Читать книгу: «Тихие омуты», страница 3

– Я просто не вижу смысла усложнять свою жизнь, придумывая в ней какой-то высший смысл, – не уступал Олег. – Есть общепризнанные понятия о добре и зле, человек сам решает, какую сторону он принимает и за это несет ответственность перед окружающими людьми и своей совестью.

– А откуда взялись эти самые понятия о добре и зле? – спросила Маша.

– Может быть, их придумал Бог, а может быть и люди, я не думаю об этом, я просто следую своим путем, – Олег начинал злиться, поскольку вообще не любил долгих разговоров на отвлеченные темы.

– Может быть и хорошо, что ты такой стихийный атеист, – задумчиво проговорил Артем, ковыряя ногтем дверной косяк.

– Почему?

– Потому что человек должен принимать какую-либо веру и сердцем, и умом. А если он не хочет напрягать свой ум, то есть опасность, что его вера станет слепой и разрушительной. Так и появляются тоталитарные секты. А упертый атеист во много раз безобиднее такого безумного верующего.

– Такое впечатление, что если я не размышляю о вопросах веры, значит я какой-то недалекий! – обиделся Олег.

– Тут дело не в уме, я знаю, что ты очень умный человек. Дело в той потребительской культуре, к которой мы все принадлежим. Она одурманивает и отбивает привычку думать. А зачем? Ведь все уже придумали и решили за тебя! Нужно только расслабиться и получать удовольствие, не подвергая происходящее анализу…

Было заметно, что эта тема давно не дает покоя Артему. Заложив руки за спину, он прошелся по комнате. Маша с тревогой посмотрела на своего жениха.

– К сожалению, многие действительно начинают верить, что они должны делать то же, что делает большинство. Слушать ту же музыку, смотреть те же фильмы, говорить те же слова на те же темы! И постепенно общество становится одной безликой серой массой, сборищем клонов, сознанием которых очень легко манипулировать! Людей в таком состоянии можно толкнуть на чудовищные преступления, и никто из них даже не подумает о том, что он совершает что-то неправильное.

– Но Олег же четко представляет себе эту грань, – Маша постаралась смягчить разговор.

– Потому мы с ним и друзья, – неожиданно улыбнулся Артем. Он присел на край кровати Олега и похлопал друга по спине. – Не обижайся, ты же знаешь, что некоторые темы для меня как красная тряпка для быка. Нам надо поужинать, а перед сном я хочу немного позаниматься в местной библиотеке. Пойдем в трапезную или опять будем питаться сухой лапшой?

– Давайте прогуляемся до трапезной! – сказала Маша. – Погода может испортиться надолго, а меня, как и Олега, уже начинают угнетать эти стены.

– Мне почему-то кажется, что дождя не будет, – ответил Артем. – Но прогуляться не помешает, ведь мы ехали сюда не для того, чтобы сидеть взаперти. Да и монастырская еда намного полезнее наших полуфабрикатов…

* * *

Дождь все же начался. Гроза прошла стороной, но небо затянули плотные тучи, напоминающие о приближающейся осени, так что стемнело раньше обычного, а вскоре в стекла забарабанили первые капли. Артем сидел за столом в маленькой комнате монастырской библиотеки и при свете тусклой настольной лампы изучал книги, которые смог найти на деревянных стеллажах, сделанных руками монастырских трудников. Иногда он поднимал голову и подолгу смотрел в темный квадрат зарешеченного окна, по которому стекали ручейки дождевой воды.

Библиотека находилась в старом келейном корпусе с низкими сводчатыми потолками, толстыми выбеленными стенами и маленькими окошками. Артем представил, как в ненастные осенние ночи сотни лет назад какой-нибудь монах-летописец сидел так же при свете колеблющейся свечи и тяжеловесным средневековым слогом, остро отточенным гусиным пером описывал то, что случилось в монастыре и его окрестностях за прошедшую неделю, месяц или год. Как, в сущности, мало изменилась с тех времен жизнь в этих глухих местах…

Артем подумал о том, что в гостевом доме Маша так же смотрит в залитое дождем окно и ждет его возвращения. Эти мысли заставили его поторопиться и снова углубиться в чтение. Ему удалось найти достаточно интересное издание: краеведческую брошюру, написанную уроженцем соседней деревни, ставшим позже известным ученым-искусствоведом, членом академии наук и лауреатом множества отечественных и международных наград и премий, Степаном Тимофеевичем Острожским. Артем был знаком с его многотомными трудами по истории и теории древнерусского зодчества, однако уникальность найденного Артемом издания была в том, что Острожский составил этот справочник-путеводитель на заре своей научной карьеры, сразу после войны, когда был учителем в Златоустьинской школе. Брошюра вышла в мягкой обложке тиражом всего в триста экземпляров. Было заметно, что автор – настоящий патриот своего края, восхищавшийся красотой деревянных северных церквей, в которых советская власть и официальная наука того времени видели, в основном, лишь бесполезные культовые сооружения.

