Читать книгу: «Бремя версий», страница 4
10
За пять минут до начала совещания следотдел, на этот раз в полном составе, сидел за длинным столом. Озабоченный Сорокин судорожно перекладывал из папки в папку свои бумажки.
Ровно в восемь позвонил Зинченков и сообщил, что не приедет сам, но проведёт совещание по конференцсвязи.
Сорокин с готовностью произнёс:
–Да, да…– и включил внешний микрофон, расположив телефонный аппарат ближе к центру стола.
Строго говоря, закрытых от внешнего проникновения линий связи в отделе не установили, и предстояло общаться в открытом эфире. Все тайны следствия становились общедоступными. В тот момент это никому в голову не пришло, все уставились на телефон Сорокина как кролики на удава, ожидая неприятностей.
Но сначала шло гладко. Доложили, что материалы расследования систематизировали (Горячкин просто сложил всё в одну папку), это было Зинченковым одобрено.
Проект плана расследования на пятнадцати листах подготовили, и Зинченков попросил переслать его по электронной почте для изучения и утверждения. То есть этот пункт высочайших заданий тоже проехали благополучно.
Затем наступил черед Белова и Дементьевой. Они успели в Москве поработать в компании, возглавляемой Вишневецким, и доложили, что личное дело Садакова изъяли и теперь изучают. Кроме того, они разговорили нескольких сотрудников, и выяснилось, что он женился несколько лет назад, у него есть маленькая дочь. Но жена и дочь постоянно проживают в Испании, где у него какая-то недвижимость. Сам он туда регулярно летал. Значит, Вишневецкий либо этого не знал, либо соврал. О характере работы Садакова пока сведения самые общие, но продолжаем работать. Адреса московской квартиры и подмосковной дачи имеются, материалы на обыски в этих объектах передали в суд, завтра ожидается разрешение. Зинченков и этот доклад воспринял благосклонно и даже сдержанно похвалил за старание.
Дальше пошло труднее. Петя Величко постарался многословьем скрасить невесёлые результаты повторного осмотра полянки и даже начал рассказывать, какой окрас был у служебно-розыскной собаки.
Зинченкова это не умилило, и он жестко спросил, что собственно удалось обнаружить. Сказать «ничего» оказалось выше Петиных сил, и он промямлил, что на опушке, при помощи металлоискателя в земле обнаружили обойму с пятью патронами от немецкой винтовки «Маузер», но тут же добавил, что это явное эхо войны и к убийству Садакова касательства не имеет. Зинченков неожиданно вспылил, сказал, это ему решать, что именно имеет отношение к делу, и потребовал срочно назначить по этим патронам судебно-баллистическую экспертизу. А Пете велел назавтра продолжить осмотр, расширив зону поисков. Петя только кивнул головой сорокинскому телефону.
Наступил черед Игоря. Его сообщение, что Иванов в больнице, а не за решёткой, и в доме его никаких зацепок нет, окончательно вывело Зинченкова из себя, он начал орать:
– Климов, это вы некачественно осмотрели место происшествия, вы проявили неоперативность и не задержали Иванова в первые сутки, вы отпустили Вишневецкого без подробного допроса. Просто вы не созрели для самостоятельной следственной работы. Ваши огрехи теперь разгребать всему отделу. Так дело не пойдёт, объявляю вам замечание. Если не сделаете выводы, будете исключены из состава следственной бригады. Понятно?
–Так точно, – четко артикулируя, рявкнул Игорь, который по армейскому опыту знал, что при прилюдных начальственных разносах перечить бесполезно, только раззадоришь. Пытаясь сгладить ситуацию, Игорь начал было докладывать, что при осмотре участка автодороги обнаружены две гильзы и три окурка, которые возможно связаны с преступлением и необходимо назначить генетическую и баллистическую экспертизы…
–Сорокин, этот осмотр дороги на сегодня запланирован? – прогремел Зинченков, и, получив отрицательный ответ, продолжил, – вы не контролируете своих следователей. Они вместо целенаправленной работы у вас окурки вдоль дорог собирают. Этим можно годы заниматься у нас в России. Там чего только не найдёшь, и гильзы в том числе. Дорожные хамы палят из травматики, а твои следователи потом подбирают их гильзы и натягивают корову на баню. Всё, тему закрыли. Буду докладывать старшим, что с организацией у вас в отделе есть проблемы, пусть решают. О проделанной работе представлять мне в конце дня письменный отчёт с указанием, что и кем сделано. Отчеты направлять на мой факс. Всё ясно? Вопросы есть? Завершаем совещание.
