Читать книгу: «Реликтовая популяция. Книга 2», страница 12
Они быстро двинулись по извилистому и кое-где осыпавшемуся подземному ходу в полутьме едва тлеющих вечных фонарей в виде тонких полос вдоль стен. Тринер, хотя и спотыкался больше других, однако гонку выдерживал, иногда, переходя, как и все, на тяжёлый, с приседанием на слабых ногах, бег.
Идти пришлось довольно долго.
В своё время, скрупулезно изучая подземелье, Свим совершенно случайно попал в извилистую подземную трубу, ведущую неизвестно куда. Сначала он хотел ход замуровать, так как тот слишком близко подходил к его вновь отстроенному подвалу. Но потом, пройдя его от начала до конца и изучив его особенности, он оценил для себя находку, как неожиданный подарок, найдя в нём массу преимуществ. Этот ход нигде не пересекался с другими подземными дорогами. Его, по-видимому, по каким-то причинам когда-то изолировали, постепенно отгораживаясь от него завалами земли и не нужными вещами, слежавшимися за годы в прочные пробки, или каменными стенками. Он имел несколько удобных ниш, где можно было, при необходимости, затаиться и стать незамеченным или внезапно напасть на противника; и последнее, тем не менее, очень важное обстоятельство – это то, что выход из него находился невдалеке от главных ворот посёлка.
Впрочем, выйти ночью из ворот было так же трудно, как и форсировать ограду. Но Свим не собирался штурмом или обманом прорываться через них, чтобы убежать из посёлка.
Здесь у него было подготовлено другое.
Однажды он заметил любопытную деталь поведения стражников при обходе ограды и охране ворот. Стража с неизменной бдительностью следила за подходами к воротам как с внешней, более охраняемой стороны, так и с внутренней, дабы никакой злоумышленник не посмел бы открыть ворота изнутри. По раз и навсегда установленному графику стражники прогуливались вдоль стены, однако серьёзное патрулирование с внимательным обследованием состояния ограды начиналось не от самых ворот, а в некотором отдалении, поскольку, оставляемые без надзора участки, наверное, считались и так хорошо просматриваемыми от места расположения сторожевого помещения.
Изучая эти нетронутые вниманием стражи полоски земли днём, когда ворота открыты, и стража занята другими заботами и не так бдительно следит за тем, что происходит у ограды, Свим, к великому своему удивлению, всего берметах в двадцати от ворот наткнулся на подкоп под оградой сразу за отхожим местом для ночной стражи. Для тех стражников, которые дежурили днём, такое же заведение в виде будочки было оборудовано с другой стороны ворот вдоль ограды, но оно отстояло значительно дальше ночного.
Наверное, никому никогда не приходило в голову заглядывать за нужник, где между ним и стеной росла высокая трава. Как раз в центре травяного островка, прямо вниз под фундамент ограды, вёл полуразрушенный временем подкоп. Кто им пользовался, Свиму так и не удалось выяснить, но следы в нём кем-то оставлялись регулярно. Возможно, Свим случайно стал вторым обладателем знания об этой лазейке, соединяющей посёлок с внешним миром, иначе трава, прикрывающая её, давным-давно была бы истоптана многочисленными страждущими воспользоваться подкопом, что привело бы к его немедленной ликвидации.
Подземный ход, которым Свим вёл беглецов, заканчивался под старой каменной постройкой, долгие века служившей местной достопримечательностью. Здесь, на этом месте, когда-то, якобы, располагалось некое культовое сооружение. Столетия оно служило верующим, благодаря чему несколько раз в течение своего существования подвергалось подновлению и перестройке. Но тысячелетия назад, из-за исчезновения приверженцев данного направления в религиозном сознании людей, здание стало ветшать и постепенно разрушаться. Впрочем, добротная кладка стен древними строителями до сих пор сохраняла все особенности стиля строения, и пленяло любителей старины своей непередаваемой красотой пропорций всех своих частей и руинности, придававшей строению зрелищной суровости и строгости.