Вскользь описывая Свято-Троицкий монастырь, Острожский подробно останавливался на необычной церкви, освященной в честь пророка Моисея, построенной на Большом острове Ярозера. Это сооружение, по своей архитектуре не похожее ни на один из окрестных храмов, больше напоминало дворянскую усадьбу, чем традиционную церковь. Ее характерной особенностью были искусно выточенные из дерева фасадные колонны, подпиравшие деревянный же фронтон. Подобный архитектурный прием, хотя и в гораздо больших масштабах, был реализован в камне при строительстве Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге. Будущий академик отмечал, что жители острова вообще известны своей приверженностью православию, и что описанная церковь была возведена полтора века назад, взамен сгоревшей от удара молнии, но поддерживалась в идеальном состоянии, несмотря на строжайший запрет Златоустьинского Совета депутатов трудящихся использовать древесину для починки ветшавших культовых сооружений и строительства новых.

Артема чрезвычайно заинтересовала необычная постройка на острове. К сожалению, он не знал, что случилось с церковью пророка Моисея за более чем полувековой срок, прошедший с момента выхода брошюры. Он хорошо помнил, что ни в одном из позднейших путеводителей и научных трудов, которые ему довелось прочитать в Москве, эта церковь не упоминалась. Скорее всего, она или снова сгорела, или была разобрана по указанию Златоустьинского райсовета, недовольного игнорированием его директивы со стороны жителей Большого острова.

Артем решил утром расспросить отца Всеволода или отца Михаила о судьбе церкви. С этими мыслями он закрыл книгу, погасил лампу и на ощупь стал пробираться к двери. Внезапно он остолбенел. В сводчатом дверном проеме, черневшем на фоне белых стен, кто-то стоял. Артем не мог различить силуэт, но ясно видел два жутких, горящих красным огнем глаза, смотревших на него из-под арки. Артему даже почудилось, что он слышит хриплое дыхание ночного визитера. От него исходили волны мистического, иррационального ужаса, который сковывал сознание, парализовывал голосовые связки. Существо в дверном проеме не шевелилось и не моргало. Артем стоял, схватившись за край стеллажа, и как загипнотизированный смотрел в кроваво-красные глаза. Сколько продолжалась эта безумная сцена, Артем сказать не мог. Ему пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы попытаться закричать. Но в тот момент, когда он уже готов был позвать на помощь, дьявольские глаза вдруг моргнули и исчезли. Тут же пропала и атмосфера страха. Артем бросился к столу, включил лампу и направил ее в проем. К его удивлению, деревянная дверь была закрыта, в библиотеку явно никто не входил.

Артем еще некоторое время сидел за столом, собираясь с духом, прежде чем вновь попробовать уйти. Сердце учащенно билось, стоило зарыть глаза, как он вновь чувствовал на себе исполненный злобой взгляд демонического существа. Наконец Артем встал и вышел из библиотеки, не выключив свет. Пробираясь мимо заполненных книгами стеллажей, он решил до поры до времени никому не рассказывать о новом странном происшествии, чтобы его окончательно не сочли сумасшедшим.

Глава IV

Старший наставник Илья был уже не молодым, но крепким, даже кряжистым мужиком с густой, начинающей седеть бородой. Он руководил общиной на острове больше десяти лет и за это время успел повидать и пережить многое, как в своей родной деревне, так и на большой земле, куда ему приходилось периодически отправляться, поскольку официально он числился старостой и единолично представлял на острове государственную власть.

