Читать книгу: «Песня. Сборник рассказов», страница 5
Привет
«Привет! Мы с тобой вместе учились в первом классе в городе N у одной учительницы. Ты практически не изменилась».
«Ой… а я тебя не помню… извини. Спасибо за хорошие слова, но так не бывает, чтоб не изменилась… Лет-то нам сколько уже! Я после N училась на Украине. Там и школу закончила. Потом Москва, институт, распределение в К. Вот до сих пор здесь и обретаюсь… Как ты? Семья, работа, дети? Пиши».
«Я особо и не рассчитывал, что ты меня вспомнишь. Ты ведь жила в N, а нас привозили из пригорода. И потом, кажется, после 3-го класса, вы уехали, а я доучился до седьмого. Школу заканчивал уже в Подмосковье. Затем армия, институт. Распределился в Москву и теперь уже совсем москвич. Однако на месте не сижу, много езжу, не могу утолить «охоту к перемене мест», может поэтому работаю в туризме. Семья и сын в наличии. Тебя запомнил, поскольку ты была красивая девочка и уж точно самая самостоятельная. Правда, мелкая, в смысле роста. Из ребят помню Гену из Каунаса (спортсмен, красавчик), еще пару человек, твою подругу Лиду и тебя, конечно. Слушай, сколько лет прошло! Целая жизнь. Пиши».
«Привет. Прочитала, так тепло на душе стало, не поверишь… Про красивая – это ты загнул, точно. Самая красивая у нас была Лида. Она, кстати, тут есть на сайте, я ей неоднократно писала, мы же с ней дружили в школе, и у меня столько фоток с ней, где мы снежинки на новый год… Но она почему-то упорно молчит, даже непонятно. Гена из Каунаса … не поверишь, мне так хотелось его тоже разыскать, ведь я помню, тогда была в него влюблена, конфетки какие-то ему в парту подкладывала… Что мелкая, то – да. До сих пор ростом не вышла. Слушай, какой ты молодец, что написал, ты даже не представляешь, какие минуты радости доставил мне. Я работаю в крупной торговой корпорации, да еще отдел у меня, 20 чел. подчиненных. Вот так-то! Не все зависит от роста, правда?
Пиши, не пропадай. Пока».
«Да, ты в первом классе была умница редкостная! Ну, и характер всегда был в наличии. Слушай, захотелось пообщаться в живую. Будешь в Москве, звони, можно чай, кофе, по желанию. Мои телефоны… а меня на творчество «пробило». Можно посмотреть в инете. Однако, совсем серьёзно к этому не отношусь.
«Привет! Вчера на сайте появилась фотография нашего класса… Господи, а у меня их СТОЛЬКО!!!! Только нет времени отсканировать и выложить сюда… Где ты там? И про кого я еще не написала? Посмотри. Если кого-то узнаешь, напиши, ладно? В в школьных фотографиях на второй страничке. А другая фотография – уже без меня…. Я уехала в начале 3-го класса. В пионеры принимали уже на Украине.
«Привет. Я нашёл тебя и себя на фотках!»
«Привет. А на фото посмотрела – вспомнила тебя, представляешь? Ты был высокий против нас, такой крупный мальчик… а не помнишь, на первой фотографии около меня стоит девочка, кажется, ее звали Лена, а вот фамилию не помню… Одного мальчика вспоминала фамилию, а ночью сама вспомнилось! Мещеряков! Тоже такой был смешливый, кажется, только он да я рожи постоянно корчили на фотках. Ужас. Мама меня ругала всегда, а теперь вот племянник весь в меня, тоже любитель рожиц. Расскажи о своей семье, ладно? Где живете? Работаете? Про себя ты сказал, помню. У меня дочка, в сентябре ей 30 лет… Кошмар, да? Два высших образования, работает в банке, начальник отдела. Не замужем, живет отдельно. Я тоже не замужем. Вот такие мы – современные (и не очень) самостоятельные женщины. В Москве была не так давно, в конце января, пролётом из Америки от сестры – домой. Так что насчет рюмки чаю – даже не знаю, когда получится чокнуться. Разве, только летом, когда в отпуск поеду. Если через Москву – то вполне возможно. Пиши, тебе же есть, ох, как много всего интересного рассказать, а? Спасибо за телефоны. Мой сотовый 8 910…»
«Привет! Точно, Мещеряков! Умница какая. Вспомнила. Я крупный не был. Длинный и тощий, и теперь такой же. Рассказать про себя? Мой сын тоже взрослый, работает. У него все в порядке, живёт отдельно, со своей girlfriend. Видимся редко – сильно скучаю, потому что «папик» я оказался любвеобильный. Ты, знаешь, после того как мы уехали мне ведь долго наш город N снился. Детство что ли?»
