Читать книгу: «Дом для Лиса», страница 2
– Я согласен, – просто ответил Лис.
– Вот и славно, – Макс откусил еще один большой кусок и, на мгновение крепко сжав его держащую костыль руку, вновь вылетел вон, оставив дверь распахнутой настежь.
– Франческа сказала, если у меня будет брат, то только маленький, – пробормотала
Кристина, удобно устроив голову на Сонином плече.
– Иногда бывает иначе, лапуль, – Соня присела на кровать, усадив малышку себе на колени.
Лис упал рядом, вытянув на кровати негнущуюся гипсовую ногу.
– Надо тебе барахла подкупить, – хмыкнула Соня, критически покосившись на распоротую штанину, – Сегодня мы поедем, поговорим с юристом насчет того, как быстрее и грамотней тебя натурализовать, вы побудете с Марией. Хочу сразу предупредить, Мария – наш добрый домашний ангел хранитель, мы ее ценим и уважаем, но а) она должна знать лишь то, что ты хочешь ей рассказать и б) она отвечает за вашу безопасность, но не за то, что вы делаете, понятно?
– С первым более – менее, – растеряно кивнул Лис, – а со вторым…
– Если ты залезешь к маме в кабинет и разольешь чернила на бумаги, по ушам получишь ты, а не Мария, ясно? – с видом знатока пояснила Кристина.
– Ясно, – улыбнулся Лис, откидываясь на подушках.
***
Шли дни. Облетели пожелтевшие, отмерившие свой короткий век листья, по утрам по припорошенной инеем земле стелился холодный туман, в редкие погожие часы видимая из окна комнаты Лиса река приобретала ярко-синий цвет, все остальное время она оставалась серым продолжением бескрайнего, затянутого хмурыми, похожими на вату тучами, неба.
Лис практически не спускался вниз, нога все еще болела, особенно по ночам, но он почти не тяготился этим. Кристина целыми днями развлекала его испанскими детским песенками и сказками, он читал ей сказки на русском, пытался учить ее играть в карты и учиться у нее испанскому языку. По началу, он не мог привыкнуть к подчеркнутой вежливой дистанцированности Марии, но потом освоился и с ней. Соня и Макс возвращались к ужину, возились с Кристиной, делились с ним главными новостями, выясняли, как прошел день или просто говорили о всякой ерунде.
Соня забыла о работе и всегдашней своей холодной суровости, словно присутствие мужа позволило ей расслабиться и быть самой собой – доброй, непосредственной, немного капризной и, в сущности, девчонкой. Когда Лис узнал, что в грядущем январе Соня будет отмечать свой тридцатилетний юбилей, он не поверил. Она казалась намного моложе своих лет. Макс же говорил о своей работе постоянно. Он был ученым океанологом, и у него срывалась зимняя арктическая экспедиция из-за плохих метеорологических прогнозов. С ним было просто, спокойно, а иногда очень весело. При всем этом у Лиса оставалась возможность жить своей сугубо частной параллельной с ними жизнью. Они были рядом, но и только. Даже Кристина интуитивно определила границы его личного суверенитета и уважала их, как впрочем, границы своих родителей и свои собственные. В этом доме никто никого никогда ни к чему не принуждал и ничего не навязывал. Для Лиса это было более чем в новинку.
Наконец, наступил день, когда нужно было снимать гипс и делать новый снимок. На этот раз Лису не пришлось притворяться бессловесным иностранцем. Соня привезла его в клинику Пал Саныча на прием к нему лично.
В итоге, после продолжительного изучения рентгеновских снимков Пал Саныч остался крайне недоволен.
– Как же тебя так угораздило-то? – вздохнул он, в конце концов, обернувшись к сидящему на кушетке любующемуся своей сине-голубой ногой Лису.
– Я буду ходить? – испугался тот, завертев головой в поисках подтверждения, которое надеялся прочитать по лицам доктора и невозмутимо листающей журналы в кресле для посетителей Сони.