Илья хорошо знал каждого общинника, черты его характера, тайные слабости, радости и даже страхи. Он знал, что далеко не все на острове так же искренне, как он сам, верят в заповеди Творца и поучения старца Аристофана. Конечно, «Книга о благодатном житии», которую с раннего детства изучали все общинники, была, на самом деле, трудом коллективным, и заповеди, содержащиеся в ней, записывались поколениями учителей и наставников. Но ее ядро, главные идеи, сформировавшие эту книгу и сделавшие возможной жизнь на острове, все же принадлежали праведному старцу, чьи мощи покоились под алтарем церкви Исхода праведных. И для подавляющего большинства общинников «Книга о благодатном житии» была от первой до последней строки написана Аристофаном. Необходимость скрывать эту тайну, наряду со многими другими, тяжелым грузом давила на плечи Ильи.

В последние годы на остров валом валил народ со всей страны и даже из ближнего зарубежья. Община разрасталась, и это не только радовало, но и беспокоило Илью. Постоянное переселение людей на остров привлекало к нему излишнее внимание. А существование крепкой христианской общины и того уклада древнерусской жизни, который веками создавался здесь усилиями предшественников Ильи, было возможно лишь вдали от современной цивилизации.

Старший наставник вытер со лба обильно выступивший пот и с тревогой посмотрел на небо. Он безошибочно определял приближение дождя и понимал, что нужно было поторапливаться. Осень на севере начинается рано, и непогода вполне могла затянуться на несколько недель. Илья собирался до дождя перекидать остатки сена, скошенного и разложенного на заднем дворе еще в июне, в специальную постройку – огороженный навес, называемый ригой. Июль выдался жарким, сено подсохло, и теперь должно было до весны прокормить двух коров и пятерых коз, которые жили в хозяйстве Ильи. Старший наставник перекрестился и хотел было вновь взяться за вилы, когда увидел, что со стороны леса в его сторону идет человек. Приглядевшись, Илья узнал в нем Сергея Митрофанова.

Сергей переехал на остров совсем недавно, не прошло еще и полугода. Строиться ему не пришлось – незадолго перед этим умерла одна из престарелых жительниц деревни. Детей у нее не было, муж-офицер погиб в Афганистане, поэтому ее избу община решила передать Сергею. В некоторых, особенно из таких же новоприбывших, это решение породило зависть, но Сергей своим поведением очень скоро расположил к себе всех общинников. Он оказался мастером на все руки: за месяц практически заново перестроил доставшуюся ему избу, не чурался любой работы, а главное – с удовольствием помогал, чем мог, всем односельчанам. Большое рвение проявлял Митрофанов и в вопросах веры, что было особенно важно для наставников. «Книгу о благодатном житии» он выучил практически наизусть, благодаря хорошему голосу и слуху великолепно исполнял псалмы и молитвы, старался как можно глубже проникнуть во все тонкости вероучения, три месяца назад был торжественно принят в общину. Честно говоря, настойчивость Сергея в его духовном искании даже начинала раздражать Илью. Несмотря на то, что он все еще носил звание Ученика, Сергей вел долгие оживленные беседы с наставником Фролом и узнавал от него то, что сам Илья узнал, лишь пройдя многие ступени обучения. Впрочем, обезоруживающая улыбка Сергея и его искреннее стремление к праведной жизни все равно симпатизировали Илье.

Благодаря отточенному за годы чутью наставника Илья предвидел, какой вопрос привел Сергея к нему на двор. Уже несколько дней в деревне ощущалось радостное волнение по поводу близящегося Посвящения Семена Смородкова. Традиция строго предписывала прихожанам не разговаривать об этом вплоть до дня Посвящения, однако Илья понимал, что в семейном кругу этот запрет часто нарушается, поскольку не обсуждать такое радостное событие общинники не могли, тем более, что со времени последнего Посвящения прошел почти целый год. С Сергеем, как с неофитом, человеком, прибывшим на Большой совсем недавно, вряд ли кто-то заговаривал об этом, однако он сам заметил царящее на острове оживление и уже несколько раз пытался расспросить о нем и наставника Фрола, и старшего наставника Илью.

В соответствии с традицией, наставники всячески старались разубедить Сергея в том, что на острове готовится какой-то праздник. Илья не сомневался, что и сейчас ему придется заняться тем же.

– Господь в помощь, отец! – поприветствовал его Сергей.

– И тебе в подмогу! – ответил Илья, подумав, что сейчас ему пригодилась бы подмога самого Сергея, поскольку сена оставалось еще много, сам наставник уже подустал, а Митрофанова, помимо всего прочего, отличала и недюжинная физическая сила.

Сергей как будто прочитал его мысли:

– Помочь тебе с сеном? Кажется, приближается гроза, один можешь не управиться.

