Читать книгу: «Осколки памяти», страница 2
В небольшой деревеньке у тетки обыкновенный деревянный дом с большим крытым двором и чуланами со скотиной. Она обратила наше внимание, что рядом с ее домом в ряд стоят еще шесть точно таких же. У каждого дома – необычные столбы освещения.
Везде в Белоруссии столбы освещения – это обычные деревянные телеграфные столбы с фонарями. А здесь шесть новеньких, металлических, белого цвета с изогнутыми верхушками и полукруглыми приплюснутыми фонарями, напоминающие змеиную голову. Так называемые «Кобры». На каждом столбе – именная табличка с указанием фамилии, имени и отчества человека. Тетя Женя рассказала, что в этих домах жили ее соседи. В одну из ночей партизаны на этой дороге напали на немецкую колонну и убили несколько фашистов, сами убежали в болотистый лес рядом. Немцы не рискнули туда сунуться. Они въехали в деревню, вытащили из этих шести домов шестерых мужчин и повесили их на телеграфных столбах напротив домов. А после войны организация ветеранов войны закупила за большие деньги эти столбы «Кобры», прикрепила к ним именные таблички и установила столбы освещения в память о погибших земляках.
На могиле погибшего отца
После нашей поездки на родину в Белоруссию прошло почти 50 лет. Так получилось, что контакты с отцовской родней продолжения тогда не имели, но я писал запросы в архив Министерства Обороны СССР о судьбе отца, месте его гибели и захоронения. Ответы были отрицательными: «неизвестно». В 2010 году в Интернете на сайте «Подвиг народа» я узнал, что Киеня Александр Борисович похоронен в братской могиле в селе Головенчицы Чаусского района Могилевской области. Узнал, что мой двоюродный брат Киеня Александр Федорович работает директором школы в поселке Радуша Слуцкого района Могилевской области. Установил контакт с ним, и уже с женой на машине мы вновь поехали в Белоруссию.
От увиденного мы были в шоке: после российских заброшенных воинских захоронений, разбитых, разрушающихся зданий фабрик и заводов, сельских ферм и бескрайних, заросших бурьяном просторов бывших колхозных полей, мы снова попали в родной Советский Союз. В Белоруссии отличные автотрассы, места отдыха на них с детскими площадками. По обеим сторонам дороги засеянные поля до самого горизонта, нет даже клочка земли, где растет бурьян. Работают предприятия. И большие коттеджные городки, газифицированные, для людей. Заселяйся, работай, живи! Огромные современные торговые центры, ледовые дворцы спорта. Тысячи памятников погибшим в войну, все ухоженные, покрашенные, с обелисками. Я чуть не заплакал от горя и стыда за Россию и от радости, что, воскресни из братских могил, мои родные сказали бы спасибо президенту Беларуси Лукашенко Александру Григорьевичу.
Провели две недели в санатории «Приднепровский» у города Рогачев на берегу Днепра, в выходные ездили в Радушу примерно за 30 километров к двоюродному брату Александру.
Встреча в Белоруссии. Слева двоюродный брат Александр,
автор справа. Фото из архива автора
Съездили с ним в село Головенчицы Чаусского района, возложили венок на могилу моего отца. Из архивных документов я узнал, что он похоронен в братской могиле, где всего погребены 604 бойца Красной Армии. На плитах черного мрамора выгравированы их фамилии. У моего было написано не «Киеня», а «Кисня». Ошибки в написании моей фамилии преследует меня всю жизнь: пишут и Кисня, Китеня, Киенян, видел свою фамилию, написанную на китайский манер Ки-е-ня; однажды прислали телеграмму мне с поздравлением на фамилию Киевский.
