Читать книгу: «Игры в героев. Воля свыше. Часть первая», страница 2
3
Ровно в два часа дня Александр вошёл в уже знакомый ему холл клиники. Секретарша тот час узнала его, вскочила с места и открыла перед ним дверь со словами: «А вас уже все ждут». Не обращая внимания на удивлённые взгляды стоявших у окна двух посетителей, он прошёл в кабинет.
– Приветствую вас, друг мой, – Стрижевский тот час шагнул навстречу и, широко улыбаясь, протянул руку.
Александр ответил на рукопожатие, не сводя глаз и сидевших в кресле четверых мужчин и молодой женщины. Они спокойно, бесстрастно смотрели на него, словно семья удавов на кролика. Стало немного неуютно, но по губам женщины вдруг скользнула лёгкая, тёплая улыбка, растопившая его неуверенность.
– Позвольте представить моих коллег, – Иван Сергеевич не стал затягивать со знакомством, тем более гость уже с интересом смотрел на них. – Андрей Николаевич Русаков.
Сидевший с краю добродушный на вид толстяк лет пятидесяти кивнул, улыбнувшись сквозь пышные усы широкой улыбкой.
– Алексей Сергеевич и Николай Сартаковы.
Отец и сын не были похожи друг на друга. Первый – хрупкий старик с аристократическим лицом, одетый в классическую тройку, второй – крепкий, спортивного телосложения мужчина, немногим постарше Александра. Оба так же приветствовали гостя улыбками.
– Дмитрий Топосов.
На вид лет сорок пять, короткая стрижка, гладко выбритый волевой подбородок – этому больше подошёл бы камуфляж и снайперская винтовка, а не халат врача. Он и смотрел на посетителя, словно через прицел – пристально, слегка прищурив левый глаз и затаив дыхание.
– Анна Селвина – моя ученица и помощница.
Она поправила непослушную, спадающую на глаза, прядь тёмно-каштановых волос и ещё раз тепло улыбнулась.
Александр поздоровался с каждым и сел в кресло напротив.
– Итак, будем считать, что начало нашим исследованиям положено, – Стрижевский довольно потёр руки и встал рядом с журнальным столиком. – Я уже ввёл коллег в курс дела. Всё это чрезвычайно заинтересовало их, но, само собой, были и сомнения – уж не обессудьте. Однако желание разобраться в вашем случае пересилило весь наш скептицизм. И, посему, пара слов о том, что нам предстоит. Во-первых, это регулярное психологическое тестирование, во-вторых – ежедневный анализ крови. И в-третьих – ближайшие несколько ночей вы будете спать в лаборатории. Мы прикрепим к телу и голове ряд датчиков, так что придётся потерпеть неудобства.
– Надеюсь, током бить не будете? – усмехнулся Давыдов. – Если так, я готов.
– Ну, друг мой. Наши методы безопасны и гуманны. Это учёные порезали бы мозг на тонкие ломтики, чтобы изучать под микроскопом. А мы при помощи высокочувствительных датчиков снимем сигналы с коры головного мозга, проанализируем их. У нас есть даже экспериментальное оборудование, которое позволит, как мы надеемся, увидеть ваши сны.
– Разве такое возможно?
– Отчасти. Это будет далеко не голливудское качество. В лучшем случае – нечёткие, обрывочные образы. Возможно что-то получится понять из них. А теперь план действий на сегодня, – доктор присел на край дивана. – Первым делом проведём анкетирование и тесты, затем пройдём в лабораторию и опробуем нашу аппаратуру, поспим пару часиков.
– Думаете, я смогу уснуть? Разве что наркоз дадите.
– Постараемся обойтись без этого, друг мой. Для чистоты эксперимента не хотелось бы прибегать к медикаментам. Приятная музыка и сигнал на электроды подействуют ничуть не хуже.
– Вам виднее, доктор.
– Вот и замечательно. Приступим.
