Читать книгу: «Проникающий в сны», страница 2

– Значит, университет – единственная наша зацепка. Я поеду туда и постараюсь найти кого-то, кто знал отца и работал с ним. Может быть, они расскажут мне что-нибудь ещё.

– Полиция допрашивала тогда его коллег.

– Да, но я – не полиция. Вдруг мне больше расскажут.

– Виктор… пожалуйста, будь осторожен, – Оливер нахмурился и прикусил губу, как всегда, когда волновался, – Может быть, ты поедешь с Джеффри?

Улыбнувшись, я покачал головой:

– Боюсь, тогда я привлеку больше внимания, чем нужно.

Оливер не сдержался и улыбнулся в ответ:

– Боюсь, что так. И всё же, расскажи ему. И, конечно, сообщай мне обо всём. Пожалуйста.

Я кивнул и поднялся со скамьи.

– Может быть, мне поехать с тобой? – его черные глаза тревожно смотрели на меня.

Я невольно улыбнулся:

– Боюсь, твоя сутана будет заметна не менее, чем обаяние Джеффри.

Он пожал плечами:

– Я мог бы в штатском…

– Оливер. Не волнуйся. Я уже взрослый. И обещаю, что буду разумным и осторожным.

– Тебе есть в кого быть другим, – Оливер улыбнулся, но улыбка его была грустной.

В университет я попал на удивление легко. Найдя в записной книжке отца телефон его коллеги – доктора Джейкоба Марли – я позвонил и договорился о встрече.

Доктор – невысокий и уже лысеющий мужчина средних лет, в очках – встретил меня у ворот университета с пропуском на моё имя:

– Виктор, – он похлопал меня по плечу, – последний раз я видел тебя ещё крохой. Да… какая трагедия. До сих пор не могу понять, как это всё произошло. Ведь так и не нашли ни убийц, ни твоего брата? – он сочувственно смотрел на меня.

Я покачал головой.

– Ужасно. Но чем я могу тебе помочь?

– Я хотел бы побывать на рабочем месте отца, поговорить с кем-то, кто помнит его. Вы случайно не знаете профессора, который руководил группой парапсихических исследований?

Доктор как-то странно посмотрел на меня:

– А что ты об этом знаешь?

– Да ничего, к сожалению.

Некоторое время доктор Марли размышлял, а потом произнёс:

– Я, конечно, могу отвести тебя к профессору Эшби – он всё ещё работает здесь – но… боюсь, ты мало чего от него добьёшься.

– Почему?

– М-м… трудно объяснить. Увидишь сам.

Нам пришлось пересечь почти весь университетский городок – профессор Эшби работал в самом дальнем корпусе. По дороге я с любопытством разглядывал alma mater отца – старинные здания красного кирпича, окружённые столь же старыми раскидистыми деревьями; студентов и преподавателей в пиджаках с университетской эмблемой. В моём колледже всё было проще и современнее.

Наконец мы вошли в нужную дверь и поднялись по лестнице на четвёртый, последний, этаж, который занимало отделение психотерапии. Доктор Марли перекинулся парой слов с сидевшей за стойкой дежурной сестрой. Я лишь кивал и улыбался; так что, наверное, она и мне поставила какой-нибудь диагноз. Но пройти разрешила, и мы двинулись в сторону кабинета профессора Эшби.

Марли постучал. За дверью было тихо. Мы переглянулись. Доктор постучал ещё раз, громче – и лишь теперь из кабинета послышалось: «Да-да?» Марли приоткрыл дверь и заглянул:

– Добрый вечер, профессор. Можно нам войти?

– Вам, доктор, можно. А кто с Вами?

– О, это сын одного из наших профессоров, – произнёс Марли, распахивая дверь и предъявляя меня. За столом сидел плотный пожилой мужчина с густой седой шевелюрой, глядя на меня с настороженным вниманием.

– Здравствуйте, профессор Эшби, – я вежливо улыбнулся, стараясь выглядеть как можно безобиднее. Видимо, мне это удалось – так как профессор, улыбнувшись, вышел из-за своего стола мне навстречу:

– Добрый вечер, молодой человек. Как Вас зовут? И что привело Вас ко мне?

– Моё имя – Виктор Легран. Кажется, Вы когда-то работали с моим отцом, Полем Леграном.

