Читать книгу: «Теория Фокса», страница 4
– И что потом?
– Ну что за наивный вопрос, Джим? Потом, конечно, всё рухнуло. И чуть позже привело к Французской революции.
– И гильотине?
– Главное, – ответил Фил, – что проблема долга была решена. Король стал свободен. Гениально! Одна из наиболее успешных схем в истории человечества.
– Ну, хорошо. И какое отношение вся эта Миссисипи-история имеет к тебе и Японии?
– Она вернулась. Система «Миссисипи» вернулась.
– Как?! Где? – воскликнул Джим.
– В 2008 году Америка решила бороться с финансовым кризисом с помощью колоссальных заимствований. И у них возникла та же проблема, что и у французского короля: как платить проценты по такому огромному долгу? И они, недолго думая, решили пойти по пути Джона Ло. Стали печатать деньги и использовать их для покупки собственного же долга, американских казначейских облигаций. Цена облигаций поползла вверх и породила лихорадку Торговых сардин. Все стали покупать казначейские облигации просто потому, что цена на них росла. Типичная система «Миссисипи». Америка назвала её программой количественного смягчения.
– Так просто? Ты утверждаешь, что вся эта программа – это не что иное, как новая система «Миссисипи»?
– Разумеется. Но американцы пошли дальше. Они создали парадокс, до которого даже воспаленному воображению Джона Ло было далеко, – ухмыльнулся Фил. – Отрицательные процентные ставки!
Джим замер.
– Подумай, Джим. Как это вообще возможно, чтобы ставки были отрицательными? Какой смысл давать деньги в долг и платить за это? Абсурд! И тем не менее – реальность! Как такое вообще может быть, не задумывался?.. А вот как. Казначейская облигация – это не что иное, как обещание американского государства выплатить, скажем, сто долларов через несколько лет. В нормальных условиях казначейские облигации стоят меньше ста долларов. Например, если ты купил их за девяносто один доллар за год до их погашения, то через год предъявишь эту облигацию и взамен получишь сто долларов. Твой доход будет примерно десять процентов. Это и есть процентная ставка – десять процентов годовых.
– Девять долларов против вложенных девяносто одного… – пробормотал Джим. – Ну да, приблизительно десять процентов годовых.
– Но сейчас, – продолжил Фил, – потому что все хотят купить казначейские облигации, цена растёт. Сначала люди были готовы платить девяносто шесть долларов, потом девяносто девять. А потом и сто один.
– Больше, чем сто долларов?
– Да.
– Даже если назад они получат лишь сто?! – воскликнул Джим.
– Именно.
– Это же абсурд! Сегодня ты вкладываешь сто один доллар, чтобы завтра получить сто. Гарантированный убыток!
– Действительно нелогично, – сказал Фил. – И всегда было нелогично, но не сегодня.
– Почему?!
– Потому что ты более не собираешься держать их до погашения. Вместо этого ты планируешь продать их завтра по ещё более высокой цене. Если цена растёт, какая разница, сколько ты платишь за облигацию сегодня? Завтра же ты всё равно продашь её дороже.
– Быть этого не может! – воскликнул Джим.
– Джим, – Фил улыбнулся. – Никто не планирует держать облигации до погашения. Так чего волноваться?
– Этого не может быть. Они же не простаки с улицы. Казначейскими облигациями владеют банки и крупные фонды.
– И, тем не менее, они тоже люди, – сказал Фил. – Люди принимают решения. И этим людям неважно, чем торговать.
– Невероятно! Казначейские облигации стали сардинами!
– Именно. Никто не планирует их открывать. Это сардины для торговли. Никто более не смотрит на процентные ставки. Даже если они отрицательные. Цена растёт, и это всё, что важно.
– Я знал… – выдохнул Джим. – Я всегда знал, что государства – это обман. Но это… Это слишком!