Зинченков отключился.
Сорокин осмотрел коллектив и гаркнул:
– Все свободны и ты, Климов, скройся с глаз моих.
Участники совещания, торопливо собирая со стола свои записи, потянулись к выходу.
Ушёл и Игорь. Сгоряча и от обиды он сразу не сообразил, что по сути сейчас из-за нервозности начальства отвергнута самая рабочая версия убийства. И выглядит его успех, а он уверен, что это успех, каким-то глупым мальчишеским самовольством.
Спустившись на первый этаж, он увидел, что Белов стоит у дверей своего кабинета, который был через один от кабинета Игоря и пытается открыть ключом дверь.
– Что Иван Иванович, проблемы? – поинтересовался Игорь.
– Да никак не прилажусь к новому замку, заедает что-то, – отвечал Белов, но в этот момент замок щёлкнул и дверь отворилась.
– Давай заходи, покурим, чаю выпьем, если не торопишься, – пригласил Белов.
Игорь, которому невмоготу было оставаться без собеседника, легко согласился, и пошутил:
– А куда мне торопиться?
– Ну, в твои годы лучше всего на свидание, или не к кому? – лукаво поинтересовался Белов.
– Есть к кому. Только ехать надо в Москву, а с новыми требованиями насчёт работы в субботу, придется отложить, – пожаловался Игорь.
– Да это ненадолго. Спадёт ажиотаж и съездишь. Слушай, как говорится, чай пьют богатые люди, давай лучше по рюмашке?
– А, давайте! – Игорь уселся было напротив Белова, но почувствовал, что сидеть так неудобно.
Белов испытующе посмотрел на Игоря:
– Ну, что, сообразил, в чём дело?
– Да, по правде, не очень.
– Да просто всё. К моему письменному столу торцом приставлен простой канцелярский, а у них одна из длинных сторон глухая, забрана сплошной панелью. Развёрнута она влево и стул возле неё стоит. На него ты и уселся, и почувствовал, что сидеть можешь только прямо, не развалишься на стуле и не повертишься особо, а если что-нибудь написать или подписывать, нужно изогнуться влево, а всё это создает неудобство. Окно у меня за спиной и мою мимику ты плохо видишь, а тебе весь свет в лицо. Дверь у тебя за спиной, и нужно оборачиваться, чтобы посмотреть, кто вошёл. Дискомфорт, если хочешь.
– А зачем всё это?
– Ну, молодежь, всему вас учи. Сам посуди. Свидетель, он разный бывает. Одного разговорить надо, помочь ему вспомнить детали. Тем более удовольствия от визитов к нам никто не испытывает, и бывает это с большинством разок в жизни. Для такого свидетеля я стул размещаю справа, ноги он под столом расправит, дверь у него перед глазами, то есть никаких неожиданностей. За спиной стена, как своего рода опора, свет от окна в глаза не бьёт. И я не нависаю напротив, а как бы со стороны его поддерживаю. Ну и водички предложу, от нервов-то глотка пересыхает, если кто курит, тому закурить. Глядишь, и результат будет. Человек к тебе проникается, с ним, может, никто так давненько по душам не разговаривал. Люди это ценят и в суде потом со своих показаний не спрыгивают. А если припёрся козёл, который будет всеми силами злодея отмазывать, тому стул слева, со всеми вытекающими. Я ещё умышленно, в начале разговора, в его адрес какую-нибудь колкость подпускаю. Он ершиться начинает и со своих заготовок сбивается. Мне того и надо, пишу за ним коротко, сухо, вопросы неудобные записываю, глядишь, он своей цели и не достиг. Так-то брат. Видишь, у меня в кабинете один только стул не занят? На других папки, коробки, короче, барахло. Это не от неряшливости, а просто расчёт, тактика, если хочешь. Чтобы сидел пациент там, где я желаю.
– Ну и дела. У вас целая философия выведена.