Стрижевский поднялся и подошёл к столу, достал из ящика небольшой пластиковый чемоданчик, взял ноутбук. Поставив его на журнальный столик, он достал из чемоданчика какой-то прибор с присоединенной к нему манжетой для измерения давления и пульсоксиметром и подключил его к компьютеру.
– Не возражаете, если мы запишем беседу? – спросил Иван Сергеевич, закрепляя на экране веб-камеру. Александр кивнул. – А это у нас нечто вроде полиграфа, – врач надел на левую руку пациента манжету и пульсоксиметр на палец, – Надеюсь, против этого тоже не возражаете? Если, конечно, не хотите скрыть что-то.
– Я согласен и полностью в вашем распоряжении.
– Учтите, прибор трудно обмануть, – ехидно улыбнувшись, добавил Топосов.
– И в мыслях не было этого делать.
Ноутбук негромко загудел. Стрижевский коснулся пальцами сенсорной панели и, загрузив нужные программы, внимательно посмотрел на Александра, улыбнулся и сказал:
– Итак, начнём. Назовите ваше имя и возраст.
– Давыдов Александр. Двадцать шесть лет.
– Где вы работаете?
– Банковский служащий, работаю с ценными бумагами.
– Какой у вас цвет волос?
– У меня… я шатен.
– Цвет глаз?
– Серые.
– Расскажите о ваших увлечениях. Чему вы посвящаете свободное от работы время, где, скажем, проводите отпуск?
– Зимой выезжаю за город покататься на лыжах, летом – велосипед. Предпочитаю проводить время активно.
– Ваш размер обуви?
– Двадцать седьмой.
– Вы женаты?
– Нет.
– Употребляете наркотики или сильнодействующие лекарственные препараты?
– Нет.
– Ваше отношение к алкоголю?
– Могу позволить себе немного по праздникам, бывает, захожу в бар попить пива.
– Ваши предпочтения в литературе и кино?
– Из книг в основном детективы, кино – комедии.
– В вашем роду или у вас самого были заболевания нервной системы или психические расстройства?
– Нет, не слышал ни о чём подобном.
– Помните ли вы, когда начались эти сны? Что, по вашему мнению, могло стать причиной их появления? Или всё это произошло без видимых причин?
– Мне было около пятнадцати, когда начались сны, – Александр замолчал, задумавшись, затем продолжил, но голос его изменился, стал глухим. – Не знаю, было ли это причиной, или просто совпадение, но сны начались после… У меня был школьный товарищ. Хороший товарищ. Вместе гуляли, ходили к подружкам. Любили в парке по штольням гулять. Знаете наверное – внизу в откосе, видимо, для водоотведения сделаны, чтобы не было оползней. Ну и как-то раз забрались в одну ещё с парой мальчишек, дошли до развилки. Не знаю, что на него нашло, все пошли налево, а он вдруг направо рванул. Ничего страшного, конечно. Лабиринтов там нет, бетонные подпорки стоят – разве что руку между ними просунешь. Вот только он пропал. Сначала мы сами, потом спасатели прошли по его следам. Они вели вглубь штольни и заканчивались там же, где заканчивался коридор. И никаких обратных следов, ничего, что позволило бы понять, куда он подевался. И в ту же ночь мне приснился сон.
– И в этих снах, наверное, являлся друг или кто-то в его образе?
– Нет, за все эти годы он мне ни разу не приснился. Я вижу совершенно других людей, другой мир.
– И всё же, можно сказать однозначно – была ли эта трагедия причиной появления снов или нет? Никогда всерьёз не задумывались?
– Мне кажется, нет.
– Ну, для начала, пожалуй хватит, – Стрижевский остановил запись. – Анечка, теперь твоя очередь.
Девушка открыла небольшой пластиковый портфель для документов и, достав из него несколько скреплённых степлером листов бумаги, протянула их Александру.