Новые поколения людей и разумных насчитывало в своей среде любителей древности едва ли в соотношении один к тысячам. Но в Сох ради осмотра местной постройки, уцелевшей от незапамятных времён приходили, хотя и редкие, но активные гости, дабы самим убедиться, что молва не обманывает, и такое сооружение поистине сохранилось. Сами же поселяне, исполненные гордости от сознания, что они обладают такой красотой, известной далеко за пределами Соха, практически никогда не подходили к строению ближе, чем на несколько десятков берметов, а короче – они его не замечали. Действительно, если каждодневно видишь перед глазами одно и то же, то будь это хоть что, смотреть на него перестанешь, а тем более, специально ходить к нему и любоваться.
Горожан можно было понять. В конце концов, если строение, которому тысячи лет, будет практически неизменным и через сто лет, то вот человеческая жизнь проходит значительно быстрее, а изменения в самом человеке таковы, что лучше замечать и ценить сиюминутное, чем вечное в жизни строения.
– Поворот, – предупредил Свим. – И здесь темно.
– Я зажгу фонарь, – предложил К”ньец.
– Не надо привлекать к себе внимания. Мы сейчас выйдем.
Последние несколько берметов пришлось идти в полной темноте, но и вышли они тоже в полную темноту.
Подземный ход заканчивался под огромным постаментом, расположенным в центре большой залы древнего строения. Он, наверное, служил когда-то основанием для не менее гигантского изображения в виде статуи или фетиша некоего небожителя или сверхъестественного существа, имя которого и само изображение канули в бездонную реку забвения. Для того, чтобы выйти из подземелья, не надо было мудрствовать, так как в постаменте на уровне полубермета от его основания имелось отверстие, специально устроенное или проломленное, достаточное для входа и выхода через него разумного таких размеров, как Свим.
– К”ньюша, ты здесь? – осведомился Свим, когда шум протискивающихся в дыру затих. Он не видел перед собой ничего, кроме чернильного полога, скрывшего всё вокруг.
– Да, – негромко отозвался К”ньец.
– Тринер… Малыш?
– Мы здесь, – за себя и связника ответил Камрат.
Он держался за руку Тринера, хотя у самого Тринера на этот счёт была своя точка зрения. Скорая ходьба, порой переходящая в бег, измотала его вконец. От слабости в ногах он едва не падал, и только ощущение в своей руке руки мальчика придавало ему сил.
– Минт-два на отдышку. Тринер, как ты там?
– Хуже, чем хотелось бы. Зря ты настоял на моём уходе. Ещё сотня берметов в таком же темпе, и – я рухну.
– Вот ты и выдержи эту сотню, а там посмотрим. Теперь возьмёмся за руки, я вас выведу отсюда. К”ньюша, ты видишь проём выходной двери из здания?
– Мы в здании?
– В здании, Тринер. В старейшем в Сохе.
– Да, знаю. Но оно же рядом с воротами, а там стража. Прямо на них можем выйти.
– Как будем идти. К”ньюша, видишь?
– Да, Свим.
– Тогда подсказывай, если я вдруг собьюсь с направления. Пошли!
Выход из здания уже хорошо обозначился и Свим распорядился руки расцепить и вперёд его не высовываться,
Вдруг яркий узкий луч фонаря с близкого расстояния брызнул им в лицо, ослепляя глаза. Но Свим, К”ньец и Камрат среагировали автоматически. Свет возник всего на мгновения и пропал, но к тому мигу они уже держали своё оружие в руках, а Свим успел сделать выпад в сторону источника света и провести мечом горизонтальную линию перед собой.
– К”ньюша, ты его видишь?
– Да. Это человек. Он один…
– Ну, вы молодцы, – раздался голос невидимого для остальных человека, – хорошо двигаетесь. Э, Свим, не маши так своей игрушкой, а то либо меня, либо своих друзей зацепишь!
Голос говорящего был ровным и слегка картавым. По последней черте Свим как будто узнал встречного.
– Мутные звёзды! Ольдим, ты, что ли?
– Узнал! Ай да, Свим! Конечно я.
– Освети лицо!
– Ты-то не испугаешься, а как твои спутники? Ночь на дворе.
– Не испугаются. Ты освети… Ага! И то, рожей твоей я уже пуган. Помнишь встречу на берегу Суруты?
