Читать книгу: «Хранитель лабиринта и пленница белой комнаты», страница 10

ГЛАВА 5. КТО БЫ ХОТЕЛ ЖИТЬ ВЕЧНО?

Я очнулся в электричке. Совершенно пустая, освещенная слабым голубоватым светом, она ехала сквозь темноту неосвещенного пригорода. Поезд был старым – сквозь облезшую зеленую краску проступила ржавчина, а в деревянные скамейки впиталась черная грязь пассажиров. Воздух в салоне наполняло стуком колес и ржавыми стонами покачивающихся вагонов. Внутри было холодно. Так холодно, что от мороза не спасал даже шерстяной свитер. Хотелось обнять себя руками, чтобы сохранить хоть немного тепла.

Но не холод пугал меня. Место, в котором я оказался, напоминало мне непонятными образами и гнетущей атмосферой Лабиринт. Я не мог понять, как это могло получиться: у меня не было никаких артефактов, я не спал в Лаборатории – и все же какого-то черта я вновь оказался в этом месте! Меня начало трясти – не то от холода, не то от страха. Нужно было вырваться из поезда на Поверхность, пока он не доехал до пункта назначения! Хвост поезда – там находился выход, и я почему-то знал это.

Не теряя время в сомнениях, я метнулся к межвагонной двери и дернул покрытый мелким инеем стальной рычаг. Обжигающий холодом металл остался неподвижен, несмотря на все попытки повернуть его. Прикосновение застывшей стали было невыносимым, и я одернул руку. Ледяные иглы вырвали из моих пальцев куски кожи, и я закричал от боли. Когда я смог разжать глаза, то увидел на своей руке оледеневшее кровавое мясо. Я медленно отвернул от себя ладонь, чтобы ужас легкого ранения не останавливал меня. Это было даже не близко к тому ужасу, который мог случиться со мной в Лабиринте.

Мозг искал выход из ледяного плена, но одна идея была хуже другой: разбить окно и залезть на крышу поезда; дернуть стоп-кран; отжать электрические двери с помощью рычага. И тут, как вспышка, я вспомнил о ключе, висящем у меня на шее! Том самом ключе, который я выкрал у Древних Богов старого леса. Гор говорил, что эти ключи способны открыть любую дверь? Если это так – я буду спасен.

Я снял ключ с шеи, а затем нашел внутри ледяного рычага замочную скважину. В том месте, где его не могло быть. Таких формы и размера, которые идеально подходили под мой ключ. Я вставил его в разъем и несколько раз повернул – застывший замок с легкостью поддался моим движениям. Затем я снял с себя кофту и обмотал ей рычаг, запирающий межтамбурную дверь. Попытка повернуть его ничего не дала: металлические части запорного механизма примерзли друг к другу. Тогда я навалился на рукоятку всем своим весом и вырвал ее из объятий холода. Рычаг повернулся вниз, и проход открылся. За ним сразу начинался второй вагон – без сцепки и межтамбурного пространства.

Я поспешил надеть куртку и пройти в следующий салон поезда, который выглядел еще ужаснее предыдущего: света внутри почти не было, а все пространство было окрашено синим сиянием, будто его пропустили через фотофильтр. Иней намерз на стенках тонким снежным слоем, как внутри морозильной камеры старого холодильника. Окна были разрисованы зимними витражами, которые проступают на стеклах в самые суровые морозы. Несмотря на всю неприветливость ледяных объятий, вагон не был пустым: в глубине салона я увидел сидящую ко мне спиной девушку. Ее волосы были покрыты тонким слоем льда и слабо блестели в тусклом голубом свечении поезда. Это настораживало: незнакомка была определенно мертвой, но мертвые в Лабиринте были определенно живыми, а значит, встреча с ней могла закончиться смертью. Но выбора не было – выход пролегал через собственный страх.

Я зашагал по хрустящему снегу. Когда до мертвой девушки оставалось два шага, она обернулась. В мертвеце я узнал Кристину. Ее бледное лицо покрывал тонкий слой льда; тушь потекла под глазами и застыла в уродской мазне; губы посинели. Девушка дышала слегка приоткрытым ртом, но вместо тепла из тела вырывался ледяной воздух, будто ее легкие были наполнены снегом. Обгоревшие и почерневшие от копоти обноски с трудом прикрывали ее нагое тело.