– Здесь вопросы, для каждого есть варианты ответов. И огромная просьба – читайте внимательно, не торопитесь.
– А это обязательно? – Давыдов бегло просмотрел листы бумаги с едва ли не сотней вопросов и скорчил кислую мину. – Это же всё так… субъективно.
– Обязательно, – Анна ответила ехидной улыбкой и протянула ему карандаш с полустёртым ластиком на конце. – И не спешите. Один у нас как-то поспешил, понаставил крестиков где попало, так чуть на принудительное лечение не попал.
– Дорогуша, – засмеялся Русаков. – Не пугайте бедного юношу. Пусть спокойно отвечает на вопросы, а мы пока устроим кофе-брейк.
На ответы ушло больше часа. Александр решил ответить на всё добросовестно, хотя и было огромное желание заполнить анкету наугад. Но, в конце концов всё это нужно ему самому, и не в его компетенции ставить под сомнение применяемые методы. Аня, всё-таки, сжалилась над ним и принесла большую чашку ароматного кофе со сливками и сахаром, и даже присела рядом, подглядывая через плечо за тем, как кончик карандаша неспешно путешествует от одного напечатанного на бумаге квадратика к другому. Будь на её месте любой из докторов-мужчин, Александру точно не понравилась бы такая бесцеремонность. Но от её общества отказываться вовсе не хотелось.
– Готово, – он выдохнул, отложил анкеты и потёр затёкшие от карандаша пальцы правой руки.
– Замечательно, – Анна собрала листки и, положила обратно в портфель.
– Даже не посмотрите?
– Всему своё время, – Стрижевский подсел с другой стороны, энергично размешивая сахар ложкой в третьей по-счету чашке кофе. – А сейчас пройдёмте в лабораторию?
Лабораторией оказалась самая обычная комната, служившая до сегодняшнего дня комнатой отдыха, вход в которую скрывался за одним из шкафов. Несмотря на свой вес, этот предмет обстановки легко поворачивался на шарнире, словно обычная дверь.
– Не подумайте, что я там что-то прячу, – поспешил пояснить Иван Сергеевич. – Дизайнер предложил.
– А чёрный потолок тоже его идея? – хмыкнул Топосов. – Что-то мне подсказывает, не просто так сюда дизайнер приходил.
– Ты просто не видишь всей гениальности его задумки.
Из бывшей комнаты отдыха было убрано всё лишнее, вместо чего теперь в центре стояла застеленная свежим бельём кровать, рядом с ней ширма для переодевания, а с другой стороны стол с медицинским оборудованием и парой ноутбуков.
Стрижевский взял стоявший на стуле бумажный пакет с эмблемой магазина одежды, достал из него пижаму и протянул пациенту.
– Прошу, переодевайтесь.
Тот скептически посмотрел на украшавших одежду африканских животных, усмехнулся и скрылся за ширмой – доктора, тем временем, заняли стоявшие у столика кресла. Быстро переодевшись, Александр босиком прошёл по мягкому ковру и лёг в кровать.
– Я готов.
Свет начал постепенно гаснуть, и только сейчас он заметил, что высокий потолок был не совсем обычным. На чёрном фоне зажглись похожие на звёзды крохотные лампочки, глаза сразу нашли знакомый всем с детства ковш Большой Медведицы, а затем и Полярную звезду. До слуха донеслась тихая, успокаивающая музыка, и он зевнул. Все волнения остались позади, ему стало хорошо и спокойно. И даже когда чьи-то руки аккуратно прикрепили к голове датчики, Александр не обратил на это внимания. Сон пришёл легко и незаметно.