– Точно. Но тогда всё было ясно и так… Это из-за вас в посёлке переполох? Я сюда едва успел улизнуть.
– Возможно, – уклонился от прямого ответа Свим, – А ты что здесь поделываешь? В Сохе?
Ольдим приблизился на расстояние вытянутой руки, поздоровался со Свимом.
– Домой хочу попасть, – ответил на вопрос Ольдим. – Давно в нём не был. Да и связник мой обещал прийти. Надо будет поговорить, что теперь нам делать после того, что с нами случилось.
– Твоего связника звали Мабентом? – подал голос Тринер.
– Да, его зовут именно так. Откуда ты его знаешь?
– Мой связник, – поспешил представить Тринера Свим.
– Мабент убит. Неделю назад. Его тескомовцы взяли на дороге из Примето сюда… Меня уже здесь.
– Тоже убили?.. Тебя? – насмешка Ольдима совершенно была некстати.
У Свима передернуло от его реплики. Он представил, каким сейчас может выглядеть изуродованное огнём лицо Ольдима.
– Меня не убили, – с обидой отозвался Тринер. – Вижу, тебе связник – не человек…
– Напротив… Мне жаль его, – проговорил Ольдим и жёстко добавил: – А ты почему жив?
– Вот уж… – ошеломленно пробормотал Тринер.
– Напрасно ты так, – заступился за своего связника Свим, – Ему досталось немало. Его три дня привязанным к столу держали. Распяли на четыре угла.
– Тескомовцы?
– Они, но не только. Наш тут объявился. Присмет, Третий Командор.
Не видимый в темноте Ольдим присвистнул.
– Всплыл, паршивец, всё-таки. До меня давно доходили слухи о его предательстве в пользу Тескома. Я ему однажды в лицо о них высказал, но даже тогда не думал о его крайней подлости. Он что, решил нам мстить?
– Всё может быть, – не стал распространяться Свим.
– Ладно. А вы куда же? За ограду?
– Да. Кстати, ты когда пробирался сюда своим подкопом, не заметил чего-нибудь в нём необычного? Паутинки или ниточки какие-то?
– Не знаю, насколько это необычно, однако паутиной затянуло знатно. Зимой-то.
– Значит, Примет и о твоём появлении здесь знает. Паутина не просто паутина, а ловушка. Прошёл, порвал, дал знать. Вот они всё и знают. Так и я попался. Потому не слишком надейся, что бегают только за мной. Ты у них, думаю, тоже на примете.
Словно подтверждая его слова, мимо рысцой пробежали тескомовцы численностью не менее пяти бойцов. Их сапоги протопали не дальше двух берметов от притаившихся людей и хопса.
– Вот оно что. Тогда…
– Надо тогда, отсюда выбираться, – не дал поразмышлять Свим недавнему собрату по Фундаментальной Арене. – Если ты с нами, Ольдим, то пристраивайся замыкающим. Всем идти за мной как можно тише и не бежать. У ворот, не доходя его, есть нужник для стражи. Подкоп за ним. Как только подойдём, первым в него войдет К"ньюша, затем малыш, далее Тринер. Ты, Ольдим, пойдёшь передо мной.
– Ну, ты…
– Всё! Не хочешь, оставайся здесь.
Ольдим был Координатором ещё тогда, когда Свим только начинал свою деятельность в Фундаментальной Арене. Но сейчас Свим считал себя вправе самостоятельно принимать решение, в том числе и за Ольдима, нравится тому это или нет.
Он отвечал не только за себя, а за команду, Ольдим же оказался с ними случайно, так пусть либо подчиняется ему, как руководителю, либо пусть торчит здесь, если ему это нравится больше.
Ольдим промолчал.
Глава 12
До подкопа, по расчету Свима, оставалось пройти не более трёх десятков берметов, и он уже считал дело сделанным. Тескомовцы, ушедшие вперёд, не возвращались. У небольшого привратного строения – помещения для стражи – можно было различить несколько фигур, неторопливо передвигающиеся с места на место. Спокойное поведение стражников придало ещё большей уверенности Свиму в успехе – незаметно и бесшумно покинуть Сох.
