Читать книгу: «Моисей: сквозь время», страница 12
Глава 24
Всем, кто мог самостоятельно передвигаться Лем приказал помогать раненным и выводить их с палубы.
– Медкорпус сейчас самое безопасное место. – Говорил он Ольге и нескольким мужчинам, собравшимся вокруг него. – Идите туда и помогите перебраться отслаьным. Не влезайте в драку, не разговаривайте ни с кем. Просто уходите. Я найду капитана, и мы всё исправим. Это просто провокация. Не поддавайтесь!
Лем поспешил на капитанский мостик, надеясь, что капитан Стругацкий там. Вызов по внутренней связи блокировался, и Лем никак не мог дозвониться до сержанта. Инспектор был уверен, что Ларин сделал верный выбор и решил спрятать капитана прочь от бунтарей в самом надежном месте, на палубе пилотирования.
Разгорячённый злостью на самого себя Инспектор бежал по длинным коридорам. Громкие шаги и тяжелое дыхание отражались от холодного метала обшивки и эхом разносились прочь. В груди беспокойно колыхались смешанные чувства. Но самым острым из всех было ощущение того, что он упустил возможность предотвратить новую вспышку Пандорума. Не доглядел, не обратил внимания, пропустил какие–то важные знаки, и теперь, как бы не старался всё исправить, конец всё равно уже близок.
Лем всё бежал и бежал. Переходы от палубы к палубе казались Инспектору бесконечными, а дыхания уже совсем не хватало.
По пути Лему встречались небольшие видео–панели, которые дублировали трансляцию главного экрана.
– …Это так просто, поверить в многолетний обман. – Эхом раздавалось из динамиков. – Верить и доверять, не задаваясь вопросами и не ища истины. Поколение за поколением в нас истребляли критическое мышление, и мы с бараньей покорностью доверялись словам капитанов. Вас нельзя винить в этом. Страх иной жизни двигал вами, страх перед неизвестностью, страх перед правдой. Ах, как красива эта легенда! Полет сквозь тысячи прекрасных галактик, в пространстве безжалостного космоса. А знали ли вы, что этот предполагаемый полет должен был закончится более тысячи месяцев назад? Знали ли вы, что наше "искусственное", как мы привыкли считать, на самом деле самое естественное? Могли ли вы предположить, что никакого аннигиляционного двигателя людям так и не удалось создать? Не говоря уже о том, что человеческий организм просто не мог бы пережить давление, созданное сверхсветовой скоростью. И вот самый важный вопрос, над которым вам стоит хорошенько поразмыслить. Если мы в космосе, почему мы не можем этого видеть? Что скрывают за собой забитые наглухо иллюминаторы? И есть ли они?
Запястье Лема вздрогнуло. На часы поступил вызов от Сержанта.
– Инспектор! – Кричал взволнованный голос Ларина. – Инспектор!
– Сержант? Ты где? Что с капитаном?
– Всё нормально, Инспектор! Мы ждем вас на палубе пилотирования. Скорее!
Связь оборвалась.
Остановившись у раздвижных ворот, Лем перевел дыхание. Его код допуска на палубу пилотирования не срабатывал, и двери оставались заперты. Тогда он просто начал стучать по прочной стальной воротине.
Неожиданно механический голос Симы произнес:
– Инспектор! Инспектор! Наберите на панели дату сегодняшнего дня.
– Что? – Лем зачем–то огляделся по сторонам.
– Повторяю! Наберите на панели дату сегодняшнего дня. Инспектор! Этот день войдет в историю!
– Что ты несешь?
Лем ввёл нужные цифры, лампочки на панели загорелись зеленым, и ворота с шепотом раскрылись.
– Браво инспектор! – Продолжала Сима. – Мы вас уже давно ждем!
Лем забежал на палубу. Голос Симы не умолкал.