\\
Мы с братом Александром с помощью отвертки и большого камня вместо молотка эту ошибку моментально исправили. Потом я приезжал еще раз на это место, сверял местность со схемой первоначального захоронения, полученного через интернет, зашел в несколько домов в деревне Новоселки, где на окраине на месте могил выросли три огромные березы. Сельчане рассказали, что немцы здесь держали оборону 9 месяцев, наши много раз штурмовали, несли огромные потери, но безрезультатно. Десятки тысяч жителей фашисты сгоняли сюда, чтобы они выкапывали огромные ямы; помещали туда целиком дома, сверху маскировали. Глубина обороны у немцев здесь была около 30 км., три полосы укрепления, назвали они ее «Восточный вал». Местное население фашисты выселили.
Я спросил про братскую могилу в Головенчицах, рассказали, что никто в этом болоте на берегу реки Вилейки могилы не раскапывал, кости не доставал, бойцов не устанавливал, а на могильных плитах выгравировали фамилии всех погибших по списку…
Последний бой отца
Последний бой отца я восстанавливал по крупицам. Коротко, всего в 21 строчку, этот бой описан в Журнале боевых действий 369 стрелковой дивизии. Ночь с 3 на 4 февраля 1944 года. На этом участке советско-германского фронта уже 4 месяца было замерзшее противостояние. Оно будет продолжаться еще целых 5 месяцев: до 26 июня 1944 года, когда начнется «Багратион», самая большая войсковая операция Великой Отечественной войны по освобождению моей родной Беларуси.
После разгрома немецкой армии под Москвой в декабре 1941 года и Сталинградской битвы 1942 года наши войска двинулись в Белоруссию и освободили половину Могилевской области. 1 октября был освобожден родной город Чериков. И около ста тысяч мужчин, находившихся на оккупированной территории, в том числе более 25 тысяч партизан, были призваны на военную службу в РККА. Чериковским военкоматом был призван и отец – Киеня Александр Борисович. Как рассказывала мама, он был пулеметчиком. За эти четыре месяца она за 40 километров от деревни Лобановка дважды приходила пешком к отцу на фронт повидаться. Подробностей не рассказывала.
Он служил и погиб рядовым стрелком 440 стрелкового полка возле деревни Головенчицы Чаусского района Могилевской области. Об этом я узнал на сайте «Подвиг народа» в 2010 году, когда появилась информация к юбилею Победы. Был опубликован «Именной список безвозвратных потерь» личного состава 440 стрелкового полка 64 стрелковой дивизии с 4 по 10 февраля 1944 года. Под номером 12 в списке значится Киеня Александр Борисович. Рядовой, стрелок, год и место рождения – 1920, Минская область, Копыльский район, д. Киевичи. Призван Чериковским РВК, Могилевской области. Выбыл 4.2.1944г., убит, похоронен – 700 метров юго-восточней деревни Новоселки Чаусского района Могилевской области. Сведения о родственниках: жена Киеня Мария Иосифовна проживает – Могилевская область, Чериковский район, деревня Лобановка.
Тщательно изучил я Журнал боевых донесений дивизии, где служил отец. В каждой его строчке несколько отстраненная, сухая, лишенная эмоций правда войны.
«Сведения о противнике прежние. Численный состав дивизии на 25.1.44. – 3823 человека. Активных штыков – 934.
26.1.44. Боевое распоряжение № 8. Штрафной ротой 433 сп (стрелковый полк – прим. автора) проводит силовую разведку в направлении окрестности Головенчицы – захватить языка.
В ночь на 26.1.44. РГ 180 орр (разведывательная группа 180 отдельной разведывательной роты – прим. автора) действовать в направлении 500 м. южнее Головенчицы с задачей захвата контрольного пленного, дойдя до проволочного заграждения, была обнаружена группой саперов противника, проводивших оборонительные работы, которые, заметив приближение РГ, отступили в свои траншеи и подняли тревогу. Вследствие преждевременного обнаружения РГ отошла, не имея успеха.
Именной список погибших с 4 февраля по 10 февраля 1944 года.
