Читать книгу: «Русь святая», страница 5
2
Второго июля госпиталь погрузился на телеги и отправился по скверной дороге в Тырново. «Главврач» Архипов, предложил Владимирскому ехать в своей карете, все ж таки не так трясёт, как на телеге. Он вообще настаивал, что бы больной не торопился в строй, и ещё подлечился оставаясь в селе с тяжело раненными, но молодой человек не согласился. Ещё вчера утром он едва встал на ноги, к обеду уже сидел за столом. А к вечеру впервые вышел из хаты. Очень дивился разглядывая свой длинноствольный револьвер системы Смит-Вессон 1871 года выпуска, предъявленный ему Петром. И когда он вечером взялся испытать оружие, понял что не утратил навыков в стрельбе. Оглядел также и своего трофейного, арабского скакуна, сесть на него не решился, только покормил из руки хлебом. Конь действительно был красивый, на этом все его знание о коневодстве и закончились. Всего лишь раз в жизни, в детстве, он ездил на колхозной лошади верхом.
Мундир подпоручика был отстиран и поглажен, а так же умело заштопан, денщиком Петром. Пётр оказался очень смышлёным и расторопным парень, делал успехи в грамоте и особенно в математике. Выяснилось что он был дворовым в усадьбе Владимирских. Ещё подпоручик узнал, что их усадьба поделена пополам с его родным братом. Его старший брат был женат и служил в компании горным инженером. От Петра ему так же стало известно, что отец его умер, а мать живёт в усадьбе. К тому же что они вовсе не богаты. И что постоянный спонсор его кутежей, князь Валерий Сергеевич Лопухин. Он же идеолог разных шалостей, за что князя выгнали из гвардии.
В карете в месте с «главврачом» и Владимирским, ехал хирург фон Клюге и воспитательница смольного института Вера Ильинична. Это была очень представительная дама, лет сорока или около, с идеальной выправкой и безупречным произношением:
– Господа, правда ли то что войска генерала Гурко, собираются взять приступом Тырново?
– Вера Ильинична, имея предписание следовать госпиталю за войсками нашего доблестного Иосифа Владимировича, который уже на пол пути к Тырново, думаю что да. – Отвечал военврач со странным званием коллежский секретарь, перестав смотреть по сторонам.
– Серафим Владимирович, а правда ли то, что у турок войска больше, чем у нас вдвое? – Продолжала любопытничать Вера Ильинична.
– Враки. У Абдул-Керим-Надир-паши, главнокомандующего турецкими войсками, приблизительно столько же войск, что и в русской армии. Да если бы у нашей армии людей было бы вдвое меньше, чем у неприятеля, мы и тогда победили бы. Потому как с нами Бог и дело наше правое, раз мы в этой компании освобождаем от турецкого ига другие православные народы Болгарии и Сербии.
– Что же, по вашему Серафим Владимирович выходит что если дело правое, так и победа обязательна? – Скептически заметил фон Клюге.
– Да, да именно так! – Несколько эмоциональней чем требовалось, ответила за главврача воспитательница: – Русское общество готово на самопожертвование, ради справедливости. И будь это не так, разве же была бы я здесь со своими воспитанницами. А разве ваши заурят-фельдшеры и санитары не пошли на войну добровольно, вольноопределяющимися?
– Дас. Это такс. Но разве Болгарский народ, поднявшийся на освободительную войну, не потерпел поражения в прошлом году? Из этого все же следует что патриотизм хорошо, но нужны и пушки. Что вы молчите подпоручик? Вы же из нас, пехота – царица полей.
– Я согласен.
– С кем? – Усмехнулся фон Клюге.
– Со всеми. С вами господин военврач Серафим Владимирович, я согласен что без воли Божьей, никогда не победить. С вами Вера Ильинична согласен, что без патриотизма и несгибаемого духа, тоже победить нелегко. И с вами согласен Борис Иванович фон Клюге, без технических средств победить сложно.
Как только закончил говорить наш герой, вдруг неожиданно, отовсюду раздались выстрелы, и истерический женский крик, – Турки!
