Читать книгу: «Мир Маньяка», страница 8

Глава 22. Убийства продолжаются

Следующий день прошёл спокойно…

Пророчество Ву не сбывалось – на набережной было без происшествий, хотя, может, оно было отложено на более поздний срок.

Тем не менее и майор, и режиссёр спокойно улеглись спать – хотя и в разное время – а утром их разбудил звонок телефона: сначала дежурный позвонил майору, а затем тот разбудил друга:

– Радуйся, накаркал. Жду на набережной, – буркнул Кот.

Недоспавший и с плохой новостью – он явно не готов был на долгие разговоры.

– Переводим: друг, ты как всегда был прав, приезжай, помоги, без тебя никак, – сыронизировал Ву.

– Друг, если бы я на тебя обижался…

– То не был бы другом, – добавил Ву. – Еду!

Профессиональные фотографы утверждают, что самые лучшие снимки природы получаются на рассвете и на закате. Когда всё засыпает или просыпается. Это утро только подтверждало их мнение. Солнце только собиралось выглянуть, чтобы посмотреть на необычное творение людей, которое они называли Москвой. Лёгкая дымка лежала на реке, почему-то одноимённого названия с городом.

Видно, это слово так понравилось, что назвать Москвой только город показалось мало. И хорошо, что на этом остановились. А то было бы: не небо, а москва; не облака, а москва; не воздух, а москва…

Воздух в это время нельзя и сравнить с дневным – его как будто чистили всю ночь.

А может, за ночь рождался совершенно новый?

Чтобы целый день его убивали выхлопы машин и всё то, чем этот город поил его. Нет, под вечер он не умирал, просто он становился дряхлым и старым, и только вечерняя прохлада не давала ему умереть.

Ведь он нужен был людям, как…

Воздух.

Непривычная картина тишины прерывалась лишь редкими мазками звуков машин, которые не по желанию, а по надобности выехали в такую рань. Но они лишь подчёркивали общий фон малозвучия…

Человек на траве – чуть вдали от дорожки набережной – лежал тоже очень тихо и полностью игнорировал такой новый и напоённый свежими запахами воздух. У него на это были причина – он был мёртв.

Губы его улыбались, а глаз подмигивал, вернее – его рот был кем-то растянут в то, что отдалённо напоминало улыбку, и чтобы рот оставался именно таким, как задуман неизвестным паталого-художником, в его уголки была вставлена тоненькая веточка. Вкупе с мёртвым бледным лицом это зрелище было не для…

В общем, понятно – улыбка получилась что надо!

Но подъехавшие жутким зрелищем особо не впечатлились – трупы в их жизни крутились нескончаемым калейдоскопом.

– Джокер, – только и произнёс Ву.

– Ты всё о фильмах своих?

– Кот, посмотри на эту улыбку. А потом: ты разве не видел, как он здорово сыграл его?

– Улыбка похожа, но Джокер… Броские имена убийцам лишь затрудняют расследование. А кина мне и здесь хватает, поэтому… – Кот не договорил, махнув рукой.

– Хорошо, пусть остаётся Бегоколом. Бежит и колет… – Ву вздохнул, со стороны могло показаться, что грустно. – Королёв Артур Витальевич, хороший актёр был.

– С чего ты решил, что это он? Таких улыбок раньше не было.

– Ты про Артура? Знаю его, вернее – знал.

– Тьфу, на тебя! Я – про убийцу! Господин режиссёр! Съёмки закончены, всем спасибо, до свиданье! С чего это – бегун с колом?

– Орудие убийства? Расположение удара? Как у Витковой?

– Тут соглашусь, похоже. Трудно с этими маньяками. Невозможно понять, что у них в голове.

– И это славно! Иначе бы ловил не ты, а тебя. Только больше никому этого не рассказывай, ведь все считают, что ты лучший алиенист⁴⁸ в Москве! И вообще – не надо тянуть всякую гадость в голову!

– А по почкам? Думаешь, что если друг, так и обзываться можно, – голос, обидевшегося Кота прозвучал как-то по-детски.

