Читать книгу: «Проклятие для ведьмы», страница 4

Как Рраска могла объяснить свой поступок? Почему не вырезала сердце Дервы? Пожалела? Испугалась? Смешно! Или просто забыла? Еще смешнее! И хотя все три причины в той или иной степени были правдивы (за что Рраска ненавидела себя еще больше) ни одной уважающей себя ведьме и в голову бы не пришло поверить в такой бред! Да сама Рраска первая бы отдала ведьму, которая привела подобные оправдания, под суд Круга. А он, как известно, еще никогда и никого не оправдывал. И участь осужденных была незавидна.

Ей нужно было утвердиться, отвоевать потерянное уважение. В бессильной ярости Рраска мощным пинком отбросила человека, стремящегося принять повод ее дакора. Хрипло и безнадежно всхлипнув, он осел безобразным кулем у дальней стены посадочной площадки.

Рраска должна была отправиться с докладом к королеве ведьм – та жила на шестом ярусе. Наплевать, что думают другие. Важнее, что скажет ее королева, которая всегда ценила в Рраске ее настоящие качества и стремления. Рраска вновь стала собой.

– Проследи тут за всем, – сквозь зубы бросила она Дамирге.

Дамирга опешила от столь резкой перемены. Когда она открыла рот, чтобы осадить зарвавшуюся Рраску, та уже чеканила шаг в сторону лестницы.

Вокруг своей обычной жизнью жил первый ярус Ведьминой горы. Он походил на кипучий муравейник – столько здесь было мельтешения. Основную его часть занимали стойла дакоров, что в несколько рядов огибали взлетную площадку. На ней же постоянно кто-то взлетал или садился, и служки то и дело сновали туда-сюда, подводя летающих ящеров, или, наоборот, принимая поводья.

Служками обычно становились пленники, показавшие должное подобострастие. За это они получали много-много недоступных другим возможностей. Они видели дневной свет, хоть и приглушенный вечными тучами. Они могли проявить себя и услужить госпожам-ведьмам еще лучше, за что многие получали дополнительный кусок хлеба, иногда даже с хрящиком. Никто не обещал, что он говяжий. Но этим никто и не интересовался… Правда служку при дакоре вполне мог съесть сам дакор. Спокойным нравом эти животные не отличались, порой выводя из терпения даже самих ведьм, которых они сами довольно сильно боялись.

– С дороги! – рыкнула один раз Рраска и на ее пути тут же образовалась свободная полоса. Нерасторопные слуги здесь просто не выживали.

Ведьма прошла к лестнице на второй ярус, спустилась и через лабиринт коридоров направилась к межуровневому порталу. Она вновь вернулась к своим размышлениям, пытаясь понять, как ей себя вести, и как выпутаться из сложившейся ситуации.

Да, Рраска была любимицей Ашдот, не смотря на свою молодость. И как раз поэтому ее теперь и не пожалеют. Каждая фурия мечтала быть помощницей Владычицы, чтобы исполнять ее волю и управлять другими ведьмами. И каждая ненавидела Рраску за то, что именно на ее долю выпала эта возможность. Тем более, что Рраска была полукровкой! А теперь та же Дамирга явно метит на место, которое вот-вот освободится, и сотрет в порошок любую, кто встанет на ее пути. Ну, это мы еще посмотрим, кто кого сотрет!

За очередным поворотом показалось большое – в два человеческих роста – зеркало, оправленное в затейливую и громоздкую чугунную оправу. Рраска шагнула в портал и через мгновение оказалась на самом нижнем ярусе. В дальнем конце коридора стояли двустворчатые конусообразные двери, за которыми начинались обширные покои Верховной ведьмы, которые она никогда не покидала. Только что-то из ряда вон выходящее могло сподвигнуть Ашдот появиться где-то еще, ведь нигде она не была сильна так, как сидя на Тигровом троне. Около дверей на страже стояли четыре ведьмы-блюстительницы первой ступени, и каждая в руках держала по магическому посоху с громоздким острым набалдашником. Каждое навершие издавало тусклое свечение, готовое, по желанию своей обладательницы, мгновенно стать ослепляюще-ярким и смертоносным. Одеты блюстительницы были в ритуальные, заговоренные одежды, представляющие собой широкие полосы золотой ткани. Они свободно соединялись на груди, оставляя открытыми руки, и спадали вниз четырьмя неширокими, но длинными полотнищами. На голове каждая носила специальный убор конической формы из того же материала, украшенный драгоценными камнями.