Владимирский выскочил из кареты. На госпитальный обоз действительно напал разношёрстный отряд турок. Малочисленный конвой отстреливался. Взору подпоручика предстала следующая баталия, как два турка схватили под уздцы его коня и не могут поделить между собой. Перучо вскочил на спину одному из турок, и пытался отбить у врага коня. Другой турок пользуясь моментом, оседлал коня и пытался было уже удрать. Владимирский все это время находясь поодаль, рефлекторно выхватил Смит-Вессон и двумя руками держа револьвер перед собой, разрядил барабан, в спину удаляющемуся наезднику.
– Ушёл. – Посетовал фон Клюге, глядя в след удирающему грабителю.
Но турок проскакав ещё пару десятков метров, упал с лошади. Колежский асессор фон Клюге, уже бежал к Петру, целясь из своего револьвера. И когда турок скинул с себя ординарца на землю, замахнувшись на него своим ятаганом, то фон Клюге выстрелил несколько раз, метко поразив врага.
Спереди визжали девушки. Шесть курсисток бросились в кусты. Их преследовали три янычара. Одного из них, завалили наземь, крупного размера вольнонаёмные дамы, бальзаковского возраста, служащие санитарками при госпитале.
Подпоручик побежал к кустам на визг, не обращая внимание на боль в груди. Наконец он увидел турок, волокущих за волосы девушек. Каждый поймал по две и грубо, словно животных, волок за собой. Подпоручик бросился к похитителям. Они заметив его оставили курсисток и выхватив ятаганы, устремились на нашего героя. Но подскочив к Владимирскому, друг за другом повалились на землю. Девушки перестав кричать, ещё не придя в себя смотрели со страхом в глазах, как над убитыми стоял подпоручик, и с лезвий его сабель капала кровь. Владимирский от сильной боли и сам не понял, как зарубил этих турок. Его неистовое желание и хорошая моторика, а возможно и память мышц, сделали своё дело, хотя он в жизни не фехтовал на саблях. Одна сабля у него весела как и положено на поясе, а другая трофейная Абдул-визиря, дамасской стали с золочённой рукояткой, за спиной. Он ещё сам удивился, когда его снаряжая денщик повесил ему саблю за спину.
Не глядя на девиц, Владимирский развернулся и устало зашагал обратно к карете. Когда к нему подскочила классная дама Вера Ильинична, он попросив у неё прощения, повалился прямо на неё, задыхаясь от боли в груди.
Очнулся подпоручик уже в коляске. Под него постелили сено и подушки. Рядом с ним сидела Вера Ильинична, а в ногах, одна из спасённых им курсисток. На козлах сидел его денщик Пётр, а сзади гарцевал привязанный за узду жеребец.
– Как звать? – Приподымая голову, спросил Владимирский.
– Мария Фёдоровна. – Ответила девушка, сидевшая в ногах.
– Да. Странно, это же жеребец, а не кобыла.
Девица покраснела, Пётр ухмыльнувшись подсказал:
– Янычар его кличут, ваше благородие.
– Янычар! Позвал подпоручик. – Жеребец радостно заржал, будто признал хозяина.
– Владимир Владимирович, вы наш спаситель, и мы вам очень признательны, я должна поблагодарить вас. – По матерински стала говорить воспитательница вера Ильинична.
– Да пустяки. Тем более что девушки, наверно на меня злятся.
– За что же им злиться на вас?
– Ну как за что, за то что разрушил их планы выхода замуж, убив их потенциальных женихов. У турок это просто, схватил за косы, приволок и ты уже вторая и третья жена. А если денег нет, продал тому у кого они есть.
Мария Фёдоровна сидевшая в ногах покраснела аж до самых ушей:
– Ну знаете! Ну знаете милостивый государь! Vous ńёtes pas ce gue vous dites.** – И барышня расстроившись отвернулась.
– Oui, sans doute.*** – Подтвердила классная дама.
Владимирский ничего не понял, но попытался оправдаться.
– Мадам, мадемуазель, извините за мой солдафонский юмор.
