Читать книгу: «Моисей: сквозь время», страница 8

Глава 16

Секретный архив был учрежден в эпоху третьего поколения экспансии. Именно в этот период на Моисее произошла вспышка синдрома Пандорума. Несколько сошедших с ума членов лётного экипажа почти перехватили власть, которой наделен только капитан. Они выражали неясные предположения, обвиняли капитана в том, что он чего–то недоговаривает, утверждали, будто раскрыли какой–то заговор. Конечной их идеей было взорвать стыковочный шлюз корабля, расположенный над палубой пилотирования.

– Мы обретем свободу! – Кричали умалишенные.

Часть своих намерений бунтовщикам удалось привести в действие. Локальным взрывом завалило одно из складских помещений. Позже оказалось, что это был отсек холодильной камеры, в которой хранились человеческие женские и мужские гаметы – будущие, люди, которым предписывалось заселить новую планету. Завал ликвидировать удалось быстро, но целостность криосектора была нарушена, и учёные–генетики пришли к выводу, что биоматериал безвозвратно утерян.

Бунт удалось подавить быстро. Умалишенных изолировали и лечили всевозможными антидепрессантами. Долгое время ходили слухи, что пилоты помешались после того, как пришло последнее сообщение с Земли. Капитан Акира Хонда не стал знакомить перепуганное население Моисея с текстом земного сообщения, побоявшись повторения бунта. Он объяснил, что сообщение было действительно последним, поскольку из–за постоянно увеличивающегося расстояния между Землей и Моисеем связь поддерживать больше невозможно.

– Наши предки, – говорил Капитан собравшимся на палубе Тора растревоженным жителям Моисея, – знали об этом. Последнее сообщение – контрольное. Его текст заранее был оговорен и лишь сигнализирует нам, что мы достигли точки не возврата.

Текст письма он скрыл, лаконично увильнув от ответа.

Немного позже Капитан Хонда выступил перед закрытым собранием Администрации с предложением создания секретного архива.

Спустя сотни месяцев подавляющее большинство жителей корабля не помнило и не вдавалось в подробности событий прошлого. И, разумеется, об архиве их знания были исключительно поверхностные. Есть и есть. Значит, нужен.

Инспектор, а также небольшой круг людей административно–управляющего корпуса и военизированная охрана были посвящены в тайну секретного архива и следовали определенным правилам. Некоторые из правил звучали достаточно важно и даже сакрально:

"Никому не разглашать секретов архива, с которыми были ознакомлены по долгу службы. Не обсуждать сведенья, которые пришлось узнать, следуя долгу службы. Забыть о секретных данных, которые вы были вынуждены узнать, и обязались хранить в секрете, согласно своему долгу службы". Повязанные одной тайной.

В архив отправлялась всевозможная информация. Инспектор предполагал, что это должно быть нечто праздное, серое, лишенное какого–либо интереса и возможности поиметь выгоду. В архиве могли храниться такие сведенья, как состояние корабля и показатели приборов, в которых разобраться могут только пилоты; численность и качество населения – все же нынешние люди сильно отличаются от тех, что остались на Земле; медицинские тайны, сведенья о вспышках эпидемий и отчеты о смерти каждого члена Моисея; протоколы судебных слушаний и вынесенные по ним приговоры, и разумеется, подробный отчет о приведении приговора в исполнение; вся судебно–криминалистическая литература, книжные детективы, криминальные кинофильмы и сериалы (этот раздел архива доступен только Инспектору полиции и является своего рода учебным пособием для каждого поколения полиции); и конечно же прочая всевозможная информация, которую капитан и его приближенное окружение единогласным решением посчитают необходимым скрыть от жителей корабля. Одним словом, скука.

После ужина, когда жизнь на корабле стихла, Лем переоделся в утепленный костюм, взял с собой портативную кислородную маску и отправился в коридор четвертого спального корпуса. Там он вскрыл решетку вентиляционного люка и направился по шахте коммуникаций в тупик палубы пилотирования. Лем полз и чувствовал, что задыхается. Воздух в шахте был свежий, но из–за угнетавшей тесноты Инспектор ощущал обжигающие сердце всплески адреналина, вызываемые приступом паники. Последние пару десятков метров Лем прополз, преодолевая боль в мышцах и суставах по всему телу. Ввалившись в тупик шахты, он с облегчением вздохнул. Ужас был позади.