Рраске вдруг стало неуютно в этом коридоре. Обычно настороженная атмосфера оплота вдруг показалась угрожающей. Даже резьба на стенах, мимо которой ведьма, потешаясь, проходила сотни раз, показалась на редкость устрашающей и жуткой. В замешательстве Рраска остановилась и пригляделась к искусной картинке, показывающей скопище демонов, забавляющихся с несчастной пленницей. Ее лицо было искажено страданиями, а мучители упивались своей властью, жестокостью и похотью. Изображения были столь мастерски вырезаны, что, казалось, жили каким-то подобием жизни. При пристальном взгляде все оставалось как обычно, но стоило лишь повернуться к стене в профиль, как боковое зрение начинало улавливать неясное движение на стене. Никогда раньше не замечала за собой такого Рраска, и от этого ей опять стало страшно. Словно желая развеять наваждение, ведьма-воительница вновь посмотрела на картинку и увидела паскудные рожи демонов, полные издевки. И на этот раз они глумились не над своей жертвой – все как один смотрели на Рраску. В душе ведьмы всколыхнулось раздражение. Видимо кто-то решил подшутить над ней таким гнусным способом. Что может быть унизительней, чем позор перед великой Ашдот?

Ведьмы-блюстительницы в дальнем конце коридора наблюдали за ней, и Рраска уже явственно ощущала на себе их подозрительные взгляды. Вновь в душе всколыхнулся мерзкий шепоток страха, который она усилием воли заставила умолкнуть. Стараясь отвлечься от шевелящихся картин на стенах, Рраска направилась к госпоже.

«Кто-то поплатится головой за такие шутки!» – поклялась про себя Рраска. Злость убила весь страх в ее душе, и напускная уверенность ведьмы сменилась настоящей.

– Повелительница ждет меня! – надменно произнесла Рраска, остановившись перед стражницами.

– Великая Ашдот примет тебя, Рраска! – свирепо сказала старшая блюстительница, и навершие посоха предупреждающе блеснуло, отразившись в ее черных бездонных глазах.

Блюстительницы как по команде расступились, пропуская фурию в покои Верховной ведьмы. Одна из створок бесшумно приоткрылась, и Рраска оказалась внутри. Здесь словно начинался другой мир. Все в этом помещении было призвано принизить любого вошедшего, кем бы он ни был. Пусть ты друг – знай свое место, а если враг – то зри, с кем связался! Даже яростная и сильная Рраска, любимица владычицы, здесь начинала казаться себе маленькой нашкодившей девочкой. Но слава Улану, это ощущение быстро проходило, оставляя за собой лишь уважительное признание чужой силы.

Зал за конусообразными дверями невероятно раздавалось вширь и в высоту, превращаясь в огромную пещеру. Потолок терялся во мраке – стеклянные шары, с заключенными в них сияющими пикси, были не в состоянии осветить все пространство, уходящее ввысь. Маленькие феи – память из Сомгира – пожалуй, и так слишком быстро дохли, даже работая не в полную силу. Во всем остальном оплоте ведьмы использовали обычные факелы – для пленников, или магические – сконы – для себя. Но Ашдот испытывала слабость к освещению, даваемому именно мерцанием нежных крылышек пикси. Какие глубокие душевные струны затрагивали эти феи в душе владычицы оплота, какие воспоминания воскрешали в ее душе? Никто никогда не отваживался спросить об этом.

На расстоянии пятидесяти шагов от входа располагался трон Верховной ведьмы, который она по праву занимала уже второе столетие. Трон был покрыт мехом Белого тигра – владычица была уже не молода, и ее зад требовал мягкого обхождения. А еще эта шкура служила постоянным напоминанием о том, кого в молодости Ашдот смогла одолеть. Оскаленная голова тигра венчала спинку трона, и издалека могло показаться, что она опускается на сидящую ведьму подобно своеобразной короне. Два изумруда, вставленные в глазницы мертвого зверя, мерцали в неверном свете пиксиевых шаров.