Кристина узнала меня не сразу. Некоторое время она смотрела на мое растерянное и безрадостное лицо потерянным взглядом. Но когда девушка увидела во мне знакомые черты, она подскочила со скамейки с измученной улыбкой и чуть не плача закричала:

– Это ты?! Я рада, что это ты.

С этими словами она кинулась ко мне, но я сделал шаг назад. Между нами продолжала оставаться дистанция. Это неприятно поразило девушку, и она воскликнула:

– Ты не узнал меня?! Это я – Кристина!

Попутчица приложила руку к своей груди, пытаясь показать, что она все та же жизнелюбивая девушка, что и раньше. Это было не так. Я продолжал смотреть на нее отстраненным взглядом.

– Да что с тобой?! – чуть не закричала Кристина.

В глубине ее ледяного тела вспыхнул огонек злобы, который прорывался слабым красноватым свечением наружу. Казалось, девушка горит изнутри, и этот огонь проступал сквозь ледяное тело.

– Я рада видеть тебя, очень рада, – говорила Кристина. – Если бы ты знал, что они со мной сделали! Я не верила, что смогу выбраться отсюда… И вот ты пришел за мной. Забери, забери меня отсюда…

Она больше не могла ждать. Не хотела. Она бросилась ко мне на шею. В этот раз я не стал сопротивляться. Когда ее холодные руки обняли меня, я не оттолкнул ее от себя. Не смог. Не посмел. Девушка – мертва, и в ее объятиях не было тепла. Холодные объятия. Ледяные слезы. Ее слезы. Это из-за них вагон покрылся снегом и льдом. И теперь они стали покрывать собой меня. Нужно было вырваться из ледяного плена, пока участь Кристины не настигла меня.

– Хватит… Это не лучшее место для объятий, – произнес я, отодвигая Кристину от себя. Я хотел назвать ее по имени, но не смог произнести его. Она стала Дочерью ледяных объятий, и у нее уже не могло быть человеческого имени.

Мертвая послушно кивнула. Ее руки разжались, и я смог вдохнуть теплый воздух. Теперь можно было надеяться на то, что я смогу покинуть это место. Я смотрел в сторону выхода, а Дочь ледяных объятий продолжала говорить:

– Извини… Я отправилась сюда без тебя. Не могла больше ждать. Папа… Я хотела знать, что стало с папой. Я бы все вернула тебе. Вернулась за тобой. Если бы я знала, что меня здесь ждет… Я бы не пошла одна. Не пошла… – девушка плотно сжала глаза и наклонила голову к своему плечу, сопротивляясь ледяным слезам.

– Тише, здесь никого нет, – сказал я, пытаясь успокоить собеседницу.

Девушка притихла и посмотрела на меня. На ее лице вновь появилась измученная улыбка, с которой она попросила:

– Идем. Забери меня отсюда. Напои теплым кофе, как в тот вечер, когда мы гуляли вдвоем.

– Увести? Но куда? – спросил я.

– Домой. К тебе. Или ко мне. Как ты захочешь. Только пойдем быстрее, пока они не вернулись…

Я стоял пораженный ее словами: девушка не понимала, что мертва, что уже никогда не вернется домой, что ее путешествие в этом вагоне будет длиться вечно, а лето никогда не наступит. Она мертва, и ее конечный пункт – вечная зима. Но я не посмел сказать об этом.

– Кто мертва? – спросила Дочь ледяных объятий. Мои мысли опять прозвучали вслух.

Я не стал отвечать на вопрос, а девушка не стала повторять его: в своих мыслях она была уже дома.

– Ну же! Идем! – воскликнула собеседница и зашагала в сторону выхода. Мне оставалось только догонять ее.

Дочь ледяных объятий ступала легко, но из-под ее босых ног все равно доносился хруст ломающихся снежинок. Она не чувствовала холода или уже привыкла к нему. Я же чувствовал, как замерзаю. Мое тело уже все дрожало от жара, и я стал бояться, что вскоре мышцы сведет холодом и я просто не смогу идти.