– Обзываюсь – это когда Котом-Бегемотом называю, а алиенистами в начале века называли людей, занимающихся маньяками. И другими необычными людьми.

– Ты хотел сказать – ненормальными?

– Один говорит: «Пить надо в меру…», – второй отвечает. – «Да кто ж столько выпьет!»…

– Начинаю терять твою мысль, и похоже – вместе с терпением, – рассердился майор.

– Экий ты нетерпеливый! Это я к тому, что у каждого может быть своя мера. То же – и с нормальностью: что есть её критерий? Юнг⁴⁹, например, считал что все люди, в какой-то мере ненормальны. Поэтому я и называю людей с отклонениями от обычного поведения необычными, то есть – не такими как все.

– А опергруппу, которая приезжает гораздо позже своего начальника, как назвать? Необычная? Так вот: необычная опергруппа прибыла на необычное место преступления, совершённое необычным человеком, необычно поздно. И как обычно получила от меня люлей!

– На то ты и «номер один», чтобы прибывать первым и делать больше всех! Мы отвлеклись. Что ты думаешь по поводу… – и Ву рукой сделал жест, который очертил всё вокруг.

– Судя по всему, убили его после 12 ночи – точнее скажут после вскрытия. Глядя на одежду – одет в костюм – он прогуливался, но не бегал. Худощавый, вес не более шестидесяти килограмм. Удар не просто сбил его с ног, но и заставил пролететь пару метров.

– Вывод, господин майор?

– Да подожди ты, будет тебе вывод! У убийцы сильный удар, и скорее всего его вес гораздо больше веса жертвы. И убийца не вызывает опасения даже ночью.

– Потому что…

– Гоняешь меня, Ву, как на экзамене! Кто не вызовет подозрения глубокой ночью? Если он не хлипкого телосложения? Полицейский?

– Вполне. Только навряд ли в форме совершают утренние пробежки… Вот человек с какими-то недостатками… Представь: бежит человек, бежит еле-еле, ногу подволакивает, одна рука скрючена и прижата к телу, бежать ему тяжело, дыхание прерывистое, здоровой рукой то и дело вытирает пот со лба… Рано утром выбежал, чтобы поменьше глаз видело его несовершенство… Какое чувство испытываешь, увидев его? Страх?

– Жалость.

– Вот то-то и оно… То есть – это ещё один вариант. Он приметен, может, кто и видел его. Надо только учитывать его изменения. До какой-то поры он – здоровый мужчина, а затем – инвалид. Поискать на камерах этих двух.

– А может, он сразу инвалидом прикинулся?

– Прямо из своего дома скрюченным вышел? А бабушки ему: «Что с тобой милок?».

– Зачем из дома? Из подворотни, например.

– Вот и надо её найти, эту подворотню, где в неё вошёл один человек, а вышел другой. Или не в неё, а где-то на улице. Есть такой фильм: человек, долго прикидывающийся калекой, на глазах за минуты начинает терять все недостатки и лихо запрыгивает в кабриолет. Ищите такую же трансформацию.

Глава 23. Опасное предложение

На набережную стали прибывать машины с включёнными мигалками…

Кот, было, рванулся к ним, чтобы высказать, что он думает по поводу опозданий – причём не в самой мягкой форме – но его поймал Ву и мягко оттащил. Ураган на этот раз не случился, хотя майор успел кое-что сообщить своими подчинённым огненными взглядами.

– Право, сейчас у тебя есть дела поважнее, разнос сделаешь позже – спокойный и конструктивный.

– Ты – прямо мой тренер личностного роста, – пошутил Кот, но не с издёвкой, а с теплотой в голосе. – Мозговой штурм? Может, где-нибудь по кофе вдарим?

– Нет, там кофеин, мне – лучше какао, ведь в нём – получается по аналогии – какаин. Давай немного постоим в сторонке, сделаем вид, что ты контролируешь работу своих «опоздунов», а сами подумаем.