Из ноздрей Рраски шел пар. Здесь всегда было холодно – это был непременный атрибут присутствия Верховной ведьмы. Пожалуй, феи так быстро дохли еще и из-за этого.

Стеклянных фонарей с пикси внутри было всего девять штук, и располагались они на равном расстоянии друг от друга, стоя вокруг Тигрового трона. Остальная часть пещеры терялась в кромешной тьме, из которой появлялась Владычица, и в которой она скрывалась, уходя на покой. Там, за темнотой, находилась ее спальня и, наверное, много еще чего, о чем остальные ведьмы не знали. Знали они только, что найти дорогу к нужному месту во мраке, можно было лишь пройдя вслед за Верховной ведьмой и с ее соизволения. А если его вдруг нет… суждено ослушнице стать Вечно Бредущей во Тьме, и никогда не найти ей дорогу обратно. А еще болтали, что, пройдя за ней, можно было вернуться в родной мир – Сомгир. Но пока что дорога туда была закрыта.

Трон Ашдот располагался на значительном возвышении – таким образом она могла наблюдать за всем что происходило в ее приемной зале. К тому же именно сидя на троне, Владычица была особенно сильна. К нему вела каменная лестница в девять ступеней, а у лестницы застыла в ожидании дочь Верховной ведьмы – Зазра. Ей было всего пятнадцать, но по своей свирепости и силе она обещала переплюнуть мать уже очень скоро. Мать и дочь – два антипода с одинаково черными душами. Одна была страшна, как смертный грех, а другая прекрасна, как ясное весеннее утро. Ашдот в молодости тоже была настоящей красавицей. Не зря говорят про ведьм, что чем краше они в молодости, тем страшнее в старости. И в большей степени это касается тех, кто в магическом плане особенно силен.

– А вот и моя любимица! – провозгласила с высоты постамента Ашдот, окидывая Рраску немигающим, проницательным взглядом.

Рраска преодолела оставшееся расстояние до трона, опустилась на одно колено и, склонив голову, замерла.

– Хм-м, – многозначительно промычала Верховная ведьма после продолжительного молчания, в течение которого Рраска оставалась в коленопреклонной позе. В глазах Зазры появился нехороший огонек, а на ее губах заиграла ядовитая улыбка.

– Поднимись, дитя мое, – повелела Ашдот, делая соответствующий знак костлявой рукой. – Подойди ближе, дай-ка я взгляну на тебя.

Ведьма исполнила пожелание Владычицы и подошла на несколько шагов ближе, остановившись около первой ступеньки лестницы. Зазра при этом оказалась по левую руку от Рраски и из-под приспущенных ресниц внимательно изучала приспешницу матери. Фурия постаралась отстраниться от присутствия принцессы ведьм – ведь их отношения сложно было назвать хоть сколько-нибудь дружественными. Но брезгливое превосходство чистокровной сомгирки безжалостно рушило все Рраскины барьеры. Безусловно, Зазра была зачата если не в Сомгире, то в Затененном покое королевы. И для этого владычица призвала геверкопа… Отчего-то об акте, произошедшем между демоном и старой, уродливой ведьмой, Рраске думать было неприятно. Она постаралась прогнать непрошенные и неуместные мысли.

– Расскажи мне, как все прошло, дитя? Хороша ли добыча? – тихо и вкрадчиво спросила королева. Ее взгляд буравил застывшую ведьму.

– Владычица, твое желание исполнено – жрица Торпа мертва, а деревня предана огню, – ответила Рраска, надеясь, что ее голос звучит не слишком покладисто, – Дерва больше не побеспокоит тебя, моя королева. Мы привезли двадцать младенцев для Ауркадо, а пленников из такой дали смысла везти не было – сами придут сюда.

– Славно, славно, – растягивая слова, произнесла Ашдот, все так же внимательно рассматривая помощницу. – А где сердце жрицы?