Мы дошли до конца вагона, и девушка дернула за рычаг – дверь оказалась закрытой. Мне пришлось вновь открывать ее своим ключом. Мы проходили вагон за вагоном, пока не подошли к последней двери, ведущей на Поверхность. И здесь я впервые заколебался. Дочь ледяных объятий была заперта в этом поезде, а теперь я ее выпускал. Что будет, если она пересечет границу смерти? Воскреснет? Вернется злым духом?

Лучше бы это оказалось простым сном.

Мышцы на правой ноге стало сводить в судорогах. Теперь времени думать или мучиться совестью больше не было. Я решил, что в худшем случае спасу жизнь двух людей. Ключ. Скважина. Два поворота против часовой стрелки. Открытая дверь.

Девушка шагнула в открывшийся проход первой.

«Только бы она не оказалась у меня дома», – подумал я и тоже сделал шаг сквозь сон.

ГЛАВА 6. ТУК-ТУК

Я очнулся на кровати в своей квартире. Чувствовал холод, хотя окна были закрыты. С ужасом подумал, что Дочь ледяных объятий находится у меня дома! Вскочив с постели, побежал по комнатам, включая везде свет, но квартира была пустой. Успокоившись, подошел к окну и дотронулся до алюминиевой батареи – радиатор оказался холодным. Видимо, в системе центрального отопления случилась авария. Эта неприятность меня не только не расстроила, но даже обрадовала: теперь можно было не искать мистических объяснений низкой температуре в квартире. Даже мой сон был всего лишь реакцией на холодный воздух. Наверное.

Нужно было отогреть стены, и я достал из кладовки электрический ветродуй, который начал гонять теплый воздух по квартире. После этого я снова прошелся по квартире и выключил везде свет, оставив его только в своей комнате, уселся за рабочий стол и загрузил компьютер. Компьютерные игры должны были отвлечь от мрачного настроения, которое владело мной после не менее мрачного сна. Я понимал, что это была еще одна клетка моей жизни – двести шестьдесят квадратных дюйма, соответствующие площади монитора. Но в этой клетке можно было спрятаться от реальности. И в этом была ценность фальшивого мира.

Мои пальцы застучали по холодным пластмассовым клавишам, чьи щелчки наполнили своими звуками пустую квартиру. Но тишина была сильнее, и она продолжала давить на мой мозг.

Надо было признать: смерть Кристины пагубно сказалась на моем психическом состоянии. Я стал бояться смерти – не той абстрактной смерти, которая ждет каждого в конце жизни, а той, которую ощущает человек, когда он подходит совсем близко. Тебе говорят: «У вас рак на последней стадии». И ты понимаешь, что все – ты не имеешь права на надежду. Я, может, никогда не был доволен своей жизнью, но она всегда была хотя бы понятной и стабильной. Я знал, что после школы меня ждет институт, после института работа, а после работы приду вечером домой и буду заниматься простыми повседневными вещами: готовить, играть за компьютером, стирать свои носки. Я знал, что люди по-простому злы: завистливы, жадны, высокомерны. Все легко и просто. Меня это не вдохновляло, но и не пугало.

Теперь же я ощущал вокруг себя какой-то космический фундаментальный хаос. Я чувствовал себя кометой, которая летит по неизведанной, непредсказуемой орбите, где смерть в пустоте холодного космоса – вполне реальный исход бытия. Нужно было срочно менять что-то в своей жизни, но я не знал, чего я хочу. Однажды один знакомый дал мне совет Чеширского кота: «Если тебе все равно, куда ты хочешь попасть, тогда все равно, куда и идти. Куда-нибудь обязательно попадешь». Мое мнение на этот счет: это плохой совет для человека, который гуляет по минному полю. Но сейчас я мог изменить по крайней мере тишину в квартире.