– Вам не следует много разговаривать. Отдыхайте. – Как-то уж нежно по матерински сказала Вера Ильинична.
И подпоручик сразу заснул, проспав до следующего утра. С утра снова в путь и едва окрепший Владимирский осваивал езду верхом на своём Янычаре, вернув девушкам коляску. Затем они с Петрухой ехали на телеге, занимаясь уроками. Так, как у Денщика напрочь отсутствовало какое-либо оружие, то Пётр получив своё распоряжение трофейную, немецкую винтовку, пока они ехали, учился стрелять. В своём подорожном сундучке, подпоручик обнаружил дневник. Надеясь что найдёт там какие-нибудь записи, проливающие свет на его прежнюю жизнь, с интересом стал перелистывать его. Но в дневнике были только его карточные долги и тех, кто должен ему. Правда на последних страницах он нашёл зарисовки, движения и ведения боя с двумя саблями. Эти зарисовки и записи, позволили ему каждодневно, идя за телегой крутить саблями, привыкая к холодному оружию. Ещё он обнаружил, что понимает по-немецки, который он учил в школе, и которого не помнил в той жизни. И теперь он гораздо лучше понимал по-английски, нежели в той жизни. У него сильно обострилась память, как впрочем и боль в груди. Развлекаясь, он каждый день разговаривал с коллежским секретарём фон Клюге, по-немецки на английском, удивляясь себе, и пытаясь улучшить свой язык. Мышцы его тела были прекрасно развиты, для фехтования, езды верхом, стрельбе из оружия, но не недостаточно для разных физических упражнений. Не достаточно в понимании чемпиона по самбо, а также боевого самбо. Впредь с этим, предстояло усиленно потрудиться.
Седьмого июля они остановились не доезжая Тырново, что бы перекусить и двинуться дальше. Господа военврачи посетили харчевню, одиноко стоящую у дороги. Это была большая изба, увешенная горшками и связками с чесноком и луком. Хозяин корчмы, старый еврей, непрестанно суетился возле господ. За большим столом сидели, коллежский асессор Архипов начальник госпиталя, коллежский секретарь фон Клюге, заурят-прапорщик Паникадилин, он же фельдшер сорока шести лет отроду. Был здесь ещё фельдшер Вася, в погонах заурят-унтер офицера, студент с Санкт Петербургского медицинского факультета, голову его венчал венок из придорожных цветов, шутка от наших курсисток. Которые тоже сидели здесь же со своей наставницей, ну и конечно подпоручик Владимирский. За столом было очень весело, ибо хозяин корчмы поведал господам, что сегодня генерал Гурко занял Тырново.
– Господа! Давайте же выпьем за нашу победу! Что бы наши войска разгромили армию Махмет-Али-паши. – По детски радуясь, поднимал тост румяный Вася. Все дружно выпили. На столе стояли кувшины с сухим болгарским вином. Так же было изобилие свежих овощей и фруктов.
– Господа, хочется все таки заметить, что успех нашей армии, как всегда омрачит нас, поступлением новых раненных. – Заметил начальник госпиталя.
– Господин коллежский асессор, вот за что я вас люблю, за то, что вы для нас всех, в том числе и больных, сущий отец родной. – Счастливо признавался в тёплых чувствах Василий, неожиданно захмелевший.
– Васечка, по моему вы слишком пристрастились к Бахусу. Оставьте дружбу с ним, он ваш язык уже запутал в дифирамбах, и доведёт до Киева, а мы Константинополем грезим. – Пошутила семнадцатилетняя красавица Мария Фёдоровна.
– Вася сначала засмеялся со всеми, затем сделал серьёзный вид:
– Мария Фёдоровна, ещё Равноапостольный князь Владимир, когда собирался отказаться от язычества, намереваясь дать религию Руси, отверг магометан, узнав что их религия запрещает вино питие, сказав, – без вино пития Руси не быть. Тем самым не приняв служителей Корана.