– Его нет, моя королева…

– Как нет?! – взорвалась Ашдот, и мнимая забота мигом ушла из ее голоса. Зазра довольно улыбнулась, отведя, наконец, взгляд от Рраски. – Ты должна была привезти мне сердце этой гусыни, мне нужна ее сила! Где оно? Отвечай!

– Владычица, его оказалось невозможно вырезать, там действовала непреодолимая защита. Мой нож сломался в груди Дервы и в этот же миг передо мной встал Торп, ограждая свою служанку. Я поспешила предупредить тебя об этом, прости, если я оказалась неправа.

Рраска и сама бы не поверила в такую ложь, но ни на что другое она сослаться не могла. Проверить же на самом ли деле Торп появился у Святилища, не представлялось никакой возможности. Не спрашивать же у него лично. Ну а нож она сломала еще в лесу.

– Значит, Торп спустился с небес? Что же он так опоздал? Ха-ха-ха! – вдруг расхохоталась Верховная ведьма и даже Зазра слегка улыбнулась. Только не радость отразилась на ее прекрасном лице, а насмешка. – Не мог, что ли, прийти пораньше? До того как ты убила его жрицу?

– Я не знаю, моя королева. Я не спрашивала у него! – дерзко ответила ведьма, зная, что именно эту черту королева в ней любит больше всего.

– Что ж, ничего тут не поделаешь, правда, Зазра? Раз уж сам Торп противостоял Рраске, разве могла она принести нам с тобой сердце Дервы? – Ашдот уже откровенно издевалась над помощницей. – Иди, душа моя, отдохни на тюремном уровне. Я не довольна тобой сегодня.

В душе Рраски поселилось гадкое ноющее чувство. Она стала противна себе. Фурии не оставалось ничего кроме как поклониться и идти выполнять волю Владычицы. Работа на тюремном ярусе считалась самой грязной и там, как правило, обретались те ведьмы, что не сумели вовремя отвоевать себе «место под солнцем». Стоит ли говорить, что большая часть тамошних сестер были презренными полукровками? Скрипнув зубами и метнув сердитый взгляд на королеву, Рраска ушла. В глубине души она знала, что это еще не конец.

В пещере мать и дочь остались одни. Прошла минута молчания, в течение которой и та и другая обдумывали все только что услышанное и увиденное. Зазра сошла со своего места и прошлась мимо пиксиевых фонарей, задумчиво водя по ним пальцем. Она ждала, что скажет ее мать, а маленькие феи, тем временем, в ужасе шарахались от изящного пальчика молодой девушки.

– Ну, не молчи, дочь моя. Скажи же, что ты заметила? – подала голос королева, разглядывая что-то в кромешной тьме потолка.

– Ничего особенного, матушка. Твоя любимица солгала, вот и все, – прокомментировала Зазра с тенью ленивого безразличия. Впрочем, напускного.

– Все? Хм. Ты удивляешь меня, дорогая. Куда же она, по-твоему, дела сердце Дервы? Съела сама? Она бы не осмелилась.

– Не съела, так припрятала, – вполне равнодушно ответила Зазра, все так же пальчиком пугая фей.

– А как же страх? Ты не заметила ее страх? – задумчиво спросила Ашдот.

– Так не мудрено испугаться, матушка, когда пытаешься обмануть Верховную ведьму, – усмехнулась принцесса.

– Кончай валять дурочку!!! – взвизгнула королева, которой надоело, что ее дочь делает из нее идиотку. Зазра же на материнский гнев отреагировала легкой насмешливой улыбкой. Ей было не привыкать – она часто проверяла терпение матушки на прочность. Впрочем, Ашдот уже успокоилась и продолжила, говоря, как бы сама с собой, – Это не тот страх. Ее чувство более глубинное, идущее из самого существа. Оно другого характера. Ведьмы таких эмоций не испытывают. Ты слушаешь меня?

– Да, матушка. Ты абсолютно права. С Рраской что-то не так, – Зазра, наконец, отвлеклась от фей. – Я давно говорила, что тебе пора ее заменить.