«Привет-привет. Город N, говоришь… Ах, N! Снился. Часто. Очень часто и долго. И мост через речку, и другой мост на той стороне, и даже дорожки как расходились там. И ежевика. И ромашковое поле. Помню все-все, всю дорогу от дома до школы, кажется, пройду с закрытыми глазами… Все улочки, магазины… Пирожковую на углу, где с вишней… такие, что долго потом пыталась хоть где-нибудь такие попробовать… Тянет туда ужасно, сил нет. Точно – старость. Была несколько лет назад в этих краях. Не съездила в N, а так свербело, не представляешь! И до сих пор все помню и вспоминаю. А помнишь, как в старом добром кино один пацан ехидно так, с прищуром, спрашивал: «А чё эт вы тут делаете?» Вот и я тебя так же ехидненько, с таким же прищуром спрашиваю – а чё эт ты про жену свою умолчал? А? Колись уж, давай, по-полной. Жду отчет. А на сайт твой зайду, обещаю. Только не сегодня. Приехала из командировки никакая, устала как незнамо кто… Просто валюсь. А вот, вишь ты – ответила тебе все ж таки. Щас вот нос выбью, прокапаю, в горло гадости попшикаю, внутрь медку приму – и отвалюсь. А завтра на совещаловку общую… ох, поди ж её… может, прикинуться безголосой? Мол, говорить не могу? А что, я сыграть это – запросто… Ладно, пока».
«Приятно, что ты обо всем подробно спрашиваешь. Чувствуется чёткий руководящий подход. К счастью, это не форум знакомств, и я ничем не рискую. Итак, я женат впервые, последние тридцать лет. Женился «по расчёту», т.е. по большой взаимной любви. С удовольствием вернулся бы в то шикарное время! Да, сходил на ваш корпоративный сайт. Респект и уважуха! Вы просто монстры в своём регионе. Однако, кризис. Как выкручиваетесь? Вчера…»
«Извини, я никоим образом не хотела тебя обидеть. Увы, значит, попытка пошутить не удалась. Извини еще раз. «Я женат впервые, последние тридцать лет» – это я не поняла. Ну и ладно. Действительно, я совершенно зря спросила об этом. Но я просто не подумала, вернее, думала, что этот вопрос нормален и не должен вызвать никаких негативных эмоций. Еще раз извини. Может, у тебя «аська» есть? Было бы удобнее говорить. Кризис? Да, есть такое. У нас выручки упали. Хотя, слава Богу, пока незначительно. Люди едят всегда и будут есть всегда. А у нас супермаркеты, в основном продукты питания, конечно, со всякими сопутствующими… да что говорить, то же самое что московские «мега-молы», только цены пониже. Выкручиваемся как? Заморозили новые строительные объекты. Но в трех городах строительство продолжаем. Вот. А как ваш бизнес? В твоем ответе незакончена фраза. Только одно слово «Вчера…»?
«Вчера? Не помню… Да, вчера, вот, был туман, а сегодня солнце с самого утра.
Никакого негатива. Ну, прикинь, здесь на сайте мы все вроде как «девочки-мальчики». И общаемся искренне и от души. Я-то вот переписываюсь со своей подружкой из первого класса лет, так, семи-восьми. Именно поэтому, мне кажется, и кайф, и доверие. Если что не так, готов извиниться сам. «Аськи» у меня нет. Наш бизнес тоже проседает».
«А я нет! Не могу абстрагироваться, когда вижу на твоей странице взрослого мужчину, да, пусть с которым когда-то давно были знакомы, но все-таки, он – незнакомый практически человек. Да? Я знала мальчика, и теперь, вот, говорю так спокойно и доверительно именно потому, что полагаю, то давнее знакомство дает такое преимущество – говорить, как со знакомым, но! – как с мужчиной. Ты, уж, извини, не могу я обращаться к тебе как к школьному приятелю. Ты – уже не он. А говорю я так открыто и искренне практически всегда и почти со всеми. Вот и все. Пока.
PS. Прочитала твои рассказы. Я мало что понимаю в этом, ты уж извини. Ну, рассказы как рассказы… и всё. Хорошо то, что это занятие тебе по душе, что оно шлифует твой слог и русский язык. Могу сказать одно – хобби у тебя достойное. Это не то, что наклейки от бутылок собирать… Привет».
Культурный шок, или История одного перелета
– Драфт Бадвайзер, плиз, – бросил я рыжему бармену за стойкой в центре зале ожидания ирландского аэропорта Шенон. Выпить пива после долгого перелёта через океан и на последней перед Москвой остановке – такова традиция, сложившаяся в советской колонии на Кубе. Через пару часов – дома! Впереди другая жизнь и другая страна, которая, судя по разговорам, проснулась и прет к свободе.
Отхлебнув хорошенько пива, загляделся на снующую публику. Под шум аэропорта вспомнилось, как начиналась эта командировка.