Фото с сайта «Подвиг народа»
Разведгруппа 440 сп в составе разведвзвода, 11 человек, действовала в направлении юго-западнее Устье с этой же целью. Подойдя к проволочному заграждению, РГ была обнаружена и обстреляна из всех видов оружия. Завязав огневой бой, группа отошла.
В 8.00 после 5-минутного артналета и постановки дымзавесы штрафная рота 433 сп стремительно отаковала противника. Подойдя к проволочному заграждению противника, преодолеть его не смогла вследствие сильного ружейно-пулеметного и артиллерийского огня и вынуждена была залечь. По приказу командира полка рота отошла.
В 2.00 две группы противника численностью до 15 человек каждая пытались провести разведку в направлении южнее Устье. Подойдя к нашему проволочному заграждению, были обстреляны огнем пехотного оружия и, не имея успеха, отошли (через неделю -3.02.44 вечером именно здесь фашисты нападут на полк и погибнет отец – прим. автора).
Сведения о противнике прежние. За истекшее время дивизия боевых действий не вела. В расположении частей изменений нет.
В 1.00 28.1.44. на участке 440 сп задержаны два перебежчика, бывшие военнослужащие Красной Армии. В ночь на 27.1.44 на участке 433 сп был взят в плен немецкий солдат, принадлежащий 462 пп 262 боев.группы. Этот солдат заблудился и подошел к нашему проволочному ограждению, где и был пленен.
За истекшее время части несли службу боевого обеспечения на переднем крае второго эшелона, занимались боевой подготовкой.
29.1.44 командир дивизии сделал разбор наступательной операции на Высокое с 28.11. по 5.12.43. с командирами частей и офицерами штаба дивизии. За истекшее время дивизия получила пополнение в личном составе в количестве 500 чел.».
Листы из журнала боевых действий дивизии. Фото с сайта «Подвиг народа»
И вот он – последний в жизни бой моего 24-летнего отца. Двадцать одна строчка в боевом донесении. Атака противника и три наших поспешных, суетливых контраатаки, подгоняемымые, конечно, отборным русским матом и угрозами командиров. Вряд ли красноармейцы, как в парадных фильмах после войны, кричали: «За Родину, за Сталина!!». Они, скорее всего, бежали в атаку, громко матерясь, вспоминая Бога и маму родную…
«В 21.00 3.2.44 противник предпринял силовую разведку силами до двух рот пехоты на боевое охранение, находящееся на зап. берегу р. Вилья. Объектами нападения была 5-я стрелковая рота 440 сп. Атаке противника предшествовала сильная артобработка из артиллерии, минометов и метательных аппаратов, затем появилась пехота с трех направлений: роща западнее Устья, южная окраина Новоселки, юго-восточная окраина Головенчицы по реке Вилья. Под покровом темноты противнику удалось бесшумно приблизиться к нашему Б.О. на расстояние 100 м. При обнаружении противника наша пехота открыла ружейно-пулеметный огонь, однако под превосходящими силами противника рота вынуждена была отойти в район Устья, понеся при этом значительные потери.
В 24.00 3.2.44 рота 1/440 сп контратаковала противника, но из-за сильного огневого воздействия успеха не имела.
В 3.00 4.2.44 атака была повторена штрафной ротой 433сп и ротой 3/440 сп, которые также успеха не имели.
В 4.00 после артналета атака была возобновлена, и одна траншея у противника была отбита. Дальнейшее движение по второй траншее было приостановлено сильным ружейно-пулеметным огнем противника. В расположении других частей изменений нет».
Вероятно, во время этой контратаки и погиб отец.
И снова в Журнале боевых действий записи об обычных действиях войск, как будто ничего не произошло, и не было 16 убитых бойцов.
«В распоряжении остальных частей изменений нет. За истекшее время части продолжали производить инженерные работы. Подразделения второго эшелона продолжают заниматься боевой подготовкой.
В течение 5.2.44 активных боевых действий не велось с обеих сторон. Части дивизии несли службу боевого обеспечения на переднем крае и производили оборонительные работы. Подразделения второго эшелона продолжали проводить программные занятия. Вели занятия по боевой подготовке по расписанию. Ночью дивизия сделала перегруппировку».