В двадцать два часа включилось ночное освещение. Синие лампы тускло освещали дверь архива, коридор и часть палубы, которую Лему удавалось видеть сквозь решетку вентиляции. Закончилась пересменка пилотов. На палубе было тихо. Не было слышно даже их разговоров.

В двадцать три часа был совершен первый ночной обход. Высокий и широкоплечий лейтенант второго класса пилотирования появился в синих лучах ночных ламп. Он блеснул фонарем и удалился.

Дальше время стало тянулось очень медленно. Лем устал стоять, спина затекла, пятки ныли от распиравшей боли, от чего казалось будто они вот–вот лопнут. Сытный ужин тяжело усваивался желудком. Мягкая дремота подкрадывалась к разуму Инспектора, словно хищник к своей жертве. Чувствуя, что реальность ускользает от него, Лем прижимался лицом к кислородной маске, делал несколько глубоких вдохов, и бодрость возвращалась к нему на какое–то время.

Инспектор пытался размышлять о проведенном расследовании убийства. Он уже знал, что завтра утром дело можно будет объявить закрытым. И если не произойдет какого–либо нового преступления, жизнь его окраситься былой серостью, которая в условиях бурной профессиональной деятельности чудилась ему прекрасной. Насытившемуся происшествиями Лему безумно хотелось вернуться в комфортное прозябание, чтобы всё было как раньше.

Как раньше… Когда многотонная вселенская тоска обрушивается на плечи и овладевает рассудком.

Возможно ли испытывать это тонкое чувство, словно что–то очень важное было безрассудно забыто? Возможно ли испытывать холод от сознания бескрайнего, как космос, вселенского одиночества?

Бездушные звезды рождаются из облака газов и взрываются под давлением исходящей от них энергии; окутанные туманностями совершают танец, длящийся миллионы и миллиарды лет; окружают себя астероидами, планетами или системами планет. И лишь на одной из них появился человек. Жестокая Вселенная! Она породила этих странных существ, вдобавок наделив их способностью мыслить и чувствовать, чтобы хоть кто–то в безграничной пустоте безвоздушного пространства испытывал тоску, боль и одиночество, сознавая всё величие происходящих в космосе чудес. Знакомая Лему с детства тоска от невозможности получить ответы на все свои вопросы преследовала его и в зрелом возрасте. И если в детстве еще была надежда получить ответы в будущем, став старше и мудрее, то теперь, из–за этой самой мудрости Лем понимал, что ответов не будет никогда.

Не в силах объяснить самому себе, Лем тосковал об утраченной Земле, хоть никогда не был там. Как никогда не окажется на другой планете. Но где–то в глубине сознания, возможно в его сердце, ещё сохранялась крупица невиданной родины. Может, тоска по дому прячется где–то в хромосомном наборе? Неужто природа Земли в процессе многомиллионной эволюции не вложила в ДНК человека частицу своей любви, частицу себя? Чтобы не взирая на пространства и время человек всегда помнил о своей колыбели, чтобы не взирая на преграды, встающие на пути, он смог вернуться домой? Зов Матери. Это зов Матери–Земли пульсирует в сердце. Это зов Матери–Земли разливается по жилам тягучей тоской.

А бывало так, что забывшись чтением земных книг, Лем, пробегая глазами незнакомые строки, вдруг ощущал, что все это ему знакомо. Что такое июльский зной и звенящая пурга; и как пахнет воздух перед дождем; как целует кожу солнце и как потом кожа испускает терпкий солоноватый запах; как ласкает мягкий бриз и продувает ураганный ветер до костей. Он видел эти поля, луга, леса; бескрайние, плодородные, живые. Видел, был там, просто не помнит. Но может чувствовать и ностальгировать.

"Но ведь, в конце концов, и здесь, на Моисее есть что–то хорошее, – возвращался Лем к будничной реальности. – Столько поколений здесь прожило. Все они, наверняка, тосковали о Родине. Но продолжали с гордостью нести свою миссию. Находили утешение в объятиях семьи, в объятиях любимых…".