– Вот ты заладила. Рраска мне нужна, и ты знаешь это. Возможно, стоило послать в эту деревню кого-то другого…

– Что ты имеешь в виду? – резко обернулась к королеве Зазра. – И чем тебе так приглянулась эта грязнокровка?

– Не хочешь ли ты развеяться немного, птичка моя? – отвечая вопросом на вопрос, спросила Верховная ведьма и с удовольствием отметила яростный блеск в глазах наследницы. Ашдот не желала до поры посвящать дочь в те дела оплота, в которых легко можно было наломать дров. Особенно если ты молодая, амбициозная и очень сильная ведьма. – Слетай-ка ты в эту Вислу и проверь на месте ли сердце. И привези мне его тогда, если только и тебе Торп не явится…

***

Казематы опоясывали весь оплот по кругу и, так же, как и он, делились на шесть ярусов. На каждом в заточении томились пленники, призванные давать ведьмам плоть, кровь и другие различные ингредиенты для колдовских зелий и обрядов. Те, что могли трудиться – расширяли жилые ярусы, рыли ходы, ведущие от оплота, углубляли катакомбы. Те, кто потерял всякую надежду и волю к жизни, просто ждали своей участи.

Рраска рвала и метала. Вся красная от злости на себя и на весь мир, она вышла из портала в тюремной части Ведьминой горы. Верховная ведьма была в своем праве, гневаясь на нее, но Зазра! Проклятая насмешница! Да как она смеет, эта мелкая паршивка! Еще не вошла в возраст, а уже стремится оттеснить от королевы всех самых доверенных и приближенных ведьм, стремясь в одиночестве остаться подле матери, а затем свергнуть ее и стать королевой самой! Это ясно каждой в их ведьминской общине!

Рраска шла по темному коридору, слабо освещенному чадящими факелами. Отослать ее, приближенную Ашдот Кровавой, в эти грязные жилища смертных! Что ж, будет возможность отвести душу.

У Зазры в оплоте было много завистниц – принцесса-ведьма была очень красива и обладала настоящим кладезем силы. Она обещала стать одной из самых могущественных колдуний, знала об этом и постоянно испытывала свои коготки на остроту. Никто не сомневался, что не за горами тот день, когда мать и дочь схлестнутся в смертном поединке. Но Верховная ведьма была мудра, и пока что Зазра предпочитала вести иную политику – исподтишка отводила от Ашдот ее самых верных и преданных последовательниц. Сегодня, например, она унизила Рраску! Она смогла сделать это, даже ни разу не открыв рта! Ведьма шла и утешалась тем, что пора красоты для Зазры пройдет еще быстрее, чем у ее матери.

В стенах коридора начались прорубленные ниши, в которых жили люди. Они прятались в темноте и почти потеряли человеческий облик, превратившись в полубезумных животных. Вонь здесь стояла оглушающая. Рраска зашла в один из закутков и за волосы выволокла визжащую женщину в освещенную часть коридора.

– Кричи, кричи, – злобно приговаривала ведьма. – Быстрее сдохнешь.

В ослабевших руках женщины совсем не было силы. Да что там в руках, она, лишившись от ужаса последних сил, и ногами-то перебирать не могла как следует, и Рраске приходилось тащить ее волоком. Пленница не переставала выть и этим еще сильнее действовала ведьме на нервы. Пришлось немного подуспокоить ее пинком кованого сапога. Вот только с великой злости не рассчитала Рраска силы удара и выбила бывшей крестьянке последние зубы. Кровь изо рта хлынула потоком и покрыла и без того не слишком чистый пол. От удара женщина лишилась сознания и Рраска спокойно дотащила ее до места.

– Вроде еще совсем недавно наверху жила, как сыр в масле каталась, – приговаривала ведьма, прилаживая ремни к рукам своей бесчувственной жертвы, – а уже ни на что не годна! И куда только силы твои делись? Даже полакомиться особо нечем…

Ведьма закончила свои махинации с ремнями, в результате которых ее жертва оказалась накрепко привязана к жертвенным желобкам. Один удар когтями по запястью и из него полилась темная кровь. Рраска подставила заботливо припасенный кубок, предназначенный специально для таких дел и, как ей не хотелось поскорее приложиться к живительному потоку, ждала, пока он наполнится. Когда это произошло, она шепотом произнесла заклинание остановившее кровь у женщины, и поднесла вожделенный напиток к губам. Один глоток вернул ее в хорошее расположение духа, со вторым она почувствовала, как былая уверенность возвращается к ней.