Наверно в эти дни и хоронили погибших бойцов.
«Боевое распоряжение № 12. Задача – батальонам второго эшелона 440 сп занять вторую траншею на Западном берегу реки Вилье.
В ночь на 6.02. батальон второго эшелона 440 сп. с приданым взводом сапер и разведчиков заняли траншеи на западном берегу реки Вилье, оставленные 3.2.44. В течение суток остальные части производили оборонительные работы. 433 сп занимался боевой подготовкой.
5.2.44. на армейские сборы выехали по одному комбату и по три командира рот от каждого полка.
6.2.44. на армейские сборы выехали начальники штабов стрелковых полков и ПНШ-2. (помощник начальника штаба – прим. автора).
Сведения о противнике прежние. В течение суток дивизия боевых действий не вела, на фронте редкая ружейно-пулеметная и артиллерийская перестрелка с обеих сторон. Части дивизии продолжают совершенствовать оборону, вели разведку наблюдением и занимались боевой подготовкой по расписанию.
7.2.44. закончились сборы минеров, организованные при 167 асп.
Схема расположения могил. Фото с сайта «Подвиг народа»
В 440 сп начала нормальную учебу сформированная из снайперских взводов стрелковых полков снайперская рота. Активных боевых действий с обеих сторон не велось. На фронте редкая ружейно-пулеметная и артиллерийская перестрелка. Части дивизии продолжали совершенствовать оборону, вели разведку наблюдением и продолжали занятия по боевой подготовке согласно расписанию».
«В ночь 9.2.44 по приказу Командира корпуса 2/440 сп был выведен из траншей на Западном берегу реки Вилье и сосредоточился в лесу 1 км севернее Хоменки. Траншеи на западном берегу реки заминированы».
Такая вот хроника войны…
Братская могила 604 бойцов Красной Армии в селе Головенчицы Чаусского района, Могилевской области. Фото из архива автора
Я положил возле трех берез в деревне Новоселки на берегу реки Вилейка, напротив деревни Головенчицы, букет роз, поклонился, молча постоял на коленях. Вокруг никаких следов войны: рвов, окопов уже не различить. Густой кустарник на этом плоском берегу реки, а на том берегу видны строения деревни Головенчицы. Природа за прошедшие после войны годы полностью уничтожила ее следы. Осталась только память.
ЗАХВАТ ЗАЛОЖНИКОВ
Декабрь 1981 года, я майор по званию заступил на суточное дежурство по Особому отделу КГБ СССР по Краснознаменному Уральскому военному округу. Днем из срочной командировки из города Сарапул на запыленной служебной «Волге» прибыл почерневший от усталости наш начальник, генерал-майор Андрей Яковлевич Миронюк. За ним под вооруженным конвоем в дежурку ввели двух маленького роста, грязных, невзрачных солдатиков, в форме армейских мотострелков, обоих в наручниках. Заставили их сесть на пол в коридоре, потом отвезли на гарнизонную гауптвахту.
Следствие по уголовному делу этих солдатиков поручили вести моему близкому товарищу, подполковнику, старшему следователю по особо важным делам (сокращенно «важняку») Петухову Михаилу Васильевичу. Михаил Васильевич был настоящим интеллигентом: образованным, умным, тонким, с фантастической памятью на события и факты. Позднее он подробно рассказал мне об этом деле, уникальном не только для нашего военного округа, но и всей страны. В прессе про те события не было ни строчки. Даже по нынешним меркам захват террористами школы – это крупное ЧП, а уж в начале 80-х в СССР подобное являлось событием из ряда вон выходящим.