– Джим, не нагнетай. В конце концов, не они же изобрели эту схему. Всё уже давно придумано. Это же шаблон – стандартная схема, которой пользуются все. Пойми, государства всё время сталкиваются с одной и той же проблемой – неоправданно завышенными ожиданиями в обществе. Когда слишком много взято в долг и выпущено слишком много денег, люди смотрят на свои банковские счета и думают, что богаты. Но количество реальных товаров не растёт. Так что ожидания нужно периодически спускать, стравливать. И для этого нужен спускной клапан. Если покопаться в истории, примеры разбросаны повсюду. Помимо «Миссисипи», была компания «Южных Морей», МММ и бесчисленное множество более мелких примеров. Это всё один и тот же шаблон. Всё, что нужно, это придумать ему новое название. Нынешний назвали программой количественного смягчения, вот и всё. Нужно лишь создать фантом, а затем убедить людей отдать ему лишние деньги. А когда фантом исчезнет, с ним исчезнут и завышенные ожидания. И все долги. И тогда можно начинать с чистого листа.
– Или с Французской революции.
– Ну, Джим, ну… Зачем так грубо? Не обязательно же доводить до крайности. Просто, когда пузырь будет лопаться, нужно стоять от фантома подальше, делать вид, что вся эта афера не имела к тебе никакого отношения… В крайнем случае, если всё же дело зайдёт слишком далеко, можно назначить козла отпущения, какого-нибудь зиц-председателя, шута. Дать людям возможность выбрать президентом заведомого клоуна или проходимца, а потом списать всё на него. Ну и правда, а на что рассчитывают люди, когда выбирают шарлатана? Вот пусть и расплачиваются… Так что, если не стоять к этому фантому слишком близко, такой досадной неприятности, как гильотина, можно избежать.
Спрыгнув с дерева, Джим начал отмеривать шаги взад и вперёд, размахивая руками.
– И как же такой неглупый человек, как ты, Фил, оказался замешан во всём этом? Зачем вы отдали американцам триллион долларов?
– Потому что мы знали, что они готовят новую «Миссисипи».
– Как?! И всё равно отдали деньги?
Фил кивнул.
– А-а! Всё ясно! – воскликнул Джим. – Вы знали, что цена на облигации поползёт вверх, и поэтому купили. Япония стала торговцем сардинами? Вы надеялись, что поскольку первыми разгадали, что затевают американцы, то сможете выиграть. Ты знал, что это схема, но всё равно вошёл в неё. Да ты просто карточный игрок!
– Не спорю. Но, к сожалению, не мы первые это поняли…
– Тогда кто?
– Китайцы… Они вошли до нас.
– Ха! И получили основной куш, когда облигации поползли вверх?
– Несколько сотен миллиардов долларов, – кивнул Фил. – Одна из самых прибыльных сделок в истории.
– И зная это, ты всё равно бросил в эту схему все сбережения японских пенсионеров.
Фил поёжился. На мгновение его лицо стало серьёзным, как будто на него надели стальную маску.
– На кону, – сказал он, чуть помедлив, – триллион долларов и множество жизней, включая мою. Всё зависит от ответа на вопрос.
– Вопрос?
– Собираются ли китайцы продавать казначейские облигации?
– Понятно… Потому что, если они продадут первыми, ты потеряешь всё? Как и те кредиторы короля в системе «Миссисипи», да?
– Примерно так, – процедил Фил.
– Но почему ты думаешь, что китайцы собираются продавать? Они держат их уже больше десяти лет. Почему сейчас?
Фил переступил с ноги на ногу, потер плечи, как если бы пытался согреться.
– Зоя, – сказал он затем.
– Что Зоя?
– Из-за Зои.
– Не понимаю… – сказал Джим.
– Вирус… Сначала она была безобидна. Просто ещё один паразитический код, блуждающий по интернету. Никто бы и внимания не обратил. Но затем она начала заполнять место на компьютерах, забивать каналы связи. Она расползается, и очень быстро. Паники ещё нет. Но она будет, когда люди поймут, что такое Зоя.
– И что же она такое? – спросил Джим.
– Оружие. Интернет будет полностью закупорен не более чем через две недели.
– Ты пришёл не по адресу, Фил. Я ничего не понимаю в компьютерах.
– Весь мир оказался поражён, – продолжил Фил, – кроме одной страны.
– Китая?! – воскликнул Джим.
– Мы думаем, что Зоя – это их оружие. И если это так, китайцы продадут американские казначейские бумаги. Зоя – это объявление войны. Экономической войны на поражение. Уничтожение всей глобальной финансовой системы.
– Ясно… Но тогда какая разница, кто продаст первым? Если интернет перестанет существовать, финансовые рынки исчезнут. Кого тогда вообще будут волновать какие-то казначейские бумаги?