– Хорошо, только кофе с утра всё равно хочется. Как ты без него живёшь?

– Так как и ты живёшь без других зависимостей. У всех они разные, я вот с раннего утра по трупам с другом шатаюсь.

– Некромант ты, мой дорогой.

– Думаю, что некрофил – больше подходит, – вяло отшутился Ву и продолжил. – Мне одна вещь не даёт покоя…

– Улыбка? – быстро спросил Кот.

– В точку! И может, я сейчас скажу глупость, но мне кажется, что убил один, а улыбку сделал другой. Ты был прав, не похоже это на Бегокола. В момент укола и позже он скорее всего испытывает взрыв эмоций и удовольствия. А «настраивать» в это время улыбку на лице, крутиться возле трупа, когда ты, как на ладони… И ничего, что это ночь. Москва не спит, она наблюдает за тобой – рассыпает по улицам прохожих, обвешивается тысячами камер… Нет, как-то не сходится… Так кто это? Случайный прохожий? Если взять за основу мои слова, что критерия нормальности нет, то… Получается… Идёт себе таки человек, видит труп. Что он делает? Подходит и начинает зачем-то изображать улыбку на мёртвом лице. А что? Нормально – так все и делают. Или нет? Шучу, конечно, но продолжу фантазировать: Джокер оказался здесь не случайно, – тут Ву сделал паузу и посмотрел на своего друга.

– Всё же Джокер?

– Только между нами – ведь он плод моего воображения. И только. Предположим, что он – как и мы – ищет места убийств, только цели у нас разные. С нашими всё понятно, а вот его – получить эмоции от чужого убийства. Сам на это он не решается, скорее всего есть причина, хотя, быть может – это просто временная нерешительность. Поэтому он ищет «проводника» в «тот мир». А улыбка? Тут несколько вариантов… Допустим: таким образом делает убитому радостный уход из жизни, или ещё что-то. Не думаю, что это его фирменный знак, скорее всего он понимает, что труп – это не его «произведение», и он – просто некий «некродекоратор». Обслуживающий персонал «великих» дел.

– Слушай, друг, на своей работе я повидал немало ужасов, но честное слово, иногда от твоих слов у меня мурашки по коже. Ты настолько спокойно и отстранённо говоришь о страшных вещах, словно ты патологоанатом-пенсионер, который на вскрытии случайно отрезал себе что-то очень человеческое, оставив только логику. Действительно не чувствуешь боль, страх, сострадание? – на лице майора явно читалась озабоченность такой логикой своего друга.

– Есть много практик, позволяющих держать ум холодным в нужный момент, чтобы его не затуманивали чувства. Но у меня есть маленький секрет: очень часто я погружаюсь в постановку своей жизни. Это – как сниматься в фильме, только без съёмочной группы. Хорошо, скажу просто, по-детски: для меня всё это – как бы понарошку.

– Ладно, допустим, успокоил. Понятно, что ты – не робот.

– Кто бы сомневался! Роботы – все непьющие, а я от хорошего виски никогда не откажусь, да и от других хороших напитков – тоже, вне зависимости от их градусов, – Ву засмеялся. – Давай так: если кого на камерах найдут – пусть мне скинут. Поищу троих.

– Ещё недавно их было двое, – удивился Кот.

– И один из них мог быть в двух образах. Момент исчезновение здоровяка и появление инвалида очень важен. Если найдём этих персонажей, значит, мы нашли маньяка, может, не на сто, но на девяносто процентов уверен, – Ву уже собрался уходить, но задержался и сказал тихо своему другу, почти на ухо. – Хотя есть и другое предложение… Только дай слово, что сразу не откажешься, а подумаешь.

– Начало мне уже не нравится. Но слово подумать даю!

– А дальше будет только хуже, – Ву похлопал друга по плечу и крепко прижал к себе.

– Какие нежности, давай просто друзьями останемся.

– Шутишь, это уже хорошо. Давай на живца его ловить!