В памяти всплыл образ спортивной и любознательной азиатки. Есть много шансов получить одобрение в отделе Эрцхайма. Вопрос лишь в том, окажутся их чувства взаимны или нет. И нет ничего проще, повторял себе Лем, чем напрямую спросить это у Эллы. Но от волнения захватывало дух и мысли и слова испарялись прилипали к языку, оставаясь невысказанными.

А между тем, как было бы здорово коснуться её кожи, вдыхать запах волос и слышать как дрожит её сердце…

Острый звон сирены вырвал Инспектора из плена сновиденческих иллюзий. Спокойное синеватое свечение ночи сменилось на острый пульсирующий красный свет. Громкая серена резала слух. Её надрывный клич вызывал из глубины человеческого существа леденящую тревогу и первобытный страх. Широко раскрыв глаза, Лем всматривался сквозь вентиляционную решетку на палубу. Из алого сумрака выбежала фигура мощного лейтенанта.

– Никого нет, – крикнул он, обернувшись на своих коллег, бежавших следом.

Лем толкнул решетку и вылез из шахты. Перепуганный лейтенант направил на него табельное оружие. Подойдя ближе и присмотревшись, он недовольно произнес:

– Вы его упустили, Инспектор! – Лейтенант спрятал оружие.

– Я никак не мог его упустить, поскольку здесь никого не было!

– Сирена, Инспектор, сработала! Эта сигнализация была установлена для предупреждения несанкционированного проникновения в архивный компьютер. Она сработала, значит – кто–то его включил.

– Сквозь запертую дверь? – Спросил Лем.

Команда пилотов обернулись на дверь архива. Стальное извояние было заперто наглухо. На кодовом замке мерцала красная лампочка.

– Он все ещё внутри! Скорее, нужно открыть дверь! – Скомандовал Лем.

– Мы не можем. Надо ждать начальника безопасности Тэльмана. Только он и капитан имеют доступ.

Инспектор нахмурил брови. Время уходило, а Тэльман все не появлялся. Лем ещё раз влез в шахту и попытался подробно её рассмотреть, подсвечивая путь шахты фонариком. "Это не имеет смысла" – подумал Лем.

– Как это возможно? – Разнесся визгливый крик недовольного начальника охраны. – Трое вооруженных человек и один очень умный Инспектор собрались вместе и прозевали повторное преступление.

– Ты крайне любезен в своих излияниях! – Отвечал Лем. – И я был бы наиболее доволен, если б мог их расслышать. Хорошая у вас тут серена! Шумная.

Тэльман коснулся своего браслета и всё стихло. На палубе снова загорелся расслабляющий синий свет.

– Отлично. – Инспектор потер уставшие от мерцающих вспышек глаза. – А теперь не мог бы ты поторопиться и открыть этот несносный замок! Возможно, мы ещё успеем.

Однако, отперев дверь, они лишь обнаружили пустое помещение и одиноко работающий компьютер. Его экран пылал издевательской надписью: "Не найдете!".

– Компьютер не трогать! – Скомандовал начальник безопасности и загородил компьютер телом. – Я лично его осмотрю!

– Многоуважаемый начальник безопасности Ларс Тэльман! – обратился Лем, при этом просвечивая своим фонарем потолок, стены и пол этого крохотного помещения. – Когда я просил дать мне схемы вентиляционных шахт, я имел ввиду те, которые вы называете засекреченными.

– Я дал тебе достаточно! – Тэльман сложил руки на груди и внимательно следил за действиями Инспектора.

– Значит и тебе не все тайны доверяют. – Саркастически подытожил Лем.

Он опустился на колени и попытался сковырнуть решетку покрытия пола.

– Что значит, не доверяют? – Уязвлено взвизгнул начальник безопасности.

– Иначе ты бы знал, что в секретный архив ведет неизвестная шахта вентиляции, которую удалили со всех планов, оставив, как я понимаю, только на одном образце.

Лем поддел решетку карманным ножиком, и открылась шахта, ведущая глубоко вниз. Начальник безопасности изумленно озираясь подошел к Лему. Он просветил лазером наручного браслета шахту, замеряя глубину.

– Почти четыре метра. – Озвучил он. – Это уровень радиотехников и лабораторий инженерии.

– Мы спрашивали себя всё это время, – рассуждал Инспектор, – почему, вскрыв сложный замок, преступник так и не притронулся к компьютерам?