– Мы думали, Инспектор, вы окажитесь более смышленым. Но так даже лучше! Ваши медлительность и несообразительность сыграли нам на руку.
На палубе собралось несколько человек. Станислав, который бросил Инспектора на палубе Тора, ехидно улыбнулся своей кривой улыбкой. Его жесткие глаза будто насмехались над Инспектором. Рядом с программистом стоял мужчина, спиной к Лему. Он был одет в лохмотья, походившую на шкуру животного. Тут же стоял и сержант, улыбавшийся своей простецкой радушной улыбкой.
Лем перевел взгляд на капитана Стругацкого. Его встревоженное и даже напуганное лицо с ужасом в глазах глядело на Лема. Инспектор не сразу заметил, что Капитан был связан. Рядом с ним, привязанный к стул, находился начальник безопасности Тэльман. Его испуганное лицо пестрело алыми царапинами и лиловым фингалом. Тэльман тоже был связан.
Поодаль находилось ещё несколько людей. В их числе Лем увидел Эллу. Лем забеспокоился, но тут же испытал приступ острого недоумение. Девушка не была связана. Более того, в руках она держала оружие, отобранное у охраны корабля. Встретившись глазами с Лемом, очаровательная Элла улыбнулась и помахала ему рукой.
– Так куда же, Инспектор, по–вашему, уходят наши покойники? – Спросила Сима из динамиков.
. Человек в шкуре обернулся. Он держал в руках микрофон и именно он говорил голосом Симы. Бросив микрофон на пол, мужчина задал ещё один вопрос.
– И откуда наши талантливые садоводы берут почву?
– Вот вы мне ответьте. – Парировал Лем. – Кто вы вообще такие?
– Об этом немного позднее. Рад, что нам, наконец, удалось встретиться лично. Коля так вас хвалил! Мальчик восхищен вашей смекалкой, вашим острым умом. А вот я всё же огорчён. Будь вы чуть более смышлёным, добрались бы до меня раньше. Но ничего. В конце концов, всё идет именно так, как я и планировал!
– Что планировали? Переворот? Что вы там устроили? Люди ранены!
– О! То, что я сделал, и ещё предстоит сделать, даст людям свободу. Это ли не главное?! Жаль, но жертвы всегда имеют место быть. Такова цена свободы.
Лем долгим, протяжным взглядом всматривался в черные глаза незнакомца.
– Вы психопат. – Тихо произнес он. – О какой свободе вы говорите? Мы заперты в космосе!
– С каждым вашим словом, я начинаю огорчаться ещё больше. Коля, ты переоценил своего начальника.
Сержант пожал плечами.
– Он просто ещё не успел осознать. – Добродушно улыбнулся Коля.
– Верно! Тут моя ошибка. Нужно вам всё подробно рассказать, дорогой Инспектор. Давайте присядем!
Мужчина уселся за стол, вынул из внутреннего кармана меховой куртки шоколадную плитку, развернул её и начал есть.
– Это гениально! – Произнес он, потрясая плиткой перед носом Лема. – Твердые и сами по себе не вкусные какао–бобы люди превращали в шедевр! А сколько было вкусов?! В шоколад добавляли орехи, карамель, сухофрукты, запечатывали в шоколадную скорлупу алкоголь. Это целая огромная отрасль! Который мы оказались лишены. И ради чего?
– Мы всего лишь потомки великой миссии. – Ответил Лем, терпеливо выслушивая незнакомца.
– Нет никакой миссии. Просто хотя бы потому, что мы никуда не летим. – Мужчина доел шоколадку, смял бумажку и кинул на пол.
– Чего вы добиваетесь? – Спросил Лем. – Своей ложью вы ломаете людям жизнь. Испортили моего доверчивого сержанта. А ведь он очень смышленый малый!
Услышав похвалу, Коля негромко засмеялся.
