Читать книгу: «Дом для Лиса», страница 4

С отъездом Сони дом, казалось, опустел и поник. Кристина вдруг стала не по-детски серьезной и задумчивой, почти перестав смеяться. Мария начала чаще ссориться с Амандой, а та в свою очередь, перестала стесняться кричать и ругаться на заметно присмиревшую Франческу. Дни потекли медленно и за редким исключением однообразно: пресный, но полезный завтрак, два часа пытки математикой, после обеда приезжал Семен Валерьянович и Лис, открыв рот, слушал о голодных временах тотального дефицита в России конца 80-х, обычаях Древней Греции и средневековья; о ценностях музея Эрмитаж и родословной испанской королевской семьи, о сходстве и различиях основных мировых религий, крестовых походах, испанских завоеваниях в латинской Америке и многом-многом другом, имеющем к истории самое косвенное отношение. Однако Лису эти уроки нравились, время пролетало почти незаметно. Семен Валерьянович никогда не спрашивал о его прошлом, только о том, что ему нравится читать и какие фильмы он смотрел, иногда приносил русскоязычные диски, и они вместе с Кристиной смотрели записи коронаций, видео путеводители по музеям и дворцам Испании или новинки российского кинопроката. По четвергам и субботам Фернан отвозил Лиса в город на уроки «рисования».

В первый же день выяснилось, что Лис младше всех в группе, в которой, к его удивлению, нашлось еще трое мальчишек, несколько старше его самого. Уроки проходили весело, преподаватели не скупились на похвалы даже при виде явно провальной работы, Лис совершенствовал свой испанский, но главное, изучал испанцев. Дети оказались еще более наивными, чем в Самарской частной школе, но были более открытыми и ранимыми. Лис учился быть осторожным в интонациях и словах. Почему-то его приняли сразу и безоговорочно, никого не интересовало, кто его родители, почему он прихрамывает, но все дружно удивлялись тому, что он не смотрел мультфильм «Ледниковый период» и «Шрэк». Лис попросил Семена Валерьяновича принести ему эти мультики, тот, смеясь, согласился, и на следующее занятие он отправился во всеоружии. Правда, тут же обнаружилось, что он не смотрел еще с десяток культовых среди местной молодежи фильмов и окончательно свыкся с мыслью, что безнадежно отстал от жизни.

– Ты странный, – признался ему один из новых его знакомых, вихрастый разбитной подросток 14 лет с серебряной серьгой в ухе, – Ты говоришь, как если бы был мне ровесником, но слишком правильный. Ты ведь прикидываешься, да?

Лис засмеялся искренне и зло, окинул взглядом нарядный класс с аккуратными мольбертами, удобным уголком для отдыха из стоящих в круг мешковатых кресел, в которые можно было падать с размаху, не боясь помять, сломать или стукнуться обо что-то. Живо воскресли в памяти грязные обезьянники отделений милиции, он хотел ответить сальностью, но, взглянув в глаза стоявшего напротив парнишки, промолчал. Не было в этих словах тайного умысла, желания задеть или обидеть, парень действительно принимал его за домашнего мальчика.

– Я не знаю, как себя с вами вести, я плохо знаю язык, я недавно приехал и почти никого здесь не знаю, – он предпочел ответить честно, но умолчать о главном.

– Давай играть в вопросы, – предложила девочка с длинными светлыми блестящими, как у куклы Барби, волосами (звали ее под стать – Барбара), – Ты задаешь вопросы по кругу каждому из нас и потом тебе задают по вопросу.

– То есть вы меня спросите семь раз? – уточнил Лис, готовясь отказаться.

– И ты тоже семь, – заулыбалась другая девчонка, сверкнув железными скобками.

Лис удивился, как много людей носят во рту такую гадость и решил непременно спросить Франческу, для чего это делается.

– Так мы быстрее познакомимся, – продолжала уговаривать его Барбара.

Лис, скрипя сердцем, согласился. Все расселись в круг.

– Отвечать честно, – предупредила обладательница скобок.

– Тогда вы постарайтесь объяснить мне слова, которые я не знаю, – беззлобно огрызнулся Лис, намекая на слово ｫЧестноｻ, но его просто не поняли, расценив его слова буквально.