– Помоги, если есть желание, – Илья передал Сергею лежавшие невдалеке запасные вилы, и они уже вдвоем принялись перекидывать сено. Некоторое время работали молча, но когда Илья снова остановился, чтобы дать короткий отдых уставшей спине, Сергей, словно ждавший этого момента, тоже распрямился, оперся на вилы и сказал, глядя на плывущие по небу тучи:

– Отец, я знаю, что тщеславие – один из величайших грехов, поэтому не подумай, что именно оно движет моим языком. На самом деле им движет стремление скорее и полнее постичь все, что заповедовал нам великий и святой старец Аристофан. Уже три месяца как я вступил в общину, попал на корабль спасения, но до сих пор стою лишь в притворе церкви, я не могу слушать твои проповеди и совершать таинства вместе с другими. Я хорошо знаю «Книгу о благодатном житии», но другие наши священные книги мне недоступны. Наставник Фрол говорил, что я должен достичь просветления, мои духовные глаза должны открыться, и тогда я вместе со всеми смогу совершать великие таинства. Скажи, когда же, наконец, это случится и как приблизить этот день?

Илья ничего не ответил и продолжил размеренно перекидывать сено в ригу. Он был старшим наставником общины и помимо словесных проповедей старался и делами наставлять своих учеников. Сергей, при всех его достоинствах и желании скорее и глубже постичь истину, был слишком нетерпелив, и пауза перед ответом на так сильно интересовавший его вопрос, должна была способствовать воспитанию терпения и выдержки.

Поняв, что незамедлительного ответа не последует, Сергей вновь принялся за работу. Он догадывался, что наставник испытывает его и был готов больше не возвращаться к затронутой теме. Как и предвидел Илья, его интересовал и вопрос о готовящемся празднике, он уже намеревался во время следующей паузы спросить об этом наставника, однако через несколько минут напряженной работы, Илья неожиданно остановился и задумался, пристально глядя в лицо своему ученику. Как и полагалось, Сергей скромно отвел глаза от проницательного взгляда наставника. Через некоторое время Илья заговорил, медленно подбирая слова:

– Сын, ты один из лучших моих воспитанников, ты проявляешь похвальное рвение в изучении основ веры, а своей жизнью подаешь пример многим из тех, кто родился на острове. Говорю тебе это не для того, чтобы ты возгордился, а чтобы знал, что тебе дано большое усердие и понимание, а как говорит Писание, кому много дано, с того много и спросится. Порой ты бываешь чересчур тороплив и несдержан, но это не великий грех и его можно победить послушанием и смирением. Ты прав, тебе уже пора стать просветленным.

– Но что я должен для этого сделать? – перебил его Сергей.

– Твоя невоздержанность сильно мешает тебе. Разве ты не знаешь, что нельзя перебивать наставников? В наказание за это принесешь епитимью – пятьдесят поклонов в землю на вечерней службе.

– Да, отец, – смиренно произнес Сергей.

– Теперь слушай. Достичь просветления можно разными путями. Мы не в школе, поэтому нет какого-то экзамена, после сдачи которого откроются твои духовные глаза. Ты на острове всего несколько месяцев и только начинаешь вкушать разлитую здесь благодать. До тебя были люди, которые тяжелым каждодневным трудом на протяжении многих лет добивались благословения на полноправное членство в общине. Другим требовалось совершить какой-либо подвиг веры: например, десять раз переписать «Книгу о благодатном житии» или в одиночку отправиться в келью на Лисьем мысу и провести там без пищи несколько дней или даже недель. Для кого-то подвиг заключался в бескорыстной помощи своим братьям и сестрам, когда человек все силы и умения отдавал на служение ближним. Только наставник может решить, каким путем тот или иной человек придет к просветлению. Но совершив свой подвиг и получив благословение, он делает важнейший шаг к спасению.

Илья надолго замолчал, глядя в небо, постепенно заполнявшееся тяжелыми темными тучами. Сергей понял, что продолжать наставник не будет, и спросил:

– Отец, а какой подвиг могу совершить я? Как мне получить благословение?

Илья перевел взгляд с надвигавшихся туч на своего духовного сына. Он явно пребывал в задумчивости и теребил рукой густую бороду. Вдруг на его лице как озарение мелькнула какая-то мысль. Сергей напрягся, ожидая услышать о своем пути к спасению. Илья несколько секунд помедлил и лишь затем заговорил, подбирая слова еще более осторожно и взвешенно, чем прежде.

