Читать книгу: «Когда Жребий падёт на тебя», страница 36

Сердце разгоняется, взлетает к горлу, и закрытые глаза лишь немного изменяют картинку, что стоит в голове: изображение становится чёрно-белым. Где-то в области лба возникает ком, из этого тёплого кома размером с яблоко, он мгновенно становится ярким шариком размером со сливу, набирающим температуру. «Меченосец» вырвался на несколько корпусов от «Молотова». Я это вижу в черно-белом изображении с закрытыми глазами. Сливка в области переносицы сжимается и нагревается. Открываю глаза, вижу приближающегося гвада, и светящуюся пронзительным светом фасолину, что падает в руку. Она такая горячая, что отбрасываю её в сторону гвада. Она летит навстречу туше в красном и за пару метров до него исчезает в яркой вспышке. Гвад продолжает бежать, но напоровшись на невидимую стену, что образовалась в месте исчезновения раскалённой фасолины, вдруг начинает тонуть в чёрной глади стекла. Погружение столь стремительно, что за шаг он погрузился в твердь по грудь. Его рожу исказила гримаса ужаса, а потом она превратилась в неживую субстанцию. Спустя миг он окаменел и разбился, как ваза на тысячи осколков. Они падают и каменно стучат о чёрную, похожую на водную гладь. Ничего себе! Всё врагу!

Третий гвад ошеломлённо останавливается в пятнадцати метрах. А что? А сам офигел! Тем более, что участь второго гвада передаётся мне новой волной зуда и жжения, куда большей, чем после гибели первого.

– Слышь? – говорю, мне не хочется крови, не хочется новой вспышки экземы, или аллергии, или фиг знает, чего. Моя волшебная «пушка» зарядится не скорее, чем этот гигант прессанёт меня своим молотком. Я надеюсь, что у этих исполинов есть логика. – Дружище, может не надо тебе лезть на рожон?

Стоит, мнётся, свёл брови в кучу, задумался. Может, не знает, что такое «рожон»? Я, признаться, и сам не знаю, знаю лишь, что лезть на него не следует. По-моему, тоже ощущает и гвад. Он стоит, нервно поигрывая своей кувалдищей, и нюхает воздух совсем как горилла.

– Я не хочу тебе зла! Мне просто нужно убрать Пирамиду, понимаешь? Без неё нам всем будет лучше. Вас всех оболванила Виолетта. Или как она там у вас зовётся? Вайл обманывал вас!

Это я зря! Фанатик, он и на Аускани фанатик. Только я произнёс хулу на его бога, он взревел и помчался на меня. Твою дивизию, вот это скорость! Я едва успел отпрыгнуть в сторону, как громадина молота впечатывается в твердь в полуметре от меня, сделав в ней чудовищную вмятину. Земля содрогнулась, брызнули осколки, некоторые поцарапали меня, я спружинил и остался на ногах, хотя толчок был очень сильным. Ой-ой-ой! Надо делать ноги! Один из осколков попадает гваду в рожу и замедляет его. Ноги! Давайте, миленькие! Бегу что есть силы по стеклянной глади, стараюсь передвигаться мелкими быстрыми шажочками, как ниндзя – скользко. Если упаду – мне конец! Его молоток расплющит меня как червяка! Бегу! Вдруг что-то толкает в правое плечо, прыгаю вперёд и влево, падаю на колени и, скользя на них к приближающемуся краю кратера-воронки, еду. Новый удар подбрасывает меня вверх, и в полёте я вижу, что край остаётся позади. Сердце замирает, и я ухаю вниз, под крутую стеклянную горку. Из-за высокой стартовой скорости я плавно опускаюсь на склон, как на сноуборде, сажусь, и мчусь на пятой точке к приближающейся и растущей вверх пирамиде. Где нагината? Выронил? Теперь только темпоральная бомба в рюкзаке – моё единственное оружие. Сзади слышен шум. Оглядываюсь. За мной, стремительно нагоняя, едет гвад, опираясь на молот. Боевая часть молота едет позади него и позвякивает, а за рукоять он держится, как стриптизёрша за шест. Продолжая скользить, переваливаюсь на живот и делаю немыслимый пируэт. Боль взорвала мышцы, но этот рывок изменил траекторию моего скольжения, что спасло меня. Бешено глядя мне в глаза, свирепая харя гвада пронеслась мимо и устремилась под уклон верхом на молоте. Его погубил его вес. Умчавшись вперёд, гвад набрал к концу пути изрядную скорость, а когда он достиг подножия пирамиды, его подбросило и размазало об одну из красных граней. Молот добавил, превратив беднягу в огромную отбивную в металлической консервной банке. Уф! Снова чесотка! Чувствую, как из рюкзака, видимо порвавшегося на дне, выскальзывает мина. Подхватываю её, славя Всевышнего, и, пользуясь её острыми откидными шипами, торможу своё скольжение. Очень мне не хочется встречаться с пирамидой так близко, как тот бедняга. Я вспотел от напряжения, но своё падение под уклон замедлил, а ближе к концу уже ехал на бедре, пружиня другой ногой. Вот я и внизу. Чудовищная громадина Пирамиды высится прямо надо мной. Здесь глубокая тень. В зените – Забулон и его пирамида. Скоро. Быстрее!