Так бы оно всё, возможно, и произошло, не задержись они вначале из-за встречи с Ольдимом, а после – патруля тескомовцев. Требовалось всего два-три минта, но тут внезапно вспыхнул яркий свет, осветивший ограду и прилегающую к ней территорию по всему периметру посёлка – невиданный случай в жизни Соха.
– Вот этого нам ещё не хватало! – воскликнул в отчаянии Свим и выругался, помянув Край. – Тринер, прибавь! Осталось всего ничего.
Вся группа попала в полосу освещения. С одной стороны, свет дал больше свободы, стало проще ориентироваться и наметить прямой путь к подкопу. Но с другой, – от ворот их уже заметила стража, так как беглецы прекрасно просматривались на пустыре.
Тень от нужника раздвоилась, камуфлируя его и создавая светотень, в которой можно потеряться. Но как потеряешься, если стража уже кричала:
– Остановитесь! Во имя закона и порядка!
Свим нёсся к подкопу.
– За мной! Не останавливаться! – понукал он бегущих за ним. – К”ньюша, пошёл! Сюда…
От ворот набегала стража. В неровно падающем свете трудно было сразу определить, сколько стражников кинулось им наперерез. Однако их численность не волновала Свима.
Горожане, а несли охрану ворот и ограды обычные горожане, во всём были не ровней тескомовцам, воинам по призванию. Стражники не носили меленраев, а их боевая подготовка могла угрожать разве что зарвавшемуся бездельнику или незадачливому выродку. Стража по закону посёлка не охраняла его, а блюла порядок вокруг ворот и вблизи ограды.
Вообще стража городов и посёлков считалась обязательной для поддержания законности в поселении, порядка у входов на территорию и выходов из неё. В некоторых городах стражниками поочерёдно становились все граждане, вне зависимости от нэма, достигшие определённого возраста. А в таких небольших посёлках, каковым являлся Сох, такое положение дел было правилом.
Обычно стражниками становились на полмесяца или на месяц. Стражники пользовались всеобщим почётом и уважением, их слово являлось окончательным для тех, кто волей или неволей нарушал порядок в городе, посёлке или в момент пересечения ворот пришлым или своими же гражданами. Стража подчинялась непосредственно кугуру. Мнения и пожелания других граждан, обществ или каких-либо иных организаций, не прошедших согласования с кугуром, для стражи не существовало. Для стражи даже тескомовцы – вооружённые люди и предназначенные для таких же функций, но внегородских или поселковых стен, были обязаны выполнять все законы поселения, и решение стражников на них распространяется как на обычных людей и других разумных.
Однако появление полукрина тескомовцев в Сохе никого не удивило. Теском поддерживал порядок во всей бандеке, и у него могли быть дела в любом месте страны, в том числе и здесь, в посёлке, связанные с их основным занятием. Их дела не касались забот стражи. Раз в кугуруме решили предоставить Тескому поле деятельности, то стража не должна ему мешать, но и помогать, как ни парадоксально, – тоже.
Конечно, когда от тескомовцев поступил сигнал о выродке, замеченном в посёлке ночью, и о возможности попытки этого выродка любым путём уйти через подкоп, то стражники отреагировали так, как всегда они делали в подобных случаях. Источник информации их не интересовал, на месте полукрина тескомовцев мог быть любой житель или гость посёлка. Но раз есть предупреждение – они приступили к выполнению своих прямых обязанностей.
О законе Соха, запрещавшем нелюдям оставаться ночью на его территории, сообщалось каждому разумному при пересечении им створа поселковых ворот. Среди входящих находилось много путров. Они шли сюда чаще всего по одной причине – были заняты в течение дня в службах, проводивших работы по поддержанию чистоты и порядка в Сохе. Это им поселковые жители были обязаны отсутствием мусора на улицах, уходом за скверами и лужайками, где люди любили отдыхать, относительным благоустройством подземелий – всему тому, чем люди предпочитали не утруждать себя, давая возможность это делать выродкам за незначительное вознаграждение пищей, одеждой, некоторыми знаниями.
А что оставалось делать путрам?