– Это как? Он же только на знаменитостей клю… Нет! И ещё раз нет! Я понял, тебе жить надоело, меня решил бросить на произвол судьбы! Друг у меня один, так что – нет! И на участие гражданского в такой операции никто и никогда разрешения не даст! Ты хорошо меня услышал? Никто и никогда!

– Никакого разрешения я и спрашивать не буду. Здесь можно бегать?

– Да, но…

– Ты хорошо себя услышал? Ты сказал – «да», а твоё «но» – уже не важно. Я побегу, а ты один – или с кем-то из оперативников – будешь патрулировать невдалеке. И будешь готов. Жизнь мне нравится, поэтому я тебе её вручаю – охраняй! С меня – одежда, как флаг заметная, ну и «кольчужку» бронированную себе подыщу. Вечером сегодня и начнём.

На майора было жалко смотреть – он как-то съёжился и казался меньше ростом. Лицо стало растерянным: друга он отговорить не сможет, и, зная его, тот будет рисковать один, хотя в этом случае его шансы выжить упадут в несколько раз и будут стремиться к нулю.

Кот понимал, что и «патрулирование невдалеке», и «кольчужка» не дают стопроцентных шансов выжить при нападении маньяка, и для себя решил, что будет держать пистолет наготове и, не раздумывая, начнёт стрелять, невзирая на любые инструкции по применению табельного оружия…

Глава 24. Ловля маньяка на друга майора полиции

Кот напряжённо смотрел на друга. Внутри его происходила борьба…

По камерам найти ничего не удалось, видимо, с их расположением Бегокол был знаком хорошо. То есть преступление хоть сейчас в «висяки»⁵⁰ определяй. И за это получай по полной!

Но все взыскания не стоят опасности, которым может подвергнуться его друг.

– Опять втягиваю тебя в опасность, ещё есть время всё прекратить, – попытался ещё раз отговорить Кот друга.

– Смеркалось, или лучше сказать – вечерело? – Ву улыбнулся – Во-первых, я иду на это по своему желанию, и никто никуда меня не втягивает. Потому что это просто невозможно: я – «взрослый мальчик» и достаточно самостоятельный. Во-вторых, ты будешь рядом. Смотри, какая большая у тебя «бибика», и сколько в ней помощников! Нас шестеро против одного. Неужто не справимся?

– А если мы не успеем? Давай я как-то буду незаметно и рядышком, тогда ты точно будешь в безопасности.

– А тогда… Тогда он точно не подойдёт. Ему нужна цель поспокойнее, он и так на людях весь. Не волнуйся, кольчугу пробить нереально.

– А если в незащищённое место, в шею, например? Ву, может, ну его? Придумаем что-нибудь другое.

– А пока будем думать, он положит ещё одного, а того и гляди – парочку живых душ. И насчёт придумаем – например, что? Уже решили. Побуду живцом, а вы профильтруйте народ – если знаменитостей будет хоть пруд пруди, то я буду в относительной безопасности, а вот они – нет. Поехали! – и Ву с улыбкой выскочил из машины.

Сделав крюк на всякий случай, он оказался на набережной.

* * *

Кольчужка была совсем не обычным бронником – тонкая, лёгкая и состояла из некрупных чешуек, которые перераспределяли силу удара по их цепочкам в разные стороны, и выдерживала пулю, пущенную из автомата Калашникова. При тестировании все попытки пробить её различным холодным оружием не увенчались успехом, даже от топора на ней не осталось никакого следа. Конечно, тело под ней получало сильный тупой удар. Тупой, но не рубящий или режущий. Идеальная защита от колюще-режущего оружия. Кроме того, в отличие от бронника, она защищала всё тело – от шеи до пояса.

Бег Ву недолюбливал, в голову въелась фраза его Учителя-йога: «Бег – это микросотрясения мозга…».

Но иногда он бегал, правда, без особого фанатизма.

Того, что должно было произойти, он не боялся, а больше был озабочен тем, как привлечь Бегокола.