– Именно Васечка. Только князь наш святой Владимир, из всех религий увидел истинную когда ослеп, а прозрев физически и духовно принял её, крестившийся сам, крестил и Киевскую Русь. И стало на Руси, слово русский и слово православный синонимы. А теперь что я слышал в Полтавской губернии, полячишка католик папский, школяров наставляет в гимназии, дескать они вовсе не русские, а сами по себе особые, от укров ведут свою родословную. Как же так, сколь веков были русские, а теперь вдруг украинцы стали? Объясните мне дурню старому. – И «главврач» обвёл взглядом всех присутствующих за столом.
– Забавно. Проштудировал всю я историю, западную и Российскую, которая по сути своей та же западная, и ни где не нашёл свидетельств про укров. На территории Киевской Руси, замечу Руси, поляне жили, древляне жили, уличи, это славянские племена на территории малороссов, и смоленские кривичи, с новгородскими словенами и вятичами, будущими Великороссами. Хотелось бы сразу отметить, Великороссы, это от нынешной территориальной принадлежности, а не превосходства происхождения стало быть. Потому как эти племена поляне, древляне, радимичи, кривичи и вятичи говорили на одном и том же языке, в дальнейшем принадлежа к одной вере и культуре. В1239 году Киевская Русь, была завоёвана Батыем. Опять замечу Русь. Киев осаждён, разграблен и повержен а с ним и все города Руси. До Новгорода не дошли, не нашли его в лесах темных. И что же происходит дальше? Киевляне, жители Чернигова спасаясь от поругания и погибели, бегут в подмосковные леса, усиливая княжество Московское и Тверское. Правда часть жителей Киева, спасаясь бежит на запад. Но на западе и востоке все равно живут русские – православные. В четырнадцатом веке, Литовское княжество становится великим, при княжении Гедимина, Ольгерда, Кейстута, захватив порушенные и разграбленные земли, все ещё Руси, земли витебские, турово-пинские, волынские, киевские, переяславские, подольские и чернигово-северские, подчинив их Литве. И вот с этого момента Русь делится на две части, одна в составе Литвы, другая под игом монголо-татар. В 1349 году Польша овладела галитской землей. И все это люди русские остаются людьми русскими, пока литовский князь Ягайло не объединяется с Польшей, где Литва становилась католической державой. Дальше больше. Наши добрые братья, единоверцы, христиане католики, по Брестской унии от 1596 года, православную церковь на территории Речи Посполитой, объединяют с католической превращая в униатскую церковь, не смотря на почти всеобщий протест Православного духовенства и русского-православного народа. Замечу все ещё русского. И знаете как это происходило, они заменяли православных епископов на католических. И католики уже издавали указы и распоряжение, уничтожая православие на корню. Сотни тысяч были повешены только за то, что считали себя Русскими, то есть православными и умирали за веру. Все просто, кто отрёкся от веры отцов, стали не русскими, а униатами, получив название украинец. Странно, украина – это граница, в древней Руси. Интересно откуда взялось такое название для всего малоросского народа? Возможно Украина, это окраина Речи Посполитой. Замечу, если бы Богдан Хмельницкий не присоединил левобережную Малороссию к России, в Киеве бы, уже правил католический епископ, который был туда назначен. Интересно получается, Псковские, Новгородские, Ростовские княжества находятся под магометанской ордой, и сохраняют Православие. Западная Русь подвергается гонению и самой смертью, за то, что она Православная, все так же от наших братьев по вере католиков. Замечу, разграбление Константинополя, православной Византии, произошло благодаря четвёртому крестовому походу папской церкви в 1204 году. Крестоносцы, собранные под лозунгом освобождения гроба Господня, наносят смертельный удар в спину, своим же братиям во Христе. И после этого дружественного ограбления, Византия больше не оправится, и падёт. – Закончил свой исторический экскурс фон Клюге.
– Какие у вас удивительные и ясные познание в истории, фон Клюге. И как вы удерживаете в голове все эти даты. Это ли не наглядный пример для моих воспитанниц. – Умилённым тоном сказала наставница.
– Господин фон Клюге прекрасный реферат. Именно это поповско-монашеское мракобесие, и стало причиной трагической гибели целого Византийского государства. Господа разве можно в наш просвещённый век серьёзно говорить о религии? – На челе Василия застыл упрёк.