Захват
17 декабря 1981‑го, около 12:20. Территория Уральского военного округа, город Сарапул. Полсотни километров до Ижевска, столицы Удмуртии. Шел шестой урок первой смены, когда в школе №12 появились двое военных срочной службы с автоматами, они были в караульной форме одежды. Искали 10‑й «А» класс, в котором учился сын командира воинской части, дислоцированной в Сарапуле. Но именно этого класса, а всего в школе было три «десятых», в школе уже не было, закончились занятия, и ученики разошлись по домам. В то время в окрестностях города стояло несколько воинских частей, и люди в солдатской форме были привычными фигурами. Эти двое ходили из класса в класс, объясняя некоторым любопытствующим, что ищут десятиклассников, которые якобы похитили боеприпасы. В школе находился только один 10-й класс – «В», 26 человек: семнадцать девчонок и девять парней.
«Ваша шпана совершила преступление!» – все повторял учительнице один из солдат, войдя в 10 «В» во время урока. И торопил ее желанием разговора наедине с ребятами. Она же предложила солдатам подождать окончания урока, и те согласились. Эта учитель химии и биологии Людмила Верховцева сначала объяснила ученикам домашнее задание и только тогда вышла из помещения класса, где с ними и остались военнослужащие. Хотя учитель и мысли не допускала, что бойцы Советской армии могут быть террористами, она все‑таки поделилась своими соображениями с директором школы по поводу странного поведения военнослужащих. Как солдаты намереваются искать пропавшие боеприпасы: обыскивать что ли ребят будут? В класс направился директор Лев Александрович Лапин. Постучал в закрытую изнутри дверь – в ответ тишина, крикнул: «Что здесь происходит?!» И тогда в классе раздались автоматные выстрелы.
В 12:50 педагоги связались с КГБ и быстро начали эвакуацию школы. Подступы к школе взяли под контроль поднятые по тревоге сотрудники местного УКГБ и военнослужащие полка МВД. Город был моментально заблокирован на въезд и выезд – перекрыты трассы и железнодорожное сообщение. Поступило предложение немедленно взять школу штурмом с использованием ручных гранат со слезоточивым газом «Черемуха», а к зданию из воинской части даже пригнали танк. Но с такими радикальными действиями решили повременить. Велась срочная эвакуация школьников – на улицу были выведены 600 учеников. Внутри оставалось несколько преподавателей и директор. Вокруг школы в преддверии потока родителей учеников выставили тройное оцепление: был высок риск, что родственники на эмоциях могут вбежать в здание, а террористы – открыть огонь. Такая мера оказалась весьма своевременной – через некоторое время у стен школы собрались практически все жители района, и некоторые из них действительно хотели попасть в школу. Пропускали силовики лишь представителей экстренных служб: на случай взрыва и возгорания пожарные раскатали по этажам «рукава», а фельдшеры скорой помощи наспех организовали на первом этаже школы пункт переливания крови и операционную.
Террористы
Подробнее о захватчиках. 21-летний уроженец Туркмении, казах по национальности, рядовой Ахметжан Колпакбаев в юности увлекался техникой: он смастерил самодельный радиоприемник и буквально заслушивался «Голосом Америки». Состоявший в казахской националистической группировке парень мечтал уехать в США – бороться там за свободу Казахстана и выступать на радиостанциях, а также обзавестись в Америке джинсами, видеомагнитофоном и автомобилем. Да, тогда в Советском Союзе эти вещи были доступны далеко не каждому.
Оказавшись в мае 1981 года в армии, Колпакбаев подружился с 19-летним рядовым Александром Мельниковым, он призывался в армию из Магнитогорска, был слабохарактерным и идеально подходил на роль подельника, тем более что Мельников оказался бывалым правонарушителем: успел побывать в колонии для малолетних преступников за кражу. Мельников тоже был не прочь покинуть СССР и в беседах с новым знакомым с воодушевлением перебирал возможные варианты отъезда. Со временем они сошлись во мнении, что в эмиграции им поможет захват заложников. Бывая в увольнительных, товарищи часто ходили по городу, высматривая место для террористической атаки. Они реально ее планировали.