– Будешь, куда ты денешься, – хмыкнул Пал Саныч, – только не скоро еще. Как у вас дела с бумагами? Сколько вы пробудете здесь?
Соня отложила в сторону журнал.
– Бюрократия погубит эту страну, если уже не погубила.
– Это следует понимать, как «еще долго»?
– Не меньше месяца точно. Максим был прав, он всегда во всем прав, – усмехнулась Соня.
– Пойдем, поговорим.
– Нет! Говорите здесь, я знаю, что вы будете говорить обо мне! Я хочу все знать, все! – зачастил Лис, намереваясь слезть с кушетки.
– Сиди, дурень, – цыкнула на него Соня.
– Не педагогично, – заметил Пал Саныч, впрочем, нисколько не удивившись подобному выпаду.
– Ладно, слушай, раз так неймется. У тебя повреждены связки и смещена коленная чашечка, все показания к оперативному вмешательству, без него кость будет срастаться неправильно, она уже неправильно срослась, нужно исправлять. Сама по себе операция при нашем оснащении сложности не представляет, но реабилитационный период будет долгий. Если мы сейчас исправляем неправильное сращение – это больно и будет заживать недели две, если делаем операцию, то вы зависнете здесь на месяц минимум. В Испании эта радость будет стоить дороже.
– Я надеялась, что в Испанию он приедет здоровым, – пожала плечами Соня, там и без того проблем будет выше крыши.
– Тогда оставляй его здесь, делаем анализы и на послезавтра назначаю.
Лис похолодел.
– Так сразу? – Соня посмотрела на бледного как полотно мальчишку, покачала головой, – Анализы бери, а назначай на следующую неделю, три дня роли не играют.
– Через три дня все уже закончится, а так он три дня будет мучиться, что будет и как. Чего время тянуть?
Лис был совсем не против потянуть время, но в глубине души чувствовал, что Пал Саныч прав. Покоя ему все равно не будет. В какой-то момент мелькнула мысль вовсе отказаться, но, взглянув на деформированное распухшее колено, он поспешил от нее отказаться.
– Ну? – Пал Саныч смотрел на него в упор.
Лис весь сжался, зажмурился и коротко кивнул. Соня ободряюще улыбнулась ему.
– Вот и молодец, мужик растет, – Пал Саныч немедленно отправился утрясать технические детали, оставив Лиса с Соней наедине.
– Я боюсь, – проскулил он, едва дверь за доктором закрылась.
Соня присела рядом, ласково обняла его за плечи, прижав к себе его голову.
– Я бы тоже боялась. Все проходит, и это тоже пройдет.
– А что останется, когда пройдет все? – зачем-то спросил Лис, постепенно успокаиваясь в ее теплых руках.
Соня посмотрела ему в глаза и ответила совершенно серьезно.
– Останешься ты.
Лис понял, что следует запомнить это дословно, так как сейчас сакральный смысл остался для него недоступным, но в том, что смысл был, он не сомневался.
У Сони в кармане запел мобильный телефон, посмотрев на высветившийся номер, она сбросила вызов и отключила его.
– Кто звонил? – слюбопытничал Лис.
– Круто облажавшийся редактор, который думает, что я могу изменить мнение о нем, если звонить мне по 10 раз в день, – фыркнула Соня.
– А ты уволь его, – предложил Лис, радуясь, что можно не говорить о больницах и операциях.
– С большим удовольствием, только это сестра Макса, и, по сути, владелица издательства, это их семейный бизнес, – невесело вздохнула она.
– Но ты же главная, ты же хозяйка? – оторопел Лис, который давно знал, что Соня глава крупного издательства.
– Сщаз, – она взлохматила волосы у него на затылке, – я наемный топ-менеджер, человек, который ведет дела, а хозяева Максим и его возомнившая себя великой бизнесвумен сестренка. Не вникай в это.
– А Макс может ее уволить? – не сдавался Лис.