4
Город встретил запахом подворотен, где неделями копились горы мусора, шумом улиц и постоялых дворов. На узких улочках, зажатых между каменными громадами трёхэтажных домов, быстро смеркалось. Лучи заходящего солнца не могли проникнуть в эти закоулки, и в них стремительно сгущался мрак. Кто-то из горожан спешил возвратиться домой, к домашнему очагу; иные, наоборот, только-только покидали свои пристанища, чтобы скоротать вечер, а то и ночь с компанией весёлых девиц в какой-нибудь забегаловке. А Эйнар и Бирнезий послушно плелись следом за Каллистом, провожая взглядами встречавшихся по пути женщин в ярких, украшенных выдающими профессию алыми бантами, платьях с глубоким декольте. Солдат петлял то влево, то вправо, заглядывал в попадавшиеся по пути трактиры, выискивая знакомых. Порой он просил немного его подождать, а когда выходил, запах дешёвого вина от его раскрасневшейся физиономии становился сильнее и сильнее.
– Квартал здесь хороший, – проговорил, наконец, он после очередного возлияния. – В лесу вашем домов таких небось и в помине нет.
– Нету, – согласился Бирнезий.
– А это старый квартал. Сколько себя помню, такие дома уже стояли. Вон и под ногами камень. А зайди к гончарам, так там и дома не дома, а халупы, а под ногами хорошо если плахи бросили, а то и грязь совсем. Кстати, пришли мы. Я не я, если Эллирия нет здесь.
Они остановились рядом с ничем не примечательным зданием, похожим на соседние, словно брат-близнец – каменные светло-серые стены, три этажа, крыша из черепицы сочного тёмно-коричневого цвета. Первый этаж занимала таверна, над входом в которую висела грязная, не читаемая вывеска, на двух других располагались комнаты для постояльцев. Из-за прикрытых ставнями окон пробивался яркий свет, был слышен громкий смех и музыка.
– Эллирий гуляет, – проворчал Каллист. – Лучше бы вам сейчас не ходить туда, переночуйте где-нибудь – хотя бы у нас в караулке, если начальник разрешит. А то на неприятности нарвётесь.
– Да куда мы пойдём – ночь на дворе, или сам не видишь. Не хватало ещё по темноте шарахаться, – отмахнулся Эйнар. – Ты тогда сам зайди, спроси насчёт нас.
– Так фонари зажгут сейчас, мостовые твёрдые, ну, лужи есть, конечно… Хотя, как знаете, мне приказали – я вас привёл. Только зайдём мы вместе.
Каллист открыл скрипучую дверь и пропустил спутников первыми. Эйнар вошёл, поморщился – в нос ударил ядрёный запах кислого вина. Ноздри защекотало, и он громко чихнул. Бирнезий недовольно пихнул его в бок и что-то прошипел.
Они очутились в закопчённом, грязном зале таверны. В центре стояли сдвинутые вместе столы, заставленные бутылками, посудой, какой-то снедью. Вокруг них сидели люди – мужчины, женщины. Некоторые из них уже были мертвецки пьяны, другие ещё держались, а некоторые даже умудрялись извлекать из заляпанных жиром лириц и флейт некое подобие музыки. Всем заправлял здоровый круглолицый мужик с ёжиком коротких рыжеватых волос на голове и аккуратной бородкой. Как самый трезвый из всех своих собутыльников, он первым заметил пришедших и, недовольно хмурясь, поднялся навстречу.
– Здорово, Каллист. Что припёрся? А это кто с тобой? Живо отвечай, а то сейчас отсчитаем полсотни палок по мягкому месту.
– Да иди ты, тоже мне, напугал. А эти новенькие по твою душу, командир прислал в полк.
– И где он раскопал этих заморышей?
– Сами они пришли, беженцы. Деревню иху спалили, они и пришлёпали в город.
– Ну и отведи их в лагерь к остальным. Чего сюда притащил, дороги не знаешь? Утром разберёмся, кто это.
Внезапно из-за стола вскочил ещё кто-то. Здоровый, как и Эллирий, он скалой навис над Каллистом и заорал, обдавая солдата крепким винным запахом:
– Какой, к чёртовой матери, лагерь. Гнать их из города в три шеи, дармоедов. Притащились тут. Полон город этого сброда, в какой трактир не зайдёшь, всё занято. И, нет бы, воевать шли – защиты просят, думают за каменными стенами отсидеться, пока мы кровь проливать будем.