В итоге солдаты решили, что самым подходящим объектом является ближайшая школа, и стали ждать подходящего случая. Случай представился, когда приятели прознали про похищение мин в гарнизоне. Все почему-то подозревали местных школьников. В назначенный день Мельников был в карауле и на предложение бежать, поступившее от Колпакбаева, согласился без особых раздумий. Пользуясь автоматом Калашникова, который был у Мельникова, преступники разоружили второго караульного и исчезли из части. С собой помимо автоматов прихватили ножи и 120 патронов. Путь террористов лежал в расположенную через пару кварталов школу, где они до этого неоднократно бывали, раздавая младшим ученикам конфеты.
Целью криминальной парочки был 10 «А» класс: солдаты знали, что там учится сын командира части, а тот, по мнению террористов, должен был пойти на все, чтобы спасти своего ребенка. Однако в этот день учеников 10 «А» пораньше отпустили домой. Солдатам пришлось менять планы на месте: они побродили по пустым коридорам школы и остановились перед кабинетом биологии, где в это время шел шестой урок в 10 «В» классе.
Это помещение было выбрано дезертирами не просто так: оно находилось на втором этаже трехэтажного здания, что во время вероятного штурма затруднило бы силовикам проникновение в класс как с земли, так и с крыши.
Когда преподаватели с директором оказались у кабинета биологии, тот был заперт. Было ясно, что 26 учеников с солдатами находятся внутри. Дезертиры в свою очередь не спешили объявлять школьников заложниками – сказали им, что всем велено оставаться в классе до приезда прокурора. После этого преступники начали составлять список требований к властям:
«1. Нам предоставить право свободного выезда в США или в другую западную страну.
2. До отъезда за нашу безопасность отвечает КГБ.
3. Нам предоставляется право свободного выезда.
Рядовой Мельников, рядовой Колпакбаев. К двери не подходить – стреляем. Даем вам 24 часа. В случае непринятия ультиматума расстреляем заложников».
Отнести это послание директору солдаты приказали лидеру класса и самому рослому школьнику, устранив таким образом потенциальную опасность: сами захватчики обладали щуплым телосложением и боялись, что сильные подростки могут объединиться и напасть на них.
Об истинной цели визита дезертиров ученики стали догадываться, когда в кабинет с криками: «Что происходит?» – начали стучать прочитавшие записку директор и военрук школы. Солдаты кричали в ответ, чтобы те отошли от двери, но представители школьной администрации не могли слышать этих криков – голоса террористов заглушал шум, началась перемена, и коридоры школы заполнились гомонящими школьниками.
Тогда Колпакбаев вскинул в сторону двери автомат, передернул затвор и трижды выкрикнул: «Я стреляю!» Шокированные десятиклассники стали убеждать его не палить в тонкую створку двери и не убивать скопившихся за ней людей. Тогда дезертир выпустил пару пуль в потолок. От неожиданности, страха, шока некоторые из детей попадали со стульев под парты. Класс занимал небольшое помещение, и, когда раздались выстрелы, грохот был неимоверным. Уши у всех заложило.
Дальше скрывать свои планы смысла не было, и террористы во всеуслышание объявили учеников своими заложниками. Они приказали школьникам сдвинуть парты и закрыть окна учебными плакатами и учебными таблицами (хватило на два окна из трех). После этого солдаты под угрозой расстрела потребовали, чтобы все ученики расположились в конце класса, «на Камчатке», как тогда говорили.
Рассадив заложников на сдвинутых в конце класса стульях, солдаты взяли школьный журнал и начали перекличку. Школьники отошли от первого страха и вполне охотно отвечали на вопросы незнакомцев; те вели себя с ними панибратски, особо не запугивали и даже немного рассказывали о себе.
Реакция Москвы
Председатель КГБ СССР Юрий Владимирович Андропов дал указание направить в Сарапул сотрудников группы «А» (прообраз легендарной группы «Альфа»), было приказано террористов ликвидировать.
Сотрудники группы «А» выехали в аэропорт «Внуково». Погрузили оружие, снаряжение и имущество. В 21:20 самолет Председателя КГБ СССР приземлился в Ижевске.
В крохотной школьной учительской сгрудились четырнадцать генералов от разных ведомств. Была развернута закрытая оперативная связь с Москвой, на связи постоянно находились заместитель Председателя КГБ В. М. Чебриков, министр МВД СССР Н. А. Щёлоков и начальник Генерального штаба Советской Армии маршал Н. В. Агарков.
Созданным Оперативным штабом было решено, что при отказе выдать заложников и реальной угрозе жизням школьников в дело вступает группа захвата «А», бойцы которой собрались за школьным двором. Предполагалось, что группа захвата, используя имеющиеся специальные средства, ворвется в класс, где обезвредит, а при вооруженном сопротивлении уничтожит обоих преступников.
Район ЧП блокировали военнослужащие конвойного полка внутренних войск, прибыли пожарные расчеты. Вокруг школы развернули тройное оцепление. В школе – полевой госпиталь, станцию переливания крови. Вокруг собрались толпы горожан, в Сарапуле стали распространяться самые ужасные слухи о зверствах террористов. Сама школа опустела. В ней оставались учителя и сотрудники КГБ. Родителей сюда, естественно, не пускали ни под каким видом. Кто‑то плакал, кому‑то было плохо: люди опасались драматического исхода.
Террористы, заметив, что с соседней крыши спортзала в окно, не заставленное плакатами, пытается заглянуть какой‑то любопытный мальчуган, заставили учащихся загородить все окна еще и партами. Ребят посадили на пол у противоположной стены, держали их на дистанции. Мало ли что.
Переговоры
За обработку преступников взялся сам председатель КГБ Удмуртской АССР генерал Борис Соловьев, который оказался в центре событий случайно: прибыл в Сарапул на рядовое совещание. Пользуясь школьным радио, чекист принялся убеждать террористов отпустить заложников – хотя бы девушек – а в идеале сдаться, пока не поздно.
Дезертиры слышали речи генерала, но следовать его советам не спешили. Уговорить Колпакбаева выпустить школьников пытался через закрытую дверь на родном языке его земляк-сослуживец. А Мельникову предлагалось привезти в школу его мать. Но Колпакбаев быстро пришел в ярость: он потребовал «прекратить» агитации и провокации. И предупредил – любой шорох в коридоре, он начинает расправу над заложниками. К слову, для того, чтобы не нервировать террористов, бойцы спецназа перед штурмом передвигались по коридору школы босиком.
Пока чекисты соображали, как еще усыпить бдительность дезертиров, те начали выпускать школьников в туалет – с обязательным возвратом, иначе бандиты обещали расстрелять одноклассников. На все про все давалось две минуты. При этом через учеников террористы продолжали передавать силовикам записки.
Первыми пошла пара девочек: в туалете они увидели силовиков, которые отправили школьниц в учительскую. Увидев слезы на глазах преподавателей, одна из школьниц расплакалась, а вторую увели в кабинет директора.
Рассказав оперативникам о происходящем в классе, ученицы вернулись к захватчикам. Таким же образом туалет посещали и их одноклассники: школьников перехватывал военрук и вел в штаб, где с ребятами беседовали силовики. Учеников убеждали не предпринимать никаких действий по своему освобождению.
Террористы расспрашивали вернувшихся ребят о том, кто из представителей силовых структур сейчас находится в школе. Все как один умалчивали об увиденном, и отвечали – мол, такие же солдаты в валенках, после чего дезертиры успокаивались. Выходили в туалет и сами террористы; пока отлучался один, другой оставался в классе.
Расчет солдат-преступников оказался верным: оперативники задерживать их поодиночке не рискнули. Некоторые из школьников во время коротких перебежек успевали перекусить печеньем и булочками с чаем, которые им передавали на ходу оперативники. А к вечеру ученики даже рискнули принести в класс макароны с сардельками и предложить их захватчикам.