Когда у них появилось самосознание, и они возвысились до ранга разумных, величие достижений в технике и технологии человечества уже давно кануло в вечность, а то, что ещё могло удовлетворять насущные потребности живущих поколений, действовало лишь в городах и посёлках, но оно находилось в руках людей. Люди не жадничали и всегда делились с разумными всем необходимым для жизни. Однако, не задаром. Так было в Сохе, так было по всей бандеке, так было на всём земном шаре.
Кроме общих служб, горожане использовали приходящих путров для ухода за домом или в качестве обычных слуг.
Необходимость использования труда разумных в посёлке, не относящихся к людям и необычный, как его называли, закон темноты, всегда будоражил воображение посельчан. По поводу его возникновения существовало немало предположений и легенд: от простых до самых экзотических. Но все они на поверку страдали одним недостатком – неправдой. Порой вопрос ставился на всеобщем собрании, и его обсуждали, кугуры обещали разобраться, рассмотреть и что-то решить. Но кугуры сменяли друг друга, годы складывались в многолетия, а противоречие оставалось, получив насмешливое наименование – «недоразумение разумных».
Зная о законе, путры предпочитали не испытывать острые ощущения и старались покидать Сох до закрытия ворот.
Всё-таки жизнь тем и интересна, что в ней случаются недоразумения, так что порой происходило то, о чём гласил и запрещал закон: выродок по какой-то причине – с умыслом или без оного оказывался в черте посёлка ночью. Если дело складывалось для него удачно, и он не попался на глаза людям, то такая ночёвка превращалась в его тайну. Чаще кто-нибудь всё-таки видел замешкавшегося выродка и сообщал поселковой страже:
– У нас выродок!..
Стража приходила в возбуждение. Давался сигнал к открытию охоты на провинившегося. Главное в ней, помимо, конечно, поимки нарушителя, было подключение всех стражников к поиску с тем, чтобы они могли проявить сноровку и смекалку, которых очень часто не хватало, чтобы выборные начальники стражи разного уровня могли бы покомандовать и показать свои навыки в том, чего у них отродясь не было.
Одним словом, охота превращались в развлечение.
Результаты её не страдали разнообразием, имея в исходе лишь один вариант – или-или,
Или выродок затаивался где-нибудь в укромном уголке, и найти его не удавалось, хотя и потратили на поиски всю ночь. При таком раскладе событий стража на время становилась объектом насмешек со стороны тех, кто в этом наряде по охране ворот и ограды не участвовал; кугурум отчаянно дискутировал о принятии срочных мер по защите посёлка от посягательств выродков нарушить закон; стражники оправдывались перед родными, друзьями и даже гостями. У них, естественно, находилось несметное число причин, приведших к неудаче. И, как правило, переизбирали начальников стражи – позор и насмешки для последних.
Не обнаружение нарушителя, таким образом, оборачивалось порицанием страже и головной болью кугурума. Хотя ведь всё могло быть, в том числе и ложный сигнал.
Второе «или». Какой был праздник, когда испуганный и загнанный в угол выродок попадался в руки ликующих людей. Жертву, порой, даже бережно несли на руках до самых ворот, где начальник стражи с пристрастием, как мыслилось по закону, а на деле с идиотскими шутками и вопросами, вызывающими у стражников и группы посельчан, примкнувших к ним, безудержный здоровый хохот, выяснял предысторию, приведшую выродка к нарушению святого, овеянного веками, выстраданного в борьбе с имярек и прочая, закона Соха.
Спектакль заканчивался не раньше, чем праузы через две после поимки нарушителя. Затем торжественно открывались ворота, и начальник стражи припечатывал ритуальный пинок к тыльной части тела разумного. Вдогонку ему сыпались пожелания доброй ночи, после чего ворота закрывались – развлечение заканчивалось.
Злые языки утверждали, что некоторые начальники стражи иногда специально устраивали объявление нежелательного ночного посетителя. Возможно, так оно и было, но такие события случались крайне редко.
Можно представить себе ажитацию, случившейся среди стражников после получения сигнала о выродке в поселке.
Для тех, кто решался пересечь периметр ограды, достаточным отпугивающим средством считался свет архаичных фонарей, установленных на невысоких вечных столбах вдоль ограды. Включение освещения зависело только от желания стражников: хотят они этого или нет.
Эта смена стражи в предвкушении охоты – хотела.