– О! Рраска, ты ли это? Не верю глазам своим! С чего бы это небожительница спустилась в наши низовья?

Рраска резко развернулась на голос и ощерилась, показав окровавленные клыки. Перед ней стояла Июрба – смотрительница темниц оплота, и в глазах ее горела смесь злобы и нетерпения, не обещавшая Рраске ничего хорошего. Июрба была матерой фурией, и никто бы не захотел с ней связываться, к тому же сейчас она была в своем праве. Две фигуры застыли друг напротив друга в напряженных позах. Пару минут ведьмы сверлили друг друга наполненными ненавистью глазами, а потом Июрба сказала:

– Нехорошо опустошать кладовые Владычицы, не имея на то позволения.

– Тихо же ты крадешься, смотрительница, – ответила Рраска, пригубливая из своего кубка. Июрбе что-то требовалось от нее, иначе драки было бы не избежать. Редкая ведьма, тем более из казематов, упустит возможность отличиться перед Владычицей. – Присоединяйся. Правда, не могу сказать, что сорт хорош, ну, да другого и нету.

– Наглости тебе не занимать, Рраска. Рабыню мне испортила, – сказала Июрба, осматривая изуродованный рот женщины. – А рваные раны на кистях и вовсе долго не заживают. Кто тебя так учил обращаться с пленниками? Так и кладовым опустеть недолго.

– Я же твои кладовые и пополняю, не опустеют.

– Так и лакомилась бы там, наверху. Что же тебе помешало? – глаза смотрительницы сверкнули. Между разговорами она уже наполнила собственный кубок, перед этим расколдовав руку женщины, и тоже смаковала ее кровь. – За что же тебя к нам сослали? Сама бы не пришла, поди.

Рраска в ответ только скрипнула зубами. Все ведьмы в оплоте иногда подсылали в казематы послушниц за кровью. Она теперь, видите ли, была редкостью. А как жить нормальной ведьме, не подкрепляясь каждый день? Так и доили людей понемногу. Не убивали, конечно. Правда, те сами потом подыхали.

– Скажи еще, что ты сама не пользуешься положением? – спросила насмешливо Рраска, осушая последние капли в кубке.

– Верховная ведьма хочет, чтобы я была смотрительницей. Неужели ты считаешь ее настолько глупой, Рраска? – угрожающе спросила Июрба, склонив голову набок.

– Чего ты хочешь? – прищурилась фурия.

– Ты любимица Ашдот, – был ответ.

– Будь я таковой, меня бы здесь не было, – Рраска стала понимать, к чему та клонит. Ей нужен был союзник, приближенный к королеве ведьм. Тот, кто был бы сходен с ней по происхождению – полукровка.

– Не будь ты таковой, тебя бы наказали намного злее за неисполненное желание Владычицы, – Июрба отмела всю ложную скромность Рраски, сказав правду напрямик.

– Ты уже знаешь? – Рраска глянула с испугом.

– Все знают. Дамирга и Зазра потрудились над этим. Эти двое хорошо спелись, и нам надо объединиться. Если Зазра придет к власти, нам обеим не поздоровится.

Женщина неожиданно застонала.

– Сейчас опять начнет орать, – брезгливо заметила Рраска, обдумывая слова Июрбы. Она предлагала союз, и этим стоило воспользоваться. Проблема была в том, что Зазра придет к власти всенепременно. Если только ей не помешать…

Июрба, тем временем, подозвала служительницу околооплотных казематов и велела ей убрать пленницу на место. Адептка склонилась над женщиной, освобождая ее руки от ремней.

– Постой-ка, – сказала Рраска. Не зная, когда вновь придется воспользоваться возможностью, она наклонилась к разорванным рукам рабыни, но Июрба остановила ее.

– Довольно! Еще один твой кубок ее убъет. Не забывай, что ты уже не имеешь прежней власти, а я теперь отвечаю за каждого мертвеца в казематах.

