Читать книгу: «Дождь в полночь», страница 2

Глава 7

Арбатские трущобы спешно вооружались. Сдирали брезент с пирамид контрабандных винтовок, выкапывали ящики с патронами. Посреди грязного переулка на наспех сваленой из обломков трибуне раскачивался худой черноволосый человек в джинсовой куртке, со странным символом на спине.

– Мы изменим мир к лучшему! Долой правительство!

В общем-то вооруженые забастовки были в трущобных районах частой вещью, но такие масштабы они приобрели впервые. Кидали «Молотова» в магазины окраина и пригород. Избивал полицейских Центр. А сейчас обматывался патронташами Арбат. И везде мелькали пареньки в грязных джинсовых куртках с нарисованных на спинах гербами: рука, сжимающая кинжал и надпись внизу – «Кровавый закат» От самого названия веяло предсмертным адреналином и безнадежностью…

По всем помойкам, гаражам, переулкам, заброшенным торговым центрам раскатился вой. Тут же черная толпа повалила на большие освещенные улицы. Впереди бежали несколько человек с «Кровавым закатом» на спинах, только теперь лица их были замотаны какими-то тряпками, глаза скрывали погнутые очки.

У этих детей нового режима уже не было здравого смысла и инстикта самосохранения. Это была просто самоубийственная операция, чтобы наконец-то перестать влочить свое вонючее существование и погибнуть, хоть как-то напоминая самому себе о благородстве…

Вынесли витрину винного магазина, Случайно напоролись на осколки несколько человек. Все мгновенно залило вином и кровью. Алкоголь убил последнее мысли о жизни и окончательно разьярил. Хмельная толпа с воплями двинулась вперед по центральным кварталам Арбата. Избивали граждан, переворачивали автомобили, выбивали окна. Человек в джинсовке ясно видел как толпа, не глядя, растоптала какого-то чиновника в сером пальто.

Через несколько десятков метров Арбатовцы присоединились к бунтующим рабочим Лако-красочного завода. Те везли за собой отобранный в бою прицеп с дешевым химическим пивом.

В хлам пьяные, потеряв несколько десятков человек, толпа смяла и похоронила под собой первый отряд спецназовцев, посланный на блокировку.

К бунтующим все подтягивались. Здесь можно было увидеть бандитов-националистов из Центра, бездомных всех мастей, рабочих со всех заводов, кроме предприятий «Партия» (там за любой вид правонарушения отрубали по пальцу на фрезировочном станке, с особо опасными обходились ещё проще – просто кидали в бак с отходами) После бастующих не оставалось ничего кроме трупов и обломков.

– Слава «Кровавому закату»!!!

– Долой ПКН!!!

– Нормальные жилищные условия народу!!!

– Сбросим Расторгуева!!!

А на соседней улице уже громыхали пуленепробиваемыми щитам спецподразделения полиции. Через секунду туда вывалились бастующие. Началась резня – всех участников забастовки приказано было казнить без суда и следствия.

Одного из людей в джинсовке сбили с ног и приставили к голове автомат. Тот немедленно вытянул из нагрудного кармана купюру крупного достоинства. Дуло, немного подумав, опустилось.

– Ладно, беги пока. Только больше мне не попадайся – произнес спецназовец, пряча купюру. Революционер, пока тот не передумал, скрылся за углом дома.

Неожиданно на крыше появился какой-то человек с мегафоном в руках. Послышался голос:

– Просим вас прекратить сопротивление! Я послан сюда с мирными намерениями. Отряды №14 и №18! Приказываю опустить оружие! Я имею на указания все полномочия!

Спецназ после почти десятиминутных размышлений уткнул в землю автоматы. Воспользовавшись этим, бастующие повалили на землю несколько солдат.

– Чтобы прекратить забастовки, мы предлагаем вам в качестве смягчающих реформ абсолютно бесплатную вакцину от ретеолита! Также будут введены новые графики раздачи еды бездомным, а для рабочих уже заложили фундамент нового квартала с квартирами и хорошими очистительными сооружениями!

Человек говорил долго. Толпа все более обрадовано гудела. А затем встала в очередь для получения записи на вакцину.