– Что ж, давайте по порядку. – Мужчина, поглаживая шкуру, задумчиво и с легкой примесью предвкушения чего–то невероятного посмотрел на Лема. – Инспектор, вы помните историю о том, что некогда было подавлено восстание пилота с синдромом Пандорума?
– Конечно!
– Ну так вот не было никакого синдрома. Мой предок и несколько его сослуживцев узнали правду нашего с вами заточения здесь. Узнали правду Моисея. И просто хотели все это прекратить. Но им не удалось. Их казнили. А потомков словно заклеймили на много поколений вперед, запретив занимать высокие должности и работать в области инженерии, программирования и прочих интересных дисциплин. Как видите, это не помешало мне добиться многого, получить знания и искусно манипулируя низменными человеческими желаниями получать то, чего хотелось мне. – Мужчина снова погладил меховой полушубок.
– И вы затеяли заговор? В память о своем предке? Вы понимаете, насколько это нелепо?
– А вы, Инспектор, осознаете, насколько нелепо живете здесь? Взаперти! Когда снаружи шумят леса, а люди плескаются в реках, согретые лучами солнца. Нас безжалостно обокрали! Наши отцы и мы оказались заложниками чужих дешевых идеологий. И ради чего?
– Ради чего?
– Вам знакома притча о Моисее? – Спросил мужчина.
– К чему этот вопрос? – Лем посмотрел на Станислава, который спрашивал то же самое.
– Моисей хотел лучшей жизни для своего народа. Хотел лучшего! Но каждый здравомыслящий человек понимает, что только людям под силу изменить условия жизни к лучшему. Не существует манны небесной, не существует богов, во всемогущество которых так хочется верить. Будущее человека – дело его собственных рук. Моисей не был глупцом. Он знал, что люди, привыкшие к рабским условиям при всем своем желании не сумеет построить новое общество свободных людей. И что же он сделал?
– Он водил свой народ по пустыне сорок лет.
– Да, но для чего?
– Это глупая Земная притча! – Вспылил Лем, стукнув кулаками по столу. – К чему эти рассуждения?
– О! Отнюдь не глупая. Сорок лет понадобилось Моисею, чтобы сменилось поколение. И с новыми свободолюбивыми людьми он построил другое общество. Знаете, почему, так называемый корабль, носит имя древнего пророка?
– Почему?
– Потому что мы и есть то поколение, которое, по предвещанию предков, должно построить новое общество. Человечество было инфицировано. Жестокость, воины, бесконечная вражда и жажда всемирной власти, алчность и безнаказанность – всё это сделало из людей свирепых монстров, бесконечно размножающихся и разрушающих всё на своем пути. Человек может быть лучше. Должен! Человечество должно было переродиться. И наш Моисей должен был стать колыбелью для новой цивилизации человека гуманного. Но вся эта история… – Мужчина обвел руками в воздухе воображаемый корабль. – Ах, чёрт! Как хороша она была! Нестись сквозь космос! Повидать другие миры… Человечество грезило полетами в космос. Оно добилось прорыва в этой индустрии. Но текущие потребности вытесняли мечты, а распределение бюджетных средств диктовало направление движения прогресса. И полеты к мечтам были похоронены под толщей потребительской массы.
– Что вы несете? – Только и сумел спросить Лем.
Он был не в силах понимать слова сумасшедшего. В голове пульсировала мысль, что нужно перехватить инициативу и во чтобы то не стало арестовать этого чудаковатого человека. Но в то же время внутренний голос заставлял Лема сидеть и слушать все, что ему скажут. Как тяжела эта внутренняя борьба.
Глава 25
Чистая и светлая планета была полна чудес. Дивные леса; цветущие растения, испускающие чудесные ароматы; многообразие величественных животных, непознанных глубоководных рыб и сотни свободолюбивых птиц, размаху крыльев которых всегда завидовал человек. Сказочная красота окружала его. Мать Земля заботилась о нем изо дня в день, из тысячелетия в тысячелетие. Она давала людям, еду, кров, энергию, вдохновение. Она была их жизнью. Но эгоизм, подпитываемый вседозволенностью, безнаказанностью и безответственностью единственного ребенка в семье, заставил человека думать, что он не просто венец творения, а хозяин жизни на Земле.