Соня не успела ответить, так как вернулся Пал Саныч.
– Там Максимилиан вас ждет, я ему объяснил вкратце положение дел, но там кой-какие нюансы. Ты сходи вниз, потолкуйте, а мы пока в палату переедем, – он заговорщицки подмигнул вновь загрустившему Лису.
Соня поцеловала его в висок, взяла сумочку и полетела вниз, с трудом скрывая нетерпение и тревогу.
– Так меня сегодня положат? – спросил Лис, озираясь по сторонам, словно затравленный зверек.
Если бы не бестолковая нога, можно было бы рвануть через окно, пройти по карнизу, спрыгнуть на козырек, а оттуда уже вниз. Пустое, он даже до окна не сможет дойти.
– Все путем будет, обещаю, – Пал Саныч осторожно взял его на руки и перенес в соседнюю палату.
Здесь была удобная кровать с поднимающейся вверх подушкой, столик, два стула и прикрученный к потолку телевизор. Пал Саныч опустил Лиса на кровать, задернул вертикальные жалюзи на окне и, вставив шнур от телевизора в розетку, достал из прикроватной тумбочки пульт.
– Дверь в туалет там, есть ванна, но самостоятельно лазить там не стоит. Костыли я тебе сейчас принесу.
У кровати обнаружились подъемные бортики, с нее невозможно было упасть или слезть, предварительно не опустив их. Пал Саныч вернулся быстрее, чем Лис успел изучить систему управления замысловатым кроватным механизмом.
– Твои родители уехали за вещами твоими.
– Не называй их так! – вдруг рассвирепел Лис, сам от себя того не ожидая, – Они не похожи на моих родителей, они другие! Другие! – чувствуя себя ужасно глупо под пристальным, изучающим взглядом, он смешался и, не имея возможности немедленно ретироваться, демонстративно отвернулся к окну.
– Извини, я не подумал, и незачем так орать, не учись у Соньки дурным манерам, – усмехнулся Пал Саныч.
– Вы меня тоже извините, – пробормотал, не поворачиваясь, Лис.
– Не страшно, только, знаешь ли, – он пододвинул к кровати стул и сел на него верхом, – Ты привыкай к мысли, что люди будут воспринимать их именно в этом качестве и говорить будут именно, как о твоих родителях. В конце концов, это только слово, смысл в него ты вкладываешь.
– Не понял, – честно признался Лис.
– С какого места?
– Про слово и смысл.
Пал Саныч потер переносицу и, сдвинув на лоб очки, задумчиво посмотрел на жадно сверлящего его взглядом мальчишку.
– Если Максимилиана и Софью будут считать твоими родителями, это совсем не значит, что они будут вести себя или поступать так же как поступали твои настоящие родители, они другие люди и как бы ты или кто-то еще их не назвал, они останутся теми, кто они есть, понял?
Лис кивнул.
– И все равно, пока не называй.
– Ладно, ладно, – сдался Пал Саныч, возвращая стул на прежнее место, – сейчас к тебе медсестрички придут, ты их, уж, пожалуйста, не обижай.
***
Лис терпеливо снес весь дискомфорт, доставленный процедурой забора крови и неумелыми попытками завязать непринужденный разговор пропахшей медикаментами молодой женщины с похожими на паклю пережженными химией волосами. День клонился к закату, по стеклам уже прыгали тускнеющие золотые лучики, удлиняя выползшие из углов тени, а Сони все не было.
Время текло ужасно медленно и одновременно пугающе неотвратимо. Лис извелся, пытался смотреть телевизор, пару раз прогулялся по палате и до туалета, даже в коридор выглянул – легче не стало. Безотчетный страх стучал в висках, голова раскалывалась, больная нога ныла и дергала, стоило неловко пошевелить ею. В конце концов, свернувшись калачиком, он уткнулся в подушку и заревел белугой, не понимая, отчего и зачем.
– Ну и чего ты тут? – раздался веселый голос Макса со стороны двери.