Когда он появился на набережной, на нём был яркий красно-жёлтый костюм, на ногах – серебристые, почти зеркальные кроссовки, а в тон им – и шапка. Сказать, что это было яркое пятно на фоне остальных, значит, не сказать ничего. Кроме этого он постоянно здоровался с кем-то и делал это очень шумно.

Но в голове его стояла тишина, лишь изредка всплывали одиночные мысли: «Сколько можно бегать здесь, производя на всех полное впечатление неадеквата? Скоро это действо потеряет всякую достоверность и…».

Продолжить он не успел – его толкнули, толкнули как бы вежливо, как бы совсем нечаянно, но вот левая лопатка прогнулась от жёсткого удара. Он успел повернуться, когда второй удар заставил его потерять равновесие. Лицо нападавшего, которое до первого удара было радостное и счастливое, стало удивлённым, а затем – взбешённым. И второй удар уже не был таким просчитанным и контролируемым.

Всё же Ву удалось не упасть, и с этого момента они поменялись местами: Ву в мгновение ока превратился из жертвы в охотника. Он захрипел – то ли от боли, то ли от мощного прилива адреналина, который испытывали охотники тысячи лет, преследуя добычу – и, потеряв равновесие, всё же успел схватить свою жертву за ногу и сильно дёрнуть.

Обычно люди, чтобы свалить противника, дёргают по ходу движения ноги, но остановить противника таким способом сложнее. Ву же дёрнул в сторону, как бы желая посадить бегуна на шпагат, а так как трава была скользкая, то тот со всего размаху растянулся на ней, но сразу вскочил и побежал, правда, не заметив, что его телефон остался лежать в траве.

Конечно, брать с собой телефон на охоту – непозволительная роскошь, но если включить его на запись, то все звуки останутся с тобой навсегда: дыхание, еле различимый звук удара и последний хрип жертвы. И потом, это можно слушать бесконечное количество раз, уже в спокойной обстановке.

Ву заметил телефон сразу.

– На сегодня, пожалуй, хватит, пускай другие побегают, а если не догонят, то я его всё равно найду, обязательно найду, – сказал он сам себе и сжал в руке кусок пластмассы, этот бесценный кусок информации.

А Бегокол понял, что непробиваемая дичь – здесь неслучайно, и уже с первого его удара на него объявлена охота. А сколько охотников его загоняют – неизвестно. Поэтому – прочь с набережной!

К деревьям и в метро, только там можно затеряться в толпе.

Но успеет ли он?

Включилось какое-то звериное чутьё: своих загонщиков он увидел сразу – их было трое, но охотника среди них не было.

«Эти меня не возьмут! Уйду!», – но только показался вход в метро, как он увидел его.

Мощный торс, казалось, сейчас вырвется из рубашки наружу вместе с чем-то первобытным, которое не только остановит, но и разорвёт его.

– Славный охотник, от этого не уйду, – его поведением сейчас управляли одни инстинкты.

Он резко поменял направление и через минуту уже был снова на набережной.

Преследователи – а за ним гналось по меньшей мере четверо человек – видимо, удивились такому решению, но убийца продолжил свою пробежку и только часто посматривал зачем-то на деревья, выбирая новый путь своего исчезновения.

Небольшая красная ленточка на дереве была еле заметна, но, увидев её, Бегокол громко рассмеялся, подбежал к перилам и прыгнул вниз, туда, где Москва-река несла свои воды. Прыгнул красиво, вытянувшись в струнку, как бы наслаждаясь своим полётом, издав прощальное «бульк»!

Преследователи подоспели буквально через несколько секунд и стали рассматривать круги на воде.

– Сейчас вынырнет, никуда не денется. Возьмём, обязательно возьмём! – оперативники были рады, что гонки наконец закончены.

Они стояли, тяжело дыша и вытирая пот с лиц.

– Не возьмёте! – майор подбежал чуть позже.

Подбегая, он снял туфли, в руке была портупея с «ПМ»-ом и телефон с удостоверением – всё это он сунул первому попавшемуся коллеге, а вот портупея с нетабельным «Глок»-ом осталась на нём.⁵¹

– Водолазов – срочно и с оружием! – казалось, что крикнул он это уже в полёте.