– Дорогой Вася, вижу вы меня не услышали. А что вы думаете тогда об выдумке Потоцкого, про древних Укров? – Бесстрастным голосом спросил фон Клюге.
– Я думаю, как и все просвещённые и образованные люди, Борис Иванович, придёт время, когда попы и ксёндзы перестанут дурить людей, а люди просветятся и узнают правду. И тогда каждый свободный индивид сам свободно сможет сделать своё волеизъявление.
– Как по вашему все просто Вася. Народ просветиться и станет лучше и мудрей. А как же тогда этот цивилизованный народ в век просвещённый, на американских плантациях допустил рабство, я не говорю о других колониях туманного Альбиона, и других европейских держав? Сами то вы, чего поехали добровольцем освобождать Балканы? – Фон Клюге погладил свои тонкие усы.
– Я? Я борюсь за свободу угнетённых народов. – С юношеским пылом ответил Вася.
– А знаете ли вы Вася, что православный народ Византии и на Балканах был обложен непомерной данью. И тогда ему что бы выжить, легче было принять ислам. И многие принимали, отпадая от своих предков. Так и западный народ малороссы, отвергнув религию отцов, перестал быть русским. И я не удивлюсь что когда-нибудь, на карте мира появится украинское государство. – Продолжал дискутировать фон Клюге.
– Голубчик, Борис Иванович, хоть вы и умница, но с государством по моему вы хватили лишнего. Господин заурят-прапорщик, что вы думаете о сказанном? – Начальник госпиталя с надеждой смотрел на Паникадилина, как будто надеясь, что тот опровергнет ересь про украинское государство, сочинённую фон Клюге.
– Я? Что ж тут скажешь? Я житель Харьковской губернии, сын сельского священника, с мальства воспитанный в православии. Ещё в детстве слышал от деда, что когда-то наши предки проживали под Львовом. Затем утекли оттуда, храня веру отцов. Ляхи нас за людей никогда не считали. А однажды, старшой мой сынок заявляет мне, будто во всем виноваты москали, в угнетении малороссийского народа. – Прапорщик замолчал, разминая нижнюю челюсть.
– Ну, а вы что же? – Не выдержав паузы спросил Вася.
– Выпорол. Он у меня с тех пор и гимназию окончил, и харьковский университет на отлично. Стал врачом. Женился на купеческой дочке, но практику не бросил. Помощник попечителя сиротского приюта, коллежский секретарь. Я вам так скажу господа, Львовский запад для нас дальше чем Владивосток приморский. И выходит по сему, что я верю Борису Ивановичу. Может когда-то и будет Украина, только не у нас в Харькове.
– А вы что же молчите, господин подпоручик? – Спросил Подполковник Архипов.
– Я господа поражаюсь светлому уму Бориса Ивановича. Если бы вы знали на сколько он прав. Обратите внимание на Германию господа. Отто Бисмарк объединил веками жившие порознь германские княжества. Да Саксонцы, да Баварцы, да Пруссаки, но все это время остававшиеся немцами. Здесь же иное, друзьями нашими католическими поляками и австрияками, придумана новая национальность украинец, которая как мы видим по халатности властей, внедряется и ныне. – За столом все молчали. Тогда Владимирский сменил тему: – Я господин коллежский асессор прошу у вас разрешения отправиться в действующую часть, по случаю моего частичного выздоровления.
– Послушайте подпоручик, вы ещё не совсем здоровы. – Начал было Архипов, но видя, что Владимирский поднялся из-за стола, смолк.
– Господа прошу простить меня великодушно, долг Родине. – Произнёс подпоручик без пафоса, выходя их-за стола.