Включил музыку, надеясь, что ее звуки заглушат голос моего разума. Чтобы не нарушать покой соседей, я никогда не включал ее громко, но сегодня сделал исключение и выкрутил колонки на две трети от их максимальной громкости. После этого запустил сессионный компьютерный шутер и начал отстреливать таких же беглецов из реального мира, как и я. Получалось плохо: нервы не давали сосредоточиться. После третьего раунда я закрыл глаза и, опершись локтями на стол, положил голову в руки. Я просто слушал музыку, стараясь ни о чем не думать. Удивительно, но это подействовало! Я начал ощущать умиротворение и спокойствие.

После стука соседей о батарею я сделал громкость звуки меньше и продолжал свои «медитации» по волнам мелодий. Единственное, чего я боялся, – это уснуть и снова увидеть кошмары, поэтому, чтобы этого не случилось, стал негромко отстукивать ритм ногами.

Но в этот момент музыка замолкла. Сначала было тихо. А затем из колонок раздался белый шум: «ш-ш-ш-ш-ш».

Звук, как из фильмов ужасов.

Вместе с ним в квартиру приходят потусторонне гости. Мне стало не по себе. Пытаясь себя успокоить, в шутку прочитал вслух строчку стихотворения:

– Сэр иль Мистрисс, извините, что молчал я до того. Дело в том, что задремал я, и не сразу расслыхал я, слабый стук не разобрал я, стук у входа моего.

– Будь спокойно, сердце! Это – ветер, только и всего. Ветер, – больше ничего!⁴ – услышал я знакомый женский голос. Ко мне пришла Дочь ледяных объятий.

Я повернулся в сторону двери и увидел, как из темноты на электрический свет выползает призрак из моего сна: мертвый, промерзший, будто состоящий изо льда.

Неслышной тенью гостья вошла комнату, покрывая инеем пол, стены и предметы вокруг себя. Я сидел в противоположной части комнаты, но и тут ощущал исходящий от нее холод. Я встретил появление призрака спокойно, с каким-то странным безысходным смирением, готовый принять мрачный конец, о котором и сам догадывался.

– У тебя тут холодно, – произнесла дрожащим голосом гостья.

Она обнимала себя руками, но в ее объятиях не было тепла. Она не могла согреть себя сама. Мне стало безумно жалко ее, но инстинкт самосохранения был сильнее жалости. Кристина мертва. Она опасна, и ей не место в этом мире. А значит, и сострадания она не заслуживает.

– Отопление отключили, поэтому сегодня холоднее, чем обычно, – ответил я.

– Вот как… – прошептала гостья.

Она не понимала, что холод исходит от нее. Дело не в батареях, не в снеге за окном. Она сама застыла в зиме и даже не заметила, как это случилось.

– Знаешь, это звучит странно, – сказала Дочь ледяных объятий, – но я не могу найти свое тело. Ты не знаешь, где оно?

Дрожащими глазами, полными отчаянья и неприятной отстраненности, она высматривала на моем лице ответ. Она ничего не понимала, а я не знал, что ей ответить. Как ей ответить.

– Я очнулась в отеле, но тела не было, – продолжила гостья, не дождавшись ответа. – Может быть, его украли? Или увезли в больницу? Ты что-нибудь знаешь?

Я не знал, как сказать человеку, что он мертв. Что ее тело уже сожгли. Что ее друзья уже справили поминки. Невозможно рассказать человеку о собственной смерти.

– Почему ты молчишь?! – насторожилась Дочь ледяных объятий. – Если ты что-то знаешь – скажи. Чтобы ни случилось, я не обижусь.

Слова умершей не соответствовали ее чувствам. Ей овладевал гнев. Раньше она прятала эмоции внутри, а теперь их можно было рассмотреть вживую: сквозь ледяное тело пробивались ярко-алые языки огня, сжигавшие девушку изнутри. Казалось, еще немного, и она вспыхнет ярким пламенем, которое сожжет и меня, и всю квартиру. Если я сейчас скажу ей о смерти, то отправляюсь в Ад вслед за ней. Нужно было что-то придумать, что-то, во что она поверит и что даст мне время. Я произнес первое, что пришло мне в голову:

– Твое тело у Димы.

– У Димы? – переспросила гостья.