Мне показалось, что профессор на мгновение оцепенел, и взгляд его стал стеклянным. Потом он часто заморгал и улыбнулся странной улыбкой – словно нарисованной неумелым художником:

– Да-да, такой милый был человек. Но я плохо знал его, да. Нет, мы не работали вместе. Но он иногда заходил, интересовался моими работами. Да-да, приятный был человек, – он замолчал, улыбаясь и глядя на нас рассеянным взглядом.

– Над чем Вы работали? Кто ещё приходил к Вам, профессор? – я задавал вопросы, уже не особо надеясь получить хоть какой-то ответ.

– Да-да, хорошее было время. Столько работы… Сейчас всё иначе, – профессор покачал головой.

Марли тронул меня за рукав и тихо сказал:

– Пойдём. Толку не будет.

– И так – каждый раз, когда кто-то пытается расспрашивать его о тех событиях, о твоём отце, – Джейкоб Марли покачал головой. Мы стояли на улице у дверей корпуса.

– И ведь знаешь, он вполне здоров, Эшби – если не касаться этой темы. И нельзя заставить его пройти терапию, чтобы понять, что же стало с его психикой, памятью – почему он ведёт себя так. Так что, боюсь, Виктор, я больше ничем тебе не могу помочь.

– Но, может быть, кто-то ещё знает, помнит те события? Кто-то из группы профессора?

– Я лишь помню, что группа тогда и распалась. Или даже чуть раньше. Полиция всех допрашивала. Но никто не смог рассказать ничего толкового.

– И с тех пор никто больше не интересовался ни моим отцом, ни профессором?

Марли задумчиво нахмурился.

– А знаешь, ведь не так давно меня расспрашивал о работах Эшби ещё один человек.

– Да? – я замер в ожидании.

– Да, точно. Молодая девушка. Тоже интересовалась его парапсихическими исследованиями и очень расстроилась, что никто не смог ей ничего рассказать. Погоди, она оставила свой телефон – на случай, если кто-то что-нибудь вспомнит, – Марли сунул руку во внутренний карман пиджака, достал записную книжку и, полистав, протянул мне, – Вот. Жасмин Гримвуд.

– Можно, я перепишу себе?

– Да, пожалуйста.

– А она не сказала, кто она и зачем ей это?

– Кажется, студентка или аспирантка, и пишет работу по теме.

Распрощавшись с Марли, я тут же позвонил по указанному номеру:

– Мисс Гримвуд?

«Да», – голос в трубке был тихим и настороженным.

– Мне ваш номер дал доктор Марли из Шеридан колледжа. Меня зовут Виктор Легран. И если вы не против, я хотел бы встретиться и поговорить про исследования профессора Эшби.

«Да? Вам что-нибудь известно о них?»

– Не так много, как хотелось бы. Но вдруг мы дополним знания друг друга?

«Хорошо бы. Где и когда?»

– Где вам удобно? И так скоро, как Вы можете.

Несколько мгновений она молчала.

«Через пару часов в кафе „Локко Мокка“ на Фонтанной площади – годится?»

– Да, вполне. Как я вас узнаю?

«Опишите себя».

– Высокий, волосы тёмно-каштановые, глаза карие, в сером свитере и синих джинсах.

«Хорошо. Просто позвоните по этому номеру, когда будете на месте».

– Хорошо.

«Тогда до встречи», – она положила трубку.

Вежливая и общительная девушка, ничего не скажешь. И скрытная. Но, если подумать, я для неё – всего лишь непонятный незнакомец. Так с чего бы ей проявлять особую открытость и доброжелательность.

Времени было более чем достаточно, чтобы добраться до места. Но не так много, чтобы успеть заняться другими делами. Потому я решил просто отправиться в это кафе и пообедать. Заодно изучить местность, так сказать.

Кафе оказалось довольно уютным и недорогим, заполненным болтающими парочками, компаниями студентов и молодыми людьми постарше, вроде меня. Глядя на них и прислушиваясь к разговорам, я показался себе одиноким неудачником. Джеффри прав: сижу один как монах среди бумаги и клея, погружённый во сны, прошлое и сожаления. Мне нужно общаться с кем-то ещё, кроме моих опекунов и клиентов.

Я стал разглядывать посетителей в поисках кого-то, хоть сколько похожего на меня. В противоположном углу сидела девушка. Длинные тёмные волосы, бледное лицо, коричневая жилетка поверх кремовой рубашки и такие же коричневые брюки. Она подняла на меня глаза, издалека показавшиеся мне светло-карими, но потом отвернулась и сделала вид, что смотрит в окно. Симпатичная, но слишком строгая и печальная.