– Никого… Кроме меня. Ты знаешь, что происходит в Японии, если ты теряешь чужие деньги? Пенсионные сбережения всей нации?.. Когда-нибудь видел харакири вблизи, Джим? Неприятная процедура, скажу я тебе… И со мной погибнут тысячи моих людей… Весь мой клан.
Повисло молчание.
– Кто ты? – спросил Джим, оцепенев.
Фил расстегнул верх рубашки, распахнул ворот. Хвост красного дракона обвивал его плечо.
«Якудза».
Волна обрушилась на отмель. Мгновение спустя донёсся гулкий удар, и песок под ногами задрожал.
– Фил, ничем не могу помочь.
– Почему? Я же не государство.
– Ты хуже. Те уничтожают личность хотя бы неосознанно, просто по своей природе. Ты же делаешь это специально. Ты чистое зло, Фил. Ничем не могу помочь. Прощай.
Фил прикусил губу, затем сказал:
– Хотя бы послушай, что я предлагаю. Я расшифрую сообщение и…
– Ничем не могу помочь, – оборвал его Джим. – Прощай.
– И даже Бриджит Клэнси тебя не переубедит?
«Бриджит!» – у Джима перехватило дыхание. – «Только не это…»
Бриджит отравила себя, когда её любовник и одновременно муж сестры погиб под завалами шахты во время золотой лихорадки. Под памятником, поставленным сестрой посреди пустыни, Джим хранил своё золото.
Онемев, он смотрел на бурлящие волны и, наконец, сказал:
– Фил, американцам досталось твоё золото. А тебе – моё. Мой ответ по-прежнему нет. Уходи.
Фил вздохнул.
– Боюсь, тебе всё-таки придётся помочь нам, Джим, – сказал он, доставая телефон. – Ты не оставил мне выбора. Видит Бог, я не хотел этого.
Когда он нажал на кнопку, Джим увидел знакомое перепуганное, заплаканное лицо.
– Папочка?
Тишина, и затем…
Джим ударил, целясь в висок. Но в следующее мгновение он сам оказался внизу, головой в песке, с рукой, намертво зажатой за спиной. Он не мог пошевелить и пальцем.
– А-а-а! Чего ты хочешь? – бессильно прорычал он.
– Ответ. Достань мне ответ.
– Достану… Я достану всё что угодно, любую идею… Но отпусти Марию. Отпусти!
– Сразу после того, как ты распутаешь дело, Джим. Извини, другого способа нет.
Пилот подбежал, держа серый автомат «Узи», встал напротив, чуть в стороне, и тогда Фил отпустил руку и сделал шаг в сторону.
– Я сделаю… – Джим приподнялся на коленях. – Я всё сделаю…
– Знал, что могу на тебя положиться, – сказал Фил, прислонившись к дереву чуть поодаль. – Ну, так вот. Условие простое. И оно одно… Ты получаешь назад свою дочь в обмен на ответ. Является ли Зоя оружием китайцев? Кто создал её? Готовятся ли они сбрасывать казначейские облигации?
– Столько вопросов?! – воскликнул Джим в отчаянии.
– Это по сути один и тот же вопрос… Начали ли они войну?
Джим смотрел на него, но теперь перед ним сидел уже совершенно другой человек. Расслабленность исчезла. Вместо дружелюбного лица была маска белого медведя, без единой эмоции. Маска решимости и безразличия.
– А если ответ будет… неправильный?
– Тогда Мария умрёт, – сказал Фил и взял у пилота небольшой свёрток. Сняв обёртку, он бросил его на песок.
Боль вывернула Джима наизнанку. Перед ним лежала окровавленная кисть без двух пальцев.
– Нельсон.. Нельсон!.. – взвыл Джим, обхватив рукам голову. – Прости меня… Прости!
– Всё равно он был не жилец, – сказал Фил. – Но зато теперь ты знаешь, что ответ должен быть правильным. Извини, но другого способа не было. Одна жертва, чтобы спасти тысячи… И помни, если ты не найдёшь ответа, я тоже погибну. Всё по-честному. Мы в одной лодке, Джим. И на твоём месте я бы собрался и уже начал искать ответ. Каждой минутой, которую ты здесь стенаешь, ты отнимаешь у Марии день жизни. Так что иди и найди нам ответ.