– Не философия, нет. Это называется профессия. Или ты владеешь этим, или нет. Ладно. Не на лекции пришёл. Переставляй стул направо и сбегай к умывальнику, вот эти рюмки ополосни.
Из выпивки у Белова нашёлся дагестанский коньяк, из закуски домашние бутерброды с толстым слоем масла и докторской колбасой, горсть конфет «Му-му» и пара малосольных огурцов.
Первую, чокнувшись, выпили молча. Белов сразу разлил по второй, и, примолвив:
– За тех, кого нет, – опрокинул рюмку.
Игорь, с голодухи откусивший полбутерброда и не успевший его прожевать, чуть не подавился, но со второй рюмкой кое-как справился.
– Вот смотри, – начал Белов, – с детства помню, как родители собирались за столом, сам всю жизнь прожил и выпивал в компаниях, но не было того, чтобы перед рюмкой речи говорили. Ну, бывало на юбилей или, не дай Бог на похоронах, кто-то подлинней скажет, а так произнесут «за здоровье», да и накатят. А теперь, как в парламенте, от сотворения мира тосты произносить начинают, друг дружку восхваляют. Пусть и неискренне, но так принято стало, почему-то.
– Не знаю, я тогда не жил, – уклонился Игорь.
– Да ладно, проехали, давай следственный тост: «За успех нашего безнадёжного дела!»
– Почему безнадёжного? – не понял Игорь.
– Говорится так. Не нами придумано, не нам и менять. Пей, давай! – отрезал Белов.
Немного захмелев после третьей, Игорь заявил, что неправильно себя ведёт этот полковник, убийство они сами раскроют. Хоть и не хотел хвастаться, но про свои подвиги с Куницыным, не удержался, рассказал.
Белов, внимательно слушая, наклонил набок голову с аккуратным пробором, нахмурил седые брови и, не моргая, смотрел на Игоря, дожидаясь, когда тот выговорится. Дождавшись, кивнул головой:
– Правильно вы с Куницыным действуете. Ты сам держись, на эти истерики вождей не поддавайся. Я тебе сам это хотел сказать, но ты опередил. Давай теперь за тебя выпьем…
11
В это же время в неприметном особнячке, который спрятался за глухим забором в одном из изгибов старого московского переулка, офисная жизнь шла полным ходом, словно стрелки вычурных электронных часов в холле приближались не к полуночи, а к полудню.
Кондиционеры работали на максимуме, но раскаленный город щедро отдавал накопленный за день жар, и техника не очень выручала. Несколько молоденьких деревьев перед входом защитой служить не могли
Белые рубашки клерков в подмышках потемнели от пота. У многих проступила щетина. Аккуратные поутру мужские и женские прически несколько растрепались. Кофейные автоматы и кулеры с питьевой водой давно иссякли. Шел пятнадцатый час работы.
Аврал начался после обеда, но конца и края видно не было. В помещении кассы закрылись финансовый директор и главный бухгалтер, но что они там делали, скрывала коммерческая тайна.
Столоначальники осипшими голосами формулировали всё новые и новые задачи.
Кипы документов стаскивали к нескольким шредерам и превращали в бумажную лапшу. Бумагожевалки захлёбывались этим потоком и, под матюги референтов и менеджеров, аварийно выключались.
Офисные дивы неумело соскребали ножницами наклеенные на картонные папки листочки с названиями счетов и проектов и полученные лохмотья аккуратно складывали в общую кучу.
Всю макулатуру упихивали в черные пластиковые мешки, которые охранники волоком утаскивали в вестибюль. Ожидалось прибытие особо заказанного большегрузного мусоровоза.
Словом, производственный процесс был в разгаре.
На втором этаже за плотно закрытыми дверями кабинета Черкасова атмосфера была иной. Отдельная система кондиционирования позволяла не думать о том, сколько градусов снаружи. Здесь стабильно поддерживалось 22 градуса Цельсия и нужная влажность. Содержимое личного сейфа Черкасова накануне перевезли в более надёжное место. Демонтировали и вывезли коллекцию старинного оружия, пока просто на дачу.
Оставалась удобная кожаная мебель, телефоны, большой в полстены телевизор и загруженный напитками бар. Черкасов полулежал в кресле. Ему оставалось ждать полного завершения работы там, внизу.