Я продолжил тихонько изучать сидящих в кафе. Но мои мысли, да и взгляд, возвращались к этой девушке. Я чувствовал, что она тоже посматривает на меня, хотя старается делать это незаметно. Может быть… это её я жду? Время приближалось к назначенному. Я достал мобильный и позвонил. Девушка за столом чуть нахмурилась, хотя звонка её телефона я не слышал. Она посмотрела на меня и, как будто немного поколебавшись, поднесла трубку к уху.

«Да?»

– Это на вас я сейчас смотрю?

Она кивнула.

Я встал и подошёл к ней.

– Жасмин Гримвуд?

Она кивнула, глядя на меня. Теперь я разглядел, что глаза её – зелёно-карие, как орешник, с длинными ресницами.

– Виктор Легран. Рад познакомиться, – я протянул ей руку. Она пожала её – не очень крепко, но решительно:

– Пожалуйста, присаживайтесь.

Я сел напротив нее. И, на самом деле, был рад, что она оказалась именно такой. А не яркой пташкой, каких было немало в кафе.

Она чуть улыбнулась, как будто прочитав мои мысли. Но, как бы то ни было, встретились мы по делу, и потому я немного неловко спросил:

– Что Вы знаете об исследованиях профессора Эшби?

Жасмин стала серьёзной:

– Это я у Вас хотела бы спросить.

Мгновение мы напряжённо молчали. Я решил, что так дело не пойдёт, чуть расслабился, вздохнул и сказал:

– Мой отец работал с ним вместе, в его группе. А потом его убили. И я хочу узнать, нет ли тут связи.

Когда я начал говорить, Жасмин как будто тоже слегка расслабилась. Но когда услышала, что мои родители погибли…

– И твой отец тоже… – она сидела, замерев и нахмурившись, глядя в никуда потемневшими глазами. Потом словно очнулась:

– Ой, извините… – она немного смущенно взглянула на меня.

– Ничего, можно на «ты», – я улыбнулся, – Если вы не против.

– Не против, – Жасмин покачала головой.

А мне не терпелось спросить:

– Значит, твой отец…

– Да. Я обещаю, что расскажу свою историю, если ты расскажешь свою, – она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, казалось, так искренне и взволнованно. Да что я теряю?

Я рассказал о том, что случилось со мной и моей семьёй. Но о нашей способности проникать в чужие сны и менять их я не упомянул. Не знал, как лучше это сделать. Да и стоит ли. Жасмин слушала очень внимательно, и иногда мне казалось, что я вижу слёзы в её глазах. Хотя она очень старалась сделать непроницаемый вид.

Потом, чуть нахмурившись, она спросила:

– Но зачем этому человеку нужен был твой отец? И если он был нужен, почему его убили? Если твоего брата похитили – то зачем? Ведь выкуп не просили, да и не у кого было. И почему тебя прятали?

Жасмин чувствовала, что я что-то недоговариваю. Она знала это – я видел по её глазам. И понял, что если я не скажу, то и от неё ничего не добьюсь. А мне важно услышать то, что знает она.

– Понимаешь… – я уткнулся взглядом в стол и стал усиленно изучать его, – наверное, это звучит невероятно… но я, как мой отец и брат… мы можем создавать сны. Как свои, так и чужие. Менять их по своему желанию. Хотя и не всегда это легко дается, – тут я всё же взглянул на Жасмин. Она смотрела на меня застывшим взглядом.

– Сны, – её голос звучал почти как с того света, но вдруг ожил, – Так вы создаёте сны? И можете убивать в них людей?

Не знаю насчёт снов, но таким голосом точно можно убить. И взгляд её был столь же жгучим.

– О чём ты, – я был абсолютно сбит с толку и даже подавлен этой неожиданной горькой злостью. Но почему-то чувствовал себя виноватым. Хотя, вроде, не за что.

– Жасмин, правда… я никогда не убивал людей – ни во сне, ни наяву. И почти на все сто уверен, что мой отец тоже не был способен на такое. И брат… – я хотел заверить её, что и он не мог. Но вдруг подумал, что я ничего о нём не знаю – какой он теперь и чем занимается:

– Про него я ничего не могу сказать, потому что… – голос мой запнулся, ком в горле мешал говорить. Я почувствовал, как её ладонь легла на мою. И от её мягкого тепла мне вдруг стало спокойнее – словно согревающий поток разливался по всему моему телу. Я поднял голову – Жасмин смотрела на меня. И теперь мне показалось, что ее глаза цвета крепкого зеленого чая.