– Но как… – Джим задыхался. – Как ты узнаешь… Правильный ответ или нет?
– Мы подождём неделю. Будет понятно, начали ли китайцы продавать. И тогда мы её отпустим.
– А если он окажется… неправильным?
– Тогда, – сказал Фил, – ты больше её не увидишь.
– Это невозможно! За что? У таких вопросов не бывает простых ответов. Слишком много неизвестных. Ты опять играешь в игру… Но на кону же жизнь!
– Тысячи жизней, Джим! Вот поэтому ты и нужен. Иди и достань. Найди ответ. Другого пути нет, Джим… У тебя три дня. В полдень субботы по токийскому времени Марии не станет.
– Три дня?! – закричал Джим. – Нет! Это просто невозможно! Уйдёт целый день, чтобы лишь выбраться с острова. Уже начался прилив… Дорога будет затоплена. Это ловушка!
– С собой тебя взять не могу, прости. Выбирайся сам.
– Ааа!.. – Джим взвыл от боли. – Как я найду тебя?
– Вот номер, – Фил бросил на песок карточку, и Джим судорожно схватил её обеими руками. – Отправь ответ на него. Придёт подтверждение.
– А… А если номер будет выключен?
– Это триллион долларов и моя жизнь. Он будет включён, Джим. Просто отправь ответ.
– А как… Как я могу быть уверен, что ты отпустишь Марию?
– Никак. Но выбора нет… Вот твоё золото – все сто двадцать килограммов, – он кивнул пилоту, и тот, закинув автомат за спину, выгрузил на песок три деревянных ящика. Сложив их в ряд, пилот забрался в кабину и запустил двигатели.
Фил подошёл на несколько шагов.
– Суббота, полдень, токийское время! Крайний срок! – он перекрикивал нарастающий гул мотора, ветер трепал его белые волосы.
– Будь ты проклят! Будь ты проклят! – стонал Джим.
– Да, и ещё, – крикнул Фил, спиной отступая к вертолёту, – сообщение существует. Имей в виду, история про ДНК – не вымысел. Оно существует.
Прикрывая лицо, Фил забрался внутрь и захлопнул за собой дверь. Струи песка взметнулись вокруг. Невидящими глазами Джим смотрел вслед, пока вертолёт не исчез за холмами. Скорчившись в конвульсиях, он стоял на коленях, обхватив голову. И вдруг протяжный, утробный крик разнёсся над океаном.
Джим упал.
Глава 4
– Что делать? А-а?! Что делать?! – стонал он.
Его трясло, одна и та же мысль вертелась в голове по кругу, без остановки. Отчаяние охватило его без остатка. В руках он сжимал карточку – кусок картона с от руки написанным номером.
Вдруг через туман паники пробился едва различимый голос. «Теряешь время. Соберись. Спрячь номер».
С трудом он поднялся на ноги, добрался до машины и вывел номер у себя на руке, чуть пониже локтя, вонзая острие ручки до крови.
«Теперь пульс».
Сердце стучало. Разум загнанной крысой метался из угла в угол, от ярости к отчаянию и обратно, не способный ни на чём сосредоточиться.
«Медленно выдохни. Ещё медленней. Быстро вдохни. Каждый выдох медленнее, чем вдох. Ещё медленней. Ещё!»
Он едва не удушил себя этим старым приёмом. Но он сработал, пульс упал, и мысли перестали бесцельно метаться.
Вода поднималась на глазах. Джим выхватил из бардачка расписание и застонал. До того, как эти километры песка и скал превратятся в бурлящую пучину и отсекут его от основной части острова, оставалось от силы четверть часа. Кожей Джим вдруг ощутил, как остров, словно осьминог, своими щупальцами обхватывает его.
«Нужно проскочить, – потребовал голос, – паром в двенадцать. Единственный шанс… Вперёд, Джим! Остальное продумаешь в дороге».
Он метнулся к ящикам, подтащил их к машине и забросил на заднее сиденье. Затем кинулся за руль, и тут ему показалось, что он забыл, куда положил ключ. Он замер. Но за мгновение до того, как рассудок покинул его, дрожащей рукой он нащупал ключ в замке зажигания. Мотор взревел, и Джим вдавил педаль газа в пол.