Я утвердительно кивнул. Ответ успокоил призрака. Огонь исчез за ледяной коркой замерзшего тела, и я смог облегченно выдохнуть. Я не соврал: тело Кристины, вернее урна с ее пеплом, находилось в квартире моего друга, ожидая пересылки в Америку.

– Сходишь со мной к нему? – попросила гостья.

– Тебе лучше сходить одной. Я очень устал сегодня на работе, – ответил я.

Судя по слабому сиянию пламени внутри ледяного тела, ответ собеседнице не понравился, но настаивать на своем она не стала.

– Уже поздно – конечно, отдыхай. Просто мне очень плохо, и если ты можешь пойти со мной, то я бы была рада. Мое тело все промерзло. Меня как будто живой закопали в снегу. А душа горит, жжет изнутри. И пустота, как будто ничего нет – ни внутренностей, ни эмоций… Я знаю: ты обиделся. Обними меня, как раньше.

– Как я тебя обниму, если у тебя нет тела? – произнес я.

Отговорка. Даже не имея тела, призрак мог облечь меня в свои замерзшие объятия. Гостья об этом не знала. Ей было больно. Очень больно. Она сжимала руки в кулаки, а ее веки буквально вдавливали глаза в череп. Она нуждалась в сострадании. Немного, самую малость сострадания. Но сострадание требует жертвы, а я на нее не был готов. Я так и остался сидеть в своем компьютерном кресле.

Гостья еще некоторое время постояла в коридоре, ожидая от меня согревающих шагов навстречу. Когда стало понятно, что я не сдвинусь с места, Дочь ледяных объятий опустила голову, сказала «спасибо» и плавными шагами погрузилась во мрак коридора, растворившись в темноте. Через несколько секунд из колонок заиграла музыка. Я еще некоторое время неподвижно сидел на месте, желая удостовериться, что гостья действительно ушла. Затем вышел в коридор, снова включил во всех комнатах свет и, убедившись, что остался в квартире один, кинулся к телефону.

Я только что отправил к своему другу вырвавшегося из Ада призрака, и его нужно было предупредить об этом. Мои пальцы судорожно искали контакт в электронной записной книжке. Первый гудок… Второй… Третий…

Был уже час ночи, и я боялся, что Дима не возьмет трубку. Первый раз он ее и не взял, но я набрал еще раз. Только тогда друг ответил на вызов:

– Алло, – услышал я заспанный голос.

– Дима, тебе нужно немедленно уходить из дома!

– По правде говоря, мы уже давно спим…

– Послушай меня, это очень важно. Собирайся и вместе с семьей немедленно уезжай из дома!

– Куда?

– Куда угодно. Например, к своему отцу. Да! Это лучше всего – езжай к отцу, немедленно!

– Если честно, то я бы хотел, чтобы ты объяснил, что случилось.

– Призрак Кристины отправился к тебе домой. И она будет очень расстроена, когда узнает, что умерла.

– Понятно.

На какой-то момент в трубке повисла тишина. Я понимал, что мои слова звучали нелепо, но я был обязан убедить друга в истинности абсурдных фраз. Я стал перебирать в голове варианты, но в это время Дима сам прервал молчание:

– Не обижайся, но мне кажется, что тебе стоит сходить к врачу.

– Психиатру? – со злостью спросил я.

– Если ты сам это понимаешь, то я могу только порадоваться за тебя!

Даже через телефонную трубку я видел довольную улыбку Димы. Все знающий, все понимающий, всегда терпеливый и тактичный – как он меня сейчас бесил! Даже если бы он меня послал куда подальше, я бы воспринял это спокойнее, чем его бесхребетную вежливость.

– Послушай меня, – сказал я. – Если ты не послушаешь меня и не заберешь свою семью из квартиры, то будешь жалеть об этом всю жизнь. Сделай, что я тебя говорю, а дальше можешь отправлять меня к любым врачам.

– Кто там? – услышал я голос Маши в телефоне. Дима, по всей видимости, ответил ей жестом.

– Если честно, я хочу спать. Мы с тобой уже ездили в Лабораторию, искали Бесконечную Лестницу и ничего не нашли, помнишь? – спросил Дима, над душой которого уже стояла недовольная жена, с нетерпением ожидающая конца разговора.