– Конечно, только ты говори, что непонятно, – поспешил успокоить его еще один рисовальщик – двенадцатилетний низкорослый, не в меру упитанный французик.

За ним всегда приезжала мать, целовала, не глядя, говорила: «хорошо поработал» и, не посмотрев на рисунки, убегала по коридору, заставляя сына вприпрыжку гнаться за собой вплоть до машины.

В дверь заглянул преподаватель, но, видимо, услышав разговор, предоставил еще 15 минут свободного времени. Судя по всему, подобные междусобойчики здесь приветствовались.

– Итак, я первая, – заявила Барби, тряхнув золотыми волосами.

Никто не стал ей возражать и она, пристально уставившись на Лиса взглядом, который мог бы сойти за оценивающий, задала самый нелепый, с его точки зрения, вопрос:

– Ты хочешь стать художником?

– Нет.

– Тогда почему ты здесь? – удивилась девочка.

– Это второй вопрос, – усмехнулся Лис, но все же ответил, – Мне нравится рисовать, но я не думаю о будущем.

– Моя очередь, – спокойно заявила темноглазая смуглянка, ровесница обладателя серьги и лихой прически, который откликался на имя Рик, – Ты любишь животных?

– Я люблю кошку Фелисию, других не знаю, люблю или нет. Кстати, я ведь тоже имею право на вопрос, – Катарина, правильно? Ты кем хочешь стать, когда вырастешь?

Глаза девочки потухли.

– Наверное, мне придется стать архитектором как мой отец, он твердит мне о том каждый день, а я хочу лошадьми заниматься, я их понимаю, они понимают меня.

Подобной откровенности Лис не ожидал, смутился, хотел извиниться, что влез не в свое дело, но его опередила девочка со скобками с дурацким вопросом, кто ему больше нравится из литературных персонажей, раз уж он не смотрит телевизор и не ходит в кино.

– Эраст Петрович Фандорин, – хохотнул Лис и, чувствуя, что данный герой незнаком никому из присутствующих, пояснил, – Это детектив, жил в России, в 19-м веке и расследовал особо важные дела. Мой вопрос – что ты любишь делать в свободное время, Изабэла?

Девочка думала не долго.

– У меня нет свободного времени, я учусь в школе, хожу на плавание, мне надо позвоночник исправлять, занимаюсь в театральной студии и здесь, а вечером иду с мамой в театр, она актриса и меня не с кем оставлять.

– Подожди, – перебил ее Лис, – а зачем тебя с кем-то оставлять? Ты одна дома не посидишь?

– Как, совсем одна? – удивилась Изабэла, обернувшись в поисках поддержки к Барбаре.

– Я остаюсь одна, – пожала плечами та, – ничего в этом такого страшного нет.

– Давайте продолжим, – фыркнула четвертая девочка, хрупкая, будто светящаяся изнутри, с капризным изгибом губ и широко раскрытыми, видимо, близорукими глазами. Ее звали Виктория, в свои 13 лет она казалась десятилетней, – Ты рисуешь темными красками, ты не боишься, что тебя обследовать к психоаналитику поведут или тебе не говорили, что такие цвета пугают родителей?

– Я не пойду ни к какому аналитику, это же всего лишь рисунки, кто боится рисунков? – усмехнулся Лис, которому не хотелось признаваться, что он не знает, кто такие психоаналитики.

– Моя мать, – тихо вздохнула она в ответ, – однажды я нарисовала свой сон и целый год доказывала потом, что я не чокнутая.

– А что тебе приснилось? – не взирая на предостерегающие взгляды со всех сторон, спросил Лис.

– Что меня убил мой отец.

– Хватит этих страшилок, Тори, надоело, мы все знаем, что ты с приветом, – остановил ее Рик, – не пугай его сразу, – он подмигнул своему приятелю Леонардо, теске великого да Винчи, единственному в их классе, кто искренне готовился связать свою жизнь с живописью, и, обернувшись к Лису, спросил в упор. – Как ты относишься к граффити?

– Никак, – смутился Лис, во второй раз не решившись признаться, что впервые слышит о том, о чем все без сомнения знали, – Я не думал об этом. А ты когда-нибудь серьезно с кем-то конфликтовал?