Снова нудная боль начинает сверлить меня. Опять пролилась кровь. Они не могут без этого. В каком бы мире не обитали.

Огромный треугольный фасад теряется в темноте справа и слева. А в двух сотнях шагов правее меня светится арка входа. Мне туда. Разгоняю сердце до бешеного темпа и закрываю глаза. Здесь, за закрытыми веками намного светлее, а пирамида имеет фактуру полупрозрачного желе. Медуза. Она так же дрожит и вибрирует. Сквозь студень пирамиды просвечивается искажённый противоположный склон и пара изломанных рефракцией красных ручейка вражеской подмоги, идущей по склону кратера. Над местом боя висит огромное чёрное переливающееся малиновыми всполохами облако. Отвратное зрелище.

Мина в руках. Это специально разработанная модель. Принцип действия – смешение двух субстанций, абсолютно безвредных отдельно друг от друга. Но как только они смешиваются, происходит «темпоральный скачок с изменением спектральной базы физических и химических констант объектов». Как хотите, так и понимайте. «Визуально наблюдатель прекращает принимать электромагнитные волны, исходящие от объекта». Объект исчезает. Радиус действия моей бомбы – триста метров. Мне не обязательно заходить внутрь, бомба сделает шестисотметровую сферу пустоты. Изымет объём пространства и задвинет неизвестно куда. Но Пирамида уходит своим underground вглубь чуть ли не на высоту самой Пирамиды. И то, что делает сооружение сакральной единицей, покоится на самом дне. Мне придётся войти в неё и опустится ниже, чтобы с гарантией уничтожить эти недра, несущие Зло.

Сердце чувствует какую-то подставу. Скорее всего, это мои сослуживцы – Девятка, уже Восьмёрка. Они не простят мне гибели Единицы – Хакима. Что ж, если придётся прорываться, прорвусь, но бомбу взведу сейчас, чтобы не тратить время. У моей МТН-300-60, мины темпоральной нового поколения, радиус действия триста метров, замедление шестьдесят минут есть пружинный взвод замедленного действия на пять, десять минут и так далее да часа. Обычный часовой механизм. После активации механизма есть время оставить опасную зону. Когда же время истекает, срабатывает пружина наподобие мышеловки, и острый штырь проламывает две ёмкости с субстанциями, в результате чего они смешиваются и всё. Вот он этот рычажок с делениями. Взвожу его на пятнадцать минут, хватит прорваться к шахте колодца, на дне которого камера с артефактом. Сбросить туда бомбу и убраться подальше. Но что такое? Циферблат над верньером должен показать девятьсот секунд до срабатывания и начать обратный отсчёт, но он ничего не показывает. Меня обдаёт ледяной волной. Механизмы здесь не работают! Как же хорошо, что я никогда не строил планов!

Соглашусь, что, создавая план, человек подстраивает реальность под свои нужды. Но. Никто не отменял Случай. Банановую кожуру, грозу в ясном небе, любовь с первого взгляда или недействующую мину. То, что ломает планы, переводит стрелки и даёт единственный шанс. Если человек привык следовать по реальности относительно собственным планам, он забывает, что планы могут быть и у кого-то другого. А когда план не срабатывает, то возникает пауза, естественная для нашего мозга. Ему нужно время, чтобы по привычке соорудить следующий план. А время вернуть нельзя. Я так не живу. Планы не для меня. Я строю свою реальность ситуативно. Завтра для меня так же недостижимо, как и вчера. Поэтому я импровизирую, полагаясь на себя и своего ангела-хранителя. Возможно, так живут все Маги. Как же о многом нам нужно поговорить с Алисой! Я хочу снова быть единым с её душой, как в Самаре.