Глава 8

Никогда ещё в городской центральной клинике не было так много разносортного народа. Очередь на вакцину не вошла бы целиком ни в один, даже самый огромный журнал для записей. Чтобы впустить всех, даже открыли два актовых зала и снабдили их скамейками. В очереди были и работники медицинского персонала, сами хотевшие защититься от болезни.

Мужчины, старики, женщины, дети – почти все с дешевыми лингафонами в ушах. Некоторые общались по ним. План старшего лаборанта Михаила работал пока что идеально и прямо по пунктам.

В кабинет зашла маленькая девочка. Фельдшер, непривычно атлетически сложеный для врача, обернулся:

– Здравствуй. Садись в кресло. Ты одна? У тебя есть мама?

– Маму убили – серьезно сказала девочка, поправляя рубашонку и устраиваясь в грязноватом кресле.

– Это нужно колоть прямо в голову. Чтобы злые микробы убежали, и ты никогда больше не болела! – нараспев произнес фельдшер, заполняя шприц серой жидкостью. – Будет больно, но если ты потерпишь, я дам тебе конфетку.

– Мой папа постоянно кушает конфетки – вдруг призналась девочка— а потом долго смеется и кричит непонятные слова. А мне не разрешает.

Лаборант вздрогнул. Потом вздохнул и вонзил иголку чуть выше виска.

– Вот и все. Держи конфетку.

– И совсем и не больно – сказала девочка – меня папа бьет больнее.

И вышла, плотно закрыв за собой дверь.

Глава 9

Краска на плакате, висящем на стене дома для ПКН, стекла, и теперь улыбка Игоря Расторгуева теперь болше напоминала звериный оскал.

Под ним шел человек, кутаясь в своем длинном плаще и казалось, ещё более длинном шарфе. Из уха торчал черный лингафон, провод змеей обхватывал шею.

Ему нельзя было ставить вакцину, так как у него была уже третья степень ретеолита. Ему оставалось лишь умереть, ничего кроме смерти. Человек не знал, что отказываясь от прививки, получает свободу и право индивидуальности…

Так часто бывает. Мы желаем то, о чем говорят как о хорошем, и страшимся того, о чем говорят как о плохом. Это и есть – пропаганда. Сначала люди не верят. Люди нарушают те правила, которыми сверлят черепную коробку. Но потом, через года, через века, в продырявленную голову начинает проникать кислород. И будущим поколениям уже ясно как дважды два, что плохо, что хорошо, кто у власти, а кто преступник, кто фашист, а кто демократ.

Пропаганда поступает со всех концов общества. В выборе какой-либо пропаганды серая масса имеет даже подобие выбора. Преступники призывают убивать выше стоящих, вышестоящие – преступников. Важно понять, что обе призывные речи отображают только хорошие стороны той или иной борющейся стороны. На самом деле обычно оба фронта грязны, покрыты кровью и потом рабов.

Хотя фронта не два. Их намного больше, их десятки, сотни. Либералы, демократы, лютеранцы, католики, фашисты, националисты, коммунисты, социалисты, тамплиеры и бог знает кто ещё во всех исторических эпохах выставляли на трибуны говорливых человечков, размахивающих листовками с той или иной пачкой лозунгов. Фронты убивают друг друга, смывают с доски истории, копошась в бессмысленной борьбе за существование. И все это названо красивым словом – политика. Иногда – бизнесом, духом предпринимательства. Зараза эта ползет по миру уже добрых полторы тысячи лет.

А народ мечется. Народ не знает за кого выступать, их и без того запаренные мозги дико и неистово выпускают смрадный дым непонимания: кто из этих людей в пиджаках прав? Будущий президент – либерал, вчера изнасиловавший пятнадцатилетнюю девчонку, или анархист, убивший уже двеннадцать полицейских, чьих-то сыновей и мужей?

На каждом углу орут: Я анархист! Я патриот! Мы монархисты! Мы за демократию! Зачастую, выбирая, люди сами не понимают за что, за какую политику они выступают, за какой режим поднимают оружие. И получают то, что было до предыдущей революции – расстрелы, казни, иногда публичные, иногда незаметные – был человек, сказал не то – и нет человека, погиб в каторжных лагерях или тюремных цехах.

