьёт, чтобы такую погонялу заслужить. Потом знающий дружок растолковал, что на блатной фене «выхлоп» означает прибыль, приход.

Другими глазами посмотрел Жека на Выхлопа и приметил, что за ласковым матерком нет-нет, да и прозвучит у того жёсткая нотка. Да и добытчики металла, народ пропитой и отчаянный, с приёмщиком о цене и весе не спорили, как скажет, так и будет. И ещё, зная, что народ, получая у него деньги, донесёт их до первого винного ларька и пропьёт, Выхлоп никогда за металл водкой не расплачивался и никогда никому спиртного в своём ангаре не предлагал. Это было правило. Руки у Выхлопа синели от татуировок. На пальцах наколоты перстни, которые говорили понимающим людям многое про Выхлопа. Такие украшения попусту не исполняют. Добавишь себе дутого авторитета незаслуженными наколками, можешь и пальцев при случае лишиться. Это Жека хорошо понимал и отношения с Выхлопом поддерживал ровные.

Выбрав момент, когда Выхлоп сидел в ангаре один, Жека подкатил к нему со своим интересом. Чтобы казаться полезным Выхлопу, Жека напирал на то, что металла тогда будет немерено.

Выхлоп, выслушав, не удивился. Будущим барышам сильно не обрадовался. Сказав что-то вроде: притащишь, тогда и посмотрим. Но потом переговорил с кем-то по мобильному телефону, произнеся несколько незнакомых Жеке слов, в том числе слово «Майнлаб», и сказал, чтобы Жека позвонил ему завтра к вечеру и сразу приготовил десять тысяч рублей.

Жека смущённо признался, что позвонить ему неоткуда, телефона у него нет, он лучше просто подъедет завтра вечером и десять тысяч постарается набрать.

–Ну, смотри, – коротко буркнул Выхлоп, – договорились.

Жека весь вечер и следующий день пытался набрать денег. Своих было только четыре с половиной. Мать на просьбы не повелась и денег не давала, хотя Жека врал, что деньги нужны на запчасти для мотоцикла. Только к обеду угрозами, что не сможет её возить к докторам, Жека выклянчил три тысячи. Десять никак не набиралось, но не поехать к Выхлопу Жека не мог.

Ворота ангара были закрыты. На Жекин стук Выхлоп приоткрыл одну створку и пустил его внутрь. В ангаре никого не было. На низком, сваренном из мощных стальных профилей столе для приёмки металлолома лежал мягкий серый нейлоновый чехол.

– Вот металлоискатель «Майнлаб», бэушный, но рабочий. Инструкция на русском есть. Гони десять косарей.

Глаза у Жеки разгорелись, вот протяни руку, и мечта воплотится, но денег не хватало. Выхлоп понял, что есть закавыка и, выяснив про собранную сумму, присвистнул.

–Как же мне быть-то? – причитал Жека, не сводя глаз с чехла, – нету сейчас столько денег, хоть плачь.

– Ладно, болезный, я за тебя два с половиной косаря добью, но ты мне потом пять товаром отдашь. Идёт?

Жека, не помня себя от радости, согласился, сгреб в охапку покупку и заторопился домой опробовать диковину.

С этого и началась у Жеки новая интересная жизнь. Он с головой ушёл в поиски, терзал расспросами мать и двоих ещё живших в деревне стариков, выясняя, где что в старину находилось, и где шли большие бои, и где закапывали убитых. Но многого узнать не удалось. Память, что ли, была у людей короткая, или тяжелые воспоминания в человеческих головах не удерживались, или просто старые пни Жеке для расспросов достались, но ничего для себя толкового Жека не узнал.

Больше повезло со старой учительницей, которая теперь в бывшей Жекиной школе вела кружок краеведения. Лидия Григорьевна показала и старые карты Калашинского уезда, и сохранившие схемы боевых операций, и вообще поддержала, рассчитывая на пополнение школьного музея воинской славы. Жека в обещаниях не скупился.