Задача была невыполнимой – он знал это с самого начала. Но чем больше он о ней думал, тем ещё невыполнимее она казалась. Он знал, что ещё никто, ни один синтезатор не находил Планка в Китае. А Планк был единственным, у кого мог быть ответ.
Макс Планк обнаружил, что мир сделан из кирпичей. Вся материя и энергия состоят из неделимых частиц – они не как вода, а как кирпичи. Почти год он ездил из одного университета в другой с лекцией о своём открытии. И всегда его сопровождал один и тот же шофёр. И однажды шофёр пошутил, что он уже столько раз слышал лекцию, что мог бы и сам её прочитать. Планк сразу же согласился.
В университете Мюнхена шофёр вышел на сцену, представился Планком и рассказал об открытии. Затем без труда ответил на вопросы из зала, ответы на которые слышал уже столько раз. И никто, ровным счётом никто не заметил подмены.
Есть два типа людей: Шофёры и Планки. Шофёры запоминают речи и ответы на вопросы. Заводят знакомства и связи, получают дипломы и сертификаты. Учатся приемам бюрократической борьбы, создают учёные советы, профсоюзы и всесильные ассоциации. Они говорят уверенно, красиво, захватывают публику своими речами. Они умеют убеждать.
Но они пусты.
Выплыв за буйки, Шофёры теряются. Они могут объяснить прошлое, но о будущем не знают ничего. У них нет понимания… Не зная глубинной сути, они лишь заучивают, притворяются, имитируют. И много говорят, очень много говорят, создавая шум и помехи. Первая задача синтезатора – отсеять шум Шофёров.
Понимание есть только у Планков. Нутром они чуют суть вещей, видят будущее. Но стоит какому-нибудь неосторожному, неопытному Планку показаться на поверхности, как его участь предрешена. Планк как зеркало – в них Шофёры видят свою суть. И сразу же нападают, мгновенно, целясь в горло. Охота. С начала времен за Планками идет охота. И чтобы выжить, спастись от истребления, они уходят вглубь, как дикая птица ищет убежища в чаще. Жизнь они проводят там, вне радаров, в тени, невидимые для окружающего мира. Античастицы человеческого общества по ту сторону реальности.
Вторая задача синтезатора – найти Планка. За всю жизнь Джим нашёл трёх. Они давали ему его лучшие идеи.
Но чего он сделать не мог, как бы ни старался, это найти Планка в Китае. Китай оставался непройденной чащей, терра инкогнита, Марианской впадиной мира Планков. Китайские Планки были не античастицами. Это было что-то другое, неуловимое, как бозоны Хиггса – ты знаешь, что они должны существовать, но каждый раз они ускользают между пальцев без следа.
«Как сделать за три дня то, что не смог сделать за десять лет?» – в панике, подскакивая на очередном бархане, думал Джим.
Прилив беспощадно приближался. Каждая волна слизывала новый кусок пространства, тесня машину всё дальше, на скалы. Океан загонял его, как волка загоняет свора собак.
Удар! Машину подбросило, и в свободном падении Джим вцепился в руль. Всем своим весом две тонны железа рухнули на песчаную дюну, издав глухой, утробный скрежет. Джим рывком переключился на пониженную, но было поздно. Машина встала, колёса вращались впустую, лишь беспомощно завывал мотор. Джим распахнул дверь и выскочил наружу.
Машина сидела на брюхе, в самом центре песчаной ловушки.
Он оглянулся, и холодный пот проступил у него на спине. Он стоял прямо на пути прилива.
– Дьявол!
С каждой волной вода подползала всё ближе. Понимая всю тщетность надежды на помощь, он всё же судорожно оглянулся, но на тонкой полосе между водой и скалами не было ни единого следа. Он был один. Каменистая пустыня безмолвно давила, как будто из неё выкачали воздух. Бурлящая пена шипела, поглощая выгоревший, белёсый песок, подкрадываясь всё ближе и ближе. Он почувствовал, как мышцы стали деревенеть. Первобытный страх, ужас полной беспомощности сковал его, и Джим взвыл, как попавший в капкан зверь.
И снова голос:
«Тратишь время напрасно. Время, которого нет. Вставай, Джим! Заставь себя. Найди же выход».