Лис вздрогнул и принялся размазывать по лицу упрямо льющиеся слезы. Глупо. Опять, он чувствовал себя последним идиотом. Однако Макс сделал вид, что ничего особенного или предосудительного не происходит, с невозмутимым видом принялся выгружать на тумбочку яблоки, бананы, плитки шоколада, упаковки с соками.
– Это еще не все, чтоб ты знал, – вздохнул он и, придвинув ногой ближайший стул, водрузил на него еще один полный пакет, – сегодня тебя здесь кормить не будут, так что… – с этими словами он извлек на свет белый два запотевших полиэтиленовых судка.
В одном были горячие кусочки жареной курицы, во втором макароны с грибами и сыром. По палате поплыли щекочущие мозг запахи.
– Ешь, – Макс вытащил из пакета вилку, нож, ложку, кружку и тарелку, аккуратно разложил все это на тумбочке.
Лиса не нужно было просить дважды, из столовых приборов пригодилась только вилка.
– Так, здесь пижама, белье, футболка, книжки, чтоб не скучать, загорай, – при виде стремительно исчезающей еды, Макс с трудом сдерживал смех, – аппетитом, ты вроде бы не страдаешь, чего ж ты тощий такой?
– Конституция у меня такая, – прошамкал Лис, затянув в рот длиннющую макаронину.
– Кстати, ты знаешь, что тебя разыскивают твои опекуны, вознаграждение объявили.
Лис поперхнулся.
– Вы не скажите?
– Нет, конечно, – отмахнулся Макс, – Так или иначе мы найдем выход. Хотелось все сделать по правилам, но видно не судьба.
– Можно дурацкий вопрос? – серьезно спросил Лис, перестав на минуту жевать.
– Давай.
– Кто мои официальные опекуны?
– Вдова твоего отца и ее новый муж. Я вообще не понимаю, как такое могло получиться. Если ты пропал, до того как она во второй раз вышла замуж, получается, ее супруг потеряшку усыновил.
– Наследство прихапала, я в нагрузку достался, – зло прошипел Лис
– Забудь, – Макс выудил из судка хрустящее куриное крылышко и с видимым удовольствием отправил его в рот, – Отдыхай, лечись, завтра не увидимся, один здесь побудешь, мы с Софи уедем по делам, а послезавтра будем у тебя, обещаю.
– Макс? – Лис искоса посмотрел на него, не решаясь продолжить.
– Прекращай изводить себя дурацкими вопросами, – почти сурово оборвал его Макс, – Софи не знает, почему для нее это важно, а мне не нужно это знать. Я уверен, мы с тобой можем стать если уж не друзьями, то приятелями, наверняка, Крис души в тебе не чает, – он замолчал и протянул ему правую руку.
Лис молча пожал ее, облегченно вздохнув. Определенно, его будущие «новые родители» были чокнутыми, но с «нормальными» он не ужился бы, просто потому, что сам был далек от «нормы». Он больше не был сам по себе, он был не один, это новое чувство грело лучше самого теплого пледа.
Его пытались воспитывать, ставили на место, учили уважать умозрительные правила, и всем было наплевать на него самого. Вспомнилось прошедшее лето и случайный знакомый, его ровесник, мечтавший хоть однажды поспать в своей комнате. Когда-то у него была своя комната, только там всегда было холодно и пусто, как в платной больничной палате.
Ночью Лис почти не спал; думал об Испании, о том чего хочет и чего боится. Выходило, что боится он всего, а чего хочет, представляет слабо, знал лишь, что хочет видеть как Соня, сидя с ногами в кресле, читает очередной талмуд в черной папке, как Кристина рисует на полу, как Макс, закинув ноги на стол, что-то строчит на ноутбуке.