– Если ты не веришь мне, то позвони своему отцу. Передай ему то, что я сказал тебе. Он сможет принять правильное решение. Ты позвонишь? – потребовал я.

Сделав паузу, Дима ответил:

– Хорошо, я позвоню ему. Завтра утром.

– У тебя нет времени! – закричал я. – Обещай, что ты позвонишь Льву Эдуардовичу сразу, как мы закончим этот разговор!

– Обещаю. Спокойной ночи! – с этими словами Дима сбросил звонок.

Я не смог понять: хватит ли Диме смелости позвонить собственному отцу в час ночи, или он вновь испугается грозного хозяина своей жизни. Я отправил другу сообщение, чтобы он решился на звонок, но это был жест отчаянья: если мои слова не возымели действия, то сообщения не достигнут цели и подавно. Будь у меня телефон Льва Эдуардовича, я бы позвонил ему сам, но я не знал его номера. Мне оставалось только верить, что друг услышал меня.

Мне и самому надо было спешить. Когда Дочь ледяных объятий узнает, что мертва, она вернется. Обязательно вернется духом отмщения в мою квартиру, с обидой на то, что я ничего не сказал ей. Мне нужно было немедленно уезжать: на съемную квартиру, в отель, хостел – куда угодно, главное, подальше отсюда. Я позвонил в такси, оделся, взял деньги и документы и выбежал на улицу, ожидая машину на морозе и в полной темноте. Через десять минут автомобиль подъехал, и мы отправились в мотель, который посоветовал таксист, обещая, что там наверняка будут свободные номера и такие же свободные девочки. Судя по всему, место было поганеньким, но особо привередничать возможности у меня не было. Главное, переждать ночь, а вместе с восходом солнца можно будет уже решать, что делать дальше.

До мотеля мы доехали минут за десять. Я боялся оставаться в комнате один, поэтому даже снял девочку на ночь. Но не чтобы заняться с ней сексом, а чтобы она просто сидела рядом. Я почему-то считал, что призраки не посмеют войти в комнату в присутствии других людей. Купленная девочка отреагировала не мое пожелание с нескрываемой иронией, но осталась в номере на ночь: деньги того стоили. И все равно я не смог спокойно спать. Я постоянно боялся провалиться в Лабиринт. Погружаясь в легкую дрему, я вздрагивал, подскакивая с кровати, оглядывался по сторонам, убеждался, что я все еще в отеле, а девушка в номере, снова пытался заснуть. Покой в эту ночь так и не пришел.

Но и восход солнца не принес облегчения: я не знал, что делать дальше. Рядом с мотелем стояла церковь, и я подумал, что, возможно, там смогу найти оружие от преследующих меня кошмаров. Я не был в храме почти десять лет и возвращение туда воспринимал, как возвращение блудного сына. Я думал, что, как и в притче, меня встретят с радостью и теплотой. Мне навстречу выйдет священник, обнимет и скажет, что все будет хорошо. Но реальность оказалась прозаичнее.

Был разгар рабочей недели, а в небольшой церкви, куда я пришел, вели службу только по субботам и воскресеньям. Тем не менее ее двери были открыты, чтобы можно было купить свечи или заказать поминальные записки, но не более того. Я расстроился, что не удастся встретиться со священником, который появляется здесь только в дни службы, но все равно решил зайти внутрь. Для меня это место стало последней надеждой спастись.

Внутри церковь оказалась еще скромнее, чем снаружи. На белых стенах висели немногочисленные деревянные иконы без золотых окладов. Стоял полумрак, солнце еще не взошло, а огромная люстра, свисающая из-под сводов, не горела. Помещение освещали только зажженные лампады, редкие свечи да слабая лампочка возле церковной лавки, в которой среди разложенных свечек, книжек и икон сидела пожилая женщина, готовая принять пожертвования и продать церковную утварь. В церкви было прохладно, и старушка завернулась в серую шаль поверх такой же серой кофты. Я подошел к ней, чтобы купить свечи. Послушница, увидев посетителя, оживилась и встретила меня с улыбкой на лице. Первым делом она поздравила меня с праздником, который в церковном календаре бывает каждый день, а затем спросила, чем может мне помочь.