– Почему же?

– Потому что он приходил, чтобы спуститься в эту шахту.

– Чтобы теперь прийти в архив этим путем! Конечно! – Тэльман яростно потрясал руками. – Он прошел по безопасному пути. Подключился к компьютеру и ушел, оставив нам это. – Тэльман указал на экран с надписью. – Это хорошо, что я послушался тебя и перегрузил Симу в прошлый раз. Без сигнализации мы и вовсе не узнали бы, что кто–то проник в компьютер.

Инспектор поднялся.

– Наверняка уже поздно что–либо предпринимать, но все же, Тэльман, проверь компьютер на отпечатки.

– Что значит "поздно"?

– Кто бы он ни был, он уже взял то, что ему надо. Одна надежда на Симу. Вдруг она сумеет найти нашего взломщика в системе, по следам, которые он мог оставить сети.

Тэльман подошел к компьютеру и просветил его фотодактелоскопом.

– Чисто. Впрочем, это было ожидаемо. Но что это?

Начальник безопасности достал из кармана липкую ленту и, оторвав кусок, прижал её к клавиатуре, после чего потянул обратно. К ленте приклеились крохотные светло–коричневые крупицы.

– Что это? – Спросил он Лема.

Инспектор подошел ближе. Посмотрел на ленту, затем на стол. Он провел пальцем по крупицам разбросанным на клавиатуре и столе и засунул палец в рот.

– Мм… Со вкусом шоколада. Здорово. – Произнес Лем.

– Шоколад? – Тэльман изумленно разглядывал Инспектора.

– Нет, только его вкус. Это протеиновое печенье для диабетиков. Нам такое не положено. А жаль… Вкусно.

Лем вынул из кармана платок и протер им палец и промокнул губы.

– Сдай крошки на экспертизу. – Обратился Инспектор к Тэльману. – А ещё запроси у медиков список всех диабетиков. Их не может быть много. Ищи того, кто будет или инженером, или программистом. Таких тоже у нас немного, благодаря принципу узкой специализации. Звони когда узнаешь имя. И ни в коем случае ничего не делай сам. Я буду с ним говорить.

– Куда ты собрался?

– Я хочу спать. На утро у меня запланировано раскрытие убийства. Мне нужно отдохнуть.

Глава 17

Часы отсчитали пять утра. Освещение на корабле посветлело. Синий свет разбавился белым. Экраны включили видеозапись рассвета, где на белеющем востоке небосвода меланхоличные облака уже окрасились оранжевым заревом. Часы подождали ещё несколько минут, пока светило наберет достаточно сил. И вот верхний край оранжевого диска вынырнул из–за холмов. Предрассветная дымка в одно мгновение испарилась. Диск медленно вздымался всё выше и выше. Травы и цветы на Алтайских лугах очнулись от ночных сновидений и потянулись к теплым ласкающим лучам. Капли росы сияли бриллиантами на нежной листве.

Раздался грозный стук в дверь каюты. Инспектор вздрогнул. Электронная книга, которую он читал перед тем, как задремать, опрокинулась на пол. Стук повторился. Лем открыл дверь. Грозное лицо одного из служащих охраны просунулось в каюту.

– Инспектор, вы нужны. – Сказало лицо, напуская на себя важность.

– Что стряслось?

– Начальник безопасности Тэльман просил привести вас немедленно. – Лицо заметило, что Лем крайне удивлен и поспешило пояснить. – Вы не отвечали на звонки, и он прислал меня.

Спустя немного времени Инспектор в сопровождении охранника пришел в полицейский участок, где по его личному кабинету расхаживал недовольный начальник безопасности Тэльман.

– Мы его взяли. Он сейчас в камере.

– Я же просил только узнать имя! Всё остальное я бы сделал сам.

– Это дело чрезвычайной важности! – Тэльман повысил свой административный голос. – Мы обязаны были действовать немедленно! Я позволю тебе присутствовать на допросе. Не благодари.

– Я нужен тебе на допросе, потому что без меня ты ничего не сможешь. – Инспектор разочаровано помотал головой, проследовал к своему столу и расположился за ним. – А объяснять тебе что–либо бесполезно. Расскажи хоть, кого вы арестовали?