– Серьезно только с братом, а вообще, – Рик очевидно, остался доволен адресованным ему вопросом, – я со всеми в конфликте, так мне говорят, но это неправда, это они со мной в конфликте, а я просто имею на все свое мнение.

Лис представлял себе конфликт иначе, с ровесниками в особенности – с кровью, выбитыми зубами, нецензурной бранью. Мнение свое можно иметь, но вот заставить с ним считаться противника, можно было лишь силой, Лис был в том уверен, но в который раз промолчал.

Дошла очередь до пухлого французика, спросившего про книги о Гарри Поттере и любимом персонаже. Лис, не мудрствуя лукаво, заявил, что ему нравится сам Гарри Поттер, и вернул аналогичный вопрос.

– Мне нравится Дамблдор, – признался Гордон, – он самый могущественный волшебник.

– Его убили в последней книге, разве нет?

– Мне не разрешили читать последнюю книгу.

Барбара страдальчески закатила глаза.

– Ты мне вопрос не задал, – напомнила она Лису.

Тот широко улыбнулся и, безошибочно угадав нужную струну, погладил ее самолюбие вопросом ｫСнималась ли она в рекламеｻ. Девочка была польщена, но врать не стала, сказав, что если бы ей предложили, то она непременно бы согласилась.

– Ты странный и хитрый, но я знаю твой секрет, – оживился Леонард, до которого, в конце концов, дошла очередь.

Лис напрягся, но ровно до того момента как услышал продолжение столь многообещающей фразы.

– Ты здесь, чтобы завести друзей, как многие из нас, я угадал?

Он с готовностью согласился. В класс вошел преподаватель, будто почувствовав, что разговор подошел к концу и провозгласил начало занятия.

В тот день Фернан, ждавший Лиса у входа, увидел его выходящим из здания в компании трех подростков: темноволосой девочки лет 13—14, интеллигентного вида паренька и его не слишком интеллигентного друга с серьгой в ухе.

– Ты пригласил их в гости? – спросил Фернан, когда Лис подошел к машине.

– Нет, а надо было? – искренне удивился тот, – Они живут в городе, они не смогут сами к нам приехать.

– Так родители их привезут, ты что, парень?

– Ладно, в следующий раз приглашу, – решил Лис, – Фернан, отвези меня в порт, я пощелкаю яхты, а потом из фоток картинки сделаю

Фернан не мог не отметить, что его испанский значительно улучшился. Пока они ехали в порт, Лис изводил несчастного шофера вопросами о психоанализе и граффити, о чем достопочтимый сеньор имел весьма поверхностное представление.

– Почему ты спрашиваешь? – удивился он.

– Просто так, – отмахнулся Лис и, завидев вдали белые паруса на фоне синих просторов, извлек из рюкзака фотоаппарат, – интересно…

– Твои друзья старше тебя, да? – спросил Фернан, когда машина остановилась у заграждения смотровой площадки, откуда открывался прекрасный вид на море и стоящие в порту яхты, – В наше время дети быстро взрослеют, осторожнее.

– Рядом с ними я чувствую себя взрослым, – усмехнулся Лис, посмотрев прямо в глаза собеседнику.

Фернан не выдержал взгляда, он беспокоился, искренне желая предостеречь его от неких надуманных опасностей. Лис взбежал по ступенькам наверх и, дождавшись пока Фернан дойдет до него, продолжил:

– Я не хочу сказать, что они глупее, нет, они знают то, чего я не знаю, но они… – он замялся, – не знаю, как лучше выразиться. Если они вдруг выйдут из дома одни и зайдут в соседний квартал, они заблудятся.

– Мы с Марией говорили с сеньорой Софией по поводу твоих походов по окрестностям. Мария панически боится камней у моря, они скользкие, острые, – Фернан задумчиво смотрел в серо-синюю, подернутую пеленой наступающей дождевой завесы даль, – больше всего меня удивило, что сеньора дэ Луидэрэдэс спросила, как далеко ты уходишь и есть ли у тебя при этом с собой деньги, то есть она допускает, что ты можешь самостоятельно ходить в город.

– Могу, только это далеко, – пожал плечами Лис, выбрав нужный ракурс, щелкнул фотоаппаратом, критически оценил снимок и невозмутимо продолжил, – Зачем идти, если можно доехать, правда? – он вновь навел прицел объектива, вновь раздался мягкий щелчок.