Он выхватил из багажника сапёрную лопатку и бросился к ближнему колесу. Лезвие впивалось в дюну, но она не хотела отдавать добычу – каждый раз песок срывался, снова и снова заполняя яму. Джим рыл неистово, но уже знал, что не успеть. Наконец он обмяк спиной к воде, не смея обернуться; он чувствовал соль на губах… и изо всех сил укусил себя за кулак. Вспышка боли перекрыла отчаяние, и на секунду ясность мысли вернулась: «Действуй! Подложи что-нибудь под колёса».
Он оглянулся, но вокруг была пустота. Лишь дюна и голые скалы.
И тут он увидел ящики, сложенные на заднем сиденье. Распахнув дверь и уперевшись ногой, он потянул за крайний – тот упал, гулко впившись в песок, уйдя в него наполовину. Блестящие слитки, столь знакомые Джиму, лежали рядами, переложенные шерстяной тканью. Тонкие, как плитки шоколада, контрабандные слитки из Гонконга переливались изящными драконами. Между ними вразнобой лежали чуть красноватые, грубые, как эксперимент какого-то неопытного пекаря, кирпичики с печатью Банка Австралии.
Джим быстро оглядел ящик, но только дно было достаточно большим. Схватившись за торчащий угол, он опрокинул его, и слитки глухо посыпались на песок, сгрудившись в пирамиду. Несколько ударов коленом, и в руках он держал широкое днище.
С последним ящиком было почти покончено, когда сзади вдруг нахлынула волна, и он в ужасе подпрыгнул. Прямо на его глазах, словно масло на раскалённой сковородке, слитки таяли под своей тяжестью в мокром песке. Джим схватил доски и рванулся к машине. Первые две дались легко – он вставил их вертикально, прямо перед колёсами. Уже почти поддалась третья, когда необъяснимый страх вдруг охватил его, мурашки пробежали по спине.
«Что?!»
И тут он понял. Тишина. Исчез звук прибоя. Как в замедленной съёмке, он поднял глаза, словно боясь увидеть то, о чём и так уже знал.
Впереди нависала чёрная тень гигантской волны. Набираясь с силами, она готовилась опрокинуться прямо на него.
Одним скачком Джим метнулся за руль и выжал педаль газа. Колёса, скуля, заскоблили по доскам. Взвыв, как раненое животное в своей последней попытке спастись, машина тянула себя из песчаной ловушки.
Раздался оглушающий удар, и бурлящая вода захватила всё вокруг. Мощный поток вырвал машину из плена, чуть было не перевернув, и потащил прямо на скалы. Двигатель ревел, захлёбывался и снова ревел, но скалы неумолимо приближались.
Оставалось не более десятка метров, когда, перекатившись через полосу песка, передний край волны ударился о камни и отхлынул, потащив за собой пену и водоросли. Джим чувствовал, как машина под ним начала зарываться. Он вращал рулём, но без толку – машина не слушалась – вода вымывала из-под неё песок. И вдруг передние колёса зацепились за что-то твёрдое. Почувствовав под собой опору, машина взревела и стала набирать скорость, фут за футом подбираясь к сухой полосе суши. В зеркале заднего вида Джим видел, как блестели остатки золотой пирамиды, уходя в песок. Навсегда… Остановка означала смерть.
«Выдыхай. Медленней, ещё медленней. Выдыхай».
Пульс стучал в голове, и тело тряслось от адреналина.
Солнце было уже в зените, когда дюна внезапно оборвалась. Не снижая скорости, с пробитым, скрежещущим по асфальту колесом, Джим влетел на парковку парома. От удара по тормозам машину занесло, и бампером она едва не снесла заграждение.
Сквозь покрытое пылью стекло Джим смотрел на пролив, не веря своим глазам.
Парома не было.
Он судорожно огляделся. Парковка была пуста – вокруг ни души. Его губы задрожали.
И тут он вскрикнул. Зелёная точка показалась за каменистым островом – паром качался из стороны в сторону, как будто в нерешимости.
– Нет! – исступлённо закричал Джим.
Локтем он распахнул дверь, выпал из машины, вскочил и бешено замахал руками, хрипло крича и подпрыгивая. Наконец вдали взметнулось чёрное облачко, и паром стал приближаться. Джим соскользнул на землю, его сведённые судорогой плечи дрожали, пальцами он впивался в плавящийся асфальт.
