Читать книгу: «Моисей: сквозь время», страница 13
Глава 26
– Ненормированное произвольное товарищество придумывает свои правила, все свои действия направляя исключительно ряди получения выгоды. Тот, кто стоит за всем этим преследует свою цель, а все остальные – полчище промотивированных последователей, которые в качестве оплаты за преданность получают удовлетворение своих желаний и нужд. Когда каждый начинает думать только о себе, тогда, дорогие господа, и начинается хаос! – Говорил капитан Стругацкий, утирая засохшую кровь под носом.
Начальник безопасности Тэльман растеряно оглядывал пустую палубу. Он подошел к главному компьютеру, который всегда отражал показатели двигателей, уровень радиации снаружи корабля, расстояние от Земли и до пункта назначения, количество суток в пути и остаток месяцев, а главное положение в межзвездном пространстве. Сейчас же экран монитора светил сухой надписью: «ошибка воспроизведения видео». Тэльман начал нажимать подряд на все клавиши, но надпись не исчезала.
– Что они здесь натворили? – Начальник безопасности схватился за голову. – Капитан! Что нам теперь делать?
Капитан Стругацкий спрятал окровавленный платок в карман и поправил свой галстук.
– Надо найти, где они заложили взрыватель. Это срочно нужно остановить.
Капитан прошел мимо Инспектора, не взглянув на него. Лем почувствовал некую скованность в движениях Стругацкого, зажатость его мыслей.
– Капитан, – окликнул Лем. – Всё, что они здесь наговорили… О миссии и Моисее…
– Бросьте, Инспектор! – Ответил капитан сухим голосом, по–прежнему не глядя на Лема. – Вам следует думать о том, как спасти наш дом. Тэльман! Помогите Инспектору. Ваша задача – не дать психопату уничтожить то, что мы строили столько месяцев к ряду.
Капитан отдал честь и поспешно удалился с палубы.
– Что мы будем делать, Лем? – Простонал Тэльман.
– Искать.
Искать, повторил Лем про себя.
Но как? На систему безопасности можно было не ориентироваться. Самозванцы перепрограммировали её. Лем, ходил взад–вперед по палубе, ища точку опоры.
– Место, где должен произойти взрыв, – произнес начальник безопасности. – Каким оно должно быть?
– О чём ты?
– Они должны были заложить бомбу строго в определенном месте. Помнишь? На лекциях по инженерии нам рассказывали устройство корабля и его защитные механизмы. Если повреждается одно какое–то место, то корабль его изолирует, и все другие отсеки остаются целыми.
– И что из этого следует?
– У всей этой конструкции, я полагаю, должно быть место, самое уязвимое, взорвав которое корабль разлетится на куски целиком.
– Ты не принимаешь во внимание тот факт, что сборище этих психов позаботилось о том, чтобы отключить СИМу. И теперь разрушится все.
– Возможно. Но ведь есть вероятность… – Тэльман принял вид глубокой задумчивости. Паника отпустила его, и он сосредоточился на решении проблемы. – Есть идея. Но она пугает.
Лем озадаченно посмотрел на начальника безопасности.
– Я прекрасно осознаю, – рассуждал Тэльман, – что это вымысел. Но если они считают себя закопанными под поверхностью планеты, значит, бомбу они должны были установить…
– Наверху.
– Да… – неуверенно протянул Тэльман.
– Это бред, конечно! – Вскричал Лем. – Но ведь именно там расположен шлюзовой отсек, замыкающий контур системы безопасности.
Некоторое время мужчины смотрели друг на друга. Ни один не желал быть первым.
Наконец, Инспектор, сжав кулаки, решительно направился к выходу.
– В конце концов, у нас нет больше идей. И время на исходе.
Коридоры Моисея пустовали, издавая своим металлическим чревом звенящую тишину. Лем и Тэльман бежали изо всех сил, задыхаясь в этом густом и бесчувственном воздухе. Поднимаясь на очередной уровень, они едва не столкнулись с бесновавшейся толпой. Выглядывая из–за угла, Инспектор наблюдал за несколькими мужчинами и парой женщин, которые что–то кричали стоявшим перед ними на коленях охранникам.