Освоение прибора тоже наладилось. Собрал он его без труда, вставил нужные батарейки. Поначалу прибор взбрыкивал. То пищал на разные голоса, то цифры на табло начинали плясать. Но сверяясь с инструкцией, Жека упорно шёл к своей цели. В разных концах огорода он позакапывал на разную глубину куски металла, какие только нашёл. И магнитящиеся, и цветные, и, по секрету от матери, даже единственную её серебряную ложку. По тону писка и по цифрам ему постепенно становилось понятно, что именно и как глубоко лежит.

Жека так увлёкся, что позабросил хозяйство. Мать заметила и устроила ругань на целый вечер. Жека отбрёхивался, но понимал, что мать заботится, как им прожить зиму, а не просто срывает зло. Пообещал, что все выправит. Помирились.

В первый же выезд он, в указанном одним старичком болоте, нашёл двадцать шесть тяжеленных латунных артиллерийских гильз. Партиями перевёз их в ангар к Выхлопу, расплатился за долг и три тысячи заработал.

Бизнес пошёл. Всё найденное Жека таскал в ангар. Только оружие Выхлоп брать не захотел, ни под каким видом, хоть и были эти винтовочные стволы и снаряды безнадёжно ржавыми и безопасными. Жека сделал выводы и такой хлам прикапывал там же, в лесу, где и находил.

Постепенно стали попадаться в старых блиндажах каски, поясные немецкие пряжки, штыки в ножнах, какие-то наградные знаки. Всё это Жека тоже предъявил было Выхлопу, но тот связываться не стал и направил его к Сергуне, мутному пареньку, который сплавлял всё это коллекционерам в Москву.

Особо ценились у тех немецкие овальные похоронные медальоны. Их сплав почти не поддавался коррозии, а просечка разделяла на две половинки. Одна оставалась на убитом, а вторую отламывали для учёта. Нужны были неразломанные медальоны, которые попадались нечасто. Получалось, что этот убитый немец там, у себя, числился пропавшим без вести. Всего восемь штук таких и нашлось пока. По слухам, в Германии за каждый можно было получить подержанную машину. Жека понимал, что Сергуня ему платит полцены, но деваться было некуда, связей, как у него, у Жеки не было.

Разбогатеть ему так и не удалось, но жизнь впереди просматривалась как-то поувереннее.

Конечно, лазая по лесам с металлоискателем, можно было нажить неприятности, а то и жизнью заплатить, но Жека судьбу не старался не искушать. К явно опасным штуковинам не прикасался, и никогда ничего не пытался поджечь или подорвать. Так и существовал.

Привязался было новый участковый. Заявился как-то утром и давай расспрашивать. Жека к такому повороту событий подготовился давно. Металлоискатель на виду не держал, находки прятал на специально подобранном месте за деревней, а особо ценные в тайничке в подполе. На виду валялось несколько насквозь проржавевших касок и винтовочных стволов. Их-то участковый и обозревал со всей ментовской подозрительностью. Жека тут же вынес ему из дома документик – благодарность от училки за пополнение школьного музея экспонатами, участковый и отвял.

Три дня назад судьба вновь подкинула сюрприз, после которого Жека и запил на радостях.

Решил он с раннего утра смотаться на разведанное прошлым летом грибное место, чтобы за один раз затариться на всю зиму. Не успел приехать – наткнулся на внедорожник, а в нём жмурик. Кто его и за что, было непонятно. Вокруг никого. Только-только начинало рассветать. Жека, смекнув, что никто его не видит, сорвал лопушок, через него взялся за рукоятку, открыл переднюю пассажирскую дверь и бочком присел на сидение. Покойников он не боялся, но рассматривать подробно лицо убитого не стал. Быстренько обшарил бардачок, там ничего, кроме бумажек не было. Нащупал в кармане пиджака мобильный телефон, на котором было написано не нашими буквами «Верту». Латиницу Жека, вспоминая школьные уроки, освоил, торгуя немецкими находками.