Был Тайный Комитет Императора – стало НКВД. Было НКВД – в 90-х появились братки, потом появилось ФСБ. Потом – КОВД – Крательный Отдел Великого Диктатора. Сейчас – вобще непонятно что. Куда то, говорят, исчез президент. На пост премьер министра назначили кого то другого. А недавно и его – министра национальной безопасности – сняли с должности. Сейчас он шел в городской суд – в одной руке он держал пакет с документами, потверждающими его невиновность. В другой – чемоданчик с намного более вещественным аргументом – пачками с 100 рублевыми бумажками, общей суммой примерно в 150 000.

Вдруг голову пронзила страшная боль, все покрылось красным туманом а перед глазами начали страшный языческий танец пятна ядовитого зеленого цвета.

С великим трудом он доковылял до первого попавшегося мед пункта для бездомных. Что было дальше – он не помнил. Вроде бы какой-то огромный человек сказал, что у него приступ ретеолита и ему нужна срочная операция. Ещё он видел, как привезли столик с непривычным снотворным серого цвета.

Очнулся он в палате.

Глава 10

– Санни активирован.

– Все системы работают нормально.

– Компьютер отображает два с половиной миллиона человек из трех.

– Где этот чертов миллион? Посмотрите списки, тех, кто вколол химикат.

– Смотрю списки, два миллиона восемьсот человек. А нет, Санни контролирует уже два миллиона шестьсот. Сегодня мы ещё будем принимать больных.

– Черт, жаль что все таки сделали не за день.

– Ну что же, Михаил, я вас поздравляю! Мы правим совершенно новым миром!

– О да, Вячеслав Андреевич! Это стоит отметить винцом из президентских погребов!

– Где ж его возьмешь, ведь одни химикаты…

– Хотите фокус, Вячеслав Андреич? Степан, вызовите сюда обьект номер 17.

– Есть, товарищ старший лаборант!

В прокуренную насквозь комнату с несколькими включенными компьютерами вошел Господин Президент в дещевой серой сорочке и коротких узких брюках. И вообще весь он был какой-то серый. Бесцветные радужки глаз, серая кожа, пепельные волосы. Он стоял и тупо смотрел.

– Где находятся ваши винные погреба?

На компьютере отобразилась надпись:

Обьект №17: О_т_в_е_ч_а_й_н_а_в_о_п_р_о_с.

– В подвале седьмой дачи на окраине города. Данные дачи принадлежат новому революционному режиму!!! – президент яростно вскинул зажатую в кулак руку.

Странный у президента был голос. Ни ударений в словах, ни эмоций, это выглядело очень дико и страшно.

– Хорошо №17. Сейчас мы поедем туда, и вы откроете нам погреб. Вы поняли приказ?

Обьект №17: О_т_в_е_ч_а_й_н_а_в_о_п_р_о_с.

– Да, я понял.

Через полчаса черный автомобиль подкатил к дому ярко-зеленого цвета. Ворота для автомобилей распахнул человечек в сереньком пиджачке. Несмотря на дождь он не делал никаких движений чтобы укрыться от непогоды. Из уха торчал лингафон. Над виском краснела ранка от недавней инъекции.

Обьект №450 П_р_и_в_е_т_с_т_в_у_й.

Человечек у ворот поздоровался.

Михаил, Вячеслав Андреевия и Господин Президент, ныне обьект №17, вышли из машины и направились к неприметной двери. Семнадцатый загремел связкой ключей отпирая большой висячий замок.

– Так, семнадцатый, ты остаешься здесь.

– Хорошо.

Михаил и Вячеслав, пригибаясь вошли в погреб.

– Вот так Слава, мы теперь и будем получать все от этого мира без малейшего сопротивления!

– Я всегда знал что вы гений, Михаил! Это же просто величайшая идея!

– Нет личности – нет проблем!

– Это точно. Какое вино предпочитаете?

– Бургундское, если угодно.

– Кажется там, на дальних стеллажах.

Михаил повернулся спиной к Вячеславу и принялся изучать бутылки. Через несколько секунд раздался громкий хлопок, и Михаил рухнул на пол, обрызгав какой-то жидкостью несколько штабелей бутылок с вином.

– Этот город принадлежит мне – просипел Вячеслав, опуская револьвер.