– Радиотехник, Эмилио Дельгадо. С детства страдает сахарным диабетом 1 типа. Очень талантливый мальчик! Капитан Стругацкий вынес ему личную благодарность за вклад в общее дело. Его привлекали к работе над несколькими проектами… Не могу сказать больше, у тебя нет допуска к этим сведеньям.

– Проектирование радиоуправляемых вездеходов – это не секрет. – Инспектор махнул рукой.

– Это не вездеходы. Они строят буровые… Это секретная информация! – Взвизгнул Тэльман.

– Установки. Это очень интересно. А для чего?

– Я не могу тебе сказать.

– Буровые установки в космосе? Очень неожиданно. – Инспектор смотрел на Тэльмана с исключительным вниманием и интересом. Он сложил руки в замок и оперся на них подбородком. – Нам лететь еще две жизни. А вы уже сейчас задумались о том, как станете сверлить новую планету? Наверное, полезные ископаемые… газ. Точно! На Осирисе должен быть газ. На Земле это то первое, что люди сожгли. Десять поколений ради новой порции метана.

– Это не так. Ты ничего в этом не понимаешь! Перестань! – Тэльман начинал злиться, что неугодный ему разговор продолжается, а он ничего не может с этим сделать, и краснел, как краснеет томат, наливаясь соком и сладостью. – Нужно раскусить этого Дельгадо, – Начальник поспешил перевести разговор.

– Я же всего лишь подшучиваю над тобой. – Лем ехидно усмехнулся. Он неохотно поднялся из удобного кресла и, громко вздохнув, произнес. – Пойдем, пообщаемся что ли?

Вдвоем они отправились в запертую камеру предварительного заключения. В тускло освещенном помещении за столом сидел полный юноша. Унылое лицо тревожно оглядывалось по сторонам. Он теребил цепь наручников, пристегнувших его к столу. Когда дверь распахнулась, взволнованный Эмилио вскочил и жалобным голосом стал упрашивать, чтоб его отпустили.

– Я ничего не делал! Пожалуйста! Мне нужно выйти… Инспектор! Они меня уже час здесь держат! Я ничего не делал! – Юноша начал задыхаться. Он хватал ртом воздух с жутким шипением в бронхах. – Мне нужно выйти! Пожалуйста!

– Вам нужно в уборную? – Спросил Инспектор, деликатно понизив голос.

– Мне надо делать укол! В шесть утра, каждый день! Доктор Ван Вейк знает. Пожалуйста, Инспектор!

– Начальник безопасности Тэльман немедленно приведет сюда врача с твоим уколом. Сегодня процедуру проведем в необычных условиях.

Эмилио заметно успокоился. Юный радиотехник почти перестал задыхаться и снова сел за стол. Инспектор подтолкнул Тэльмана к выходу, кинув вдогонку, чтобы тот поторопился. Лем налил воды в кружку и поставил перед Эмилио.

– Радиотехник, значит. – Задумчиво произнес Лем. – Вы, правда, так талантливы, что работаете над секретными разработками?

Эмилио, захлебываясь осушил стакан, утер влагу с подбородка плечом и ответил

– Допуск мне подписали.

– А чем вы занимаетесь?

– Исправляю ошибки старых радиотехников. – Эмилио сидел покачиваясь грузным телом вперед–назад.

– Достаточно высокомерно. Хорошо понимаете физику?

– Побольше многих.

– А в программировании разбираетесь?

– Кое–что понимаю. А что нужно?

– Нужно взломать Симу.

– Систему безопасности? Нет!

– Почему?

– Инспектор, при всем уважении, вы хотите нас уничтожить? – Пухлое лицо Эмилио вытянулось в изумлении. – Сима, помимо всего прочего, отвечает за систему пилотирования. Взломаете систему и получите хаос. Мы итак планируем в безжизненном космосе и никогда не коснемся планеты. Если только не свершится чудо… Но, Инспектор, зачем Вам взламывать Симу?

– Что значит, никогда не коснёмся планеты?

– Я взболтнул лишнего… Знаете, ходят слухи… И возможно в секретном архиве есть более точные сведенья об этом…

– О чём?

Эмилио наклонился через стол поближе к Инспектору, который в свою очередь подался ему на встречу.

– Поговаривают, – прошептал радиотехник, – что во время синдрома Пандорума, случившегося у пилотов третьего поколения, кто–то взломал Симу и изменил параметры. Так что выходит, что никто не знает, где мы находимся и куда летим. Капитаном было принято решение продолжать путь и, конечно же, всё скрыть. Поговаривают даже, что мы уже давно должны были совершить посадку.

– Насколько давно? – Спросил недоверчиво Инспектор, хотя у него самого перехватило дыхание, и мурашки гуськом побежали по спине.

– Пятое поколение должно было уже высадиться на Осирисе. Но так просто говорят… – Эмилио откинулся на спинку стула. – Это могут быть простые слухи. Целое множество теорий блуждает среди людей. Есть даже «историки», которые с начала полета ведут архив всех теорий о том, что происходит на самом деле, пока жизнерадостные амебообразные человечки радуются ненастоящим праздникам.

– Все праздники так или иначе выдумываются. – Лем справился со своим волнением и вернулся к своему вопросу. – Так что, обойти Симу можно?

– С какой целью? – Неохотно спросил Эмилио.

– Скажем, я хочу узнать, над какими секретными проектами работаете вы, Эмилио, и многие другие радиотехники, инженеры и генетики. Я знаю, что эти сведенья есть в архиве. Но чтобы туда попасть мне нужно либо знать все пороли, либо обойти Симу.

– Теоретически обойти можно. Но я бы всё равно не стал рисковать.

– А вы знаете того, кто бы стал?

Водянистые глаза Эмилио Дельгадо вздрогнули и беспокойно забегали. Волнение вновь заставило его тяжело дышать.

Лем почувствовал, что напал на след и с мягкой настойчивостью задал вопрос:

– Может, вы знаете кого–то, кто за вознаграждение выполняет всякую… такую работенку?

– Нет, я не знаю. – Эмилио вытер ладонью проступивший на лице пот.

– Бросьте! Вы много с кем общаетесь… Слухи, опять же, на нашем корабле разлетаются мгновенно. Вот, например, вы слышали о происшествии во время спортивных соревнований?

– Немного.

– А про ограбление аптечного склада в медкорпусе?

– Кажется, пропал шоколад?! – Неуверенно спросил Эмилио и тут же добавил. – Но это был не я.

– Я уже поймал того вора. Однако, откуда вы знаете, что именно было украдено?

Лем вглядывался в напуганное лицо радиотехника пристальным взглядом колких голубых глаз, над которыми, вопросительно и в то же время всё понимая, изогнулись линии густых бровей.

– Так… все знают, Инспектор! – Эмилио даже нашел в себе силы улыбнуться, но снова начал тяжело дышать.

– Впрочем, это не имеет значения. Мне нужно найти того, для кого этот шоколад предназначался. И, я думаю, это тот же человек, который вскрыл сегодня компьютер секретного архива.

– Разве сегодня? – Эмилио заметно удивился. Понял, что своей реакцией может вызвать много неприятных вопросов и поспешил добавить. – Вроде, дней десять назад напали на архив…

– Приятно, что вы в курсе всех событий.

Инспектор замолчал, не сводя глаз с радиотехника. Дельгадо не был в силах усидеть на месте. Он нервничал и от этого раздражения раскачивался своим грузным телом на стуле, который издавал еле слышимый плач. Юноша постукивал пальцами по столешнице и отстукивал ритм ботинком о ножку стола, часто вздыхал и сглатывал пересохшим горлом. Эмилио многого не знал, и едва ли его ответы могли помочь в расследовании. Но напротив сидел Инспектор с суровым и бесчувственным лицом, и под его пристальным взглядом было невозможно не нервничать.

– "Свободное Пламя", – произнес наконец Инспектор.

– Что? – Эмилио вздрогнул, подался плечами вперед и шумно задышал, хватая ртом воздух.

Инспектор повторил позывной.

– Это неправильно. – Понурив голову, тихо ответил Дельгадо. – "Человек Горит".

– Что это значит?

– А что означает "Свободное Пламя"?

– Мне сказали, что это позывной…

– Да–да… Только он не дурак. Он постоянно меняет пароль.

– Он? Кто он? И как вообще эти пороли можно узнать, если нужна его помощь?