Но передо мной не Алиса, а громадина Пирамиды. Портал сработал совсем недавно, следующего прибытия неприятеля можно ожидать в течение получаса. Но следующей сотни не будет!

Мина бесполезна, если не разбить её обо что-нибудь. Тогда субстанции смешаются, и… я не буду в этот момент за триста метров. Даже если я сброшу мину в шахту, то шанс пятьдесят на пятьдесят, что прочность мины окажется ниже силы удара. Даже, если мина сработает, я не успею переместиться за триста метров! А если успею? Я же Маг! Я же расправился при помощи магии со вторым гвадом! Если честно, я ничего не делал, я ничегошеньки не знаю в Магии. Ни ритуалов, ни заклинаний. Полный ноль. Но органические объекты не гибнут после взрыва, а спустя неделю возвращаются. Стоп!!! Отставить мысли! Вперёд!

Как только я пробежал арку, ведущую внутрь Пирамиды, освещённую вереницами сдвоенных факелов, сразу исчезли все болезненные соматические проявления, но зато я ощутил дикую, незнакомую, непредсказуемую энергию. Чтобы владеть ею, нужны Знания, которыми я не обладаю. Я всего лишь машина войны.

Тут же передо мной предстаёт Алиса. Я оторопел.

– Макс, любимый, не сомневайся, прошу тебя! – шепчет она, оглядываясь с опаской, – Ты в таком месте, в котором работает только твоя вера. Я верю в тебя.

Она обнимает меня, целует… и исчезает. Но у меня на губах остаётся её вкус. Он также реален, как древние камни этой Пирамиды. Прочь сомненья! Всё будет хорошо! Не думать!

Бегу по тридцатиметровому коридору, освещённому факелами. Никого. Перед окончанием коридора выдёргиваю из подставки один факел. Вторая рука занята миной. Хоть какое-то оружие. Хоть какая-то защита.

Когда коридор кончается, я выскакиваю в огромный тёмный сводчатый зал, освещённый несколькими кострами вокруг центра. Верх зала исчезает в темноте. Впрочем, как и стены. Только вдалеке мерцают маленькие овальчики коридоров с факелами Их три. Альтернативное зрение показывает мне тот же зал, только не тёмный. Желеобразная Пирамида изнутри полая, а вверху круглое отверстие, сквозь которое виден Забулон. Вниз уходит шахта. А на её дне мерцает и пульсирует и живое и неживое Нечто. Снова картинка меняется. В зале вокруг центра горят восемь костров. Больших, пышущих пламенем высотой с человеческий рост. Рядом с каждым из костров стоит по одному силуэту. Огонь, играя их проекциями на плоскости, заставляет их двигаться, хотя они абсолютно неподвижны. И… твою дивизию! На каждом сидит по матёрому бесу. Они почти срослись с силуэтами, только их безобразные хари возвышаются над головами силуэтов, как шлемы. Лица силуэтов теряются в их пастях. Только над землянами я видел бесов. Это они – мои сослуживцы. Десятка-Девятка-Восьмёрка. Костровые, пёс их кусай!

Они видят меня. Мало того, они меня ждут! Я, конечно, готовился встретить их. И вот они. Идут прямо ко мне.

Кроме осторожности ощущаю присутствие чего-то знакомого, забытого. Они подходят. Их холодное оружие зачехлено. Они не нападают. Они, молча, не глядя на меня, берут меня в кольцо и сопровождают к кострам. Я иду с факелом и миной. Включаю альтернативное зрение и рассматриваю спутников. Я как Юпитер! Их лица мне знакомы, будто при поездке в метро долго смотрел на пассажира напротив, а теперь узнал. Восемь человек монголоидной, негроидной и даже кавказской расы. Этого я спас в бою. Тот спас меня. С этими нам пришлось жрать невесть что в ходе одной из операций. Вспоминается ядерная вспышка и болючий радиационный ожог. Они осуждают меня. Они потеряли в меня веру. Я предал их.