– Как я тебе уже сказал, ты многого достиг на ниве духовного обучения и проявляешь большое рвение. Для таких как ты есть еще один путь вступления в общину, хотя и идут этим путем немногие, поскольку он нелегок и тернист. Ты наверняка знаешь, что среди нас живут отроки, которых мы называем Избранными. Ты знаешь, насколько им повезло, как они отличаются от нас, и насколько они от рождения ближе к Творцу, чем мы. Ты также должен помнить, что по заповедям старца Аристофана, спасение наших душ во многом зависит от таинства Посвящения Избранных.

Сергей кивнул в знак согласия, и Илья перевел дух.

– Посвящение Избранных – самый большой праздник для общины праведных, но вместе с тем, – огромная ответственность, поскольку только точное соблюдение всех установленных обрядов и правильный душевный настрой каждого участника таинства позволяют общине надеяться на милость Творца к себе и к самим Избранным. Особую роль в Посвящении играют Небесные крестные Избранных. Они становятся вторыми крестными отцами этих детей и несут ответственность за их души перед Творцом. Быть Небесным крестным – тяжелый труд, однако именно в этом я вижу для тебя путь к просветлению.

Илья замолчал. Сергей, немного подождав, сказал:

– Все это очень неожиданно, отец, многое в твоих словах мне непонятно, однако я готов быть Небесным крестным для кого-нибудь из Избранных, если ты считаешь, что это в моих силах. Я во всем доверяю тебе и твоему мудрому решению. Но когда же свершится таинство Посвящения?

– Я не могу открыть эту тайну, – Илья конечно же лукавил, однако того требовала традиция: кроме самих Избранных и их наставников никто не должен знать, когда произойдет их Посвящение. Хотя очень многие на острове лишь делали вид, что не знают этого.

– Я понял, отец, – задумчиво сказал Сергей. – Я готов пройти то испытание, которое ты считаешь нужным, и выполню все, чтобы спасти свою душу. А пока я продолжу обучение и буду надеяться на безграничную милость Творца.

Сергей набожно посмотрел в небо, и в этот момент оно озарилось вспышкой далекой молнии, а через несколько секунд до мужчин долетел пока еще слабый раскат грома. Не говоря ни слова, Илья и Сергей снова принялись за работу.

Глава V

К утру немного распогодилось. Дождь прекратился, и сквозь бегущие по небу тучи изредка проглядывало августовское солнце. На монастырском дворе пахло мокрой землей и какими-то пряными травами. Артем полной грудью вдыхал свежий воздух и зябко ежился, когда под ветровку пробирался налетавший с Ярозера холодный ветерок. В специально отгороженном закутке у монастырской стены Артем поливал ледяной водой из ковшика голого по пояс Олега, который, несмотря на то, что в гостевом доме был душ, заявил, что водные процедуры будет принимать на улице. От вида полураздетого друга Артему становилось еще холоднее.

Олег обтерся жестким вафельным полотенцем и ушел одеваться, а Артем отправился поблагодарить отца Всеволода за возможность воспользоваться библиотекой. Монахи и несколько паломников выходили из летнего храма, где только что закончилась служба. Отец Всеволод обсуждал с отцом Анисимом какие-то хозяйственные вопросы. Игумен отчаянно жестикулировал, показывая то на деревянную крышу одной из монастырских башен, то себе под ноги, на усыпанные гравием дорожки. Отец Всеволод шел рядом с ним, заложив руки за спину и изредка вставляя в монолог отца Анисима короткие фразы. Артем почтительно постоял в сторонке, пока монахи не закончили разговор. Когда игумен быстрым шагом направился в сторону монастырских ворот, Артем подошел к отцу Всеволоду.

– Доброе утро, могу я отвлечь Вас на минуту?

– Да, конечно, – улыбнулся монах.

– Хочу поблагодарить за то, что разрешили мне поработать в библиотеке. Хотя Вы и говорили, что там нет ничего интересного, я нашел старый путеводитель, составленный Острожским, думаю, что он очень поможет мне в работе.

– Не стоит благодарности. Я рад, что тебе пригодились наши книги. А что касается Степана Тимофеевича Острожского – это был, конечно, удивительный человек. Несмотря на то, что уровень образования местных жителей сейчас оставляет желать лучшего, фамилию Острожского здесь знает каждый ребенок. Местные гордятся своим земляком, и, надо сказать, правильно делают. Это своего рода советский Ломоносов, выходец из низов, сделавший блестящую научную карьеру. Школа в соседней деревне, где он учился, названа его именем.