Человек расковырял недра планеты и изъял все содержимое, до которого могла дотянуться механическая рука. Он подчинил себе силу ветра, перевел реки в угодное для него русло. Леса отправил под срез, сочные поля и луга закатал в асфальт. Шум ласкового ветра, треплющего листву, заменил гул двигателей автомобилей и механических птиц. Человек высасывал жизнь из планеты, попутно объявляя войны и уничтожая себе подобных. Последняя и самая жестокая война грозила снести с лица Земли всю человеческую цивилизацию.
– Человек не сумел изобрести аппарат, чтобы вылететь в космос, за пределы своей солнечной системы. – Продолжал монотонный голос. Мужчина в меховой накидке, полу прикрыв в задумчивости глаза, с удовольствием вел свое повествование. – Великие умы были заняты созданием оружия, которое будет непобедимым, которое сумеет уничтожить врага. Человечество в двадцать первом веке было поглощено идеей борьбы с выдуманным врагом, забывая, что настоящий враг сидит внутри каждого из людей. Государства, страны, сверхдержавы… Какие все же глупые это слова! Правители государств бесконечно угрожали друг другу ядерными боеголовками, мечтая оставить след в истории и именоваться самым жестоким, самым кровавым, самым сильным. СМИ диктовали идеологические тексты, внушая обывателям все плюсы и пользы от ядерного удара. Безмозглые толпы собирались и скандировали требования превратить врага в радиоактивный пепел. Близился день, когда их просьбы могли быть удовлетворены. Вот только все забыли, – или никто не хотел об этом думать, – о гарантированном взаимном уничтожении Неймана. Мгновение! И от великих держав, величие которых, впрочем, было крайне сомнительно, осталась бы только радиоактивная пыль.
Мужчина замолчал. Лица его приспешников выражали глубоко переживаемое горе. Лем тяжело вздохнул. История, которую они учили с детства, история, которую передавали из поколения в поколение, была совершенно иной. А это?… Нет, нет, это явный бред!
– Как же вы объясните причину того, что мы все находимся здесь? – Сдерживая свою ярость, спросил Лем.
– Всё зависит от того, Инспектор, какое понятие вы вкладываете в это слово. Где это – здесь, по–вашему? На космическом корабле?
Лем кивнул.
– А какие у вас есть доказательства этого?
– А что, по–вашему, доказывает обратное?
– Много что. К примеру, откуда по вентиляции поступает к нам воздух?
– Из лабораторий с растениями.
– Этого кислорода хватило бы только на одну эту лабораторию. Другой вопрос, Инспектор. Откуда мы получаем воду?
– Химическим путём, я полагаю. Помимо принципа безотходности.
– Что же, мы воду, по–вашему, из мочи получаем?
– Почему сразу из мочи? – Обескуражено спросил Лем.
– Будь мы в космосе, это был бы единственный неиссякаемый источник жидкости. Ещё вопрос, Инспектор. Откуда наши талантливые ученые–садоводы берут почву?
– Я думаю, это глупый вопрос. Переработка органических остатков нашей жизнедеятельности.
– Почему вы так уверены? Вы будете так же уверены, если я предоставлю вам спектральный анализ нашей «органической» почвы, Инспектор?
– Вы будто хотите меня запугать. Или вовсе угрожаете. Это все смешно!
– Давайте в двух словах вам расскажу, как это работаете. Мы собираем отходы со всего корабля. В том числе и наших покойников. Хотя некоторые, конечно, отправляются в реактор. Вот это я понимаю – сгорели на работе! – Мужчина, откинув голову, громко и раскатисто засмеялся, но быстро прекратил. – Продолжим. Отходы, чтобы превратиться в почву, должны сгнить, быть переработаны жучками и червячками и на всё это требуется гораздо больше времени, чем у нас здесь было. А иначе это получается лишь органические удобрения. Ускоряют рост, не вредят человеку. Вы понимаете, о чем я?