И вот передо мной шахта. Прямо у отверстия в десяток метров в диаметре, стоит помост. Эшафот. На нём приносят в жертву аускани и льют их в кровь на мерзкий артефакт внизу.

– Эй, Десятка, – говорит лысый с седыми бровями негр, похоже, Двойка, – ты что это устроил?

Молчу, только слегка презрительно улыбаюсь бесовским харям.

– Мало того, что ты дезертировал и перекинулся в стан врага, а ещё убил Единицу! Ты трижды опозорил нас и потерял свою офицерскую честь!

Смотрят на меня волками, оружие в ножнах, но…

Мне смешно, поэтому я вместо ответа смеюсь. Они хватаются за рукояти, слышен скрежет вытаскиваемой из ножен стали.

– Какая офицерская честь?! – говорю с презрением, – вы же взрослые люди, а ведётесь на детский лепет! Вас разводят на этой чести, как овец! Взрослые сильные мужики занимаются полной фигнёй вместо того, чтобы радоваться жизни в окружении любимых и любящих людей. Я видел счастливых людей. Поверьте, ни один из самых богатых и влиятельных даже на миллиметр, на миг не ощущал того счастья, что я видел в глазах моих новых друзей. Они могущественны, они открыты и желают Добра. Их сила – Сила! А Виолетта вас обманывает вместе с вашим Ноль-ноль-пятым. Знаете, парни, у меня есть аргумент, против которого вы не попрёте, – показываю мину, – Это мина. Нам нужно уничтожить Пирамиду, а потом, поверьте, у нас будет время пообщаться.

Моя тирада не проходит даром. Видимо, мой авторитет достаточно велик. Но бесы пришпоривают своих коняшек, заставляют их выхватить свои клинки. Кто во что горазд. Многообразие, достойное музея.

– Кончай, базарить, Десятка! Ты осуждён нашим судом и приговариваешься к смерти и забвению!

– Какой пафос, господа офицеры! – издеваюсь, – сейчас я вам покажу забвение!

И с размаху обрушиваю мину на камень пола. Прости, Алиса, но у меня тут такая компания…

Мина отскакивает от плит и ничего не меняется. Эти вокруг ржут.

– Ты бы видел, как ты нелепо смотришься. Твоя мина – фуфло! Братья, кончим эту сволочь, – бесы радостно корчат рожи.

Они бросаются ко мне, замахиваясь разом, я хватаю мину, и действую ею как щитом. Отбиваю несколько ударов, несколько парирую факелом, перекатываюсь через плечо, пара лезвий со звоном отскакивают от плиты, что ещё хранит мой запах, а я уже в другом месте.

– Вот, сука! Всегда был самым вёртким!

Снова выпады. Защищаюсь, парирую, маневрирую, пытаюсь их загнать, подловить. Но это не просто. У меня нет к ним никакой злости. Да и Единица сам случайно попал под Купол. Высшая победа – сделать врага другом.

– Братцы, – говорю, – вы не представляете, насколько там лучше. Там нет изгоев, всем найдётся место.

– Ты прямо как про рай! – смеётся кто-то, ведомый бесом.

– Очень похоже, – говорю, – мы сейчас сбросим бомбу в шахту и поговорим. У нас будет время.

– Да пошёл ты!

В меня летит копьё, очень быстро летит, я не могу повлиять на его полёт, может, оно заговорённое, но я успеваю подставить под удар свой щит.

Ха! Это похоже на ядерные щиты земных государств. Мина вместо щита. Я так свыкся с тем, что мина бесполезна…

Остриё копья легко проходит сквозь оболочку МТН-300-60(5), я ощущаю в своей руке под миной присутствие инородного тела, субстанции в мине смешиваются и всё тёмное помещение заполняет бирюзовый мерцающий свет, бьющий из мины. Свет этот с каждым мгновением становится ярче. А потом Белизна накрывает нас…

Дева

1

Местность, где я нахожусь – огромная площадь. Я стою в самом её центре, и края площади далеко-далеко, теряются в мареве нагретого воздуха. И это ночью! Воздух, кстати, не в пример аусканского, дышится легко и приятно. Я одна, только дрожит атмосфера над площадью и скаты воронки, далёкие, как горы уходят к небесам, где растворяются в черноте Вселенной, лишь щедрая россыпь звёзд указывает их границу. Странно, здесь светло и жарко, а небо чёрное, всё в звёздах. Свет льётся из воздуха. Я становлюсь видимой для этого мира, но смотреть на меня некому, я совершенно одна. Если не считать фантом Дины, который вижу только я.