С утра его навестил Пал Саныч, оставил свой мобильный телефон «на всякий случай», справился о самочувствии и настроении и убежал дальше по важным своим начальственным делам. Завтрак, обед и ужин ему привозила в палату молодая девушка буфетчица. От нее Лис узнал, что лежит в палате для особо важных персон, единственной на этаже. Предстоящая операция ничуть не волновала, Лис знал, что уснет и проснется, когда все кончится и, наверняка, Соня и Макс уже будут здесь и, может быть, скажут, что все бумаги оформлены.
До вечера он прочитал привезенный Максом детский детектив про двух мальчишек, раскрывших тайну заброшенного дома, и нашел его на редкость наивным. Вторая книга со странным названием «Азазель» показалась интереснее, ее он читал до глубокой ночи и после во сне ему снились оторванные взрывом руки и ноги.
Разбудил его невнятный шум вокруг, Лис открыл глаза и похолодел, над ним склонился некто в белом халате, чепчике и маске, но потом взгляд упал на стоявшую поодаль девушку в черном замшевом плаще. Соня выглядела усталой и обеспокоенной.
– Привет, – улыбнулся Лис, протянув к ней руку.
– Привет, спишь долго, – Соня присела на стул рядом с кроватью.
Пал Саныч стянул с лица маску, что-то договорил стоявшему в дверях врачу и, махнув рукой Соне, удалился.
– Макс приедет к вечеру, я буду здесь. Минут через 20—30 уже поедешь
– Почему так быстро? – проснулся Лис, приподнявшись на локтях, в долю минуты установил оптимальное положение кровати.
– Время уже много. Будить тебя не стали, а думаю, зря, – усмехнулась Соня, убирая с тумбочки книгу.
Лис сладко потянулся и зевнул.
– Наоборот хорошо. Сонь, а вы не передумаете? – вдруг с беспокойством спросил он, поймав ее задумчивый устремленный в никуда взгляд.
Ее тонкие изящные брови взлетели вверх.
– Ты про что?
Лис смешался.
– Так, – Соня резко встала, – давай раз, и навсегда договоримся, прекрати думать об этом. Мы уже все сказали, – она сняла плащ, оставшись в светло-голубом джинсовом топике на тонких бретельках, выгодно подчеркивающем красоту золотистого загара, и летних, холщевых брюках, – Не передумем, – по слогам проговорила она, подумала и вновь накинула плащ на плечи, не надевая его на рукава, – И чтоб тебе спокойней спалось, скажу сразу, еще до выписки ты станешь Алисандэром де Луидэрэдэс, я тебе это обещаю, – она взяла его ладонь в свою, – имей в виду, иногда от наркоза люди ведут себя неадекватно, если вдруг что померещится, почудится, подумается, не напрягайся, пройдет.
– А ты сможешь посидеть со мной там? – Лис начинал волноваться, но признаться себе в том не хотел.
– Нельзя, – покачала головой Соня.
Спустя несколько минут за ним пришли.
Лис чувствовал – его поймали, ему не вырваться, не убежать, а потому, расслабился и попытался убедить себя в том, что все происходит не с ним.
Синие и зеленые халаты, жутковатого вида приборы, стальной блеск на армированных стеклах. Ему что-то говорили, но смысл плохо доходил. Над головой плыл, змеясь, потолок, тьма медленно накрывала его, и он слышал собственный голос, отсчитывающий последние секунды и чей-то чужой, умоляющий его всех простить и забыть навсегда.
– Я хочу помнить, – сквозь сон пробормотал он, прежде чем полностью отключиться.
«…Он вновь оказался в своей комнате в подмосковном особняке, в котором было легко теряться и терять. Пожалуй, только он один знал этот дом как свои пять пальцев, все потаенные уголки, все входы и выходы. Отец должен был приехать с минуты на минуту, он сидел на подоконнике, до рези в глазах всматриваясь в серебристые створы ворот, четко вырисовывающиеся на фоне иссиня-черного беззвездного мрака позднего осеннего вечера. И вот ворота разъехались, пропустив отцовский нисан. Он уже хотел броситься вниз, встречать его, но тут из машины вышла высокая тощая девица с несоразмерным всему остальному, пышным бюстом, обтянутым не по сезону тонкой облегающей майкой с глубоким вырезом. Следом вышел отец, беззаботно веселый и явно подвыпивший. Они остановились четко под фонарем, освещавшим летнюю веранду, поцеловались и, смеясь, двинулись к дому.