– Я верю тебе. Прости. Я… – Жасмин вдруг убрала ладонь, и мне тут же стало не хватать этого прикосновения.

– Мой отец умер во сне, – сказала она едва слышно, – И я почти наверняка знаю, что… это не само по себе произошло.

Жасмин сидела, обхватив себя руками, и выглядела абсолютно потерянной – так что теперь мне хотелось обнять её. Но для этого мне пришлось бы встать, передвинуть свой стул ближе к ней и… Я не привык обниматься с кем бы то ни было на людях, да и не знал, как Жасмин среагирует на это. А она, опять словно прочитав мои мысли, взглянула на меня и чуть улыбнулась:

– Ничего. Извини. Просто я тоже не привыкла говорить с кем-либо об этом.

Она помолчала немного, и продолжила:

– Мой отец умер двенадцать лет назад. Мне тогда исполнилось десять. И я… я была рядом с ним в ночь его смерти. Мама уехала навестить бабушку, и мы с отцом остались вдвоём. Я проснулась ночью. Что-то разбудило меня. Не знаю… мне показалось, что я слышала стон. Я прислушалась. Было тихо. Но я, всё же, решила проверить, как там отец. Он лежал на постели и явно спал. Лицо его было бледным и лоб – в испарине. Он прерывисто дышал, а глаза его метались под закрытыми веками. Мне стало страшно.

Мне показалось, что ей страшно и сейчас. На мгновение Жасмин взглянула на меня и снова уткнулась взглядом куда-то себе под ноги:

– Я позвала его. Сначала тихонько. Потом громче. Но он не просыпался. Я взяла его за руку – ладонь была чуть тёплой. Я… я чувствовала, что с ним что-то происходит: кто-то вторгся в его сон – кто-то чужой и холодный. Я ощущала страх и отчаяние отца. И закричала. Дёрнула его за руку. Он не очнулся, но рука его выскользнула из моей. Вдруг он вздрогнул и захрипел. Я поняла, что он умирает. Схватила телефон и набрала номер службы спасения.

Жасмин замолчала. В лице её не было ни кровинки, а во взгляде застыла боль – словно она прямо сейчас, в этот момент, переживала всё, что случилось тогда.

Я испуганно склонился к ней через стол, думая, не пора ли и ей вызывать врача – но она подняла на меня глаза и слабо улыбнулась:

– Ничего. Всё в порядке, – она сделала несколько глотков из своей чашки с кофе, – Они приехали быстро. Но отца не спасли. Обширный инфаркт миокарда. Сердце у него… было не очень крепким. И, конечно, всё выглядело как самый заурядный случай. Кто бы поверил моим словам, которые никак нельзя доказать. Кто поверит, что человека со слабым сердцем можно убить во сне созданным для него кошмаром? Только ты.

Жасмин смотрела на меня, сначала немного обвиняюще, но потом взгляд её смягчился, а плечи поникли:

– Прости. Ты ведь тоже потерял семью. И видел гибель отца. Прости.

Она сидела, обхватив ладонями чашку с кофе. Я понял, что она с трудом сдерживает слёзы и что она из тех, кто не любит плакать на людях. Потому я не пытался утешить ее, чтобы не спровоцировать. Лишь сидел молча и ждал. Через несколько мгновений она снова взглянула на меня:

– Но я не переставала думать об этом. Как это могло произойти? Кто виновен в смерти моего отца? Как мне доказать, что это не было случайностью? Когда я училась в колледже, мне попалась статья про осознанные сновидения. Я изучила всё, что смогла найти по снам и способам внушения. И всё без толку. Но вот я наткнулась на исследования профессора Эшби по парапсихическим возможностям человека. И наткнулась не где-нибудь, а в бумагах отца. Мой отец был психотерапевтом. Я не помнила, чтобы он упоминал имени Эшби, но, возможно, они были знакомы – отец одно время сотрудничал с Шеридан колледжем.

– Всё сходится на этом Эшби. Но у него, похоже, «крыша поехала», – я закусил губу от досады.