– Где мы? – спрашиваю свою бестелесную спутницу.

– Мы в Дарб’а-Дза́рбож, Городе Всех Смертей.

И как это я раньше не догадалась?

– Почему ты мне не рассказывала про него?

– Меня саму не пускали сюда. А мёртвые отсюда запечатаны молчанием – не у кого спросить.

Магия зашкаливает. Здесь как будто вымерли все. По крайней мере, жизнь не бьёт ключом.

– Это потому, что жители Дарб’а-Дза́рбож сейчас в Дзар-Джабма́ни – подобии летаргии, в которую они обязаны входить во имя Вайла. Такая ежедневная всеобщая повинность. Как их уверяют, это для их же безопасности. Их жизненная энергия нужна Клану для Ритуалов. От этой повинности освобождены только бойцы и стражи. Они, наоборот, не спят, ищут Неспящих и адептов Жау, а бойцы воюют.

Я присматриваюсь к далёким дрожащим строениям.

– Что там?

– Можно подойти и посмотреть.

– Идём.

Я иду. Воздух свежий, но жарко и ярко. Даже в солнечных очках. Площадь огромная, поэтому, наверное, не видно приближающегося края даже спустя несколько минут ходьбы. Что ж, запасёмся терпением. Но и спустя пятнадцать минут ходьбы, в течение которых я прошла больше километра, строения не приблизились. Что за дела? Срываюсь на бег, но нет никаких изменений, кроме того, что я потею и стараюсь зря. И с очередным толчком сердца в голове возникает голос Эльсы: не дай им возможности укрыть от тебя действительность за ширмой. Резко останавливаюсь.

– Да, госпожа, это сплошь фальшивый мир со многими наслоениями действительности.

Магия. Усилием сознания «перещёлкиваю» несколько измерений, как программы в телевизоре. В одном из этих измерений я без усилий и шагов почти мгновенно оказываюсь у края площади. Вот как, оказывается, можно! Я обошла их ширму.

Передо мной высятся громадные храмоподобные строения с колоннадами и многоступенчатыми лестницами. Сверху, вторым зрением я вижу кольцо этих храмов, опоясывающих площадь, отсюда они похожи на микросхемы. На их фасадах выбиты какие-то знаки.

– Вайл царствует и грядёт вовеки, – читает Дина.

Над портиками храмов по склонам воронки тоже выбиты огромные буквы.

– Аускани – смертельный и заклятый враг! – продолжает Дина переводить эти символы.

– Смерть Аускани! Дзарджабмани – святая и почётная обязанность каждого! Смерть шпионам Аускани! Святой сон приведёт нас к победе! Слава бойцам, сражающимся за наш мир!

Вот это пропаганда у них!

Только я это подумала, как воздух перед каждым храмом перестал быть прозрачным и стал каким-то гибридом 3D-телевизора и голограммы. Лестница и колонны образовали этот экран.

В центре экрана – диктор с ужасно худым лицом, размноженный по числу храмов продолжал вещать какие-то новости. Это было видно по его серьёзному, исполненному официальной напыщенности лицу:

– … за этот час. Всё новые сведения поступают о жертвах террористической атаки в Бдасба́нджу. Их уже девятьсот пятьдесят семь. Напоминаем, что сегодня утром в городе Бдасба́нджу несколькими агентами Аускани была устроена серия взрывов большой разрушительной силы во время Дзар-Джабма́ни Первой Четверти. Агентство Новостей передаёт, что за последний час известное количество жертв доросло до девятисот пятидесяти семи. Друзья и близкие жертв в знак уважения и солидарности покончили с собой в честь Вайла.

Экран показал площадь, где несколько сотен фигурок с песнопениями превратились в брызги.

– Твою мать! – вырвалось из меня. – Что за бред?!

– Здесь это обычно, – отвечает Дина, – если забулонец не увидит смерть, его день не состоялся. К тому же, по канонам их бога, взорвавший себя в знак солидарности мгновенно попадает к Вайлу.