Бедняга вжал голову в плечи, со страхом глядя на этого здоровяка. С него станется – двинет кулаком в ухо, и поминай, как звали. Эллирий попытался остановить собутыльника, что-то сказал ему, похлопал по плечу, но тот, закончив о беженцах, продолжал крыть Каллиста всеми известными ругательствами.
– Хватит, – проговорил вдруг Эйнар. – Мы сюда пришли не прятаться, а воевать. Или ты не слышал, что мы лагерь полка ищем, а не место, где приткнуться.
– Ха! Воевать они пришли! Толку-то от тебя, деревенщина неотёсанная. Сам сгинешь и товарищей погубишь.
– Да, может, побольше, чем от тебя.
– Ты, что, сопляк, силой со мной помериться хочешь?
Здоровяк растянул губы в неприятной, кровожадной улыбке.
– О-о!!! Сейчас начнется потеха, – сидевшие за столом оживились, забыли о наполненных стаканах, и даже спавшие попытались оторвать головы от столов.
– А ну, место освободите, уберите эту рухлядь, – распорядился Эллирий. – Давай, Салтис, размажь его по стенке.
Тот отстегнул от пояса ножны с мечом и положил их на стол, затем выгнулся назад, разминая спину, пару раз махнул кулаками, да так, что воздух загудел. Его товарищи, тем временем, быстро оттащили столы и лавки в сторону, освободив центр зала для поединщиков. Эйнар снял с себя пояс и отдал его Бирнезию. Салтис заметил пустые ножны и едко заметил:
– А ножик-то потерял? Безоружного же пощадят, не прибьют. Правда, не все такие добрые.
– Ножик в кольчуге застрял, – просто ответил Эйнар.
– Парень в одиночку с конным сладил, – добавил Бирнезий. – Зря цепляешь его, он меч не хуже ветерана знает, только что опыта боевого нет.
– А вот мы сейчас и устроим ему боевой опыт, – захохотал Салтис. – Иди сюда, не тяни. Меня вон девки ждут, не дождутся.
Зрители расселись по лавкам, наполнили стаканы вином. Эллирий провозгласил тост за честный поединок и ударил ногой в валявшуюся на полу пустую глиняную бутыль. Звон разбившейся посудины послужил сигналом начала драки, и Салтис, бросившись вперёд, махнул своим пудовым кулаком. Эйнар, славившийся на весь Феринол, да и на соседние деревни лучшим бойцом, легко увернулся, поднырнув под руку соперника и, шагнув вперёд, со всего размаха, ударил правой рукой под грудину. Хы-г, – резко выдохнул Салтис и, согнувшись пополам, упал на пол.
– Стой, парень, – Эллирий, пошатываясь, бросился к нему. – У нас упавших на пол не бьют.
– И не собираюсь.
Эйнар направился к двери, где его ждал Бирнезий. Не стоит оставаться здесь, надо хватать этого Каллиста, и пусть он ведёт их в лагерь полка. Испытывать судьбу…
– А ну, стой! – раздался за спиной рёв поднявшегося на ноги Салтиса, а затем лязг выхваченного из ножен меча. – Я тебе сейчас руки твои длинные подравняю!
– Стой, Салтис! Не надо! – Эллирий схватил его, пытаясь удержать. – Мне не нужны здесь трупы. Если хотите убить друг друга, давайте за городом. Ну или на пустыре.
– В нужник бросим, – тот легко избавился от объятий собутыльника. – Кто его искать будет? Иди сюда!