– Да, я от него тоже ничего не смогла добиться. Он показался мне странным: как будто он боится, но сам не знает, чего. Скрывает что-то, что сам не помнит. У него, и правда, какой-то сбой в голове – как будто кто-то в ней покопался, или очень сильно напугал его – так что он не может, не хочет или боится вспомнить, – Жасмин задумчиво крутила прядь волос.

– И это всё ты поняла, поговорив с ним? – я озадаченно смотрел на неё. Меня самого хватило лишь на то, чтобы заметить, что с профессором не всё в порядке.

– Наверное, я тоже яблоко от яблони своего отца, – Жасмин улыбнулась.

– И что нам теперь делать? – я сказал «нам», потому что мы оба уткнулись в одну преграду, амнезию профессора Эшби.

– М-м… Но ведь кто-то ещё должен знать. В исследованиях профессора участвовали несколько человек.

– Доктор Марли сказал, что группа распалась после смерти моего отца. И никаких документов не сохранилось. Что, конечно, подозрительно. Полиция вела расследование. Возможно, что-то осталось в их архивах. Только как нам заглянуть в них?

Жасмин пожала плечами:

– У меня нет таких связей.

– У меня тоже. Но я спрошу… у друзей, на всякий случай.

– Если что-то узнаешь…

– Да, конечно, я сообщу тебе.

Вроде бы, нам больше не о чем было говорить, но… я мучительно искал возможность продолжить разговор. Жасмин сделала это за меня:

– Знаешь… мне кажется, если мы выясним, кто виновен в смерти твоих родителей и куда исчез твой брат… это подскажет мне, как и почему умер мой отец. И потому… я хотела бы помочь тебе в поисках.

Мне сразу стало легче:

– Я, пожалуй, не против. Две головы лучше, чем одна.

Жасмин улыбнулась, и я понял, что мне очень нравится её улыбка.

Мы распрощались, обещая друг другу звонить и вскоре встретиться. Странно, но я чувствовал себя уже не таким одиноким. Мне хотелось действовать. Но я не знал, как. Мои ещё недавние будни теперь казались мне какими-то нереальными – словно они были сном. Я спал тринадцать лет. И вот теперь проснулся. Отец… почему ты не рассказал мне ничего? Или своим друзьям? Как бы я хотел поговорить с тобой. Но даже в своих снах я не решался тревожить умерших. Лишь изредка навещал могилу родителей, избегая такой реальности. Я не любил сны; но получается, что жил, как во сне. Да, мне нужно проснуться. Жасмин показалась мне очень реальной. И я знал, какой шаг мне нужно сделать для возвращения к жизни.

II. ВИКТОР. БРАТ МОЙ

Я стоял и смотрел на наш старый дом. Для меня он был словно призрак – призрак прошлого, моего детства и гибели нашей семьи. Я не собирался искать тут какие-то улики и свидетельства – слишком много лет прошло. Мне нужно было увидеть это место, осознать его реальность. И хорошо, что в нём теперь жили разные и чужие люди – дом был наполнен жизнью. Несколько лет он стоял заброшенным. Но когда я понял, что не хочу в него возвращаться, Джеффри выставил его на продажу. Сначала никто не хотел покупать дом – после того, что случилось с нами. Цену пришлось снизить, и в итоге его купили под мини-отель. Есть же любители пощекотать себе нервы. Да и история дома была важна только для местных – для приезжих она ничего не значила: семья, жившая тут до них, была им не знакома и потому безразлична.

Если бы я оказался на месте Анри и сбежал из плена – я бы пришёл сюда: это ведь единственный адрес, связанный с прошлым. Никому из прежних соседей не было известно, где я живу теперь. Джеффри оставил им свой адрес, на всякий случай.

Может, зайти? Но мне не хотелось ни объяснять, кто я, ни прикидываться возможным постояльцем в поисках жилья. Вряд ли Анри решил остановиться здесь. Для него было бы невыносимо.

Дом я увидел. Теперь мне нужно повидать родителей.

Кладбище. Не было мне спокойно в этом месте вечного упокоения. Я чувствовал себя виноватым за то, что всё ещё живу. За то, что ничего не могу сделать для тех, кто ушёл. Я жив, а мои родители – мертвы, и брат исчез. Я ничем им не помог.

Смахнув с надгробия листву, я положил к нему цветы и сел на скамью. Отец и мама, они здесь, под землей. Но их нет – в могиле лишь то, что от них осталось. Их нет – и я должен жить без них. Жить, хочу я того или нет.