Лем кивнул.
– А я думаю, что нет. Видите ли, все эти процессы гниения хороши, но лишь для того, чтобы питать почву. На нижнем уровне, прямо под реактором, стоят большие контейнеры. В них, как нас убеждают, консервация отходов позволяет получить грунт для посадки растений. Но ведь никто не наблюдал за тем, как именно происходит этот процесс.
– И как же? – Лем, пребывая в некотором нетерпении, сложил руки на груди.
– Не нужно этой снисходительности, Инспектор. Проявите немного терпения. Финал уже близко! – Мужчина немного улыбнулся, а в его глазах просияла какая–то тайна, как яркая звезда, или даже целая вселенная. Он облокотился локтями на стол, сложив кисти рук треугольником. – Миксер. Простое приспособление, которое используется на кухне для приготовления десертов. Человечество изобрело промышленный миксер. Гигантский. В ночное время суток, когда жизнь на Моисее затихает, и случайные свидетели полностью исключаются, контейнеры с собранными отходами продолжают свой путь. Большой роботизированный конвейер отправляет их на самый нижний уровень. Позволю себе напомнить вам, Инспектор, что именно на этом уровне расположен так называемый стыковочный шлюз. Это если использовать космическую терминологию. Я бы предпочел назвать его дверью на задний двор. В каком–то смысле, так оно и есть. – Мужчина, полуприкрыв глаза, мечтательно чему–то улыбнулся. – Скрытый от любопытных глаз конвейер отправляет контейнеры с отходами вниз, опрокидывая их в резервуар с землей. Несколько гигантских миксеров, включаясь поочередно перемешивают отходы с землей, измельчая всё на своем ходу. В этот же резервуар попадают останки человеческой плоти. Не сразу, нет. Инспектор, вы видели тот шлюз на нижнем уровне?
Лем утвердительно кивнул головой.
– Хорошо. Когда на Моисее появлялась необходимость избавиться от тела, его свозили именно к этому шлюзу. Двери раскрываются, тележку с телом устанавливают на специальные направляющие и дверь закрывается. Затем нажимают определенную комбинацию на панели справа от шлюза. Инспектор, вы никогда не задумывались о предназначении хитрой панели?
– Нет, – вяло ответил Лем.
– Определенная комбинация включает огромную печь. Направляющие на самом деле являются рельсами, по которым тележка с телом начинает свое движение. Печи разогреваются до определенной температуры и сжигают покойника в пепел, который затем опрокидывается в общую яму с землей и компостом. И вот мы уже имеем жирную плодородную почву для наших сельскохозяйственных изысканий.
Лем не возражал. Он только вспомнил, как однажды прогуливаясь по ботаническому саду, ему безумно захотелось коснуться земли. Он наклонился к цветам и, вдыхая их аромат, запустил руку в грунт. Земля была мягкой, рыхлой, немного влажной или даже как будто жирной. От неё исходил щекочущий нос запах. Не противный, но специфический, с какой–то характерной кислинкой. Очень не привычный. Лему подумалось тогда, что на планете, с которой они улетели, всегда стоит такой запах. Люди живут в этих пряных испарениях, и, возможно, сами пахнут так же.
Лем отчего–то поморщился. Некогда приводившая его в восторг почва, напоминавшая, как ему казалось, о доме, о планете, теперь вызвала лишь омерзение. Он озадаченно и встревожено разглядывал лицо мужчины, искаженное самодовольной улыбкой. Что–то во взгляде этого самозванца, вернуло Инспектора к его действительности. Он тряхнул головой и твердо произнес:
– Я ни на секунду не допускаю того, что это может быть правдой. Вы говорите о… Это аморально! Использовать погибших… Вы несете бред!