Эйнар глубоко вдохнул, выдохнул, успокаивая себя и, не слушая что-то шептавшего Бирнезия, взял его меч и сделал несколько шагов навстречу Салтису. Окинув взглядом его огромную фигуру, он взял клинок наизготовку. Сердце бешено колотилось, но отступать было поздно. Противник уже двинулся навстречу, выставив вперёд руку с широким мечом, словно намеревался сразу пронзить его. На мгновение они остановились друг перед другом. Салтис шумно дышал, раздувая широкие ноздри, его покрасневшее, потное лицо исказилось от гнева. Эйнар, напротив, был внешне спокоен, правда, заметно побледнел. Противник издал звериный рык и ударил, целя остриём в глаз.
Эйнар легко парировал нехитрый удар и, присев, молниеносно крутанул меч на уровне пояса. Остриё достало противника, вспороло ему рубашку и слегка оцарапало кожу живота. Тот час стихли все смешки и шутки наблюдавших за поединком. Все поняли, что дело Салтису предстоит нешуточное – противник не из лёгких. Разъярившийся здоровяк сделал серию отчаянных выпадов, целясь Эйнару то в горло, то в живот, затем несколько раз ударил боковыми ударами сверху, но и эти удары натолкнулись на выверенную до мелочей оборону противника. Потеряв осторожность, Салтис, рыча, словно дикий зверь, ринулся вперёд, рубя мечом направо и налево, но Эйнар ловко увёртывался, и раз за разом отбивал удары. Наконец, Салтис, нанёс очередной непродуманный, мощный удар, промахнулся, и его меч врубился в стоявший посредине зала деревянный столб. Эйнар же, не щадя противника, сделал выпад, и отточенный клинок, как в масло, вошёл в бок, и проткнув тело насквозь, вышел возле левой лопатки. Салтис вздрогнул, жалобно простонал и рухнул на пол.
– Э, ты как там, живой? – тихо спросил остолбеневший Эллирий.
– Скорее мёртв, – ответил Эйнар. Руки его немного дрожали, и он то и дело бросал взгляд на тяжёлые капли крови, стекавшие с лезвия на каменный пол.
Командир полка издал громкий стон отчаяния, и, зажмурив глаза, с размаху грохнул зажатый в руке глиняный стакан о пол. Бирнезию в этот миг показалось, что сейчас вся застывшая в удивлении толпа очнётся от ступора и бросится на них. Но этого не произошло. Рыжий повернулся к братии и заорал, срывая голос:
– Что расселись?! Давайте, поднимайтесь, заверните эту тушу во что-нибудь и бегом на задний двор! И вымойте здесь всё!
Несколько человек подхватили Салтиса за плечи и ноги и вытащили из зала. Ещё двое схватили где-то в углу швабру, ведро с водой и принялись оттирать следы крови с пола.
– Кто ты такой? – Эллирий вплотную подошёл к Эйнару. – Как звать тебя, и где ты научился так драться?
– Меня научил Сокс, может слышал? Он сотником был. А зовут меня Эйнар.
– Сокс? Слышал о таком, говорят, равных ему не было во всей округе. Давно только было это. Где он сейчас? Наверно, внуков нянчит?
– Сокс погиб сегодня утром.
– Погиб?! Такой боец?
– Стар он стал, да и окружили его со всех сторон, – ответил за Эйнара Бирнезий. – Я видел, но помочь уже не мог. Сам еле ноги унёс.
– А ты кто?
– Бирнезий.
– Эйнар, Бирнезий… Вот ведь, свалились вы на мою голову, – в этот момент на лице Эллирия отобразилась целая гамма совершено противоречивых чувств. – Добро пожаловать в наш полк. Забудьте этого дурака Салтиса и живо за стол. Каллист, давай тоже сюда.
Пирушка продолжалась, как ни в чём не бывало. Тело Салтиса исчезло в выгребной яме на заднем дворе, а более ничего не мешало хорошему отдыху. Принесли ещё вина и еды, снова завязался живой разговор о предстоящей войне, о том, как они – конечно же все великие воины, герои – едва ли не в одиночку разгромят талланцев и с победой вернуться домой. Эйнар старался пить немного, но ему всё подливали и подливали, так что, в конце концов, он упал лицом на стол.