Все сразу же зашумели, тоже поднялись и всем этим шумным табором, пошли провожать подпоручика. Во дворе, где топтались куры, Владимирский подошёл к ограждению и перемахнул через плетень, вытащил трофейный дамасский клинок, висевший у него за спиной и за несколько секунд накосил огромную охапку полевых цветов. Затем он вернулся назад с этой охапкой, и вручил цветы той школьнице, которая ухаживала за ним, во время его болезни:
– Это вам, за то что вы своей белой ручкой, отхлестали меня по физиономии. Наверное я вас сильно обидел, так вы уж простите если можете. – Все это он сказал в присутствии других, нисколько не смущаясь. Затем раскланявшись с остальными, сел на коня подведённого денщиком и они с Петром не оглядываясь, ускакали догонять свой полк.
В полк они прибыли девятого июля к вечеру. Русские войска под командованием генерала Гурко, расположились в долине, перед Хайнкёйским перевалом. Дорогу войску, преграждала трёхярусная турецкая крепость.
Русские войска все ещё подходили, другие уже обживали местность, ставя палатки. Подпоручику указали на место, их полковой палатки. Подъехав к шатру они с денщиком спешились. В дверях стоял часовой. Владимирский прошёл во внутрь. Внутри кроме скамеек ничего не было. Полковник Яковлев, пятидесяти летний мужчина, сидел в центре палатки, ведя какие-то записи.
– Господин полковник, подпоручик Владимирский прибыл для дальнейшего прохождения службы.
От Владимирского не укрылось, как командир полка поморщился, словно от зубной боли:
– Подпоручик, я рад что вы остались живы. Ну что же, ищите свою полуроту.
– Слушаюсь господин полковник. Разрешите идти.
– Идите. Хотя обождите. – Полковник встал, прошёлся взад вперед и медленно начал, – подпоручик, я хотел бы быть с вами честным. Может кто-то в полку и считает вас героем, но я уверен что из-за вашего фанфаронства****, полегла половина вашей полуроты. Я так же считаю, необоснованность вашей бравады, приведшей к бессмысленной гибели солдат. Мы конечно на войне, но тем не менее, от умелых действий командира, зависит с какими потерями он выполнит поставленную перед ним задачу. Дас. И ещё. До меня дошли слухи, будто вы волочитесь за моей женой. Это правда? – Взгляд полкового командира из мягкого и пушистого кролика, превратился в медвежий: – Попробуй только соврать мне, получишь пинка под зад.
Владимирский вспомнил его неукротимую жену, Наталию Карловну. И красочно представил что с нею у него могло быть в прошлой жизни, вдохнув ответил:
– Если я оскорбил вас, проявив излишнее внимание к вашей жене, то готов за это просить у вас дозволения, идти на штурм перевала в первых рядах.
Наверное полковник ждал не такого ответа от своего подчинённого, возможно объяснения, прошения прощения, в конце концов горькой правды, но то что тот попросил погибнуть в первых рядах, никак не ожидал. И вот теперь, оба с болью в сердце глядели друг на друга, не моргая. У одного была боль из-за ревности, у другого из-за ранения. Владимирский мысленно предполагал о чем думает Яковлев, – небось думает, вот отправлю я этого фанфарона штурмовать в первых рядах, да он там и сгинет, а все подумают что полковник нарочно избавился от любовника своей жены. – Но полковник, пожевав челюстями произнёс:
– Вы как в воду смотрели. Нашему полку назначена подготовка к штурму перевала в авангарде. Ступайте.
В батальоне его встретили шумно, больше всех радовался молоденький прапорщик Якименко, оповещавший всех: – Господа, Варяг вернулся! Варяг живой вернулся! Господин штабс-капитан, а вы не верили! Смотрите целёхонький. – На встречу подпоручику вышел худой, чуть выше его человек, без кепи и в расстёгнутом кителе. Он внимательно стал разглядывать подпоручика.
– Что вы Алексей Палыч, неужели не признаете!? Он это. Он! – Радостно увещевал Якименко.
– Не похож? – Равнодушно спросил Владимирский, глядя в глаза, судя по имени отчеству которые он слышал от денщика, их ротному, тридцати двух летнему штабс-капитану Волину.
– Не очень. – Ответил тот: – Я ж тебя мёртвым видел. С осколком в сердце.
– А так. – И Владимирский расстегнув, скинул китель и нательную рубаху. Все его тело и руки были побиты разной величины ещё совсем свежими шрамами, а напротив сердца розовый рубец, размером с медный пятак.