– Что там происходит? – Спросил Лем. – Это твои люди?
– Да, и посмотри, специальная подготовка ничему их не научила.
– … Потому что власть у того, кто знает истину. Кто владеет правдой, за ним и власть. – Донесся до Лема выкрик одного из повстанцев.
– Власть у того, кто держит оружие! – Добавил второй.
– Они собираются застрелить их… – выдохнул начальник безопасности, собравшийся бежать на выручку своим солдатам.
– Нам некогда! – Лем остановил его рукой. – Или мы сейчас спасем их, и погибнем все вместе, или мы пожертвуем ими, но спасем всех остальных.
– Это ведь наши люди!
– Тэльман, здесь все – наши люди. И нам надо что–то предпринять, чтобы спасти всех.
Они поспешили дальше. По пути им встречались группы людей. Некоторые из них выглядели растеряны и напуганными, держались друг дружки. Инспектор не столько видел на их лицах, сколько ощущал смятение и непонимание, излучаемые стеклянными глазами. И их можно было понять. Празднование наступления нового, заключительного цикла полета «Моисея» превратилось в подобие дьявольского карнавала. Лем точно не знал, что означает слово «дьявольский», но тысячелетний опыт религиозного запугивания, по–прежнему пульсировал в его венах, так что он мог смело сказать, что в образовавшейся анархии есть нечто дьявольски зловещее.
Они выбрались на самый последний уровень и двигались по длинному, слегка изгибающемуся по радиусу коридору. Его тишина сильно угнетала. Привычный гул двигателей машинного зала совсем не доносился сюда. Это показалось Лему странным, или скорее необычным.
Мужчины дошли до конца коридора. Перед ними высились огромные шлюзовые ворота. Длинные разного цвета жгуты проводов, как паутина, обтягивали металл. Провода соединялись в контрольных точках взрывчатого вещества, выходили из этих блоков и устремлялись к большой черной коробке, вмонтированной в стену правее от ворот.
– Что это такое? – Спросил Тэльман.
– Ты мне скажи. – Лем, прищурившись, посмотрел на начальника безопасности.
– И что мы будем делать? – спросил Тэльман, пропустив колкость Инспектора.
– Меня отчего–то тревожит другой вопрос. – Лем подошел к начальнику безопасности вплотную и заглянул в его блеклые глаза. – Стопроцентное попадание. Ты будто наверняка знал, куда нужно нас привести. Ты с ними заодно? Ты замешан во всем этом!
– Что ты несешь?! – Тэльман отступил на шаг назад и уперся в стену. – Я что, похож на этих шизофреников? Просто догадка, интуиция! Странно, что ты не додумался сам. Это оказалось так просто…
– Осталось пять минут. – Перебил его металлический голос СИМы.
– Не стой просто так! – Взмолился Тэльман, ухватив Лема за ворот униформы. – Сделай же что–нибудь!
Инспектор напряженным взглядом следил за линиями проводов. За воротами, – Лему чудилось, будто он слышит это, – угрожающая, ледяная тишина безжизненного космоса, ждала с нетерпением возможности поглотить все то, что крохотное поселение человеческих существ строило долгих две тысячи месяцев.
– Осталось четыре минуты…
Инспектор продолжал изучать линии проводов. Тонкие нити, от которых зависела судьба великой миссии.
– Лем! Что ты медлишь. – Скулил за спиной Тэльман.
– Я…
Инспектор задумался о том, как внезапно все изменилось. В послеобеденной дреме он ожидал посмотреть представление на главной палубе, отведать десертов, станцевать с красавицей Эллой и отправиться спасть, предвкушая начало новой эпохи, новой эры. Пусть она всего лишь в его голове. Разве тогда Лем мог предположить, что теперь будет стоять на волоске от смерти? Да не он один, а под угрозой теперь находился весь целиком корабль, несущий в себе более двух тысяч жителей, около 500 голов животных различных видов и роскошный ботанический сад.