Голодные террористы поначалу наотрез отказывались от еды – боялись, что в пищу могут подсыпать отраву. Однако, глядя на подростков, которые спокойно ужинали, Колпакбаев и Мельников вскоре тоже взялись за вилки.
Через несколько часов после захвата солдаты поняли, что штурмовать класс никто не собирается и, окончательно расслабившись, согласились на прямые переговоры. На встречу с террористами отправился капитан Орехов, которого беспрепятственно впустили в класс.
Хочу особо подчеркнуть, что самую эмоционально сложную и смертельно опасную работу по личному общению с террористами, без оружия, проделал лично капитан Владимир Викторович Орехов (его, ныне генерал-лейтенанта запаса, ученики – бывшие заложники – и их родители до сих пор называют «капитан Орехов» – прим. автора).
Он неоднократно по заданию оперативного штаба по руководству операцией вступал в контакт с террористами. Вел разговор с ними в спокойном, доверительном тоне. Не угрожал, но и не давал слабину. Выдержка, стальная воля и высокий профессионализм чекиста позволили стабилизировать ситуацию, не дали ей выйти из-под контроля. Как известно, наиболее важны именно первые минуты, когда нервы у преступников, в чьих руках жизни заложников, находятся на взводе.
Орехов признавался потом – понять сразу, что именно на уме у захвативших заложников, было невозможно.
«Через несколько часов переговоров школьники запросились в туалет. Солдаты разрешили. Была попытка оставлять выходивших вне класса, эвакуировать, но нам удалось настоять на возвращении школьников обратно, – вспоминал Владимир Орехов, – чтобы дезертиры нам поверили! Террористы тоже люди с естественными потребностями, попросились в туалет под полную гарантию бездействия. Первым вышел старший с автоматом наизготовку.
Он был в бушлате, с автоматом, неповоротливый какой-то, – рассказывал Владимир Викторович, – с моей подготовкой и навыками обезоружить и уничтожить его не представляло труда. Но в классе оставался второй – что произойдет, выведи я из строя его напарника – неизвестно. Я рискнул в другом – попросился внутрь».
Владимир Викторович Орехов вспоминал, какая радость промелькнула в глазах школьников, когда в класс зашел спокойный и уверенный сотрудник Комитета госбезопасности. Они почему-то сразу поняли, что он именно из КГБ. Ребятам стало понятно – их не бросят в беде. Убедившись, что визитер не вооружен, преступники опустили оружие и принялись требовать автобус до аэропорта и самолет в США, куда собирались лететь с заложниками.
Орехов несколько остудил пыл террористов – сообщил, что, если бандиты прибудут в Штаты вооруженными и с заложниками, которых в полном составе и везти-то не было смысла, то там их ждет тюрьма. Чекист предложил солдатам улететь легально, а для этого им, якобы, нужно было лишь сделать загранпаспорта. Идея дезертирам понравилась, они с энтузиазмом принялись заполнять анкеты, которые принес Орехов.
Свои фотокарточки для заграницы они разрешили вырезать из водительских удостоверений. Орехов также заранее предупредил преступников, что для изготовления документов потребуется не один час. О том, что оперативники тянут время, ожидая прибытия спецназа «А», Колпакбаев и Мельников не догадывались.
Они покорно ждали, к тому же за окном поднялась метель, и погода была явно нелетной. Воодушевленные благоприятным для них развитием событий дезертиры согласились отпустить 14 школьниц. Девочки уходили неохотно – не хотели бросать своих одноклассников в беде. Ближе к вечеру солдаты потребовали гитару и магнитофон. Это «развлечение» террористам подсказали сами школьники, которые вместе с Колпакбаевым и Мельниковым потом слушали песни «Машины времени». Преступники были рады развлечению – так меньше хотелось спать. В 23:00 они отпустили оставшихся девочек, оставив в классе только восьмерых мальчишек.