– С возвращением с того света, Варяг. – И командир роты обнял своего подчинённого, дрогнувшим голосом произнеся: – Я слышал о твоём воскресении, но не верил. Как там?
– Там? Словами этого не передать. – Он попробовал вернуться к потусторонним ощущениям, но не смог.
– У нас новорождённый! Смотри ка голенький! А! Кто мне не верил!? – Приближение говорящего, Владимирский почувствовал не видя, по запаху духов с помадою. Это был высокий и стройный шатен, в безупречной военной форме с погонами штабс-капитана. Кстати, по нынешним стандартам, Владимирский тоже был выше среднего. Щёголем оказался двадцатипятилетний князь Лопухин, Валерий Сергеевич: – Предлагаю новорождённого омыть в купели: – Шутил князь.
– Что вы князь. Это покойника обмывают, а новорождённого окунают и крестят. – Внёс поправку ротный.
– А не один ли нам шайтан, если обмывание начнём с внутренних органов.
– Согласен с вами князь, коль угощает именинник. – Застёгивая китель, улыбнулся Волин.
– Господин подпоручик, а не догадались ли вы друг мой, захватить с собой дюжину бутылок мадеры? – Обратился князь к Владимирскому.
– Не догадался. От Тырново оставив госпиталь, два дня вас догонял верхом.
– Госпиталь? А что так? Наверно ускользнули от старой девы, классной дамы, по моему за ней вы волочились. – После слов князя, все засмеялись: – А я предупреждал вас Вольдемар, что ваша беспринципность, вас же и погубит. Хотя, ещё припоминаю некую курсистку, неужто от её любви сбежали.
– Пожалуй что сбежал. Да только от пощёчины её, в ушах тот звон стоит уже который день.
– Значит все ж таки влюбилась в тебя как кошка, и не дождавшись признаний пылких оскорбилась, при случае вернув вам долг пощёчинами звонкими, как эхо здесь на перевале. – Шутка князя опять всем понравилась.
– Ах господа, там есть некая, прекрасная курсистка Хващинская. Пожалуй и я бы не отказался, раз нет возможности поцеловать ей ручку, так что бы эту ручку ощутить хотя бы на щеке своей. – Мечтательно вещал Якименко.
– Ну, это прапорщик говорит только о неопытности вашей в делах амурных, у дам бывают ручки очень тяжелы. – Это сказал подошедший поручик, у которого за мягкими движениями, чувствовался твёрдый характер. А за со светло русыми, мягкими волосами, твёрдый лоб упёртого человека. Это был Яблонский, поляк лет двадцати четырёх, командир второго взвода.
– Господа, я предлагаю верить поручику Яблонскому, он все таки женат. Но господа, мы уходим от главного. Наш вновь обретённый друг Варяг, должен стать наконец виночерпием, одарив нас божественным нектаром. – Князь смахнул с кителя пылинку.
– Согласен князь, но где же взять нектар сей? – Удивлённо спросил Владимирский.
– Вольдемар, тебя не узнаю я. Давай, скорей отправь своего дурня, денщика до маркитанта.
Владимирский отошёл в сторону, и пошептавшись с Петрухой, дал тому указание. Затем Пётр удалился и через пятнадцать минут вернулся с полной корзиной фруктов и белого хлеба, а за ним шёл человек, неся точно такую же корзину, до верху наполненную пыльными бутылками.
– Ваше благородие, маркитант сказали что это лучшее у них вино.
– Спасибо Петя. – Подпоручик даже приобнял денщика.
Господа пили до полуночи. Тогда в лунном свете они увидели удивительный белый шар, парящий над землёй.
– Что это? Или сиё мене мерещится? – Протирая глаза спросил изрядно захмелевший прапорщик Якименко.
– Это воздушный шар, господин прапорщик. Завтра он взлетит в небо с нашим охотником, и мы сделаем рекогносцировку вражеской цитадели. – Со знанием дела, сообщил прибывший комбат.