– И ты не боишься потеряться? Город большой и люди в нем живут разные.

– Нет, – снова щелчок, потом еще и еще, – но я же, говорю, в город я не пойду, – Лис развернулся и заснял растерявшегося Фернана в полный рост, – За меня не бойтесь, я как умный герой, всегда иду в обход.

– Как это? – смысла русской поговорки дословно переведенной на испанский язык испанец, разумеется, не понял.

– Я не полезу на действительно острый камень, я умею думать своей головой.

– Все равно тебе следует быть осторожнее, – проворчал озадаченный Фернан.

По щекам хлестнул ледяной порыв ветра, принеся с собой резкий запах моря. Фернан взглянул на затянутое тучами по-зимнему неласковое небо, прицокнул языком:

– Будет шторм, поехали домой, пожалуй.

Дождь лил всю ночь и весь следующий день, в комнате Лиса на окнах закрыли ставки, чтобы порывы шквалистого ветра не высадили стекло. Ощерившиеся острыми белыми зубцами волны гремели, будто пушки, швыряясь прибрежными валунами.

Кристина переселилась в комнату Лиса вместе со своими игрушками. Вечером Мария с трудом уговорила ее идти спать к себе, однако среди ночи она вернулась обратно, заплаканная, босиком и с плюшевым медведем в обнимку. Лис не спал, позабыв о времени, возился с новыми снимками, создавая из реальных фотографий нереальные пейзажи.

– Что ты делаешь? – шепотом спросила Кристина, взбираясь на кушетку, стоявшую за спиной сидящего за компьютером Лиса.

– Эй, ложись-ка ты спать, завтра посмотришь.

– Не хочу.

Лис встал, сгреб ее в охапку вместе с медведем и не без усилий дотащил до своей кровати.

– Ложись здесь, не хочешь спать, тихо полежи, а то я не успею доделать то, что хотел и не будет тебе пиратского острова из Пепи длинный чулок.

– А Пепи там будет?

– Я тебя под Пепи загримирую, но ты мне не мешай, ладно? – он накрыл ее одеялом и, вернувшись к столу, развернул настольную лампу так, чтобы свет не доходил до кровати.

– Я спать не буду, я тихо полежу, – заговорщицки прошипела из темноты Кристина и спустя пять минут заснула крепким сном.

В половине пятого Лис выключил компьютер, достал из шкафа плед, свернул в несколько раз покрывало с кровати, на манер подушки и как ни в чем не бывало, улегся на кушетке, моментально провалившись в сон.

Глава 3

– Алисандэр, вы не должны потакать ее капризам, – распекала за завтраком Лиса донна Мария.

Присмиревшая Кристина покаянно грызла свой тост с джемом, всем своим видом демонстрируя глубокое сожаление в том, что из-за нее брату пришлось спать на неудобной кушетке.

– Она боится гула ветра.

– Не боюсь, – робко пискнула Крис.

– Может, вы просто постелите ей на диване в моей комнате, – предложил Лис.

Мария смерила его долгим, ничего не выражающим взглядом и, убрав со стола опустевшие тарелки, проговорила:

– Я позвоню сеньоре Софии.

– Я поговорю с мамой, позвоните, – вдруг захныкала Кристина, – дайте, я позвоню ей.

Сидевшая на другом конце стола Франческа, закрыв руками уши, зубрила заданное на дом стихотворение.

– Ну, позвоните маме, – в три ручья заревела Кристина.

– Я позвоню, позвоню, но позже. Вы ужасно ведете себя в последнее время, – исключительно вежливо и совершенно бесстрастно кивнула Мария.

Кристина сорвалась с места и выбежала из кухни, Лис хотел броситься следом, но Мария слегка тронула его за плечо:

– Она скучает, так всегда бывает, когда сеньора София отсутствует дольше двух недель, но нельзя потакать ей, иначе она начнет манипулировать родителями, а это до добра не доведет. Всем детям нужна дисциплина или хотя бы подобие ее.

– Почему подобие? – удивился Лис, сев обратно на свое место.

– Видите ли, – донна Мария неопределенно пожала плечами, – здесь крайне демократичные порядки, на мой взгляд. Я им следую, это моя работа, но своих детей я воспитывала иначе.