– Что за чушь?! – взбрыкнула Рраска, но кубок убрала. Да и крови что-то больше не хотелось.

– Происки Зазры. Она хочет, чтобы мы ослабли.

– Ты можешь рассчитывать на меня, Июрба, – сказала Рраска. Из этого союза она могла извлечь массу преимуществ и уже поэтому им не стоило пренебрегать. Но и расслабляться не следовало, это она понимала отлично, не будь она Рраска. Кто подставляет спину ведьме – тот долго не живет.

– Тогда сегодня твой северный сектор. Можешь распоряжаться там.

Рраска ушла в направлении северного сектора. Там пленники рыли длинные тоннели, ведущие из оплота наружу. Никто пока не знал, чем обернется будущее, и удастся ли ведьмам закрепиться в этом мире навсегда. Если найдется хотя бы один мудрый правитель среди человеческих королей, люди могут воспользоваться численным превосходством, прийти и уничтожить Ведьмину гору, пока черное сестринство не обрело полную силу. Ашдот хотела подстраховаться, организовав пути к отступлению, если таковое случится. Вот рабы и трудились, а иногда даже находили драгоценные камешки среди породы, но это случалось крайне редко.

Рраска принялась за грязную работу тюремщицы. Ей было не привыкать жертвовать чем-то на пути к желанной цели. Изменить что-либо прямо сейчас было невозможно, и ведьма скрипела зубами и срывалась на пленниках, но свою работу делала. Другого выбора у нее не было. Ведь она не хотела навлечь на себя еще больший гнев Владычицы.

ГЛАВА 5

Над Вислой настало тихое утро. Это было довольно прохладное, пасмурное и тусклое начало дня. Небо, покрытое светло-серыми облаками, то и дело роняло мелкие, редкие капли дождя. Дождинки падали на обожженную землю, на почерневшие камни беленых некогда домов и на жалкие остовы фруктовых деревьев. Небо словно не узнавало эту, еще вчера такую пригожую землю, и не хотело подарить ей теплый и ласковый лучик солнца, способный хоть немного оживить печальную картину.

Несчастные вислане, уцелевшие прошлой ночью, только почувствовав слабый сероватый рассвет, осмелились подать признаки жизни. До этого они прятались в руинах домов, в погребах, в лесу, кто успел убежать. Первым звуком, раздавшимся над разоренной деревней, был долгий, безутешный плач. Он пронесся над двумя берегами Ручьянки, долетел до леса и там угас.

Марижа очнулась от того, что кто-то легонько тряс ее, пытаясь привести в сознание. Открыв глаза, она поначалу не могла смотреть – все расплывалось, но голос она узнала – это был Ларий. Жених принес в пригоршне воды и плеснул ей на лицо. Девушке стало легче: в мыслях прояснилось, окружающий мир стал более четким. Но вместе с сознанием пришла и боль, какой она раньше никогда не испытывала. Марижа нащупала огромную шишку с правой стороны головы и все вспомнила. Вспомнила, что вчера должен был быть праздник – Скорогод, что готовила отвар для Фафика, что он капризничал. А потом пришел ужас в лице страшной ведьмы с глазами, горящими демоническим огнем. Марижа прикрыла лицо ладонью, и перед ее мысленным взором, незваным, встал образ той ведьмы: высокая, мощная, с копной спутанных волос, резким голосом, приказывающим отдать ей брата… И все, а дальше темнота. Марижа вскинула вопросительный взгляд на Лария, который терпеливо ждал, пока его невеста придет в себя. Ларий был бледен, а на виске у него запеклась большая кровяная бляшка. Глаза у него были потухшие, но в глубине их плескалось беспокойство за нее, и теплота, и боль, которая граничила с пустотой.

– Ларий?.. – подала голос девушка. В ее недосказанном вопросе слышалась робкая надежда, затаившаяся за незнанием. Марижа как бы спрашивала – мог ли ей привидеться весь вчерашний кошмар? В глубине души она знала, что ее мир необратимо изменился, и возврата к прежней жизни не было, но крохотная искра надежды не давала ей покоя. Марижа словно старалась посмотреть на новую реальность глазами Лария, как сквозь призму. Жених сейчас был для нее щитом, ограждающим от горя и ужаса.