Впереди ярким пятном замаячила голова паромщика – высунувшись из окна, он настороженно разглядывал Джима. Но, сдержавшись, вопросов задавать не стал.
Мучительно долго трап опускался, скрипя, пока, наконец, не уперся в причал. Джим загнал машину внутрь, ворота с лязгом закрылись, и весь ржавый корпус гулко завибрировал. Пустынный песчаный берег начал медленно растворяться в иллюминаторе. Джим обернулся, уткнулся спиной в стену и бессильно сполз вниз. Перекошенная, со спущенным колесом, одна в центре пустого трюма, машина казалась всеми забытой жертвой кораблекрушения.
«Как?.. Как синтезировать идею без Планка? За три дня? Безнадёжно…»
Вдруг он встрепенулся, бросился на переднее сиденье и вытащил из бардачка мобильный телефон. Тот озарился мягким синим светом.
Сигнала не было.
Выскочив наружу, Джим взбежал по ступеням наверх, в отсек управления.
– Шкипер, друг!
– Что? Чего случилось?
– Можно позвонить с твоего телефона?
– Дружище, мобильные не работают. Ничего не работает. Все звонят с заправки.
– Заправки?
– Эксон. Ну, той, что в Рэйнбоу Бич, знаешь? У них же обычный телефон, проводной. Всего десять минут езды… Если, конечно, ты поменяешь запаску.
Джим бросился назад, вниз, в сумрак машинной палубы. Открыв багажник, он стал на ощупь искать домкрат. За канистрой с машинным маслом его пальцы вдруг наткнулись на мягкий металл; он подцепил его и вытащил – слиток, килограмм весом. «Должно быть, выпал из ящика». Джим протёр его о рубашку, положил в карман и потянулся за запаской.
Двадцать минут спустя он ворвался в деревню. Приютившись на самом берегу, под холмом, сверху она казалась затерянным островком посреди бескрайнего эвкалиптового леса. Заправка, больше похожая на магазин тысячи мелочей, была полна людей. Вбежав внутрь, Джим отбросил колебания и, придав лицу извиняющееся выражение, начал локтями пробиваться через шумную очередь раздражённых туристов. В основании очереди, в закутке у кассы, он обнаружил основательную даму с трубкой в руке. Бурно жестикулируя, она без каких-либо затруднений перекрикивала толпу, то тут, то там вставляя «мердэ».
Джим пробился к ней и, смотря ей прямо в глаза, разъединил телефон. Недоумение проступило у неё на лице. Не в силах поверить в происходящее, она даже не пыталась сопротивляться; трубка безвольно повисла у неё в руке, и плавным движением Джим перехватил её. Времени для вежливости не было.
Буря ярости обрушилась мгновение спустя. Коленом Джим заблокировал узкий проход, держа беснующуюся толпу на безопасном от шнура расстоянии. По памяти он набрал номер.
– Чарли! – прокричал он.
– Джим… – слабый голос задрожал где-то вдалеке. – О, как же я надеялся, что ты сегодня позвонишь.
– Чрезвычайная ситуация! Нужна помощь.
Голос затих, и затем:
– Что нужно?
– Планк. В Китае. Сегодня. Прямо сейчас!
– Невозможно, ты же сам знаешь.
– Чарли, они похитили Марию. Нужен китайский Планк.
Повисла тишина.
– В какой… области? – голос по ту сторону стал распадаться на куски, как если бы каждое слово давалось ему с невероятным трудом.
– Зоя, – ответил Джим.
– Приезжай, – донеслось после молчания, показавшегося вечностью. – Планк будет… Сегодня… В полночь… Сидней. На нашем месте.
– В полночь?! Не успеваю! Я на Фрейзер Айланде.
– Джим, выбора нет. Времени нет. Совсем нет… Полночь… Планк будет. Но ты должен успеть.
– Выезжаю.
Джим бросил трубку и кинулся сквозь беснующуюся толпу. Руки тянулись к нему, пытаясь схватить. Со всех сторон сыпались ругательства и проклятья, кто-то плеснул в лицо водой. Прикрывая голову, он всё-таки добрался до двери и выскочил наружу, в рубашке, разорванной наполовину.