– Я хорошо знаком с его работами, – заметил Артем. – По ним сразу чувствуется, что к своим родным местам по Ярозеру он относился с особенной теплотой.

– Еще бы! Он же еще мальчишкой исколесил все окрестные деревни, облазил наш монастырь, который тогда стоял в руинах, а потом, уже всерьез занявшись наукой, описал все увиденное, сделал интересные выводы, касающиеся архитектуры северных деревянных церквей. Жаль только, что его личная жизнь сложилась несчастливо.

– А что с ним случилось? Я об этом никогда не слышал.

– Мне об этом рассказывали дальние родственники Степана Тимофеевича – они до сих пор живут в этих местах. Его старший сын трагически погиб в подростковом возрасте, а через несколько дней, видимо не выдержав тяжести этой трагедии, жена выбросилась из окна. Он больше так и не женился, один воспитывал младшего сына, практически перестал ездить в экспедиции. Сейчас его сын, говорят, топ-менеджер в одной из крупных нефтяных компаний. По стопам отца в науку пойти не захотел.

– Печальная история, – задумчиво произнес Артем. – Кстати, в своей брошюре Острожский упоминает о церкви пророка Моисея на Большом острове. Вы о ней что-нибудь знаете? Я изучил много современных путеводителей и монографий, но больше нигде об этой церкви не упоминается.

– Это неудивительно, – отец Всеволод снял очки и протер их краешком рясы. – Большой остров – весьма интересное место. Сам я никогда там не был, но слышал много рассказов о нем.

– И что в нем интересного? – спросил Артем. – Кроме непьющих жителей?

– Я уже говорил тебе, что там своеобразный жизненный уклад – христианская община в том понимании, в каком она существовала не только до революции, но даже до реформ Петра Великого. При этом их нельзя назвать раскольниками. Жители острова иногда приезжают в наш монастырь, молятся перед иконой святителя Макария, стоят службу, потом уезжают. Но вот к ним на остров попасть намного труднее. Они не любят случайных людей – туда приезжают только те, кто хочет остаться в общине на всю жизнь. Острожский – один из немногих, кому на Большом острове были рады. Он часто туда приезжал и подолгу гостил, конечно, до того, как уехал в Москву.

– А после него никто из краеведов туда не добирался, – догадался Артем.

– Скорее всего. Я не думаю, что они всех приезжих прогоняют палками или избивают. Но факт остается фактом – чужим людям на Большом острове не рады.

– Действительно странное место.

– А кто знает? – теперь уже голос отца Всеволода стал задумчивым. – Возможно, они поступают правильно. Мы здесь в монастыре прокладываем дороги, создаем экскурсионное бюро, пытаемся привлечь побольше паломников и туристов. Все это конечно хорошо, но многих братьев, особенно послушников, это вводит в искушение – сильно отвлекает от нашего главного предназначения – служения Господу. Ведь сюда приезжают и молодые девушки, а это огромный соблазн для неокрепших душ. Недаром святые подвижники прошлого уходили в глухие леса, становились отшельниками. Трудно совмещать монашескую жизнь и тесное общение с миром.

Отец Всеволод вздохнул.

– Но как говорит отец Анисим – у каждого свой путь к спасению. Для кого-то это уединенная молитва в лесной хижине, для кого-то помощь больным, сиротам и бездомным на улицах больших городов, а для нас, видимо, – это приводить людей к Богу, используя то, что у нас есть – святыни этого монастыря.

– Мне кажется, что многое зависит не только от самого пути, но от того, как человек по этому пути идет, – заметил Артем. Ему хотелось вывести разговор из философского русла. – То есть Вы думаете, что церковь на Большом острове еще может существовать?

– Больше того – я знаю, что она существует. Паломники, приплывающие с острова, рассказывали о ней.

– Но попасть туда и осмотреть ее мне вряд ли удастся?

– Ты можешь попробовать. Плыть до острова не очень далеко, там налажено что-то вроде паромной переправы – раз в неделю по воскресеньям с острова приходит большая лодка. Но сегодня только среда, поэтому лучше взять нашу, монастырскую моторку. Если на этом острове действительно такое благочестивое население, как о нем говорят, они не прогонят человека, который прибыл с благими намерениями.