Я почувствовал на себе чей-то взгляд. Огляделся: поблизости никого не было. Лишь в сотне метров от меня у другой могилы стояла пожилая женщина. Но она не смотрела в мою сторону. Наверное, показалось. Я помедлил, а затем пошел к выходу. И все же, чувство, что за мной наблюдают, не исчезло.

Когда я вошел под арку ворот, кто-то схватил меня за руку. Вздрогнув, я обернулся: в нише арки, в тени, стоял мужчина. Или молодой человек – я не видел его лица. В джинсах и толстовке с капюшоном, накинутым на голову. Он отпустил мою руку, сделал полшага мне на встречу и откинул капюшон. Я ошеломленно рассматривал его. Тонкие черты лица, смугловатая кожа. Темные глаза с длинными ресницами. Длинные волосы собраны в хвост. Эти волосы… вьющиеся, каштановые… Я замер. Сердце гулко билось. Я боялся поверить тому, что вижу… И что я вижу? Кого?

– А… Анри? – выдохнул я почти беззвучно.

Но он услышал. Губы его приоткрылись и дрогнули:

– Это ты, да? Всё-таки ты, Виктор?

Я кивнул.

Он судорожно сжал меня в объятьях. А я застыл, боясь проснуться. Едва заставил свои руки шевелиться и тоже обнял его. От брата пахло железной дорогой и пылью, но волосы и одежда были почти чистыми.

– Ты ведь поможешь мне? Спрячешь? – Анри вдруг напрягся, и его пальцы судорожно вцепились в меня, – Мне нужно спрятаться.

Значит, его, действительно, похитили. Он убежал, и теперь похититель ищет его. Я не знал, о ком и о чём речь, но кивнул. А потом и произнёс, поняв, что брат не видит моего кивка:

– Я никому тебя не отдам. Больше никому и никогда. Анри. Я обещаю.

Он чуть отодвинулся и взглянул на меня. Словно хотел увидеть подтверждение моих слов на моём лице. И, видимо, нашёл его. Потому что облегчённо вздохнул и попытался улыбнуться:

– Как хорошо, что ты есть, – улыбка исчезла с его лица так же, как появилась, – Но нам нужно уходить отсюда. Нужно спрятаться.

Я не стал возражать и задавать лишних вопросов. Потом, позже. И просто кивнул:

– Пошли.

Анри следовал за мной, нервно озираясь по сторонам. Когда мы вышли за ворота кладбища, он замер, оглядываясь вокруг. Казалось, взгляд его бегло, но цепко осматривает каждого человека поблизости, каждый подозрительный объект. Наконец он облегчённо вздохнул:

– Куда дальше?

Я указал на свою припаркованную по соседству машину. Анри позволил мне первым подойти к ней, а сам остановился чуть поодаль:

– Распахни все двери и открой багажник. Осмотри её.

Я так и сделал. Никого и ничего лишнего в машине не было. Анри кивнул. Закрыв багажник и двери, я сел за руль. Анри юркнул на заднее сиденье и залёг там. Едва машина тронулась, он спросил:

– Куда мы едем?

– Домой. Туда, где я живу.

– Он найдёт.

– Никто из прежних знакомых, кроме Оливера и Джеффри, не знает моего адреса.

– Кто это? Ты им доверяешь?

– Друзья отца. Теперь они для меня… как семья. Я верю им больше, чем себе.

– Тогда ему доставит особое удовольствие сделать из них твоих врагов.

– Кто бы он ни был… у него не получится, – я был абсолютно в этом уверен.

Анри помолчал, а потом сказал:

– Ты просто не знаешь, на что он способен. Сделать из чёрного – белое, и наоборот – для него ничего не стоит. Чтобы ты проклял всё, что любишь, и возлюбил то, что ненавидишь.

Я не выдержал:

– Да кто он такой?!

– Этьен.

– Но кто он?

– Просто Этьен. Никогда не смотри ему в глаза и не слушай, что он говорит. Это трудно. Но иначе ты пропал. Как пропал я, – в голосе его послышалась истерика.

– Но теперь ты свободен. Ты со мной, и мы что-нибудь придумаем, – я старался говорить спокойно и убедительно.