За углом, когда шум и крики позади стихли, он, тяжело дыша, перешёл на шаг, затем замер и вдруг сполз прямо на бордюр, не в силах держаться на ногах. Его трясло, руки не слушались.
«Планк. У меня будет Планк!»
Впереди вдруг забрезжила надежда.
И пропала так же быстро, как и появилась.
Он вдруг понял, что, чтобы доехать до следующей заправки, бензина в баке не хватит. Возникшую было мысль вернуться и попытаться заправиться здесь он сразу же отбросил как безумную. Джим огляделся.
Солнце обжигало асфальт. На противоположной стороне, через дорогу, грузный бородач в широкополой шляпе цвета хаки копался в моторной лодке, и на тележке с лодкой Джим разглядел две полные пластиковые канистры. Уже минуту спустя, выпотрошив потрясённому бородачу всё содержимое своего кошелька, Джим тащил их к машине.
Казалось, топливо заливалось вечность – бензобак хрипел, захлёбываясь. Едва дождавшись, пока первая канистра опустела, Джим забросил вторую в салон и вскочил за руль.
Пальцы не слушались, но Джим всё же смог снять часы и установил таймер. Красные, кровавые цифры задрожали у него перед глазами:
2 дня, 23 часа, 15 минут.
«Тысяча двести километров. И меньше двенадцати часов до полуночи. Не успеть!»
Вписываясь в крутые повороты, он летел сквозь лес, не снижая скорости, не видя знаки, лишь уворачиваясь от редких встречных машин. По сторонам мелькали деревья, отблески солнца на асфальте слепили глаза. Лишь когда резина срывалась с кромки полотна, вздымая позади облака пыли, Джим убирал ногу с газа и резко переключался на пониженную, пытаясь удержать машину. Всё вокруг перестало существовать – перед ним была лишь дорога, жёлтая прерывистая полоса мелькала посреди азбукой Морзе, посылая сигнал SOS.
Сквозь пустынные, выжженные солнцем деревушки он рвался к шоссе. Наконец, показался указатель съезда, и, не сбрасывая скорости, Джим соскользнул в него… И сразу же выжал тормоз, едва не слетев на обочину. В ужасе он смотрел на открывшееся взгляду шоссе. Вязким, тягучим потоком, змеёй оно скрывалось за горизонтом.
«Дьявол! Истинный дьявол! Что же делать?! Ведь должен… должен же быть способ!»
Он рванул вперёд, прямо по обочине. Практически сразу же дорогу перегородила брошенная машина. Затем другая. Он уже знал, что к полуночи не успеть.
Над деревьями показалась вывеска «Макдональдса».
«Стой… – подумал Джим, – а что, если?..»
Он резко принял влево, въехав на парковку. Сбросив скорость, вглядываясь по сторонам, левой рукой на ходу он пытался засунуть оставшуюся канистру с топливом в рюкзак. Ветер перекатывал мусор, хлопала разбитая дверь, двое переругивались в очереди у заправки.
Наконец, в углу он увидел одинокого байкера. Не раздумывая, Джим припарковался рядом, запахнул разорванную рубашку и вышел из машины. Он потянулся, всем своим видом излучая дружелюбие.
– Дружище, что за день, а? – спросил он непринужденно.
– Да уж, – байкер посмотрел на Джима с любопытством, но без опаски.
Джим огляделся. Рядом никого не было.
– А что за байк?
Он подошёл поближе, стараясь выглядеть как мотоциклист-любитель.
– Четыреста пятидесятая «Ямаха», – с гордостью ответил ничего не подозревающий парень, держа шлем в руках. – Сделана под…
И тут короткий хук в подбородок оборвал его на полуслове, шлем с гулким звуком покатился по асфальту. В самый последний момент Джим успел подхватить бесчувственное тело и подтащил его к машине. Обмякшие ноги долго не хотели помещаться на заднем сиденье, но наконец Джим всё-таки смог их утрамбовать. Он прикрыл дверь и оглянулся по сторонам. Было тихо.
Мотоцикл – заляпанный грязью и травой внедорожный монстр для гонок по дюнам – был заправлен. Мысленно поблагодарив предыдущего владельца, Джим закинул за спину рюкзак с полной канистрой и выжал ручку газа. Под оглушающий грохот вывеска «Макдональдса» исчезла позади.