Дикость какая! Но, постойте!

– Какие агенты? – спрашиваю, – Какие из аускани террористы? Они же немощные помойные крысы! Макс говорил, что они даже оружие держать не умеют. Во всяком случае, им никак не добраться сюда. Это я и Макс смогли как-то набрать армию для похода к Пирамиде. Они же безобидные, как цыплята!

– Да. Но забулонцы не знают об этом. Они знают то, что им показывают и говорят.

А измождённый диктор продолжает:

– Оставайтесь с нами, и вы увидите новую часть «Битвы Гвадов». Подробный разбор игры во всём анатомическом великолепии! Куча трупов и моря крови! Работает тотализатор. Оставайтесь с нами. Через минуту.

Лицо диктора сменяет лицо блондинистой Виолетты, её клона.

– Вайл царствует и грядёт во веки! – выкрикивает она, и на неё льётся красная маслянистая жидкость, заляпав всё вокруг. Так ляпать может только кровь. – Да будет так!

Снова измождённый диктор:

– После «Битвы Гвадов» смотрите «Традиционную Жатву»! Десять победителей из битвы ста добровольцев отдадут себя в жертву, и уже на закате будут пировать с Вайлом! Запись добровольцев ведётся прямо во время трансляции. Спешите! Счастливчиков только сто!

До чего противно! Вздор!

Изображение исчезает. И, слава Богу! Что за уродство и мерзость?!

– Это Культ Вайла, госпожа, Культ Смерти.

– А как твой Майло?

– Они повторили с ним историю с вашим христианством, чтобы замутить в конце концов Вайла. Майло убили и воскресили его клон. А потом войны, Священные походы, нашествие куюджи, таинственное избавление от полчищ дикарей, рост технологий, потребительский бум, зарождение культа Вайла, уничтожение культа Жау, уничтожение Аускани, переселение на Забулон.

Ну, Виолетта! Кулаки и зубы сжимаются.

В великом смятении я замечаю статуи в полный рост на каждой ступени лестницы храма передо мной. Они напоминают мне о Земле – те же пафосные фигуры, в большинстве своём в одинаковой форменной одежде.

– Это…

– Да, госпожа, это памятные статуи.

– Кому?

– При условии, что здесь поклоняются смерти, не трудно догадаться.

– Военачальникам?

– И палачам. Палачи – самая престижная профессия. Все здесь рвутся в палачи. Конкурс бешеный.

Бр-р-р! Меня немного морозит. Нервы на пределе. Одно нахождение здесь ужасно выматывает. Несмотря на свежесть атмосферы, дышать становится трудно. Воздух стал вдруг тяжёлым, тягучим и липким, цепляющимся за стенки трахей и альвеолы лёгких. В ярком свечении зарождается ком осязаемой энергии, и разряжается мощной зеленоватой искрой, с оглушительным треском вонзившейся в плиту в пяти метрах от меня. Треск смешивается с воплем, и в месте удара молнии возникает патруль из пяти чёрных фигур в устрашающих, похожих на китайских драконовых масках. Шестой валяется под их ногами грудой чёрного тряпья. Это в него, видимо угодила молния, и его вопль перекрыл зубодробительный треск.

Возникает и тут же исчезает мысль: верхом на молнии.

– Стоять!

– А я разве сижу? – они до дрожи в коленях боятся меня. Ощетинились какими-то пиками. Они возникли также внезапно, как и эта молния, породившая их.

– Окружить, – вполголоса бросает один из «вязаных масок», и они охватывают меня в кольцо. Я как невиданный цветок, из которого торчат пять чёрных лепестков на длинных ножках. Их пики в локте от меня. Кончики пик обугленные и бесформенные. Никаких лезвий. Чем они мне угрожают? Они не представляют для меня угрозы. Они это понимают, и поэтому боятся. Служивые, подневольные люди выполняют бессмысленный приказ.

– Так, ребятки, давайте уберём ваши палки! – делаю мудру⁵⁷, и копья «масок» синхронно вырываются из их рук и улетают за пределы видимости. Глаза «масок» такие же круглые, как отверстия в их масках.

– Я не сделаю вам ничего плохого, если вы сами не напроситесь. Отведите меня к своей главной. Чёрт знает, как её зовут!