– Ты, и правда, думаешь, что я свободен?! – Анри резко сел на сиденье и смотрел на меня в зеркало заднего вида, – Ты не понимаешь, что происходит у меня в голове. Не чувствуешь этого, не можешь знать. Чем и кем я был. Что я есть, – он нервно обхватил себя руками.

– Конечно, я не понимаю этого. И не узнаю – если ты мне не расскажешь.

Неожиданно из глаз его потекли слёзы, перешедшие в рыдания. Я спешно припарковал машину на обочине, пересел к нему и обнял.

– Виктор, Виктор. Уходи. Оставь меня. Мне не спастись. Не хочу, чтобы ты тоже… Ведь он захочет тебя. Ты ведь тоже… Проникающий в сны.

– Нет, братишка, не говори глупостей. Мы справимся. Мы что-нибудь придумаем. Вместе.

– Давай уедем, – Анри снова вцепился в меня.

– Хорошо, – я старался говорить как можно спокойнее.

А брат прямо таки сверлил меня глазами:

– Прямо сейчас.

Я замолчал, обдумывая.

– Давай завтра? Возьмём вещи и деньги. И… я хочу попрощаться.

Анри горько покачал головой:

– Завтра может быть поздно. Но ладно. Пусть так.

Я снова сел за руль. И некоторое время мы молчали. Черт, я собирался «проснуться». Но чувствую себя как во сне. Это похоже на сон. Мой брат, вдруг объявившийся сам после стольких лет. Нет, я был рад. Но… до сих пор не верил в происходящее. Я ведь так хотел его найти. И еще менее часа назад пытался сообразить, как. А теперь… вот он, Анри, рядом со мной. И я снова не знаю, что делать. Кто преследует его? И преследует ли? Кто этот Этьен? Могу ли я верить словам Анри? Ведь его психика явно не в порядке. Черт, я думаю, как эгоист. Я должен верить ему. Ведь он мой брат. В этом я не сомневался. Конечно, мы столько лет не виделись. Но уж брата я знаю. Мы же близнецы.

Я взглянул в зеркало: Анри лежал на заднем сиденье. Похоже, он доверяет мне. Хотя, какой у него выбор? Во всяком случае, мы снова вместе. Мы – семья.

Но ведь есть еще Джеффри и Оливер. Сказать им, что Анри вернулся? Они заслуживают того, чтобы знать, и будут рады помочь. Но стоит ли втягивать их? Ведь я даже не знаю, что дальше. Анри говорит, нам нужно уехать. Бежать, скрыться. Но куда? И неплохо бы знать, от кого мы прячемся.

Черт, я почти забыл о Жасмин. Она ведь рассчитывает на меня. Наверное. Но я ее совсем не знаю. И доверять не могу. А жаль. Казалось, у меня есть шанс… устроить личную жизнь. Чёрт, о чем ты думаешь, Виктор?

Ладно. Понадеюсь, что Анри придет в себя и хоть что-то мне расскажет. Тогда и решим, что делать дальше.

Я припарковал машину возле дома. Анри дождался, пока я открою входную дверь, и быстро проскользнул внутрь. Мы вошли не через мастерскую, а через подъезд, и поднялись на второй этаж к квартире.

– Проверь, не ждут ли тебя там, – Анри указал на дверь.

Я согласно кивнул, подумав, что, в любом случае, в подъезде мы как в ловушке. Я открыл дверь и вошёл. Заглянул в комнаты и ванную. Потом спустился в мастерскую – всё было так, как я оставил, никаких следов присутствия кого бы то ни было. Я вернулся к Анри:

– Вроде, никого нет.

Он вздохнул:

– Хорошо бы так и было.

Следом за мной Анри прошёл в комнату и огляделся:

– Ты живёшь один?

– Ага, – я чувствовал, словно меня если не экзаменуют, то изучают.

Анри обошёл квартиру:

– Небольшая. Много книг. Чем ты занимаешься?

– Переплетчик-реставратор.

– Тихая и спокойная жизнь? – он разглядывал мои вещи, словно в музее.

Я снова кивнул.

– И вот в неё вторгся я, – тут он остановился и посмотрел на меня, как будто даже с вызовом.

Я растерянно молчал, но не отводил глаз. Чем дальше, тем больше во мне росло чувство вины. Нет, оно всегда было со мной. Но раньше я обвинял себя сам, а теперь это делал мой брат.

– Анри… Что я мог сделать? Я был ребёнком. Полиция искала тебя – я рассказал им всё, что знал.