– Есть один виртуальный портал… – Эмилио осекся, испуганно оглядываясь на пустую камеру. – Никто не должен знать, что я вам это рассказал, – прошептал он, взглянув строго на Инспектора.

Лем сомкнул руки на своей шее, что означало, что он никому ничего не скажет.

– Так вот, на виртуальном портале иногда собираются любители земной музыки. Разных эпох и направлений. Портал делиться на более узкие группы. И есть группа, посвященная творчеству одной странной музыкальной банды. Есть видеозаписи даже. Они все время что–то взрывали и поджигали. Звучат жутко. Но публика на сборищах сходила с ума.

– Это очень занимательно! – Инспектор перебил радиотехника, видя что тот бледнеет и вероятно может потерять сознание без своей дозы инсулина. – Но может, ближе к делу?

– Тексты на немецком языке. Рядом с заголовком музыкальной группы на главной странице появляются фразы. Строки из песен… – Эмилио начал задыхаться и усиленно потеть. – "Свободное пламя", "Человек Горит" и прочие…

Эмилио замолчал. Его глаза остекленели, а тело обмякло, завалившись на стол.

Лем услышал шаги за дверью и поспешил снять с радиотехника наручники. В камеру ворвался недовольный Тэльман, чье лицо удивленно округлилось, когда он заметил бездыханное тело. За начальником охраны вбежала медсестра. Увидев своего пациента, она самоотверженно кинулась к нему.

– Что ты с ним сделал? – Спрашивал Тэльман, наблюдая как хрупкая девушка приводит в чувства Эмилио Дельгадо.

– Вообще–то, это твоя проблема. Ты приволок жирного диабетика на допрос, ожидая, что от испуга он во всем сознается?

– Не сознался?

– Не напугался. Да и сознаваться ему не чем. Отключился, потому что ты не смог быстрей принести его лекарство.

– Он что–нибудь сказал?

– Да.

– Что же?

– Что начальник безопасности Тэльман абсолютный болван.

Медсестра, орудовавшая ампулой с нашатырем обморочным Эмилио Дельгадо и ставила ему инъекцию инсулина громко хохотнула. Этот невинный смешок пробудил у Тэльмана самые чистые гнев и стыд. Глаза его заискрились, лицо зарумянилось. Он шумно задышал, хватая воздух вибрирующими ноздрями. Начальник безопасности фыркнул и вышел из камеры, потянув за собой Инспектора, требуя объяснений.

– Полный мальчишка и правда разбирается в программировании. – Сказал Лем, не обращая внимания на искры гнева своего собеседника. – Но слишком труслив, чтобы проникнуть в архив. И не имеет для этого мотивов. Хотя, истории, что он мне поведал свидетельствуют о том, что идеология нашего правления паршивенькая и в неё мало кто верит.

– Теории заговоров, равно как и недовольные господствующей политикой есть всегда. Свободолюбивую блажь никогда не выбить из голов обывателей.

– Дело ваше, – отмахнулся Лем. – И самое главное. То, что смутило только меня, очевидно, и совершенно не бросилось тебе в глаза.

– Что? – Начальник безопасности слушал, затаив дыхание.

Лем медлил с ответом, давая Тэльману возможность осознать ошибку своих выводов. Глаза начальника безопасности, на фоне вопросительно вздернутых бровей, излучали настоящую светлую наивность.

– Он жирный, Тэльман. – Нетерпеливо воскликнул Лем. – В вентиляционную шахту он поместиться только по частям.

На лице начальника безопасности, динамично сменяя друг друга, отразилась цепь ярких эмоций. Осмыслив услышанное и соотнеся с уже имевшимися ранее данными, Тэльман спросил, как бы самого себя, но искоса поглядывая на Лема.

– Что же, выходит, его подставили? Рассыпали в архиве крошки от его диетического печенья… И мы вышли прямиком… Они опережают нас! Они заранее знают, что мы предпримем и…

– Они? Почему они?

– Это я собирательно выразился.

– В этом как раз нет проблемы. Но я думаю, что за всем этим стоит один человек. Помощников может быть много, конечно.

– А что делать с этим? – Тэльман кивнул головой в сторону камеры, где радиотехник Эмилио Дельгадо до сих пор приходил в себя от обморока.

– Отпускай.