Это был мой первый выезд за границу. Время – середина 80-х. Я летел с семьей на Остров Свободы, чтобы там жить и работать.
Сыну было меньше года. Сразу после взлета он начал блажить – укачало. Все три с лишним часа, которые мы летели от Москвы до Ирландии, жена и две стюардессы безуспешно успокаивали мальца. Умаявшись он уснул, только когда колеса коснулись бетона посадочной полосы. Его уложили в детскую аэрофлотовскую кроватку, а я присел рядом. Все пассажиры вышли. В салон зашли уборщики в униформе, и выгнали нас из самолета – такие правила.
Пройдя через трубу трапа, я вошел в зал ожидания аэропорта. Одет был, как предписывали заученные мною «Правила поведения советских людей за рубежом», в свой самый приличный костюм, белую рубашку и галстук. Правда, за время полета костюм слегка помялся, галстук сбился. На руках, разметавшись по пеленкам, спал измученный ребенок.
После полумрака самолета и трубы перехода пришлось зажмуриться от яркого света, ударившего в глаза. Сощурившись, нашел ближайшую лавку, чтобы сесть. Глаза привыкли, стал разглядывать «заграницу».
Вокруг текла обычная жизнь обычного международного аэропорта – много света, запахи кофе и хороших сигарет. Не торопясь проходили доброжелательные люди с чемоданами на колесиках – увидел впервые! – в легкой одежде и некоторые в шортах, август месяц же.
Остановка длилась около часа. Все это время я сидел в строгом костюме с ребенком на коленях, без единого цента в кармане – в моей стране действовала статья уголовного кодекса за валютные преступления. Я испытывал не стыд. Чего мне было стыдиться? Я переживал то, чему тогда еще не знал определения – культурный шок. За время ожидания совершенно отчетливо стало понятно, что вот эти люди вокруг меня – нормальные, а я урод! То есть, не сам лично, а место, откуда только что прилетел, уродливое, и всем понятно, что я оттуда. А ведь еще пару часов назад так не казалось! Они, вот эти люди кругом, наверное, дико хохотали бы, предложи им перед рабочей поездкой, скажем, из Мюнхена в Лондон не то что выучить, а даже прочитать какие-то особые правила поведения, отличные от тех к которым они привыкли с детства. При этом у них по закону не могло быть с собой денег!
Потом был долгий многочасовой перелет через океан в Канаду, в заполярный Гандер. Там приземлились в темноте (уже утро или еще вечер)? В сумеречном терминале устало выстроились за банками колы, которые сонная канадская тетя бесплатно давала «одну – в одни руки». Сын, наоравшись и смирившись с бесконечным перелетом, крепко спал. Слоняясь по залу ожидания для транзитников, я увидел на стене, неподалеку от туалета, большую загрунтованную панель, почти всю исписанную от руки пассажирами. Там были надписи и по-русски. Такие, например, «Лева и Вова из Одессы. Видали мы в гробу вашу Америку!» Ну, и матюки тоже. Стало понятно, что подлые капиталисты, чтобы не оттирать письмена с кафеля в туалете, зная заранее, что они непременно появятся, повесили рядом большую доску, где наши могли бы выразиться письменно, раз уж им это непременно необходимо. Тонкое знание канадцами нашего менталитета уже почему-то не удивляло.
Посадка вместо одного часа продлилась два. Весь багаж зачем-то выгрузили на бетон рядом с самолетом. Пассажиры, бродя в полумраке вокруг туши аэробуса, выбирали из кучи свои вещи и заносили обратно в самолет.
Уже на Кубе шустрый переводчик объяснил, что так делают всегда, когда кто-то с рейса «уходит» – просит политического убежища в Канаде. На тот случай, если оставил бомбу в багаже. Но «уходят» не с каждого рейса – нам просто не повезло.
В гаванском аэропорту имени Хосе Марти садились под ярким тропическим солнцем. Из самолета вышли как в парную. Куба пахла пряно и чуть гнильцой от океана. Шоколадные пограничницы не глядя нашлепали в паспорта въездные печати: «Бъембенидос!» («Добро пожаловать!»)
Долго досматривали багаж. Переводчик уже пару раз сбегал за минералкой, а строгие офицеры санитарного контроля всё изымали из чемоданов и сумок совграждан копченую колбасу, сыр и консервы. Съестное бережно укладывали в большие фанерные коробки с белоснежной стружкой на дне, наверное, для последующего изучения и уничтожения. У пацана отняли слюнявое яблоко, которое он увлеченно пытался кусать своими режущимися зубами.
…Я допил пиво. Поискал глазами выгоревшую макушку сына, который нарезал круги, вольный как ветер, и, не удержавшись, подмигнул айришу: «В Москву! В Москву!».