Конечно, Лем не мог об этом даже и думать. Он не сумел обнаружить заговор, хотя и чувствовал, что последние три расследования как–то связаны друг с другом. Он не сумел предупредить восстание, просто потому что даже представить себе не мог, что найдется человек, устремившийся уничтожить каплю человечества, забравшегося так далеко в космос. Но это, конечно, не оправдание для человека, привыкшего думать о себе, как о талантливом сыщике. Пора было признаться хотя бы себе, что он не был столь смышленым, каким любил себя воображать. Инспектор… Хорош Инспектор, который не предупредил действия злоумышленника и не предотвратил надвигающийся катаклизм! Инспектор… Даже думать стыдно!
И вот теперь он, – Инспектор, не заслуживающий своего звания, – стоит перед непонятным устройством, пялится на все эти провода, как осёл (Лем помнил это выражение из книг, которые перечитал в огромном множестве, хотя трудно представлял себе почему глупого человека литераторы сравнивали именно с ним) и совершенно не понимает, что ему необходимо предпринять.
– Я не знаю, что делать! – Вдруг панически закричал Лем. – Я не имею не малейшего представления о том, что это, чёрт возьми, такое!!
Он схватился за голову. Весь ужас, что он подавлял в себе, вырвался наружу. Ответственность за жизни поселенцев Моисея, убежденность в том, что только он один может и должен всех спасти, раздавили его уверенность в себе. Внутри огромного мужчины от страха кричал и плакал маленький мальчик.
Тэльман оттолкнул Лема и решительно подошел к черной коробке, от которой расходились во все стороны провода, и стал её дергать.
– Что ты делаешь? – Лем с ужасом смотрел на начальника безопасности.
– Я не знаю, как здесь всё устроено, но думаю, если оторвать коробку, то…
Тэльман с силой потянул черный ящик на себя, конструкция подалась, что–то треснуло, и в одно мгновение коробка оказалась у него в руках. Свет ламп зловеще заморгал и выключился. Мгновение абсолютной тишины и темноты длилось, как показалось Инспектору, целую вечность.
Тэльман тяжело дышал и шумно сглатывал. Когда коридор озарился алым сиянием, начальник безопасности вздрогнул.
– Протокол безопасности аннулирован! – Произнесла СИМа, и мужчины переглянулись. – Протокол безопасности аннулирован! До взрыва осталось двадцать секунд, девятнадцать секунд…
– Бежим! – Потянул Тэльман обескураженного Инспектора.
– Всё кончено! – Пятился Лем.
– Отсеки герметичны! Добежим до первой зоны и спасемся! Хотя бы на время.
Мужчины побежали со всех ног к гидравлическим воротам, через которые пришли. Стальные двери ограждали лестницу, ведущую на нижние уровни, от разгерметизации шлюза. Ворота закрылись. Алый полумрак по–прежнему пульсировал. Потом все вдруг затихло, свет погас. Мгновение тишины разрывало сердцебиение. Какое–то время Лем ничего не ощущал. Потом появились легкие вибрации, которые быстро стали усиливаться. Наконец взрывная волна, оказавшаяся невероятно мощной, ударила по воротам, проломив их. Инспектора и начальника безопасности отбросило назад.
Лем ударился головой и потерял ориентацию. Он лежал придавленный чем–то тяжелым, его собственное тело чудилось ему чужим, неповоротливым, давящим. Лем видел, как сквозь щель в прогнутых воротах валил густой дым. Жаркий ветер врывался на уровень и обжигал лицо. Было тяжело дышать, в боку что–то кололо и очень хотелось спастись. На мгновение он увидел лицо Эллы. Она улыбалась ему и что–то говорила. Какая красивая!..
Пыль забилась в нос. Лем открыл глаза. То, что прижимало Лема к полу начало шевелиться и стонать. Начальник безопасности освободил Инспектора, сгруппировался и в одно мгновение оказался на ногах. Он помог Лему подняться.
– Надо бежать, Лем! Скоро нас засосет в вакуум! Скорее!
– Что произошло? – Спросил Инспектор. – Такой черный дым… и запах. Ты чувствуешь запах? – Лем облизал губы. – Это пыль.