Глава 25. Погоня. И под водой – тоже

Кот – всё что произошло – видел как в замедленной съёмке: – вот его друга толкнули, первый удар дыроколом был почти невиден, но он уже сорвался с места, второй удар был нанесён с размаху и причинил ему почти физическую боль!

Но он был так далеко!

Не мог же он бежать рядом, как охранник, такое сопровождение сделало бы нападение невозможным!

Ву зашатался, но не упал и даже Бегокола свалить успел. Обернувшись, он показал другу большой палец – мол, всё замечательно – а когда майор побежал к нему, то погрозил кулаком и недвусмысленно пару раз ткнул пальцем в сторону убегающего.

И только после этого майор, сменив направление, рванул к метро, к которому был гораздо ближе, чем Бегокол.

Метро для убийцы было единственной возможностью уйти. Во всяком – для обычного, нормального человека. Не учли оперативники – да и Кот – только одного: взять им надо было необычного и ненормального человека.

Про реку никто не подумал, а это – ещё один путь отхода.

В фильмах с крутыми брутальными героями они, ныряя в воду с десятиметровой скалы, никогда не снимают туфли – то ли их индивидуальный пошив сильно помогает плавать под водой, то ли носки у них не очень целые – а если перед прыжком они ещё и выложат из кармана телефон и удостоверение, то это вообще может разрушить образ непобедимого героя.

В жизни же за утерю полицейского удостоверения…

В общем – никаких подвигов не захочется.

На ходу избавившись от всего, потеря которого в дальнейшем обязательно осложнит жизнь, Кот прыгнул в воду. Хотя она была мутная, но силуэт человека, одевающего баллон с кислородом, был виден хорошо.

Мысли в голове майора были ясные как никогда: «Пара минут без воздуха – это максимум, поэтому нельзя терять ни секунды!».

До этого момента он только читал, что «Глок» стреляет и под водой, попробовать на деле всё руки не доходили. Настало время это проверить.

Отдача в воде произвела неизгладимое впечатление, пуля ушла в молоко – вернее, в воду – а его отбросило назад.

А цель уже уходила…

Прижавшись спиной к скользкой поверхности бетонной стены берегового парапета, он нажал на спуск снова. И снова. По ходу корректируя прицел, выпустил всю обойму. Почти растаявшее в мутной воде пятно покраснело, и тут воздух кончился совсем.

Острая боль пронзила плечо Бегокола, хорошо ещё, что пуля прошла по касательной, навылет. Но далеко уплыть теперь не получится, рука работала совсем плохо. Да и без ласт с баллоном и на одной руке далеко не уплывёшь.

Отход под водой был супер-запасной, так, на всякий случай, но случаи, как известно, бывают разные…

На то, что его так быстро вычислят, он никак не рассчитывал. План был в нескольких вариантах: переплыть на другую сторону реки – сухая одежда там была, в герметичном пакете; или проплыть вперёд метров шестьсот, там останавливались прогулочные кораблики, на которые можно было забраться, плывя уже пассажиром, а с мокрой одеждой придумается что-нибудь.

Но этот вариант отхода не был продуман до мелочей…

Теперь из-за простреленной руки оба варианта были невозможны.

Но когда не работает план «А» – а заодно «Б», «В» и так далее – появляется план «Я». Единственный и последний.

К баллону с воздухом был прикреплён мощный «Пеленгас Магнум»⁵² – неплохое ружьё для мутной воды. Опять-таки на всякий случай. И вот этот случай настал, теперь нужно было ещё везение. Которое наконец появилось и зашумело.

Большое и тёмное пятно – оно показалось в воде.

Курок мягко поддался, и стрела гарпуна помчалась навстречу этому пятну. Вероятность того, что стрела попадёт куда надо и сможет закрепиться на борту кораблика – а это было именно прогулочное судёнышко – была слишком мала. Тем не менее: глухой щелчок, а потом и сильный рывок уже уносил ныряльщика прочь от преследователей, правда, нёся прямо на винты корабля.

И опять варианты: или бросить ружьё и ждать аквалангистов-полицейских, или попасть в мясорубку винтов, или…

Или быстро постараться подтянуться на тонком лине, преодолевая встречный поток воды – водные трамвайчики, конечно, не спортивные плавсредства, но и их скорость даёт солидный противоток – к борту, минуя винты.

Получалась лотерея: он мог оказаться впереди винтов у борта, или сзади винтов – на оценку этой ситуации ушла ещё секунда.

На все эти мысли Бегокол потратил ещё полсекунды и стал наматывать линь на ружьё.

На самом деле все решения в критический момент происходят на уровне инстинктов: как только подключается голова с рассуждениями, размышлениями и взвешиваниями ситуаций и вариантов – критический элементарно превращается в фатальный. Ведь только наше подсознание знает всё, хотя и замордовано сознанием, которое только у́чится. А у́чится оно на ошибках. Своих и чужих. Причём, на своих – чаще…

Используя ружьё как ворот, беглец потихоньку уменьшал длину линя, при этом старался держаться дальше от корабля, усиленно работая ногами. Но расстояние неумолимо сокращалось, и его несло на винты, а вернее – за винты, поскольку линь был длинный, и скоро его конец, намотанный на ружье, должен был оказаться метрах в трех позади винтов, и если он попадет на винт – тот либо уменьшит обороты, либо совсем остановится, а Бегокол останется без буксира.

Копье в борту подозрительно подрагивало – на таких рыбешек с железными боками оно явно не было рассчитано и в любой момент могло вывалиться, и тогда надо будет сбросить ружье – пусть его вместе с копьем мелят лопасти. И желательно быть подальше от этой мясорубки.

Собственно так и случилось: копьё все же вырвалось, ослабленный линь затянуло на винт, а за ним – и его с ружьё, которое просто вырвало из рук.

Винт сбавил обороты, и судно стало прижиматься к одному из берегов. И вскоре оно оказалось у небольшого причала.

На остановившемся кораблике суетились матросы:

– Что-то на винт намотали, вот и нет хода, надо нырнуть, посмотреть.

«А мне – вынырнуть, я и так уже всё видел…» – подумал маньяк.

Он высунулся из воды, схватился за поручни кормы, подтянулся, стал ногами на борт, выпрямился, сильно оттолкнулся и с громким криком:

– Мать вашу!

Громко плюхнулся снова в воду, произведя при этом фонтан брызг.

Этот крик услышали матросы.

– Человек за бортом! – они, забыв о винтах, бросились спасать прыгуна, который барахтался и выражал своё мнение по поводу случившегося не всегда цензурными выражениями.

Изрядно помучившись, его вытащили на палубу. Язык у него заплетался, ноги подламывались, так что ни у кого не возникло сомнения в том, что пьянчужка просто свалился за борт. А за этими заботами никто не обратил внимания, что этого пассажира на борту никто не видел.

– Брату-у-ха, ну и что это? Ну, это… Твоё ж моё… Как? И как мокрым мне? – с трудом и запинаясь, «пассажир» произнёс этот монолог, увидев капитана, который подошёл на шум.

– Жив? – спросил тот у боцмана.

– Жив, только кровь на руке, много крови.

– Проверить руку, дать сухую форму, вызвать такси, оплатить пару километров! И всем про этот случай – молчать! Не надо нам неприятностей. Выполнять! – распорядился капитан.

Зайдя в гальюн, маньяк быстро переоделся и перевязал руку.

– До дома дотяну… – буркнул он и пьяной походкой направился к такси.

Которое действительно отвезло его ровно на 300 рублей.

Выйдя из машины, он шмыгнул в первую попавшуюся подворотню. Прошёл через двор, и на другую улицу вышел уже не пьянчужка, а тихий и незаметный, абсолютно трезвый человек, который, пройдя несколько кварталов, нырнул в метро и затерялся там среди сотен похожих на него людей.