Нажав кнопку селектора, Черкасов проговорил:
– Соедини с финансовым директором.
Секретарша, работавшая с ним не первый год, действовала быстро и через несколько секунд сообщила, что тот на линии.
– Как у вас обстановка? – поинтересовался Черкасов.
– Всё по плану Валерий Анатольевич, скоро завершаем.
– Ты, вот что, всем кто внизу, включая охрану, как закончат, выдай премию по месячному окладу и объяви выходные на неделю. Не надо, чтобы в здании лишние болтались. Сколько денег придётся вывозить?
– Очень много, Валерий Анатольевич. В банке договорились, они будут ждать.
– Я же предупреждал, не копите в кассе, сбрасывайте ежедневно.
– Мы так и делали, но за два дня большие транши пришли, не успели с ними закончить, вот сейчас и крутимся…
Черкасов прервал разговор и поудобнее лёг в кресле, готовясь к долгому ожиданию.
Секретарша сообщила, что приехал Гапоненко. Черкасов разрешил его пропустить в кабинет и пересел к столу.
– Здравствуй, Сергей! Чем порадуешь? – с иронией в голосе произнёс Черкасов.
– Здравствуйте, Валерий Анатольевич! Кое-что выяснилось. В этом Калашине пришлось выходить на криминальных авторитетов, иначе было бы не так быстро. У братков свои люди в полиции и в следствии. Поэтому за помощь пришлось прилично забашлять. Но оно того стоит. Труп нашли в «Мерседесе», в лесу. Одно огнестрельное ранение. Ни документов, ни флешкарты менты не находили и не забирали. Местный дед, который машину нашёл и ментов вызвал, с утра за грибами намылился, ну и наткнулся. Если бы не он, может, машину ещё долго искали. Там хоть дорога и рядом, но место глухое. К деду сгоняли наши ребята, но он говорит, что ничего не брал, и дома у него ничего нету.
– Что с дедом?
– Живой, но в реанимации. Ребята перестарались.
– Он же очухается и их сдаст с потрохами.
– Всё тихо будет. Он их не знает, и номера на тачке висели левые.
– Ты сейчас по первому этажу проходил?
– Да Валерий Анатольевич.
– Видишь, на что приходится идти из-за этого гада Садакова. А если у него сохранилась электронная копия основных документов и схем сделок, то все наши ужимки и прыжки – бесплатный номер.
– Валерий Анатольевич, если уничтожены сами документы с печатями и подписями, нам ничего не предъявишь.
– Дурак ты. Зная даты и суммы проводок, их через суд из банков вытащат. Да и не прокуроров я боюсь. Знаешь же какие люди над нами. Они нам такой шухер не простят. Большие бабки любят глубокую тень. Если узнают о наших заморочках, башку снесут. Ты как думаешь, куда флешка делась? Ведь не выбросил он её, в конце концов.
– Конечно, не выбросил. Она таких денег стоит. Квартиру его ребята аккуратно вскрыли и обшмонали. Всё чисто, никаких тайников. Спрятал где-нибудь в «Гелендвагене». Поэтому менты и не нашли. Да они флешку и не искали, они про неё и не знают.
–А где сейчас машина?
– У ментов в отделе, на стоянке.
– Надо бы, Сережа, чтобы никто уже ничего в этой машине найти не смог. Уразумел?
– Понял, сделаем Валерий Анатольевич.
– И ещё, ищи у нас, кто Садакову информацию слил, найди, где дыра. Давай, действуй.
Гапоненко вышел из кабинета и быстро спустился на первый этаж. Работа там, по-прежнему, кипела. У входных дверей уже раскорячился огромный мусоровоз, в который начали заталкивать чёрные мешки. Гапоненко впритирку к дурно пахнущему борту протиснулся к своей машине, и коротко сказал водителю:
– Гони в Калашин.
12
Руководитель Калашинского следственного отдела Сорокин позвонил Игорю около пяти утра. После вчерашней выпивки с Беловым Игорь соображал туго и никак не мог понять, о чём толкует Сорокин. Тот уже разозлился и проорал в трубку:
– Машина твоя сгорела, так твою мать, давай живо в полицию!
– Да у меня машины нету, вы чего?