Глава 11

Вроде бы в повседневной жизни города Москвы ничего не изменилось. Все так же, как и всегда, шли по улицам, останавливались у ларьков, покупали «Вечернюю» или «Дневную Фемиду», торчали на автобусных остановках, и спешили на пыхтящих вонючих машинах к месту работы.

Но в последнее время во всем этом появилась какая то неестевственность. Прохожие шли по троутару не как обычно – кто компанией, кто в одиночку, а стройными, ровными рядами, чуть ли не в ногу – проскальзывало ощущение, что толпу ведут на расстрел или проводится чудовищный конкурс по строевой подготовке.

У газетных лавчонок движение слегка разветлялось – одна колонна прохожих шла к ларькам, остальные бежали дальше. В ларьках сидели продавцы – тоже очень странные по поведению. Они механическими движениями выдавали газету, забирали деньги, прощались и просили посетителя выйти. В их глазах ничего не читалось.

Среди них, пытаясь идти в ногу, шагал человек, с головой, как бы невзначай полностью накрытой капюшоном плаща. И немудрено – лицо его уродовало клеймо в виде буквы У, сокращено от «убийца» полученное в самой страшной российской тюрьме.

Живым оттуда вырвался только он. И из последних сил старался не вспоминать те 5 лет, просто вычеркунтые из общей суммы времени, отводящейся на существование. В самом крупном трущобном районе, бывшим скорее поселком – Дубки, все знали его как Зверя. Настоящее же его имя было Сергей Розинберг, которое печаталось во всех газетах, в колонке «Криминал» и «Их разыскивает полиция» За его голову на данный момент было назначено чуть меньше миллиона рублей.

А началось все просто. Он шел по улице. Вдруг увидел, как какой-то плюгавый парень домогается до девушки. Думать и рассчитывать Сергей тогда не любил, был горяч, молод, поэтому подошел и пригрозил парню ножом. Как-то очень быстро возникли копы, его схватили и упекли в холодное и сырое С. И. З. О. Только через пару недель Сереге удалось выяснить, что тот парень был сынком крутого начальника, и тот быстренько накатал на него дело.

Так Сергей и попал в Центральную Московскую тюрьму, и чуть ли не с первых часов пребывания в коллективной камере его внесли в списки самых буйных заключенных. Через пару недель в общей драке был убит зек. Во всем обвинили Розинберга и кинули его в одиночный бокс, где нельзя было ни лечь, ни встать и куда каждый день через открываемкю дырку в двери бросалась протухшая полоска ветчины.

В Боксе Сергей окончательно осатанел. Каждый день с дикими воплями молотил кулаками по стене, чтобы сохранить былую форму, и пытался перекусить или разогнуть стальную скобу, которая заменяла наручники. Надизрателей, стоявших рядом с дверью, он крыл такими матами, что вскоре его начали бояться все тюремщики, его просто считали сумасшедшим.

А однажды ему повезло. Рядом с тюрьмой проводились боевые учения. И то ли там что то не так бросили, то ли куда то не туда выстрелили, но тюремный блок №15 тряхнуло со страшной силой. И от ветхой стены бокса откололся длинный и довольно тяжелый кусок бетона.

Месяц потратил Сергей на то, чтобы частыми сильными ударами ослабить замок, висящий на двери. А затем был совершен первый успешный побег в истории Ц.М.Т (Центральной Московской тюрьмы) Как он прорвался через охранный кордон, как бежал по размокшему от дождя полю, как его подобрала, грязного, замерзшего, умирающего банда Свердловских байкеров-работорговцев – он не помнил. Только две вещи освежали его память – широкий нож, отобранный у первого охранника, которого он убил, и две пули в груди.

Скорчив тупую безразличную мину (рядом была камера) Сергей толкнул дверь в бар «Русская Звездочка».

Это было единственное место в городе, где ещё могли выпить пивка нормальные люди. Бармен (не под химикатом) сколачивал на этом неплохие деньги.

Сергей подсел к стойке:

– Будь Здоров, Стасян.

– Тебе как обычно?

– Да, Ключевское.

Стас налил огромную пенящуюся кружку и подал Сергею. Тот сделал глоток:

– Гадость.