– Завтра. Почему завтра, Юрий Николаевич? Давайте проведём разведку сегодня же. Стоит прекрасная лунная ночь. – Сделал предложение князь.
– Юрий Николаевич Назаров, был комбат Владимирского, тридцати восьмилетний майор, этакий барин с седыми висками.
– Князь, какая разведка ночью? Полковник Яковлев уже распорядился, чтобы с зорьки отбирать добровольцев.
– А имеет ли кто храбрость господа, вот в сей же час, воспарить в небо? – Не унимался князь
– Князь. Ну что за мальчишество, ей Богу. – Штабс-капитан Волин видя куда клонит князь, пытался как-то урезонить своего коллегу из соседнего батальона.
– Господа, Волин прав. Это вам не лошадь, здесь требуется некий навык, что бы заниматься воздухоплаванием. Вы князь и сами не знаете, что предлагаете. Я раз в Ярославле, забрался на колокольню, так у меня голова закружилась кругом. А здесь, виданное ли дело, под ногами кроме воздушных масс, ничего. – Находясь в отличном расположении духа от выпитого вина, призывал к здравомыслию командир батальона Назаров.
– Господин майор, коль есть приказ искать добровольцев, давайте просто, метнём банк. Все законно. Ночь лунная, хоть иголки собирай. А для дела польза. Метнём колоду, на старшую карту. – Не унимался князь.
Майор встал, с импровизированного застолья, приготовленного прямо на расстеленном поверх травы, шерстяном одеяле.
– Князь довольно. Если вы доброволец, объявитесь завтра. Имею честь господа, откланяться. – И Назаров поднявшись, отправился на ночлег.
– Ну что господа, начальство отбыло, кто готов труса праздновать? – Похоже что неугомонной натуре князя, ни как не хотелось тихо мирно расстаться, и идти на покой.
– Если была бы возможность официально как-то это закрепить, думаю польза от этого могла бы быть. – Думая о чем-то своём поддержал князя Владимирский.
– Ну вот, узнаю тебя Вольдемар! Господа, предлагаю метнуть банк.
Все офицеры по очереди поднимали колоду и смотрели на выпавшие им карты.
– Господа. Карта самого маленького достоинства выпала прапорщику Якименко, тройка треф. – Сообщил заводила князь.
Тогда, вся эта хорошо подвыпившая компания, направилась к огромному воздушному шару. Когда они добрались к летательному агрегату, то возле шара ещё толпились солдаты, пытавшиеся верёвками более надёжней укрепить воздухоплавательное судно, состоящее из надувного шара и плетённой корзины. Командовал здесь какой-то несуразный человек в штатском.
– Господа, чем обязан? – Тревожно спросил штатский, видя непрошеных гостей, да ещё навеселе.
– Князь Лопухин, Валерий Сергеевич, командую второй ротой, первого батальона, Нарвского пехотного полка.
– Командир первой роты Волин Алексей Павлович.
– Инженер Ляпкин.
– Так вот, нам известно что вам нужны охотники, для воздухоплавания и этот охотник объявился, прошу любить и жаловать прапорщик Якименко Николай Петрович. – После представления князем в добровольцы прапорщика, Якименко стал непрерывно икать.
– Я рад, господин прапорщик с вами познакомиться. – Ответил штатский: – Но все же господа, сиё мероприятие довольно таки в новинку и опасно. По этой причине, в целях сохранения командного состава, рекомендуется набирать охотников из низших чинов.
– Господа, что я слышу, нам предлагают трусливо спрятаться за спины наших солдат! – Не унимался князь Лопухин.
– Князь. Зачем же так сразу и трусливо. Есть же какая-то субординация. И потом, это не в моей компетенции выбирать охотников. – Казённым голосом ответил штатский.
– Браво! А знаете что мы сегодня празднуем? Воскрешение из мёртвых нашего товарища. Он храбро пал в бою, зарубив самого Абдул визиря. Но воскрес как птица феникс, что бы вновь разить врага. Скажите мне господин Ляпкин, являетесь вы патриотом отечества? – Пафосно разглагольствовал князь.