– Вайламун! – чёрные фигуры склоняются в гибриде физкультурного упражнения и реверанса, – Великая и Вечная!

Хоть у этой имя благозвучное, которое можно произнести, не ломая языка. Как Сывтык… Сыктык… Сыктывкар. Мне видится, что это тоже методика Виолетты – давать забулонцам непроизносимые имена, а своей ипостаси – певучее. Чтобы как-то работать энергиями на контрасте. Но тут всё открывается, становится яснее ясного: нет в этом никакой зауми, просто Вайламун не забулонка, а землянка? Мне в холодной землянке тепло. Бр-р-р! Некрофилия какая-то! На меня наваливаются многослойные ряды образов. Они смешиваются, как косяки мелких рыбёшек, или туча мошкары, этакая рябь по мозгу. Странное чувство охватывает меня, я раздваиваюсь, не так, как раньше вид со стороны, а моё сознание надрывается, будто каждая из сторон тянет в свою сторону. Какие-то тревожные симптомы. Я чувствую воздействие. Шизофреничку из меня делаете?!

Точно, все пятеро смотрят на меня во все глаза, едят меня ими. Не пойми что в этих глазах. И страх, и трепет, и…

– А ну-ка, глаза в землю, твари, или вместе с головами поотрываю! – вот же чего удумали! рука сама собой ныряет в кармашек, и является Баркха. Стоит шестиметровая громадина, пышет жаром. «Вязаные маски» пали ниц. Адекватная реакция, у самой мурашки по телу. Влияние исчезло.

– Вставайте, и ведите меня к вашей Вайламун. У меня к ней разговор, – убираю гиганта в кармашек.

2

Оказывается, эта площадь с бахромой храмов не что иное, как портал в Пирамиду. То есть, чтобы попасть в Пирамиду, стоя перед ней, нужно обогнуть планету с обратной стороны и войти сюда? Как-то всё непонятно. Это у них уровень защиты такой? Или попасть в Пирамиду, значит, что отпадёт надобность в каких-либо огибаниях планеты? Возврата нет? Или, наоборот, открываются все пути?

Ширмы. Всё не так и всё не то. Ну и телевидение у них! Наверняка, там есть какой-нибудь «Час смерти». Что она творит, безумная Виолетта? Она совсем страх потеряла? Гнобить целую планету, а жителям другой втирать, что их космические близнецы их заклятые враги, и устраивать теракты от имени невиновных! А потом идти войной на бедняг! Нет. Так не пойдёт! Во мне вскипает священный гнев, и я становлюсь в два раза выше, Мои пятеро «вязаных масок» снова падают на колени, лбом в плиты.

Они возникли с ударом молнии, и один из них при этом погиб, видимо, питая своей жертвой этот способ передвижения, а я сейчас иду с ними своими ногами к храму, который «фонит» «громче» всех. Он и выше всех, он встроен в саму воронку. Я пока не понимаю, как работает их магия, она напоминает мне речь психически нездорового человека: изломанную, лишённую смысла, набор случайных слов. Снова ширмы? Все не так, как ты видишь.

«Явись туда королевой». Я выгляжу потрясающе: меня, трёхметровую сопровождают пять чёрных пёсиков.

Уже на подходе к этому Храму, меня выносит на другой уровень реальности. Там свечение не золотое, а голубоватое, а моя пятёрка в жёлтых комбинезонах и масках смотрится очень даже позитивненько. Потом все исчезает. Нет, не исчезает, становится прозрачным, уступив место другому уровню Реальности. Он серый, но не пепельный, скорее свинцовый. В этом мире цвет имеет только Иван. Стоит передо мной, улыбается. Он стал взрослее.

– Здравствуй, Алиса, с днём рождения тебя.

А я вижу. Снова вижу кровь. Бедный Ванечка. Мне хочется плакать, но сейчас не время. Главное, не показать, что я вижу. Я тоже стараюсь улыбаться.

– Спасибо, Ванечка! Твой подарок будет самым дорогим для меня. – Ваня улыбается и растворяется в золотом свечении.