– «Мерседес» изъятый сгорел на стоянке, чего непонятного, давай быстро сюда, ждём, – Сорокин отключил мобильник.
Игорь выругался, но начал поспешно натягивать джинсы. Через пятнадцать минут, стараясь перебить перегар фруктовой жвачкой, Игорь подошёл к райотделу полиции.
Пламени уже не было. От остова автомобиля валили клубы серого дыма, а может уже и пара, потому, что вокруг были большие лужи. Трое пожарных скатывали жёсткие брезентовые рукава и оттаскивали их к пожарной машине.
«Гелендваген» опирался теперь на колесные диски и поэтому стал ниже ростом. Резина колес выгорела дотла. Вся краска сошла, стекла полопались, внутри салона сохранились только металлические остовы кресел. От всего былого великолепия исходил тяжелый запах гари.
Остальная техника на площадке стояла поодаль и от огня не пострадала.
Игорь направился к стоящим в стороне Сорокину и начальнику полиции Кустову и, понимая, что открывать рот не стоило бы, всё-таки спросил:
– Что случилось?
– Тебя нужно спросить, машина по твоему делу проходит, – зло ответил Сорокин.
– Всяко могло случиться, – примирительно заговорил Кустов, – может, аккумулятор коротнул, или разряд статического электричества, а может – молния.
– Или просто инопланетяне лучом стрельнули, – язвительно продолжил Сорокин, – небось, твои раскулачить хотели тачку, ну и курили нервно при этом.
– Ну, вряд ли. В эту ночь дежурил Ковтун, он клянётся и божится, что всю территорию контролировали. Да и собаку тут прикормили, тявкает на каждого, надо и не надо. Услыхали бы.
– Видеонаблюдение есть? – напирал Сорокин.
– Есть, конечно. Но камеры нацелены на входы. Я смотрел. Ничего на них нет.
Все помолчали. Сорокин в утренних лучах солнца получше рассмотрел Климова, оценил его помятость после вчерашнего, но не смягчился и велел ему делать осмотр места нового происшествия. Сам он отправился в кабинет к Кустову, где ему был предложен утренний кофе.
Игорь машинально начал осмотр, шагами измерил расстояние до забора, в разных ракурсах сфотографировал останки машины на мобильный телефон, а потом решил хорошенько изучить саму ограду. Металлическая сетка, натянутая на высоких бетонных столбах, превышала человеческий рост. Вдобавок, поверху шла спираль колючей проволоки. Называлась она «егоза». Официальное это название или фольклор, Игорь не знал, но с самой «егозой» познакомился ещё в армии, не раз изодрав на ней казённые камуфляжные брюки.
Пройдя вдоль всего периметра, никаких повреждений в ограждении он не обнаружил.
Вдруг в кустах, окружающих площадку с внешней стороны, Игорь боковым зрением приметил слабое движение. Он подбежал вплотную к сетке забора, чтобы рассмотреть, что это.
Среди ветвей низкорослой ивы висели два давешних репортёра. Один ухитрялся одновременно держаться за ствол и вести съёмку тяжеленной профессиональной видеокамерой, а второй, забравшись ещё выше, в театральный бинокль пытался рассмотреть пожарище.
Игоря репортёры узнали и вежливо поздоровались. Тот недобро молчал, рассматривая их в упор. Почувствовав неловкость, сидящий повыше труженик голубого экрана развязно спросил Игоря, что это с утра у ментов сгорело.
Игорь ответил грубо:
– Что надо, то и сгорело. Вам-то, что не спится?
– Работа такая, – в один голос поведали репортёры.
– Хороша работа, людям гадости устраивать. Надо мной весь отдел смеется из-за ваших съёмок, – вспомнив пережитое унижение, посуровел Игорь.
– Ну, извиняйте, так получилось. Ничего толкового вы нам заснять не дали, а так мы хоть отметились, что на месте преступления побывали.
Судя по их тону никаких угрызений совести, они не испытывали.
–Ну ладно, мотайте отсюда, – приказал Игорь.
–А это общественное место. Нам по закону никто запретить здесь снимать не может.