Наступило холодное утро. Сквозь открытые окна в зал таверны врывался свежий ветерок, быстро согнавший хмель с больных голов. Один за другим просыпались спящие вповалку люди. Первым проснулся Эйнар. Морщась от пренеприятной головной боли, он растолкал Бирнезия. Тот, недолго думая, первым делом приложился к кувшину с остатками вина. Вскоре проснулся Эллирий, который сразу же разбудил храпевшего на всю округу Каллиста.
– А ну, вставай, давай – давай, просыпайся. Ишь, мелочь такая, а храпит, словно медведь. Отведи-ка новеньких в лагерь, да поживее. И объяви, что я назначил Эйнара десятником вместо Нордиза, а тот пусть занимает место Салтиса.
Каллист пробормотал что-то непонятное, повернулся на другой бок и попытался уснуть вновь, но Эллирий взял попавшийся под руку кувшин и вылил его содержимое на голову Каллиста. Тот заворочался, открыл глаза и, яростно ругаясь, встал на плохо слушающиеся ноги. Эллирий повторил свой приказ, Каллист кивнул в ответ головой и, ругнувшись ещё раз – уже совсем беззлобно, вышел на улицу. Эйнар и Бирнезий последовали за ним.
Каллист повёл их проулками, где приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы не угодить либо в лужу, либо в кучу мусора. Эйнар попытался определить направление, чтобы в случае чего, можно было найти дорогу назад, но провожатый так петлял, что из этого ничего не получилось. Булыжная мостовая под ногами, в конце концов, оборвалась, уступив место грязному месиву из песка и глины. Они оказались рядом с крепостной стеной на довольно обширном пустыре, где и располагались палатки полка. Все ещё спали, лишь несколько часовых прохаживались по очищенной от мусора площадке, заменявшей плац. Завидев Каллиста, они даже не попытались остановить пришедших и не стали задавать вопросов. Проорав друг другу что-то похожее на «доброе утро», каждый направился своей дорогой. Все трое бесцеремонно зашли в одну из палаток, Каллист разбудил спящего сладким сном десятника и гаркнул, не дав тому опомниться от сна:
– Вставай, тебя сотником назначили. А вместо тебя вот этот будет, – он ткнул пальцем в Эйнара.
Нордиз, почувствовав исходящий от Каллиста запах, собрался было вытолкать его из палатки взашей, но, заметив ещё двоих, всё же спросил:
– Серьёзно, что ли? А вместо кого сотником?
– Да вместо Салтиса. Кстати, это Эйнар, а это Бирнезий.
Нордиз оглядел обоих с ног до головы, усмехнулся.
– А Салтис то куда делся? Ни за что не поверю, что этого дурака повысили до пятисотника. Допился до белой горячки, что ли?
– Ну, до белой или не до белой, – начал темнить Каллист, – может до какой—другой. Но больше ты его, друг мой Нордиз, не увидишь. Лежит он, бедный, среди всякого дерьма и более ни в чём другом не нуждается. Разве что помянуть его надо.
– Это как это так? – удивился Нордиз. – Сам помер или помог кто-то?
– Ну, в общем то, мир не без добрых людей.
– Уж не новый ли десятник этот добрый человек?
– Догадлив ты. Только помалкивай, мало ли кто услышит, а то друзей у Салтиса и брата его хватало, зачем парню неприятности.
Нордиз кивнул головой и ещё раз внимательно посмотрел на Эйнара, мысленно сравнив его щуплую фигуру с гигантом Салтисом.
– Он ведь был очень неплохим фехтовальщиком, да и силач немалый. И ты его победил?! Хм, вот ведь дела. Ну, ладно, довольно об этом, располагайтесь у меня – места хватит. Добро пожаловать в полк.