Снова я там, где ко мне приближается Храм. Что с Иваном? А как там Максим? Тревожно как-то. Снова ширмы? Скорее бы уж добраться до этой Вайламун! Похлопываю по кармашку с Баркхой. Это приводит меня в норму. Сердце, бешено стучащее, немного успокаивается, исчезает ощущение, что глаза вылезают из орбит. Фу, как тут мерзко! Здесь жутко воняет чернушной магией, самой подлой, гадкой и извращённой. Понятно теперь, что творится с тем старым мальчиком с Острова, и меня теперь не удивляет его состояние. Виолетта. И эта тварь лезла ко мне в матери?! И хранила у себя мою Баркху! Ой, не злите королеву!

Вдруг ловлю себя на мысли, что тот мир, в котором я жила до смерти Ильи, я даже не помню. Я забыла, как зовут мою лучшую подружку. Два диких марафона с Максимом и Эльсой сделали меня другой. Я поняла, что тот мир отвалился от меня, как кокон куколки, покидаемый новой бабочкой, как остриженные волосы или ногти. Но, в то же время, я понимаю, что все те создания, что обречены остаться в том мире, целиком и полностью зависят от меня и моих решений. И, в то же время, жители Аускани, и это сонное царство тоже целиком и полностью возложены на мои плечи. Они этого не знают, даже могут сопротивляться мне, и это подобно глупому героизму противостоять буре с зонтом. Ребятки, я пришла, и это вам не остановить. Я всё всегда делаю отлично, или не делаю вообще.

Наконец, этот Храмина навис над нами своими гигантскими сводами. Впереди, над контрастным узором плитки под ногами я издалека увидела мерцающий круг, или шар, нечто среднее. Он отбрасывает мощные протуберанцы сияния, как звезда их системы.

Дина ничем себя не проявляет, да и я так увлеклась своим гневом, сладко захватывающим душу, что перестала замечать её. Молчит, и пусть молчит.

Подходим к мерцающей дыре в пространстве. Внутри этой дыры серебряный упругий туман. Только он плотный, иногда пускающий радужную искру. Завораживает.

Мои спутники по очереди шагают в дыру и растворяются в её сиянии. Я могу и не идти туда, но что я буду здесь делать одна? И я шагаю в неизвестность.

3

Я стою в центре большого купола. Единственный источник света – это мерцающий и переливающийся портал за моей спиной. Его свечение настолько яркое, что огибает меня, я не отбрасываю тени. Но, в то же время, это яркое свечение не режет глаз, наоборот, хочется снять очки. Снимаю и отбрасываю их туда, где снуют атомы.

Несмотря на перевес Тьмы, недостатка освещения не ощущается, ведь сферический потолок, бесстенно высящийся над нами, аккумулирует свет портала, и отражает его рассеянным светом, окрашенным в золото и кровь. Пятеро моих сопровождающих стоят на почтительном расстоянии. Здорово их Виолетта вымуштровала. Что аускани, что эти. Абсолютная готовность к повиновению. Два мира овец на заклание! Бедняга Островитянин.

– Его зовут Айван.

Это Бабуля. Я рада чувствовать её. Она тоже.

– Из-за мальчика на Острове такие жертвы? – спрашиваю.

– Иногда смерть мальчика равна Концу Света. И это «иногда» – здесь и сейчас, Алиса.

Айван. Иван.

– Как там Ваня?

– Не знаю. Там сейчас без нас решают, что с ним и как он там.

Ванечку жалко.

– Не жалей. Ваньша молодец. Он, не думая, положил свою жизнь за других. Причем не раз. И не ждал за это благодарности. Ждать благодарности – дело неблагодарное. Его отблагодарит Вселенная и намного круче, чем могут люди. Его дела не отложат в долгий ящик, и мы с ним ещё увидимся, так или иначе. Такие, как Ваньша встречаются крайне редко, и, следовательно, очень важны. Не факт, что он умрёт. Он должен был умереть ещё от своего героина.

Бабуля исчезает, я снова на Забулоне. Мы входим в прорубленный в скале коридор, что выводит из полусферической залы с порталом. Своим вторым зрением я вижу скалу насквозь. Этот коридор тянется примерно два километра и немного снижается. Сама полусферическая зала лежит под поверхностью планеты. Коридор спускается в кубическую камеру под Пирамидой, откуда узким колодцем выходит наружу через её вершину. В этом пустотелом кубе над Пирамидой меня ждёт экзамен.