– Я жду, Инспектор, что вы отодвинете в сторону ваше желание заблуждаться и посмотрите на факты свежим взглядом. Давайте вспомним ваше расследование, которое вы с блеском провели менее чем за сутки. Деталь, в которой сознался ваш главный подозреваемый. Наверняка он также испытывает ужас и непонимание того, как это могло произойти? Как тело, которое выкинули в открытый космос, могло вернуться?
Лем замер, заледенел от озвученной незнакомцем мысли, которая ещё утром пульсировала в висках. Только тогда она скорее ощущалась, чем думалась. Парила неоформленным облачком в сетях нейронов серого вещества. А сейчас, вот он, правильно сформулированный вопрос, ответ на который так стройно ложится в общую картину этого бесчеловечного убийства. Лем растерянно оглянулся на сержанта. Коля ответил на его тревожный взгляд теплом своих синих глаз. Юноша кивнул головой, словно говоря Инспектору: «Да, да, все именно так».
– Я понимаю, Инспектор, что это трудно принять, – сказал незнакомец. – Вас с детства пичкали этими сказочными историями. Если нет альтернативного мнения, критическое мышление атрофируется и становится рудиментом. В конце концов, вымысел был чертовски хорош! Он давал объяснение, хоть и поверхностное, но практически всему. А мы так привыкли не задавать вопросов.
Лем оглянулся на капитана. Стругацкий, когда их взгляды встретились, поспешно отвел глаза, но Инспектор успел уловить в них стыд. Капитан стыдился и чувствовал себя настолько неловко и не комфортно, что был не в силах смотреть в глаза своему самому верному подчиненному.
Это так взбесило Лема, что он стукнул кулаком по столу и, поднявшись над собеседником, тихо, но твердо отчеканил:
– Мне надоела вся эта ваша спартаковская философия. Я хочу, чтобы вы немедленно сдались, освободили капитана и прекратили бунт, пока человеческих жертв не стало слишком много. Ваши неуёмные сподвижники в угаре свободострастия могут повредить внутреннюю обшивку корабля. Разгерметизация положит конец нашей миссии. Впрочем, я догадываюсь, что вы именно этого добиваетесь.
– Милый и добрый Инспектор! – Мужчина сделал жест рукой и двое вооруженных людей, встали за спиной Лема. – Присядьте! Ещё на пару дивных минут продлим нашу такую уютную беседу!
Лем опустился на стул.
– Я обещаю, Инспектор, что прекращу этот бунт, как вы его назвали. Осталось не более получаса. Верно я говорю, Коля?
– По моим часам тридцать две минуты, сэр. – Гордо произнес сержант и улыбнулся Инспектору своей теплой добродушной улыбкой.
– За тридцать две минуты ничего не случиться из ряда вон выходящего. Люди уж точно не пострадают больше, чем они страдали сотни лет, находясь взаперти. Люди страдали здесь, люди страдали, живя на поверхности. Это часть человеческой природы – страдать и своими страданиями причинять боль окружающим. Мне сложно судить, так ли уж была плоха жизнь там, – мужчина указал пальцем вверх, – что они решили перебраться сюда. Строго говоря, нам неизвестный точные причины, побудившие группу людей заточить себя в таком технологичном саркофаге. Возможно, все это было воображением одного чокнутого профессора, у которого просто появилось множество последователей. Моисей был призван взрастить поколение чистых людей. Они не должны нуждаться в религии и способны решать конфликты мирным путём. Этих людей должно волновать только сохранение природы и жизни, как её неотъемлемой части. И конечно же, их главная цель – продвижение науки вперед. Наши праотцы предполагали, что к тому времени, как загнанное в бункер человечество выйдет на поверхность, их уровень развития будет значительно отличаться от развития наземных цивилизаций, заметно уходя далеко вперед. Если только государства и империи не поубивают друг друга ко времени восстания нас из праха. Не возьмусь судить, но с миссией Моисей справился. Мы здесь уж точно будем отличаться от них. – Незнакомец снова вздернул палец к верху.
Загадочно улыбаясь, он вынул из–за пазухи ещё одну плитку шоколада, снял обертку и откусил кусочек.
– Вам не предлагаю. Скоро мы все сможем наесться всласть этим шедевром! Цивилизация, которую оставили наши предки, продолжила свое существование. Развивалась, и кто знает, может уже совершила долгожданный перелет на новую планету. Прошло почти два столетия…
Много лет назад, поверхность Земли разграничивалась на произвольные территории. Обладатели этих земель считали, что лишь они одни избранные, а «те», «другие» – мусор, который необходимо смешать с землей. Как будто географическое место рождения может сделать одних людей лучше, а других – хуже.
Людей определяют поступки. Ни цвет кожи, ни разрез глаз, ни рост и ни что–либо еще, являющееся характеристикой физических признаков. Люди об этом как будто никогда не знали. Они истребляли животных и растения, уничтожая природу, как будто кто–то дал им на это право. Более того, они еще и наживали себе невообразимые богатства, оставляя голодать четверть населения планеты. Мир погружался во мрак алчности, хаоса и военной угрозы.
– Никто уж и не помнит, – продолжал незнакомец, – как звали того человека, кто первым придумал идею резервации. Но нашлось множество людей, которые решили позаботиться о будущем цивилизации, о человечестве. Их деньги развили идею, претворив её в жизнь. Гигантское подземное сооружение было воздвигнуто в азиатских степях. Подвели систему подачи воды и воздуха, даже организовали резервуар для взятия почвы и разработали систему захоронения мертвых. Не побоюсь этого слова бескрайний бункер должен был вмещать несколько тысяч людей, достаточное количество животных, огромные сады, и обязательно производства и исследовательские лаборатории, склады с запасами продовольствия и материалами для производства. И самое важное – камеры с замороженным генофондом планеты Земля, чтобы не допустить кровосмешения. Убежище стало автономным, и совершенно независимым от цивилизаций на поверхности Земли. После проведения тщательного отбора будущих жителей Моисея двери в бункер захлопнулись более чем на двести Земных лет.
– Каким бы красноречивым вы не были, это не дает гарантий, что слова ваши правдивы.
– Как вам будет угодно. Мне осталось поведать вам, дорогой Инспектор, совсем немного. Я должен сказать самое главное.
Лем обреченно кивнул головой.
– Первые два поколения замечательно помнили, что они никуда не улетали. Прошло чуть более пятидесяти лет на тот момент, когда единогласно было принято решение выйти на поверхность и вернуться в социум процветавших цивилизаций. Тем более, что в своих частых сообщениях они к этому и призывали. Но что–то произошло с дверью, ведущей на поверхность. По всей видимости выход завалило чем–то снаружи, и открыть дверь не удалось. На помощь никто не спешил. Начиналась паника и было принято единственно верное решение. Заточить нас в этом бункере под предлогом благородного путешествия в космосе. Спустя ещё два поколения случилось то самое восстание, которое все окрестили синдромом Пандорума. Юноши, в числе которых был и мой предок, узнали секрет их заточения. Последней каплей было полученное сообщение с поверхности. Губернатор с поверхности настаивал на немедленном освобождении людей. Они собирались прокладывать рядом железную дорогу и боялись, что это может нарушить герметичность нашего саркофага. Капитан Акиро ничего не ответил, и власти страны, под территорией который мы находимся, – по правде сказать, я понятия не имею, что это за государство, политическая карта мира могла измениться десятки раз, – решили, что никто не выжил здесь. Так мы и остались без радиосвязи, погрязшие в собственных иллюзиях, подпитываемых капитанским психозом. Теперь, Инспектор, всё, что нам осталось, это вырваться наружу. Люди уже предупреждены и готовы.