Из внутреннего кармана пиджака Жека, стараясь не запачкаться кровью, вытащил толстенный бумажник. Часы и перстень снимать не стал, побрезговал, слишком они заляпаны кровью. Успокаивая себя, что мёртвому уже всё равно ничего не нужно, осторожно прихлопнул дверцу.

Больше Жеку ничего не держало. Словом, уже не до грибов. Он быстро вернулся к мотоциклу, уехал из леса и направился к своему особому месту.

Это совсем недалеко от их деревни, на пригорке. Один его склон обрывом уходил к реке. Оттуда не подойти. Со всех других сторон пригорок огибало старое русло реки, сейчас всё заиленное и непроходимое. Так что попасть сюда можно только по одной полевой дорожке, которая просматривалась километра на три. Это и было укромное место, где Жека разбирал свои находки. Всё негодное сразу поглощало болотце, туда же при опасности можно было скинуть и весь навар.

Бумажник из мягкой бордовой кожи не порадовал. В нём лежало водительское удостоверение на имя какого-то Садакова, четыре пластиковых карточки различных банков, на которых латинскими буквами напечатана та же фамилия. Денег нашлось до обидного мало. Всего двадцать три тысячи. И какая-то пластмассовая коробочка-футлярчик. Видно, этот мужик расплачивался банковскими карточками. Как это делается Жека видел, но для него этот путь слишком опасен, и он это хорошо понимал.

Деньги перекочевали в карман к Жеке. Бумажник с удостоверением и карточками, с усилием согнув их пополам, Жека запихнул в пустой снарядный стакан, хранимый под корнем березки для такого случая. Туда же он хотел запихнуть и футлярчик, но решил его рассмотреть в деталях.

Колпачок футляра легко снялся и обнажил металлический контакт. Жека вспомнил, что похожую штуку он видел в поликлинике у медсестры, которая в регистратуре колдовала за компьютером, записывая на приём Жекину мать. Она ещё как-то смешно эту штуку называла в разговоре с другой медсестрой, но Жека не запомнил. Значит, эта вещь тоже может стоить денег, нужно только поподробнее разузнать. Футлярчик погрузился в тот же карман, что и деньги. Оставался телефон. Необычные грани угловатого корпуса ярко отсвечивали золотом. Таких Жека никогда не видел и решил его всё же придержать, и показать Сергуне.

Он встал, сжимая в руке тяжелый снарядный стакан, размахнулся, что есть силы, и зашвырнул его в самую топь. Жижа чавкнула, принимая подарок.

Больше здесь делать нечего. Жека сгонял на мотоцикле в город, накупил спиртного, пива и закуски и поехал домой. В сельском магазине он решил с деньгами не светиться, чтобы избежать лишних разговоров.

Жекин трехдневный пир прервала мать. Она ещё в дверях начала ругаться, обзывая неблагодарным, и другими обидными словами. Жека, как мог, оправдывался и уверял, что выпивать он прекращает, деньги как с неба упали, грех было не отпраздновать. Желая утихомирить мать, он отдал ей пятитысячную бумажку. Мать деньги убрала и уж было собралась уходить на свою половину, но остановилась у притолоки и с чувством выдала:

– Горе ты, горе! Одно слово безотцовщина, научить некому. Упал тебе фарт, ну и сиди тихо, как мышь под метлой. Оглядись, всё ли ладно. А ты за стакан и ханку глушишь! Сявка ты ещё, сявка и есть!

Жека притих, понимая, что мать говорит от сердца. Правда, словечки у неё те ещё. Сказывался трехлетний лагерный опыт. Мать загремела тогда за растрату в магазине на отсидку, а Жека в интернат, пока его не забрал к себе оттуда дед.

Мать, махнув рукой, ушла, а Жека крепко призадумался. Хмель в нём всё ещё бродил, но пора было остановиться и действительно разузнать в городе, нет ли каких разговоров про труп и машину.