– А какой сегодня праздник? – спросил я.

– День Святого великомученика Меркурия.

– А кто это? – спросил я.

– Я сейчас расскажу!.. – сказала старушка и начала подробное повествование жития святого.

Меркурий – римский воин, казненный за приверженность христианской вере. Уже после его смерти, когда в древней Византийской империи приняли христианство, он появился снова. На короткое время императором снова стал язычник, Юлиан Отступник, который начал очередные гонения на христиан. Однако во время сражения с персами из воздуха появился Святой Меркурий, который ударом копья пронзил Юлиана, избавив христиан от тирана…

По христианской традиции, в середине храма стояла икона святому, чей праздник поминали в этот день. Я поставил возле нее свечку, веря, что Меркурий вернется на Землю и пронзит копьем Кристину, ставшую блуждающим призраком. Опустив голову, я начал молиться. Я выкладывался всем сердцем в каждую букву, в каждый звук, пытаясь сотрясти небо своим воплем. Весь мой разум, все мои надежды в этот момент касались дверей Рая.

Стены храма оставались глухими. Я ничего и никого не чувствовал. Я думал, что если я встретился с темными духами Лабиринта, то уж святые или ангелы теперь точно явятся меня спасти. Хотя бы прошепчут своим голосом заветные слова в мои уши. Я раскаялся в своих грехах – неужели я не заслужил хотя бы капли сострадания?! Душа горела, сжигала изнутри. Я хотел упасть в божественные объятия и почувствовать успокоение, но ответом на мои мольбы было молчание.

Тогда я замолчал в ответ. Как только я перестал шептать слова молитв, я ощутил внутри себя огромную, пожиравшую тело пустоту, как будто я становился полым. Никаких чувств, никаких обид, никаких желаний. Ничего. А затем начал работать холодный разум. Он поднял меня с колен и направил к выходу. Он не знал, куда вести дальше, но он знал, что в церкви мне делать было нечего: здесь никто не услышит, никто не придет на помощь.

На выходе старушка попрощалась со мной, но я ничего ей не ответил. Обманщица, которая купила у меня надежду, а продала только разочарование – разве стоило с ней говорить?

Когда дверь храма закрылась за мной, я остановился, полный растерянности и бессилия – идти мне было некуда. Только начальник службы безопасности Лаборатории мог спасти меня от неупокоенного призрака Кристины, но его помощь могла обернуться еще большими неприятностями.

Я представлял в голове наш разговор: мне бы пришлось рассказать Алексею Георгиевичу все. Он бы посмотрел на меня, как смотрит учитель на нерадивого ученика и… И я не знал, какое он примет решение. Отставной вояка, он, безусловно, накажет меня за нарушение правил Лаборатории, но вот какое это будет наказание – штраф, увольнение, тюрьма? Нет, идти за помощью к человеку, в чьих руках находится моя жизнь, было нельзя. Тот, кто мнит себя богом, не может поступать по-человечески.

И в этот момент я увидел старенький «Форд», припаркованный у обочины. Возле черного раритета стоял его водитель в легком сером пальто с завязанным по-французски бордовым шарфом. Мужчина был без шапки, на руки надеты тонкие кожаные перчатки. Несмотря на то, что одет человек был легче, чем того требовала погода, он не дрожал от холода и не подавал признаков дискомфорта. В этом человеке я узнал Патрицио – торговца информацией, который свел меня с Кристиной и дал мне ловец снов. Когда я увидел его, я понял, кто в ответе за смерть девушки. Только Патрицио был виновен в ее гибели и в моих злоключениях. Он и никто другой.

– Если ты приехал ко мне, то напрасно тратишь и свое, и мое время. Я не хочу иметь с тобой никаких дел, – громко произнес я, подходя к незваному гостю.

– Утром вороны принесли мои новые новости. Я пришел поделиться ими с тобой, – ответил Патрицио.

В отличие от прошлых наших встреч, торговец был гораздо серьезнее, чем обычно. Он старался избегать прямого взгляда, как бы осматриваясь по сторонам, хотя раньше никогда не отказывал себе в удовольствии смотреть в лицо.