Стражники подключили энергию к светильникам и нестройной гурьбой высыпали из сторожевого помещения, чтобы на свободе определиться в стратегии поиска и обнаружения нарушителя закона. И тут же они увидели бегущих вдоль забора людей. Настроенные по-боевому, стражи порядка решительно бросились навстречу бегущим.
Начальник стражи, невысокий энергичный человек, испытывал праведный гнев, заметав среди людей контуры выродка. Люди, в среду которых затесался нарушитель, начальника пока не интересовали – бегут и бегут. Коли убегают от тескомовцев, то пусть эти вояки их и догоняют.
Но вот выродок в поселке в такую пору – это забота для стражи, к тому же искать его долго не пришлось, сам выбежал. Тут главное, с одной стороны, не торопиться, чтобы создать видимость погони, охоты для утехи души, а с другой, – не упустить добычу. Поэтому начальник распорядился и уверенно повёл за собой почти половину стражников, чувствуя за спиной их старательное сопение и законность своих действий: горе тому, кто воспротивится выполнить его намерение поймать выродка и выбросить его за ворота, дав тому под зад пинка.
Когда стражники подбежали к нужнику, они увидели перед собой лишь двух мужчин-дурбов, а остальные люди и выродок уже скрылись в подкопе. О такой наглости никто из подбежавших даже не слыхивал: на виду у стражи, рядом с их помещением кто-то пытается воспользоваться незаконным путём для выхода из посёлка!
– Прекратите! – хорошо поставленным голосом провозгласил начальник стражи, воинственно размахивая перед собой мечом.
К сожалению, он смутно различал лица людей, смело ставших у него на пути, оттого не мог определить, насколько воинственно они настроены.
Но, похоже, этих людей он не знал точно.
– Уважаемый! Мы сейчас уйдём! – спокойно вступил в переговоры Свим и, чуть повернув голову, добавил тише Ольдиму! – Теперь иди ты!
– Лучше ты.
– Не время пререкаться. Здесь скоро будет не протолкнуться. Уходи быстрее! Я следом.
Наступая друг другу на пятки, стражники таращили на незнакомцев глаза, пытаясь понять, почему это они не подчиняются приказу их начальника. Свет близкого фонаря слепил им глаза, теневые контуры нарушителей покачивались, и нельзя было предугадать, что они могут сделать в ближайшее мгновение.
– Ты куда? – завопил начальник стражи, заметив, как Ольдим вниз головой нырнул в подкоп и скрылся, оставляя Свима один на один со стражниками.
– Всё в порядке, шейн, – не повышая голоса, заверил Свим. – Я прошу вас не вмешиваться в наши дела с тескомовцами… – Он прислушался! Ольдим был ещё в подкопе. – Мы мирные люди. Все уже ушли, и мне надо уйти!
– Как это уйти? – начальник стражи, наконец, обрёл нормальный голос и спросил строго и уверенно. – Именем кугура требую сдаться и прекратить противозаконные действия. Выход из посёлка разрешён только через ворота…
– Ты их мне откроешь? – перебил его Свим.
– Ворота ночью не открываются.
– Тогда я уйду здесь.
– Если ты не подчинишься нам, мне придётся… – начальник стражи даже задохнулся перед тем, как сказать никогда им практически ещё не произносимые слова: – …нам придётся применить против тебя силу.
Сказав, начальник обернулся к своим бойцам, удостоверяясь в их присутствии и готовности претворить в жизнь его угрозу применить против незнакомца насилие. Однако как приступить к выполнению желаемого, он не представлял, всё еще надеясь на благоразумие нарушителя.
– Вот этого мне не хотелось бы, – как можно убедительнее проговорил Свим. – Проще сказать, чем выполнить твою угрозу. Я тебя пока что прошу по хорошему, потом тебе же хуже будет.
Свим говорил и тоже надеялся на благоразумие стражи, так как оценивал своё положение не очень удачным.
Он оказался в щекотливом положении. Конечно, он мог справиться со стражниками, которые, как он видел, не слишком горят желанием бросаться на него по зову своего начальника. Втиснутый между нужником и оградой, он имел возможность не контролировать все подходы к себе, тем более что стражники так и не догадались зайти ему в тыл. Как бы они не перестраивались, а против него могли выступить одновременно только двое, да и те будут мешать один другому.