– Другого нет. Тем кто под химикатом ведь пофигу что пить – хоть вино, хоть серную кислоту.

– Козлы они там все. Это ж надо было!

– Это да. Но хотя с какой-то точки зрения – ведь гениально.

Сергей взглянул на бармена не по доброму.

– И не пяль на меня свои зенки Серега. Ты же знаешь, ни одна из каст верной не бывает.

– Да, но ведь ты сейчас правительство защищаешь!

– Я его не защищаю, агитатор. Я просто даю трезвую оценку.

– Она у тебя не трезвая, она у тебя е*нутая

– Сергей, смирись уже с таким неисправимым экземпляром как я. И вообще – оценка зависит от точки зрения. А точек зрения – до крыши МГУ. Кстати, чуть не забыл! У меня есть важная новость! Но я на тебя обиделся, поэтому я тебе ничего не скажу.

– Стас, не будь идиотом…

– А ты помнишь, что было на прошлой неделе? Ты разбил бутылку Австрийского. И так и не заплатил.

– Брось, Стаска, откуда у меня деньги?

– А пистолет с глушителем тебе на что? Ограбь какой-нибудь банк, заодно выместишь свою ненависть к правительству.

– Ага, и мотануть ещё лет пять тюрьмы. Спасибо, уже нажрался.

– Но почему же…

– Потому что ты – бармен. И много не понимаешь. Сейчас грабить банк – смертельное дело, потому что в городе все под химикатом. Следовательно круг подозреваемых уменьшается на три миллиона человек. Из оставшихся выбрать не так уж трудно. И что все-таки за новость ты хотел мне сообщить?

– Идет слух, что власти выпускают новую модель полицейских роботов. Это будут хорошие, умные роботы, И у них будет специальный датчик, реагирующий на отстутствие химиката. Так что похоже придется прекратить прогулки по городу, а мне надо будет прикрыть заведение и залечь в какой нибудь яме. Если это конечно не придумки какие-нибудь.

– Кошмар. – он сделал несколько мощных глотков, но вдруг возникшее ощущение, что кто-то наблюдает за ним в окно, не исчезло.

– Ладно Стас, работай. А мне надо подумать. Будет проходить охрана – свистнешь.

– О, ты разрешаешь мне поработать? Ну хорошо. Надо будет ещё Ключевского – не дам, и так уже на полторы тыщи вылакал.

Сергей привалился к стене. Ему было противно. С появлением химиката исчезли все бары, библиотеки, театры, остались только несколько офисов, заводы, фабрики, «Звездочка», и преступные трущобные районы, территории которых уменьшались с каждым днем благодаря кропотливой работе Капиталиата и Санни – электронной системы, управляющей страной а теперь ещё и роботами, добивающих нормальных людей.

Кальвинизм призывает людей к отстутствию радостей в жизни, отстутствию праздности, яркой одежды, ярких характеров – идеальный человек в понятии Жана Кальвина должен просто верить и работать, работать и верить. Сейчас в Москве – абсолютный кальвинизм, за исключением одной детали – Кальвин призывал работать для того, чтобы наживать богатство, которое он не считал грехом, а здесь не может быть богатства – людям без личности все равно на свои доходы и расходы. Они не копят, не оставляют на черный день, потому что его нет. У них нет ни завтрашнего, ни сегодняшнего, ни вчерашнего дня – у этих людей есть только приказы. У них нет даже естественных потребностей – есть и срать могут только после команды Санни.

А реальные люди? Им скоро станет невыносимо выживать в Москве нового типа. Никаких развлечений, никаких исскуств, фильмов, никакой культуры, получения знания, никакого участия народа в политике – только побеги, только выживание и в конце – смытый в канализацию труп. Но хотя есть и другой путь – лучше или хуже ли он смерти – решать лишь вам…

Можно просто прийти в любой медпункт якобы с мучительными болями. Буквально через несколько минут у вас найдут ретеолит, и положат на первую и последнюю операцию. Последнее, что вы увидите, пребывая в обычном человеческом сознании – это столик, медсестру и шприц серого цвета. А дальше – только приказы. Больше ничего.

Сергей вздрогнул, недопитое пиво пролилось на пол. Ему стало страшно.

– Что же вы натворили… пробормотал Зверь, и его голова, одурманеная алкоголем, упала на грудь.