– Хватит новостей. По крайней мере, от тебя, – сказал я, проходя мимо припаркованного автомобиля.

Я посчитал, что Патрицио не заставит меня остановиться, но у него это получилось.

– Твой друг, которого имя Дмитрий, умер. Его жена и его дочь умерли тоже, – произнес торговец информацией.

Я застыл в безмолвии. Чувство обиды и несправедливости стало сводить скулы. Почему Дима не ушел? Я ведь позвонил, попросил, он пообещал. Если бы я ему не поверил, если бы я позвонил его отцу, если бы Лев Эдуардович услышал о произошедшем от меня, то тогда все было бы иначе. Все остались бы живы! Почему я не могу вернуться в ту ночь – я бы все исправил! Все исправил! Я начал ощущать вину за произошедшее. Но это была неправда – я не был ни в чем виноват! Я неудачно ляпнул Дочери ледяных объятий, что ее тело у Димы. Это была правда. Но я не хотел, чтобы она убила моего друга вместо меня. Я позвонил ему и попросил уйти! Он сам виноват, что не послушал меня, что не схватил в охапку дочь и жену и не потащил их прочь из квартиры! Но нет, ни я, ни Дима, ни даже Кристина не были виноваты в этой смерти. Настоящий виновник прямо сейчас стоял напротив и смотрел на меня непричастным взглядом.

– Это твоя вина! Это ты убил их! – закричал я на Патрицио.

– Нет, я никого не убивал. Я торгую информацией. Покупатели решают, что я с ней делать. ТЫ решаешь, что с ней делать.

– А ты здесь, выходит, ни при чем?

Патрицио выдержал небольшую паузу и ответил:

– Я помню, что когда я сказал про ловец снов, я дал тебе два совета. Первый: ты не должен оставлять ловец снов у себя дома. Второй: ты должен найти оружие. Настоящее оружие. Ты взял ловец снов, о котором я сказал тебе. Но почему ты не сделал два других совета?

После этого вопроса моя кровь вскипела от злости: я видел, как Патрицио, ловко манипулируя фактами, перекладывал всю ответственность за последние события на меня, делая себя абсолютно непричастным к ним. Да, я сам решил воспользоваться той информацией, которую он мне «бесплатно» дал. Да, я сам проигнорировал его советы, как обезопасить свое путешествие в Лабиринте. Но не зная ничего об ином мире, я не мог адекватной оценивать то, что продавал мне торговец информацией, который это прекрасно понимал. Именно в этом и была вся его затея – помочь мне попасть в безвыходное положение, когда он появится как спаситель и предложит мне свою помощь. Но уже не бескорыстно, а в обмен на вполне конкретную услугу. И вот я оказался в этой ситуации. Оставалось только узнать, что он хочет попросить в обмен на свою помощь?

Патрицио в это время смотрел на небо, откуда уже начинали сыпаться хлопья мокрого снега, забивающиеся под легкое пальто собеседника, в его ботинки и глаза. Вслед за этим торговец начал перекладывать из рук в руки перчатки. Затем обернулся на машину, давая всем своим видом понять, что его уже утомил разговор и он был бы не прочь спрятаться от него в салоне автомобиля.

– Ну, говори, чего ты ждешь? – сказал я, подразумевая свое желание узнать цель визита моего собеседника.

– Ты скажи, – ответил Патрицио.

– Мстительный дух Кристины бродит на Поверхности. Теперь она знает, что мертва, и знает, что я не сказал ей об этом. Я промолчал и отправил ее к Диме; убить своего друга, его жену, его ребенка. А еще, как и все мертвые, она испытывает голод. И убивая людей, она будет утолять свою жажду жизни. Поэтому она вернется за мной. Чтобы расквитаться и насытиться. Я все это знаю. Теперь скажи ты: ты мне можешь помочь?

Патрицио прищурил глаза, сведя широкие и густые брови вместе, и улыбнулся легкой самодовольной ухмылкой. Началась торговля, которую он так долго ждал.

– Может быть, продолжим разговор в машине? – предложил собеседник. – Погода не располагает разговору на улице.