– У вас есть дети? – слюбопытничал Лис

– Уже взрослые, учатся в Барселоне, сын будет адвокатом, а дочь дизайнером, – не без гордости сообщила она, – на рождество они приедут сюда погостить, – тут ее взгляд упал на внимательно прислушивающуюся к разговору Франческу, – Чего уши развесила? У тебя дела нет? – грозно прикрикнула она на девчонку, вновь прилежно уткнувшуюся в книгу, но, развернувшись к Лису, добавила совсем другим сдержано отстраненным тоном, – Вам тоже следует поторопиться с завтраком, сеньорита Васория уже приехала.

Лис тяжело вздохнул, одним глотком допил свежевыжатый немного разбавленный водой сок и поплелся в библиотеку на урок математики.

В холле Кристина, позабыв о своих печалях, носилась с привязанным к резинке мохнатым бантиком от подросшего котенка. За окном по-прежнему шел дождь, свистел ветер, срывая с деревьев листья. Лис взял из стоявшей на столике у лестницы вазы большой апельсин, выросший прямо на заднем дворе и, любуясь его насыщено-оранжевым теплым цветом, двинулся навстречу двухчасовой каторге.

Сеньорита Васория превзошла саму себя, выучив целую связанную фразу по-русски: «Вы плохо стараетесь». Это после того, как Лис избавил ее от львиной доли проблем, заговорив с ней на довольно приличном испанском. Он едва не задохнулся от возмущения.

– Сдались мне ваши прямоугольники вместе с площадями! – зло процедил он по-русски, отшвырнув от себя тетрадь.

Девушка жутко расстроилась и растерялась, губы задрожали, она схватила словарь и трясущимися пальцами принялась что-то в нем искать. Лису стало ее жаль. В последнее время он начал подозревать, что испанцы – народ исключительно слабонервный.

– Не беспокойтесь, вы все правильно сказали, я злюсь на себя. Мне не нравится математика, – тщательно подбирая слова, выговорил он.

– Иногда нам приходится делать то, что не нравится, потому что так надо, – наставительно сказала преподавательница, успокоившись в долю секунды.

– Кому надо-то? – скривился Лис, – Я обходился без этого всю жизнь и ничего. Зачем мне радиусы и периметры?

– Так нельзя, Алисандэр, – девушка присела рядом на стул, – ваш отец занимается проблемами океана, но без знаний он не смог бы измерить даже длину волны.

– Мой отец длину могилы своей измерить только может, – фыркнул по-русски Лис и тут же поспешил предотвратить попытку учительницы заглянуть за переводом в словарь, – Я знаю, что вы правы, просто мне скучно, я ничего не понимаю, но я буду заниматься, не беспокойтесь.

– Спасибо, – улыбнулась девушка.

– Не за что, – вздохнул Лис, вытянув из верхнего ящика стола очередной лист бумаги, – бубни дальше.

Он думал о предстоящих Новогодних, а здесь Рождественских праздниках, о том, что скоро вернутся Макс и Соня и все станет проще и веселей. Свист ветра, далекий рокот прибоя и шум дождя слились в единый мерный глухой гул, тяжелые капли шлепали по стеклу, ручейками растекаясь по совершенно необъяснимым траекториям, старинные настенные часы тикали в такт ударам сердца.

Дверь приоткрылась, Лис вздрогнул.

– Можно, я здесь посижу? – не дожидаясь ответа, Кристина забралась в высокое кресло у закрытого ширмой камина, туда же запрыгнула вбежавшая вслед за ней Фелиска.

– Тихо только, – предупредил Лис, встал, закрыл дверь, вернулся к столу и только тогда заметил недоумение учительницы.

– Вам не кажется, что этот вопрос был адресован мне, и вы не в праве брать на себя смелость решать это?

– Не кажется! – неожиданно почти три месяца спавший глубоким сном черный гнев приготовился вырваться наружу, в голос уже пробралась неуместная положению злость, – Давайте уже заниматься, она нам не помешает, – с максимально возможной в данный момент вежливостью отрезал он.

Сеньорита Васория впервые слышала столь взрослые нотки в голосе ребенка, в облике которого в какой-то неуловимый миг мелькнуло нечто совсем не по-детски суровое и непреклонное. Это не было капризом или желанием что-либо продемонстрировать, он сделал то, что считал правильным и необходимым и не собирался с кем-либо обсуждать свой поступок. Несмотря на юный возраст, сеньорита Васория имела опыт работы с детьми, ровесниками Алисандэра. Среди них попадались агрессивные, капризные, избалованные, одинокие, зажатые, лишенные родительского внимания, даже имеющие соматические недуги. Однако все они довольно быстро раскрывались, становились предсказуемыми и понятными. Мальчишка, сидящий напротив отличался от них как поздний вечер от раннего утра. Он не нуждался во внимании или одобрении, был прямолинеен до дерзости, при этом будто бы шел навстречу и умудрялся не переступать грань, разделявшую формальные отношения и межличностные, сознательно сохраняя эту дистанцию.

– Алисандэр, позвольте вопрос? – строго, но без нажима заговорила она, наблюдая за ним из-под очков.

Лис с легкостью обошел расставленный капкан. Главное не оправдываться. С самого детства с ним играли в эти игры. Надо выждать, дать умному взрослому раскрыть свои планы, а уж потом обороняться, нельзя выглядеть виноватым или заинтересованным.

В памяти всплыл отцовский кабинет и украденный из шкафчика конверт с белой дрянью, от которой у мачехи начинались приступы суетливой и бестолковой деятельности, вроде игры в частного детектива и прожектов открытия бизнеса не выходя из дома.

« – Ты заходил в кабинет?

– Конечно, много раз.

– А сегодня?

– А что?

– Ты ничего не брал отсюда?

– Сегодня?

– Ладно, иди.

– Пошла в пень…

Последняя фраза сказана уже про себя или очень тихо, по дороге в ванную, где заветный пакет аккуратно утонет в унитазе, порванный на десяток клочков.»

– Алисандэр, вы слушаете меня? – преувеличено бесцветный голос вырвал его из плена воспоминаний.

Теперь все по-другому, люди другие, все другое. Лис передернул плечами, поднял на учительницу глаза. С чего, собственно, он завелся, эта пигалица не пытается подчинить его себе. Или нет?

– Я хочу спросить, чье-нибудь мнение для вас имеет значение?

– Тех, кого я люблю, их трое и один человек сидит вон там – он указал на прикорнувшую в кресле Кристину.

Сеньорита Васория молча кивнула, не пожелав расспрашивать далее.

Лис решал заданные примеры в гробовом молчании, настроение безнадежно испортилось, и вменяемой причины тому он не находил.

За обедом Кристина устроила очередной скандал, требуя немедленно позвонить маме и спросить, нужно ли ей есть спагетти с сыром или нет. Донна Мария пообещала сделать это сразу же после обеда. Аманда из-за какой-то безделицы поссорилась с нанятой недавно горничной. Прежнюю, как выяснилось, Соня выставила вон за попытку несанкционированной уборки в запирающемся на ключ кабинете. Семен Валерьянович позвонил и сообщил, что не сможет приехать. Лис окончательно закис.

Не смолкая ни на минуту, завывал в водосточных трубах ветер, навевая, отнюдь не самые радужные мысли. Лис без всякой цели слонялся по дому, пока не наткнулся на кабинет Макса, в отличие от кабинета Сони не запирающегося. Окна здесь также занавесили наружными металлическими жалюзями, пришлось включить свет.

Лис уселся в крутящееся удобное кресло у компьютерного стола, окинул взглядом живописный бардак, царивший кругом. Рыбка в аквариуме подмигнула ему большим желтым глазом.

– Исполняла бы ты желания, цены б тебе не было, – ухмыльнулся Лис.

Тут взгляд упал на прикрепленный к полке с дисками листок бумаги с тремя сотовыми телефонами, обведенными фигурной скобкой с красной пометкой Sophi. Лис с трудом сдержался, чтобы не заорать от радости, схватил телефонную трубку, хотел набрать номер, но услышал в ней заговорщицкий шепоток Франчески, видимо, тайком говорившей из холла.

– Меня сегодня дома оставили из-за шторма, но завтра я обязательно приду, нормальную одежду я возьму в школу, там переоденусь.

– Купальник главное возьми, – раздался мальчишеский голос с другого конца провода, – Мы же в аквапарке отмечать будем, тебя что, в аквапарк не пустят?

– Не пустят, – вздохнула Франческа, – а на твое день рожденья тем более, я скажу, что записалась в бесплатную секцию по волейболу.

– Франческа, кончай трепаться, мне позвонить надо, – стараясь сохранить невозмутимый тон, заявил Лис.

В трубке что-то щелкнуло, послышались гудки. Он набрал номер Сони. Какое-то время никто не отвечал, затем приятный женский голос попросил подождать до конца какого-то брифинга. Лис ждать не стал, набрал другой номер и попал на тот же голос, судя по всему бывший все-таки голосом автоответчика, третий номер Лис набирал, уже ни на что не рассчитывая.

– Да, что случилось Мария? – грозно осведомилась Соня по-испански, знакомый холодный властный тон, но Лиса он не смутил.

– Вообще-то это я, Лис, – осторожно проговорил он, – если я не вовремя, я позвоню потом.

– Подожди секунду, – значительно мягче отозвалась Соня.

Ждать пришлось около пяти минут, у Лиса даже ухо затекло от прижатой к нему трубки.

– Привет, что-то случилось? – наконец заговорила Соня.

– Ничего особенного, Кристина скучает и я тоже, – вздохнул он, хотелось так много всего рассказать, но только не по телефону. Она, наверняка, была занята, – ты скоро вернешься?

– Послезавтра, если все пройдет так, как я запланировала. У меня как раз сейчас совещание. Как дела? Скажи. Криске, я вечером позвоню персонально, ты про себя расскажи.

– А у меня все в порядке, со студией вы хорошо придумали, там не все идиоты, есть с кем поговорить, Семен Валерьянович мировой чел, с ним тоже можно потрепаться. Я скучаю, – вдруг признался Лис, оборвав себя на полуслове.

– Я тоже, – усмехнулась в ответ Соня, – скоро приеду, обещаю, а на рождество съездим куда-нибудь, если у Максима получится выбраться домой на праздники.

– Что он может не приехать?

– Легко, погода нелетная и все, надо на лучшее надеяться. Мне, знаешь ли, праздники в компании его благочестивого семейства не улыбаются. Все, не слушай меня, заговорилась слишком, – фыркнула она, – идти мне надо, извини, лисенок.

– Приезжай скорее, – словно заклинание повторил Лис, – извини, что отвлек.

– Глупости какие, не выдумывай, передай Кристине, что я ей вечером позвоню сама. Ну, все, пока, целую крепко.

– Пока, – улыбнулся Лис, глядя на попискивающую телефонную трубку. Было одновременно и грустно и весело и очень-очень тепло.

В кабинет заглянула встревоженная, мрачная, словно туча, Франческа. Речь она, видимо, заготовила заранее и потому начала без предисловий.

– Я никому не скажу, что ты звонил, если ты будешь молчать о том, что слышал, – залпом выпалила она.

Если бы не разговор с Соней, Лис разозлился бы, но теперь его разобрал смех.

– Ничего смешного, – встала в позу Франческа, – сеньору дэ Луидэрэдэс нельзя отвлекать от работы, тебе попадет, если кто узнает.

– Кто узнает? – перебил ее Лис, закидывая ноги на стол, – Я говорил с ней только что, так что все кому надо и от кого мне может попасть уже в курсе.

Франческа по достоинству оценила его маневр, в один момент поставивший все точки над «и».

– Что ты хочешь за молчание?

Лис хотел вначале слегка поёрничать, но, прочитав в глазах загнанной в угол девчонки нечто похожее на отчаяние, передумал:

– Ничего, забудь. Я ничего не слышал, ты ничего не говорила.

– Честно?

Лис оттолкнулся ногой от стола и рывком встал с кресла, точь-в-точь как Макс.

– Честно. Иди уже, а то твоя мамаша опять орать будет.

– Спасибо, – Франческа поспешила убраться восвояси, ей запрещено было подниматься на второй этаж.

Лис вернулся к себе в комнату, вывел на печать сделанные накануне компьютерные рисунки: в порту стояли старинные парусные суда, на мачтах развивались пиратские флаги, на Фернане была пиратская треуголка, а вместо плаща рваный камзол с якорями, и стоял он не у бетонной лестницы, а у бревенчатых ворот. Кристина пришла в восторг, Лис дочитал ей сказку «Пепи длинный чулок» и обещал непременно сделать из ее фотографии портрет настоящей Пепи.

Соня выполнила свое обещание, позвонив Кристине. Случайно подслушавший этот разговор Лис понял, почему она не баловала дочь телефонными звонками – сплошное море слез и просьб приехать как можно скорее, желательно немедленно. Позже телефон оккупировала Мария, Лис увел убитую горем Кристину к себе в комнату, где та и уснула, прикорнув на диване, убаюканная мерным гудением компьютерного вентилятора.

Лис читал в Интернете про психоаналитиков и граффити, попутно просматривая кучу порнушного вида картинок, захламляющих некоторые весьма интересные сайты, посвященные психоанализу. В итоге он ничего не понял кроме того, что психоанализ неразрывно связан с сексом, причем, каким именно образом, осталось загадкой. С граффити же все более-менее прояснилось. Надо сказать, тема секса Лиса не трогала, знал он о том многим большего положенного ребенку, но особенного эмоционального отклика данная тематика у него не вызывала. Однако Мария, случайно заглянувшая в монитор, пришла в ужас. Она собиралась отвезти Кристину в ванную перед сном, но вместо этого пулей вылетела из комнаты.

Лис шумно вздохнул, выключил компьютер и, гадая, что последует за этим досадным инцидентом, отправился в ванную, дабы отсрочить процесс выяснений и объяснений.

Нет, определенно, день не удался. Скорее бы уже вернулась Соня, она бы не кинулась в такую панику из-за такой ерунды. Что-то подсказывало, что влип он по самые уши и нудных проповедей непонятно о чем не избежать.

Так и случилось, в комнате его ждал донельзя смущенный сбитый с толку Фернан. Кристина сладко спала на прежнем месте, видимо, о ней успели позабыть.

– Знаешь парень… – начал было Фернан, но тут же смешался, – надо поговорить.

Лис стряхнул с волос воду и, пригладив назад длинную челку, упал в кресло у компьютера, приготовившись к неприятному разговору.

– Я читал о психоанализе, ничего особенного. Я обещаю, что не стану показывать эти картинки Франческе и тем более Крис, не беспокойтесь, – устало проговорил он, вы делаете из мухи слона.

Может быть, Фернан не понял смысла переложенной на испанский язык русской поговорки, но смысл сказанного точно уловил. Смущение сменилось раздумьем.

– Хорошо, – кивнул он, – наверное, тебе не надо объяснять различия между мужчинами и женщинами и говорить об их отношениях в браке, – задумчиво уронил он, будто в пустоту.

– Не надо, – Лис вновь почувствовал, что сел в лужу, не так он должен был ответить, совсем не так.

Фернан хотел что-то добавить, но вдруг спохватился, будто испугавшись чего-то, извинился и ушел, оставив Лиса в полном недоумении.

Весь следующий день Лис ловил на себе насторожено сочувствующие взгляды со стороны Марии, от которых ему хотелось спрятаться как можно дальше. Впрочем, день прошел совсем не плохо. Дождь кончился, в студии говорили об эпохе Ренессанса, о которой, благодаря Семену Валерьяновичу, Лис знал достаточно много. Он похвалился своими шедеврами компьютерной графики, стал настоящим героем дня, на радостях пригласив всех одноклассников в гости, правда, домашнего адреса он вспомнить не смог и оттого поспешил отсрочить свое приглашение до следующего четверга.

Начинался рождественский бум, украшались витрины магазинов, разговоры вертелись вокруг праздников и подарков. Катарина собиралась на рождественские каникулы поехать во Францию, Изабэле предстояло путешествие в Каталонию к родственникам, которых она не знала. Лис в глубине души недолюбливал календарные праздники и потому скромно молчал. Вернувшись в поместье, он застал самый разгар грандиозного скандала, устроенного Амандой, пронюхавшей о посещении Франческой аквапарка. В конце концов, терпение Марии лопнуло, маска всегдашней сдержанности слетела, и она во всеуслышание объявила о готовности выставить из своего дома обеих Аридис. Фернан предпочел не вмешиваться в женские склоки, взвинченный до предела удалился в сад срезать сломанные штормовым ветром ветви деревьев.