Игорь не нашёлся, что ответить. Но подмога примчалась неожиданно. Мимо Игоря шмыгнула маленькая пятнистая собачка, протиснулась под сеткой, подскочила к стволу ивы, упёрлась в него своими кривыми лапками и заливисто залаяла. Репортёры всполошились.
Игорь, не знавший, как зовут собачонку, подбодрил её:
– Давай, давай, ату их, возьми! Фас!
Больше никаких слов на собачьем языке Игорь не знал, поэтому удовлетворился своей местью и вернулся к сгоревшей машине, наплевав на стенания репортёров.
Надо было постараться хотя бы предположительно установить причину пожара.
Углубясь в раздумья, Игорь не заметил подошедшего Куницына. Тот был на удивление оживлён и весел.
Хлопнул Игоря по плечу:
– Ну, что родимый, вспомнил, как дядя Женя вчера говорил, что нахлебаемся ещё, по самое здрасте? Кого это ты собаками травишь?
– Кого надо, – буркнул Игорь. С недосыпу и с похмелья трепаться не хотелось.
Куницын, поняв его состояние, взял Игоря под руку и повлёк в свой кабинет отпаивать чаем.
Казенную скукоту кабинета Куницын скрасил парой икон и здоровенным настенным календарём с пляжным фото полуобнажённых девиц трех разных рас. Игорь невольно загляделся на календарь. И захотелось моря, обжигающего песка, свободы и всего того, что может этому сопутствовать.
– На море охота, – неожиданно для себя признался Игорь, вспомнив единственную поездку с родителями и братом в Геленджик.
– Молодой ещё, съездишь, – весело утешил Куницын.
Его хорошее настроение не проходило и начинало передаваться и Игорю. Чему способствовала ёмкая фаянсовая кружка умело заваренного Куницыным сладкого чая. Игорь постепенно приходил в равновесие. Вчерашние слова Куницына о предстоящих неприятностях оказались пророческими. За всей цепочкой событий явственно ощущалась чья-то воля, причём злая воля, направленная на причинение боли и разрушения.
Игорь вдруг сообразил, в чём необычность совершённых в эти дни преступлений. Ну ладно, кто-то пока неизвестный совершил убийство. Скорее всего, по заказу. Ну, получи ты свои деньги и скройся. Сиди тихо в надежде, что не выйдут на тебя. Но тут картинка другая. Мало, что убили человека. На другой день искалечили, в общем-то, постороннего мужика, чья вина только в том, что он обнаружил труп. Дальше больше: сожгли машину убитого. Продолжают мстить? Глупо мстить покойнику. Явно у того, кто за всем этим стоит, есть своя цель. И убийство Садакова только шаг к ней. Вопрос в том – добился этот некто своего? Или ждать новых сюрпризов?
Игорь рассуждал про себя, молча, но, когда поднял глаза на Куницына, понял, что тот думает так же.
– Ну и где теперь рванёт, чего ждать? – Игорь, допив чай, решительно отодвинул бокал.
– Для начала нужно поговорить в больнице с Ивановым, может, память ему не отшибли. Ты всё-таки придумай, как загнать на экспертизу окурки и гильзы, зря, что ли мы корячились, искали? С Беловым перетри, он мужик ушлый, не только водку пить умеет, подскажет куда плыть.
–Да ладно тебе, – обиделся на намёк Игорь, – разок выпили, весь Калашин знает, что за город такой!
– Успокойся! Сам же мне сказал, чтоб вечером заехать к тебе протокол подписать. Ну, я Лидке вашей, секретарше, позвонил. Узнать хотел, где ты после вашего совещания, она и сказала, что ты с Беловым киряешь. Я Лидку с детства знаю, соседями были. А про город ты верно сказал. Любят у нас посплетничать. Я для смеху пару раз у нас в дежурке просто в пространство выдал несколько придуманных версий. К вечеру весь город их знал и обсуждал. Ты «Гелендваген» так и не успел осмотреть? Ну, всё, бампера сгорели. Ничего никому не докажешь, – потянувшись, Куницын вскочил и, изогнувшись в шутовском поклоне, изрёк, указывая на дверь – Очнитесь, граф, вас ждут великие дела. Давай так, ты в больницу к Иванову, а я встречать опергруппу из областного УВД, они позвонили, что выезжают.
Игорь покорно вышел и поплёлся к районной больнице.