– Вероятно взрывчатка раскрошила металл…
– Это невозможно, здесь литые сплавы. Что–то нет так…
Инспектор быстрым шагом, немного прихрамывая, пошел к гидравлическим воротам. Они были изогнуты и искорёжены взрывом. Образовавшаяся щель оказалась достаточной, чтобы человек сумел в неё пройти. Лем закрыл лицо рукой и прошел в щель, в густой серый дым, наполненный взвесью крохотных частичек неизвестного вещества.
Тэльман помедлил, раздумывая над тем, чтобы бросить здесь этого любознательного дурака и поспешить спасаться самому. Но всё же он последовал за Инспектором.
– Ты хочешь там погибнуть? – доносился до Лема приглушенный голос начальника безопасности.
– Если бы взрывом выбило шлюз, то мы бы уже были мертвы. Что–то не так…
Сквозь кромешную тьму, сквозь дым и пыль их глаз коснулось вибрирующее сияния. Невероятно яркое, оно мерцало и словно переливалось.
Мужчины остановились и долго всматривались в свет, гадая о природе его происхождения.
– Как думаешь, что это? – Шепотом спросил Тэльман.
Лем пожал плечами, заворожено разглядывая таинственное свечение. Он был таким ярким! Таким теплым!
– Может, это сияние какой–то звезды? – продолжал спрашивать Тэльман. – Мы же пролетаем мимо звезд?! Наверное, взрыв не разрушил шлюз, но открыл иллюминатор… Это значит, что мы не умрем, Лем! Всё в порядке!
Тэльман хлопнул ладонью Инспектора по плечу и побежал к свету. Его чернеющий силуэт уменьшался, не реалистично подпрыгивая и размахивая руками. Лему вспомнился старинный мультик, нарисованный Волтом Диснеем. Персонажи в нем двигались так же неестественно. Сейчас это казалось странным и пугающим.
Начальник безопасности добежал до сияния, остановился, что–то в нем разглядывая. Он обернулся и взглянул в темноту, в которой, замерев, продолжал стоять Инспектор. Лица Тэльмана разглядеть не удавалось, но Лем точно знал, что он охвачен волнением. Тэльман помахал рукой Лему, сказал что–то и сделал решительный шаг в сторону света. Мгновение – и Тэльман исчез.
Глава 27
Тэльман не возвращался. Лем напряженно следил за равнодушным сиянием, поглотившим начальника безопасности. Беспокойство поднималось откуда–то из глубины и теплыми волнами охватывало Инспектора, отражаясь нарастающей дрожью в руках. Он медлил, хотя в голове пульсировала мысль, горевшая, как назойливая красная лампочка, пыталась сдвинуть Лема с места. Даже не мысль, как четко сформировавшаяся идея, обрамленная точно подобранными словами, а совокупность интуиции, стремления удовлетворить любопытство, побороть страх и, наконец, предпринять хоть что–то.
Лем медленно двинулся вперед. Пыль постепенно оседала. Глаза почти перестали слезиться и дышать становилось легче. Инспектор остановился на расстоянии одного шага от пятна света на полу. Ему хотелось одновременно и заглянуть в эту белоснежную пропасть, от которой начинали болеть глаза, и остаться в тени. Лему казалось, что свет – это некая живая субстанция, от которой, если она прикоснется к нему, будет уже не спастись, и его затянет в неведомую белёсую пустошь.
Инспектор почувствовал дуновение, как бывает, когда стоишь у самой решетки вентиляции. Но это дуновение было иным – теплым, нежным, в меру влажным и несло в себе массу каких–то запахов. Как–то похоже пахнет в миниатюрном ботаническом саду, где листья и цветы всех растений испускают свой живительный сок, привлекая пряным и сладким ароматом насекомых. Ласковое дуновение будто несло в себе всю суть жизни.
Лем выдохнул и решительно, твердой поступью пошел на свет.
