Читать книгу: «Тысячелетие», страница 3

 

Над городом мокрым летая.


Красавицу осень унёс

В безвременье ветер-романтик,

Вникает мечтательный пёс

В таинственный шёпот галактик.


Мечта, океан, корабли…

Забудем, а вспомним – осудим,

Согласно законам Земли,

Уходят за судьбами судьбы.


И снова, зови не зови,

Уходят за датами даты,

Согласно законам любви,

В дожди перейдут снегопады.
 

***

 
День умирает, склонившись устало вдали

Бронзово-красным закатом;

Ласково смотрит на робкие звёзды свои

Вечер сиреневым взглядом.


Зимние сумерки, свет фиолетов, печаль…

С ёлки пушистой снимаю

Красочный звонкий наряд, серебро и хрусталь

В шкаф до весны убираю.


Праздники кончились, нет – промелькнули во сне;

Снова похмелье от жизни.

Снег превращается в воду на тёплом окне,

Как прошлогодние мысли.


Сеяла ветер, терпенье лила через край;

Всё, что осталось от года:

Лишь серебристых шаров и гирлянд урожай,

Да тучевая погода.


Может теперь разрисую картину невзгод

В сумерек свет полосатый,

А за окном, уж который безрадостный год,

Век умирает двадцатый.
 

***

 
Зима запорошила снегом былое,

Уже от мороза немеет душа,

И ветер прошепчет мне слово скупое,

Огнём леденящим на щёки дыша.


А раньше он пел, и смеялись созвездья

В бездонной, безгрешной, святой вышине.

За буйную зелень настало возмездье,

И стонут деревья в глухой тишине.


А мне в наказанье за грех отрешенья,

За то, что склонялась в порывах стихий,

За горечь унынья, болезни, сомненья,

Зима заморозит слова и стихи.


В короткие дни и беззвёздные ночи:

Раздумья над прожитым, вечный вопрос,

Холодные слоги, бессмысленный почерк,

Бессмыслица фраз и бессмыслица слёз.


Но в зимы любые, в морозы любые,

В надежде растаять, разлиться весной,

Пишу неизменно стихи неживые

На снежном листе онемевшей рукой.
 

Москва-Владивосток

 
Нёсся поезд сквозь сибирскую тайгу.
Бед не знали спальные вагоны:
Немцы пили пиво с «мэном» из Баку,
Счёт вели японцы перегонам.

Некто министерский пьяно восклицал,
Что «богатство наше прирастёт-де»,
Рыжий викинг, выпив кислого винца,
Слушал речь в мучительной зевоте.

Бурно лился бред весёлый, как поток,
Через край дремуче-несвободный
Номер первый шёл – «Москва-Владивосток»,
И смеялся класс международный.

Только я смотрела молча за окно:
Дождик плыл над серым косогором,
Сена мокрый стог, дороги полотно,
Домик с покосившимся забором.

Вдоль пути брели вдвоём невдалеке
Мать и сын: не детски он был хмурый,
И она – в убогом, вязаном платке,
Шла, устало голову понурив.

Быстрый взгляд его забыть я не могу,
Взгляд немой и яростный, как пламень,
Будто он в эСВе нарядное метнул
С горя гор презрительнейший камень.