– Мне бы очень помогло изучение этой церкви! Вы же понимаете, каким плюсом для диссертации станет информация об объекте, который не исследовался более полувека. Я вообще сомневаюсь, что сведения об этой церкви есть в какой-нибудь научной работе за исключением брошюры Острожского.

– Я рекомендую тебе попробовать. Ведь если ты хочешь серьезно заняться наукой, тебе придется искать нехоженые пути, – отец Всеволод улыбнулся и, попрощавшись с Артемом, отправился по своим делам.

Артем поднялся в гостевой дом и предложил Маше и Олегу прогуляться до соседней с монастырем деревни Пустоволок, где можно было бы арендовать лодку и сплавать на Большой остров. Хотя у монастыря, как сказал отец Всеволод, имелись свои лодки и даже маленький катер, Артем не хотел злоупотреблять гостеприимством братии.

Олег побросал в рюкзак провизию для обеда, Маша взяла фотоаппарат и друзья вышли за монастырские ворота.

– Лишь бы не было дождя, – Маша тревожно поглядела на небо.

– Да и ветер нам тоже не нужен, – сказал Олег. – Хоть озеро и небольшое, ходить по нему на лодке при сильном волнении я бы не рискнул. У меня так знакомый утонул в Карелии в прошлом году.

– Все будет хорошо! Утонуть на Ярозере в наши планы не входит, – сказал Артем. – У нас впереди долгое путешествие. Я думаю, что завтра утром можно будет ехать дальше. В монастыре нас больше ничто не держит, а вот осмотреть, сфотографировать, а желательно и обмерить церковь на Большом острове было бы здорово.

Дорога, проходившая мимо монастыря, через несколько сотен метров упиралась в деревню Пустоволок. Ее жители больше всех были рады возрождению монастыря, поскольку у них появилась новая дорога, а обитель дала возможность всем желающим немного подзаработать на реставрационных работах и на обслуживании пребывающих паломников. Теперь все не уехавшее на заработки и не спившееся население деревни активно заготавливало на продажу грибы, ягоды и рыбу, те, кто помастеровитее, плели из бересты туески и шкатулки, вырезали из дерева кресты и иконки, а те, кто не мог или не хотел делать ничего, по выходным просили подаяния у монастырских ворот.

Деревня дугой растянулась вдоль берега Ярозера. На пригорке стояли жилые избы: добротные старинные постройки, в которых и жилая часть и двор были объединены под одной крышей. Только так можно было вести хозяйство в суровых северных условиях. Избы образовывали изломанную линию, фасады были обращены в сторону озера. Среди потемневших от времени строений выделялось два-три новых дома, сложенных из кирпича или блоков. Многие избы были заколочены, некоторые, заброшенные очень давно, медленно разрушались. Раскинувшийся под низкими и серым северным небом, Пустоволок представлял собой живописное, но мрачноватое зрелище.

За деревней находился выгон для скота, окруженный невысокой изгородью, а вдоль берега озера выстроился еще один ряд маленьких строений – бань. Около каждой бани был сработан мосток, с которого полоскали белье или набирали воду. У некоторых мостков покачивались на воде привязанные лодки.

Артем, Маша и Олег прошли мимо большого деревянного креста с вырезанным на нем названием деревни и годом установки – 2005. В будний день улица казалась пустынной. Мужчины трудились в монастыре, многие уезжали на заработки в Златоустьинск или вахтовым методом работали в Москве и Питере. Женщины копались в огороде или ухаживали за скотиной. Непогода разогнала по избам даже стариков, которые обычно сидели на лавочках или завалинках около изб. Только у колодца, находившегося почти в центре деревни, друзья встретили первого человека. Крупная женщина с собранными в пучок грязными волосами, в резиновых сапогах и ватнике, накинутом на выцветший сарафан, набирала воду в два эмалированных ведра. Она с подозрением посмотрела на приближающихся туристов.

– Доброе утро! – поздоровался Артем. – Помочь не нужно?

– Воды-то принести? – с пренебрежением отозвалась женщина. – Спасибо, не надо, сама управлюсь.

Артем понял, что приятного разговора не получится, поэтому сразу спросил:

– Вы не знаете, у кого здесь можно лодку взять на прокат?

– А вам зачем? – так же неприветливо спросила женщина.

– Хотим по озеру прокатиться, – ответил Артем. – Мы туристы, остановились в монастыре.