Его взгляд смягчился, и он кивнул:

– Да, конечно. Прости. Я… – лицо его исказилось, и он бессильно опустился на пол, обхватил руками колени и уткнулся в них лицом. Он как-то весь сжался, как будто хотел спрятаться, отгородиться от чего-то.

Я подошёл и сел рядом с ним. Протянул руку и тихонько коснулся его волос. Анри был похож на дикого испуганного зверя – боишься, что он вскочит и убежит. Или попытается напасть на тебя. Что я мог сказать? Что всё будет хорошо? Я сам не верил в это. Как достучаться до его души – после стольких лет разлуки?

– Я люблю тебя. Ты нужен мне.

Он чуть поднял голову и взглянул на меня исподлобья.

– Зачем?

– Ты мой брат. Брат-близнец. Ближе тебя у меня никого нет.

Он молча смотрел на меня. Потом мягко и печально улыбнулся, выпрямился и сказал:

– Тогда, наверное, ты дашь мне что-нибудь поесть.

Я улыбнулся в ответ:

– Да, конечно. Боюсь, деликатесов у меня нет, но что-нибудь найдётся.

– Что угодно – лишь бы поскорее: я очень голоден.

– Тогда пару тостов и яичницу с сосисками?

Он кивнул.

– Чай? Кофе?

– Чай.

Я отправился на кухню и вскоре услышал, как хлопнула дверь в ванную, а затем и звук льющейся воды. Анри, наверное, понадобится одежда на смену. Засунув хлеб в тостер, кинув сосиски в кастрюльку и разбив на сковородку четыре яйца, я пошёл в спальню, открыл шкаф и достал рубашку, брюки и нижнее белье. Наверное, Анри будет чуть великовато – он казался тоньше меня; но роста примерно моего, так что, должно сгодиться на первое время. Взяв вещи в охапку, я отнес их брату.

Наш ужин был готов, и я раскладывал всё по тарелкам, когда появился Анри. Моя одежда, действительно, была ему свободна. Но выглядел он посвежевшим и вполне довольным. Его вьющиеся волосы не были собраны в хвост и спадали на спину и плечи, доходя почти до лопаток.

– Душ, чистая одежда, горячая еда – я почти счастлив, – Анри улыбнулся.

Я начинал привыкать к перепадам его настроения.

Мы сидели и молча ели, иногда бросая друг на друга взгляды. Казалось, что каждый хотел о чём-то спросить, что-то сказать – но так и не решался. Я уж точно боялся расспрашивать его, хотя вопросы так и вертелись на языке. И ответы были очень важны. Но я подумал, что нужно дать Анри время прийти в себя и успокоиться.

Доев всё без остатка, он заговорил сам:

– Я должен тебе рассказать… Где я был и что делал. Тебе нужно знать. Я… – говорил он так, словно слова застревали у него в глотке, в самом прямом смысле.

– Я… не могу. Не могу сказать! Хочу, но не могу. Чёртов Этьен!!! Наверное, наложил на меня какой-то запрет. Он… – лицо Анри побледнело и покрылось испариной, – умеет внушать.

Глаза его закатились, и он упал бы со стула, если бы я не успел подхватить его. Оттащил на диван. Растерянно соображая, не стоит ли вызвать скорую, я похлопал его по щекам.

К счастью, он открыл глаза, вздохнул и покачал головой:

– Я не могу.

– Ничего, как-нибудь и без того разберёмся, – я улыбнулся, желая приободрить его, – Как ты себя чувствуешь?

– Уже лучше, – он сел, – Голова кружится. Можно мне воды?

– Конечно, – я сходил на кухню, принёс чашку с водой и протянул её Анри.

Он выпил и как будто успокоился:

– Тебе придётся думать самому. Соедини его дар с нашим.

– Это то, что он делал? – я присел рядом.

Анри кивнул.

– Внушал во сне? Внушал тебе создавать сны?

Анри, молча и не моргая, смотрел на меня.

– Создавать сны для кого-то? Плохие сны?

Без изменений. Тут я вспомнил, о чём мы говорили с Жасмин, о её отце:

– Люди в этих снах… умирали?

Глаза Анри стали совсем тёмными и застывшими, лицо своей неподвижностью напоминало маску. Так что я снова испугался за него.

– Анри, Анри, – я похлопал у него перед носом – он заморгал и ожил: