Читать книгу: «Последние стихотворения. 1914–1918», страница 4

Тогда и опять

 
Просили мы тогда, чтоб помолчали
    Поэты о войне, –
Чтоб пережить хоть первые печали
    Могли мы в тишине.
 
 
Куда тебе! Набросились зверями:
    Война! Войне! Войны!
И крик, и клич, и хлопанье дверями…
    Не стало тишины.
 
 
А после, вдруг, – таков у них обычай, –
    Военный жар исчез.
Изнемогли они от всяких кличей,
    От собственных словес.
 
 
И, юное безвременно состарев,
    Текут, бегут назад,
Чтобы запеть, в тумане щрежних марев,
    На прежний лад.
 

1915

Без оправданья

М. Г-му

 
Нет, никогда не примирюсь.
    Верны мои проклятья.
Я не прошу, я не сорвусь
    В железные объятья.
 
 
Как все, пойду, умру, убью,
    Как все – себя разрушу,
Но оправданием – свою
    Не запятнаю душу.
 
 
В последний час, во тьме, в огне,
    Пусть сердце не забудет:
Нет оправдания войне!
    И никогда не будет.
 
 
И если это Божья длань –
    Кровавая дорога, –
Мой дух пойдет и с ним на брань,
    Восстанет и на Бога.
 

1915

Страшное

 
Страшно оттого, что не живется – спится.
И все двоится, все четверится.
В прошлом грехов так неистово много,
Что и оглянуться страшно на Бога.
 
 
Да и когда замолить мне грехи мои?
Ведь я на последнем склоне круга…
А самое страшное, невыносимое, –
Это что никто не любит друг друга…
 

1916

Сентябрьское

 
Полотенца луннозелсные
на белом окне, на полу.
Но желта свеча намоленая
под вереском, там, в углу.
 
 
Протираю окно запотелое,
в двух светах на белом пишу…
О зеленое, желтое, белое!
Что выберу?..
Что решу?
 

1916

Сегодня на Земле

 
    Есть такое трудное,
    Такое стыдное.
    Почти невозможное –
    Такое трудное:
 
 
Это – поднять ресницы
И взглянуть в лицо матери,
У которой убили сына.
Но не надо говорить об этом.
 

1916

Непоправимо

Н. Ястребову

 
Невозвратимо. Непоправимо.
Не смоем водой. Огнем не выжжем.
Нас затоптал, – не проехал мимо!
Тяжелый всадник на коне рыжем.
 
 
В гуще вязнут его копыта,
В смертной вязи, неразделимой…
Смято, втоптано, смешано, сбито –
Все. Навсегда. Непоправимо.
 

1916

«Говори о радостном»

В. Злобину

 
Кричу – и крик звериный…
Суди меня Господь!
Меж зубьями машины
Моя скрежещет плоть.
 
 
Свое – стерплю в гордыне…
Но – все? Но если все?
Терпеть, что все в машине?
В зубчатом колесе?
 

Ноябрь 1916

На Сергиевской

Н. Слонимскому

 
Окно мое над улицей низко,
    низко и открыто настежь.
Рудолипкие торцы так близко
    под окном, раскрытым настежь.
 
 
На торцах – фонарные блики,
    на торцах все люди, люди…
И топот, и вой, и крики,
    и в метании люди, люди…
 
 
Как торец, их одежды и лица,
    они, живые и мертвые, – вместе.
Это годы, это годы длится,
    что живые и мертвые – вместе!
 
 
От них окна не закрою,
    я сам – живой или мертвый?
Все равно… Я с ними вою,
    все равно, живой или мертвый.
 
 
Нет вины, и никто – в ответе,
    нет ответа для преисподней.
Мы думали, что живем на свете…
    но мы воем, воем – в преисподней.
 

Ноябрь 1916