Яркость усиливалась и вызывала нестерпимую боль, так что Инспектору пришлось прикрыть глаза ладонью и смотреть на свет сквозь пальцы. Он споткнулся обо что–то твердое, что как ему показалось, разлетелось при этом на куски, рассыпалось, развеялось. Лем так и не понял, чем это было. Свет разрастался и разрастался, становясь теплея, обдавая жаром кожу, и, наконец, проглотил Инспектора, выплюнув в огромное до головокружения пространство. Лем зажмурился и замер в напряжении, как гитарная струна. Дуновение, которое он ощущал ранее, стоя в нерешительности в своем мнимом укрытии, стало сильнее. Оно обнимало его целиком, проникало под одежду, охлаждало мягкими поцелуями кожу. Из глубины памяти на поверхность всплыло слово «ветер».
Оглушенный гаммой новых ощущений, Инспектор медленно и нерешительно убрал руку от лица. Он щурился, испытывая жгучую боль в глазах; всматривался сквозь пелену слез в окруживший его новый мир.
Лем увидел начальника охраны. Тот стоял на коленях, на ярко–зеленой траве, и возносил руки к бездонному куполу, висящему высоко–высоко над головой. Тэльман что–то кричал, но ветер уносил обрывки его слов в леса.
Инспектор поднял голову вверх, уставившись в глубокую синеву, которую то тут, то там разбавляли ряды пушистых облачков. Горячая звезда озаряла пространство планеты сиянием своей бушующей энергии и согревала ему лицо, шею, плечи. Даже ноги сквозь ботинки ощущали её жар.
Лем опустил голову. Глаза разбегались от многообразия и бесконечности раскинувшегося пейзажа. Зеленеющий луг, усыпанный ромашками, незабудками, колокольчиками и иван–чаем, разливал в воздухе пряный нектар, на который к ним слетались всевозможные насекомые. Кое–где небольшими рощицами росли высокие–высокие деревья. Березы, клены, тополи тянулись к звезде своими листочками, трепеща и восхищено перешептываясь на ветру. Рощицы уходили далеко вправо, и на горизонте сливались в густой лес. Оттуда доносилось пение птиц. Их совершенно не было видно, но их деловую болтавню Лем слышал четко. Он улыбнулся этой чудной перекличке.
Далеко у горизонта по левую руку Инспектора небосвод подпирали высокие параллелепипеды, сверкающие отблесками отраженных лучей. От них исходил какой–то гул, похожий на жужжание пчел в улье. Это был город. Населенный людьми, живой город из камня и стекла. Город технологий. Город светлого будущего. Лем всматривался в слепящее его сияние и на глаза его навернулись слезы. В груди заныла какая–то старая, знакомая боль. Он как будто уже переживал это чувство однажды… давно… когда читал книги или смотрел фильмы. В них люди жили в больших городах, ездили на автомобилях, летали на самолетах, лежали на траве, плавали в море, загорали под теплым излучением своей звезды. Люди жили!
А он – Инспектор полиции на вымышленном космическом корабле, который самозванцы именовали «Моисей»; он – слепец и глупец, наивно доверявший рассказам, передаваемым из уст в уста и подкрепленным отточенной за многие десятки месяцев пропагандой; он – юноша–романтик, мечтавший о жизни Шерлока Холмса или Роберта Ленгдона; он, Эльдар Лем, существовал в этом… Лем обернулся. За спиной он увидел холм, высотой около десяти метров. На нем росли дикие травы и полевые цветы. На макушке виднелось молодое деревце с белоснежным стволом. Оно нежно подрагивало под строгим взглядом Инспектора. В холме зияла огромная дыра, из которой Лем только что вышел. Булыжники, куски земли и вырванная с корнем зелень, разлетевшись, лежали теперь на земле затейливым лучистым орнаментом.
Встревоженный и онемевший, Лем вдруг начинал всё понимать. Он окинул мысленным взором свою жизнь, жизни сотен людей, живших вместе с ним и живших задолго до него. Жалкая горстка отшельников скрывалась в подземелье, без света, воздуха, без даров природы. Но еще страшнее было то, что многие поколения погружали самих себя в страшный обман.
О, как замечательна была история о том, что они на космическом корабле мчаться в безвоздушном пространстве и находятся всего в паре световых лет от новой дивной планеты! Как прекрасен был этот миф!
Лем с горечью вспоминал переживаемые надежды и чаянья о жизни будущих поколений на Осирисе. Эта великая миссии наполняла их умы и придавала их существованию четко сформулированную цель, особый, возвышенный смысл. Как больно было теперь терять эту, хоть и полностью сфабрикованную, но очень красивую жизнь! Больно осознавать грубую реальность этого бесчеловечного заточения. Ради чего?
Неожиданный металлический рев заставил Инспектора вздрогнуть. Слева от него, метрах в двухстах зелень равнины прорезал звенящий состав поезда. Белоснежный, с горизонтальными красными и синими полосами на боку, он посигналил несколько раз и в следующее мгновение скрылся за деревьями в направлении сияющего поднебесного города.
Тишина вернулась на свое место, но Лем ещё какое–то время ощущал густое биение своего сердца, встревоженного адреналином. Он подошел к Тэльману. На лице начальника безопасности были слезы.
– Лем! Ты это видишь? Лем! Мы умерли? Это загробная жизнь?
– Не думаю. Это та жизнь, которой мы были лишены когда–то.
Они услышали голоса за спиной и обернулись. Жители Моисея, щурясь и прикрывая руками лица от горячих и слепящих лучей, выходили друг за другом, аккуратно перешагивая через камни и комья земли. Они озадаченно оглядывались, потирали глаза. Некоторые плакали, кто–то громко постанывал от нахлынувших эмоций. Над головами пронесся громкий и радостный смех. Группа подростков сняли обувь и стали ходить босиком по траве. Взрослые, недоумевая, рассматривали своих детей, после чего последовали их примеру.
Сквозь толпу Лем разглядел лидера восстания, с которым вёл долгую беседу всего около часа назад. Это очень удивило Инспектора. Столько пережито событий, столько испытано волнений, что теперь ему казалось, словно прошла целая вечность со времени той встречи.
Лем направился к человеку, гордо окидывавшему своим темным зорким взглядом, раскинувшийся вид. Мужчина заметил Лема и так же пошел к нему на встречу.
– А, Инспектор! Рад вас видеть. Что вы скажите?
– У меня пока нет слов.
– Признаться, и я не могу их отыскать. Всё даже намного лучше, чем я себе представлял.
– Зачем было нужно всё это? – Спросил Лем, указав рукой на холм, из которого продолжали выходить люди. Он смотрел на мужчину с доверием и детской наивностью в глазах и жаждал получить ответ на все вопросы, которые бесформенной массой бурлили в его голове.
Мужчина пожал плечами.
– Какое теперь это может иметь значение?! Главное, что мы вышли. Впереди только новая жизнь. Настоящая.
Он побрел куда–то вдаль, словно что–то в густой зелени луга звало его. К Инспектору подошла Элла. Она взяла его за руку, улыбаясь, заглядывала в лицо.
– Теперь мы можем жить! – прошептала она. – Нас ничто не ограничивает.
Лем будто очнулся ото сна. Беспокойства и страхи вспорхнули, будто птицы, испуганные неожиданным грохотом, и исчезли в глубине синего поднебесья. Лем наконец испытал радость, в которую были погружены все жители Моисея, резвящиеся на лугу. Ещё немного накатывал страх, но это уже был не испуг и не ужас, а предвкушение безмятежной неизвестности, удовольствие от новизны.
Инспектор приобнял Эллу и его щеки вмиг загорелись румянцем. Сердце разливало в груди сладостную негу. «Да, теперь мы можем жить!» – подумал про себя Лем.
Солнце уже начало медленно скатываться к закату. Его цвет сменился с белого на оранжевый. Облака, те что проплывали на западе, полыхали огнем. Дымка атмосферы на горизонте окрасилась в лилово–алый молочный цвет. Это был настоящий, впервые пережитый, закат.
В оформлении обложки использовано изображение,
подготовленное специально для книги
автором Аделией Розенблюм.