И вновь была осень и грудастая лахудра (иначе он ее не называл никогда) истошно визжа, пыталась заставить его относиться к ней как к хозяйке дома, и отец опять забыл приехать на ночь домой, отчего его новая жена в очередной раз впала в истерику, опустошив бар и впихнув в ноздри белую едучую пыль, через палочку чупа-чупса. Он никогда не сомневался, что она дура и никогда не скрывал от нее собственного мнения…».
Перед глазами в хаотичном порядке теснились давно забытые моменты той далекой жизни: ссоры, склоки, демонстративное швыряние вещей в чемодан и летящие в стену тарелки. Последнее практиковал он сам, как последний аргумент, чтобы обратить на себя внимание. Иногда срабатывало, но чаще нет. И вдруг все кончилось. Цветной калейдоскоп видений сменился черно-белой застывшей картинкой – перетянутая черной лентой фотография отца, черные одежды людей, белые скатерти на столах. Он умер тогда, это он лежал в гробу, а не отец, его похоронили, засыпали землей, лишили воздуха.
Содрогнувшись всем телом, Лис открыл глаза, в нос ударил удушающий запах медикаментов, он зажмурился и громко чихнул.
– Ты как? – спросил кто-то сверху, он не разглядел кто именно, голос был определенно знакомый. За красными пятнами в глазах и звоном в ушах смысл вопроса потерялся. Он хотел переспросить, но слова застряли глубоко в горле, не в силах совладать с его пустынной сушью.
Лис завертел головой, пытаясь хоть немного определиться во времени и пространстве. Пустое.
– Тише, тише, все хорошо, – пропел над головой мягкий тихий голос, – все уже позади.
На лоб легла прохладная рука, развеяв сумбур прошлого и настоящего, поймав в нежный плен пушистых теней. Лис вновь провалился в глубокий сон, вовсе лишенный сновидений. На целых три часа.
Когда он наконец-то открыл глаза, за окнами висел плотный, проглотивший все звуки и цвета, влажный мрак. Палату заливал мягкий домашний свет ночника, Макс и Соня сидели на подоконнике, курили в приоткрытую форточку и о чем-то тихо беседовали. У противоположной стены появилась вторая кровать, на которой мирно спала Кристина, подложив под щеку обе ладошки.
Боль заточила его в глухой скафандр, пульсируя в каждой клеточке затекшего одеревеневшего тела. Лис сдавлено охнул, на глаза навернулись слезы.
– Что, господин Луидэрэдэс, тяжко? – сочувственно кивнул ему со своего насеста Макс, – Пройдет, и это тоже пройдет.
– Где-то я это уже слышал, – хмыкнул Лис, откровенно радуясь, что все так как есть, – Я Луидэрэдэс?
Соня молча кивнула, щелчком выпроводив окурок за окно.
– Если вдруг какой доброхот скажет, что мы тебя купили, не обижайся, формально он будет прав, – хохотнул Макс, последовав примеру супруги.
– Теперь мы уедем?
– И чем скорее, тем лучше, – усмехнулась Соня, – мы и так задержались многим дольше, чем планировали, – она достала из сумочки шоколадку и, развернув ее, поделила на три части, одну сунула в рот, вторую отдала Максу, а третью протянула Лису, – Съешь, полезно.
Лис благодарно кивнул.
Никаких стенаний, сочувственных речей, глубокомысленных напутствий, сомнений и надежд по поводу их дальнейших взаимоотношений. Все предельно честно. Почти утратив всякую надежду, Лис нашел теплую уютную норку, в которой ему совершенно неожиданно позволили остаться. Что еще можно было желать?