Глава 12

– Зверь!!! Атас!!! Копы со спецгруппой – они тебя вычислили!!!

Сергей по привычке, привитой пятью годами тюрьмы, лишь краем ещё спящего мозга почуяв неладное, нырнул под стол и только там открыл глаза.

В «Русской Звездочке» царила паника. Отбросы общества, мирно выпивающие ещё пару минут назад, прятались по всем щелям, дверь хлопала от бегущих, а с улицы уже были слышны крики пойманых и вой сирены…

– Стаска, я в «нору»

– Да не успеешь, они у ворот! Давай в подвал, только ради бога, не шевелись там! И да, на вот, спрячешь где нибудь – и бармен вытряхнул в руки Сергея несколько пачек с героином. – Беги уже! – завопил он не своим голосом.

Сергей прыгнул в открытую дверь, обрушив какой-то хлам как раз в тот момент, когда в бар, гремя автоматами, ввалилась спец группа.

– Полиция Москвы! Всем оставаться на местах!

– Офицер, ты че? Что ты пугаешь людей, здесь выпивают, культурно время проводят, а не…

Несколько силовиков уже связывали его руки специальными тросами с замками, а пареньки с дутыми мышцами лишали боеспособности и возможности побега тех, кто не успел выбраться из бара.

Стаса повалили на колени и наградили пинком в подбородок.

– Мы знаем, что в этом баре останавливался Сергей Розинберг, известный как Зверь, опасный преступник, вводящий саботаж и смуту в новый режим! Так же нам известно, что и на данный момент Зверь находится здесь, в помещении бара! Где он, мать твою!?

Бармена ещё раз ударили. Стас молчал. Он набивал себе, а точнее Сергею, цену. Ждал, за сколько Зверя продадут.

– Если вы посодействуете нам в поимке этого преступника, «Русская звездочка» станет легализованным заведением.

– Он мой друг – прохрипел Стас, выплюнув кровь, а вместе с ней и пару зубов.

– Хорошо – полицейский с одной звездочкой на погонах нагнулся и взмахнул бумажником – сколько вы хотите?

– Десять тысяч. И снижение цен на вино.

Полицейский выписал чек и протянул Стасу. Тот изучил чек, затем махнул головой на подвал. Тут же несколько человек ввалились за дверь. В подвале началась страшная возня, затем послышался звук выстрела и все стихло. А затем случилось то, чего никто не ожидал – из подвала вылетел окровавленный Сергей Розинберг. Как пантера он в прыжке сбил с ног одного из полицейских, прорычав:

– Стас, я убью тебя!!!

И выбежал на улицу.

Глава 12

Обьект №1000278 Н_е_й_т_р_а_л_и_з_у_й П_р_е_с_т_у_п_н_и_к_а.

На Сергея почти у дверей набросился огромный детина, быстро свалив его на землю. В глазах парня застыла эмоция – эмоция собаки, исполняющей приказ.

«Хорошя штука – Санни» подумал Розинберг, оглушая детину большим куском кирпича, в обилии валявшихся вокруг бара. Затем поднялся и рванул вперед.

Обьект №1000789 Н_е_й_т_р_а_л_и_з_у_й П_р_е_с_т_у_п_н_и_к_а.

Обьект №1000567 Н_е_й_т_р_а_л_и_з_у_й П_р_е_с_т_у_п_н_и_к_а.

Обьект №2000434 Н_е_й_т_р_а_л_и_з_у_й П_р_е_с_т_у_п_н_и_к_а.

Через секунду Сергей дрался уже практически со всей улицей. Женщины старики и дети, повинуясь голосу Санни, скрылись в магазинах.

Со стороны трущебных кварталов раздался знакомый Сергею адский вой – нищие почуяли возможность почесать кулаки и урвать лишний кусок. Вскоре на улице Карла Маркса шла чудовищная бойня.

Сергей уже не видел, кого и куда он бьет. Пнул в чью-то коленную чашечку… Под кулаком хрустнула чья то челюсть…

Пропустил ощутимый удар в голову, другой, третий, ноги подкосились, его пихнули, кто то напрыгнул на него сверху…

Розинберг вдруг с разгону рухнул в темноту.