Лем задумчиво разглядывал пол у себя под ногами. Это могло быть правдой. Тогда вот они, недостающие фрагменты пазла, на которые частенько натыкался разум Инспектора. Но это могло так же оказаться вымыслом. Больной разум незнакомца с кривой улыбкой мог нарочно выдумать эти фрагменты, чтобы легковерная публика приняла их за чистую монеты. А что, если это правда?
Лем настойчиво сопротивлялся поверить соблазну. Но так хотелось! Ведь это означало, что он может оказаться на зеленой планете и все его мечты станут явью.
– Погодите! Тридцать минут? Что будет через тридцать минут? – Встрепенулся Лем.
– Фактически, уже через двадцать, – услужливо уточнил Коля.
– Уж не собираетесь ли вы… – Лем замялся, не решаясь произнести эти пугающие его слова. – …взорвать Моисей?
– Браво! Инспектор! Ваша дедукция, хоть и изрядно запоздавшая, все же радует меня.
– Вы не нормальный! Вы нас всех убьете!! – Испугано вскрикнул Лем.
– Ну, во–первых, сложно судить о нормальности людей, которые родились и прожили свои жизни в изоляции от остального мира. А во–вторых, никто не пострадает. Не считая случайных жертв. Не могу ручаться за случайных прохожих в точке взрыва.
– Я взываю к вашему здравому смыслу! Опомнитесь!
– О! Это крайне мило! Но уже всё решено и вернуть что–либо нет возможности, а главное, не имеет смысла. Вы вдумайтесь только, Инспектор! Вам не придется больше дышать этим сжатым воздухом. Видеть серые стены. Вы сможете встречать настоящие рассветы и наблюдать ослепительные закаты. Ваши дети, – Инспектор, только прочувствуйте это! – никогда не узнают каково это – жить взаперти. Разумеется, если у вас будут дети.
Лем зачем–то взглянул на Эллу. Девушка застенчиво улыбнулась, пронзая его чувственным взглядом. Инспектор, с силой сжав кулаки, унял всколыхнувшееся чувство сладостной жгучей дрожи.
– Где находится бомба? – Спросил он, переводя взгляд с Эллы на Ларина, а затем на своего собеседника.
– Какое это может иметь значение? Теперь это всё неважно! Остается чуть более пятнадцати минут. Мне вот не терпится! А вам, Инспектор? Если вы боитесь, то это нормально. Все новое всегда пугало человека. Но если все из–за своего страха не станут ничего предпринимать, мы так и останемся здесь, взаперти, под землей. Поэтому я взял на себя смелость. Я стану проводником. Если хотите – пророком. Я предвещаю нам новую жизнь. Настоящую жизнь!
– Коля, опомнись! Еще есть время всё исправить. – Лем пытался пробудить в сержанте благоразумие.
Но Коля только посмотрел на часы. Его лицо исполнилось воодушевления и нервного нетерпения. Он взглянул на своего предводителя, последний одобрительно кивнул головой, и тогда сержант с холодной радостью в голосе произнес:
– Совсем немного, Инспектор. И всё измениться! Вот увидите.
Незнакомец поднялся из–за стола, потянулся. Он сделал жест рукой и вооруженные люди опустили оружие, а те, что стояли за спиной Лема, вовсе ушли.
– Был рад пообщаться с вами, дорогой Инспектор. Жаль, что мои ожидания не были удовлетворены полностью. Я надеялся увидеть вас глазами сержанта, который испытывает крайнюю степень восхищения вами. Но мои возраст и опыт не позволили этого.
Мужчина сделал знак своим людям и те развязали начальника охраны Тэльмана и капитана Стругацкого. Затем все преспешники революционера, выстроившись в шеренгу по двое, последовали за своим предводителем.