Но Ларий лишь крепче поджал губы, и его лоб пересекла складка тяжелых дум. Он ничего ей не ответил, а Марижа поняла все без слов. Она учащенно задышала, стараясь сдержать затрепыхавшееся сердце, и отвела взгляд от жениха. Девушка старалась принять боль так, чтобы она не убила ее на месте.

Неосознанно Марижа отмечала детали всего происходящего. Они находились в саду, точнее там, где раньше был их сад. Сердце девушки сжалось, когда ей вспомнилось, как беззаботно она шла вчера мимо их дивных яблонь, наполненных солнечным теплом и светом. Это воспоминание было сродни последнему прощальному поцелую того прежнего мира, что с такой любовью взрастил ее, Марижу.

Она лежала на спине и никак не могла сообразить, как оказалась здесь. Девушка была наполовину присыпана землей, больше напоминавшей пепел. На ней был ее новый сарафан, теперь испачканный и порванный, венок валялся пожухлый и обгорелый тут же. Но последние воспоминания Марижи обрывались, когда она была в доме, так каким же образом ее занесло в сад?

Ларий помог Мариже подняться с земли, хотя его самого при этом пошатывало. Девушка увидела всю страшную картину разорения, постигшего их деревню. Ни одного уцелевшего жилища в Висле больше не осталось. Колдовской огонь был так страшен, что даже не пожалел камней, а уж раствор, их скрепляющий, был вовсе выжжен дотла. Вместо беленых каменных домов здесь теперь стояли порушенные и почерневшие от копоти, рассыпающиеся от легчайшего прикосновения руины.

Марижа старалась справиться с нахлынувшей дурнотой. В глазах все кружилось, в ушах грохотало… Спустя некоторое время зрение прояснилось и кровь перестала как бешеная шуметь в голове. Тогда девушка рассмотрела других людей. То тут, то там они появлялись побитые и покалеченные. Она осмотрела Лария.

– Как ты, милый? – спросила она, стараясь сосредоточиться на том, что Ларий жив и рядом с ней. Марижа гнала от себя все страшные и непрошенные мысли, предпочитая разобраться с ними позже.

– Живой, – односложно ответил он. Ларий в свою очередь также внимательно оглядел Марижу и, к вящему облегчению, не обнаружил у нее никаких повреждений кроме шишки на голове. – Ты в порядке?

– Да, – ответила она и тут же почувствовала горячую слезинку, побежавшую по щеке.

Ларий тут же крепко прижал девушку к себе и зарылся лицом в ее волосы. Он терпеливо ждал, пока она выплачется, но вся его душа содрогалась вместе с Марижей. Когда она подуспокоилась и вытерла припухшее от слез лицо, он непроизвольно восхитился ее красотой и нежностью. Ларий в который раз за последний год возблагодарил Торпа за то, что ему досталась такая невеста, и трижды возблагодарил Бога за то, что девушка, так же как и он, пережила эту ночь.

Дом Марижи стоял неподалеку. Точнее его обугленные стены. Девушка, глянув в его сторону, отстранилась от Лария и, будто деревянная, направилась под сень отчего дома. Она не нашла там ничего кроме разрухи, и ей вдруг стало казаться, что пожар подчистую вылизал не только их крепкое пристанище, но и всю ее душу, оставив там лишь черную копоть безнадежности.

– Батюшка! Матушка! Братик! – звала она, сотрясаясь от рыданий. Колдовской огонь не оставил от них никаких следов. Словно призрак Марижа стояла в разрушенной кухне и смотрела на мертвые камни. Она пыталась вспомнить, как все здесь было прежде. Под ногами у нее хрустела зола. На месте подвала зияла черная дыра – колдовской огонь пробрался и туда, уничтожив все подчистую. Ей даже взять из дома было нечего, только и оставалось утешаться воспоминаниями. Она глянула на свой сарафан – любимые руки матери вложили в него неисчерпаемый запас теплоты и нежности. Вот та память, что будет у нее всегда.