Другое дело, что он не собирался кого-то из них убивать или ранить, да и вообще сражаться. В конце концов, они исполняют свой долг перед посёлком и его гражданами, а к ним относился и сам Свим; кроме того, их появление в момент, когда он уходит от тескомовцев, чистая случайность. Не выйди он настолько близко к воротам, никто из них так и не узнал бы, кто и как вышел по подкопу из посёлка ночью.
Да, вступать в сражение Свиму крайне не хотелось, но и спокойно уйти от стражников он не мог.
Вообще-то создалась трагикомическая ситуация.
Подкоп был не слишком широк, и сунься он сейчас в него, как сразу станет перед ними беззащитным, подставив под их мечи какую-нибудь часть своего тела. Если кинуться головой, то наверняка продырявят штаны ниже пояса и то, что прячется под ними. Если попятиться и попробовать протолкнуться через подкоп вперёд ногами, то можно получить удар меча в голову. Вот почему он выражал полное миролюбие и надеялся на чудо со стороны стражи – снизойти до просьбы его не трогать и дать возможность уйти.
Но его слова очень не понравились начальнику стражи
– Я вот сейчас тебя проучу, как надо себя вести с представителями поселковой стражи, находящейся при исполнении своих обязанностей! – напыщенно проговорил он и с победоносным видом вновь обернулся посмотреть на своих товарищей с целью выяснения у них такой же решимости поддержать его в предстоящей схватке.
Что он увидел, осталось тайной, тем не менее, он угрожающе повёл мечом в сторону Свима, а тому ничего не оставалось, как сделать шаг ему навстречу, произвести молниеносный выпад и выбить оружие из рук неумелого фехтовальщика.
Меч тенью перелетел через головы стражников.
– Я же говорил вам, не трогайте меня и дайте спокойно уйти, – вновь как можно вежливее попросил Свим.
Ему казалось, что преподанный урок убедит стражу с ним не связываться. И ошибся. Обида, нанесённая стражу порядка, к тому же начальствующего, усугубила положение. Начальник стражи был ошеломлён случившимся, и несколько мгновений не мог перевести дыхания, дав возможность Свиму повторить свою просьбу.
– А-а! – наконец вскрикнул обиженный, тряся перед собой ушибленной рукой, только что державшей меч.
Закричав от боли, начальник пришёл в себя и ощутил прилив праведного негодования, жгучего унижения и искреннего желания отомстить виновнику всех этих переживаний. Перестав трясти рукой, он отступил на шаг и громко констатировал:
– Нападение на стражу при исполнении её законных прав свободного поселения людей!.. Карается!.. Рамлет, беги за подкреплением! Тупарес, подай мой меч, а ты, Партон, и все остальные, следите за ним, чтобы никуда от нас не ушёл. Мы сейчас… Ага! – он зажал в обеих руках рукоять поданного Тупаресом меча, словно у него хотят его опять отобрать. – Мы теперь с ним не будем церемониться! Так?
Проклиная сложившееся положение, Свим созревал к мысли покончить с оставшимися перед ним толпой противников несколькими взмахами меча. Может быть, более решительные его действия заставят их хотя бы на малую долю времени оставить его в покое.
Его мысли перебил нарастающий топот множества ног, слышимый со спины. Свим оглянулся и увидел плотную группу тескомовцев, бегущую к нему.
– Мутные звезды! – выругался Свим.
В обострившейся ситуации он понимал, что у него остаются считанные мгновения на принятие решения, куда получить болезненный укол мечом: в зад или голову. Голову ещё можно кое-как прикрыть рукой, хотя раны руки тоже не подарки, да и пятиться раком через подкоп придётся слишком долго. Тогда надо подставлять ничем не защищённый зад, в надежде, что передвигаться ему самому будет значительно проще и быстрее.
Он принял стратегию ближайших своих действий в следующем порядке: ударами ног отбросить подальше от себя стражников, и пока они там будут падать, тесниться и приходить в себя, нырнуть в подкоп, а потом… получить то, чего не удастся избежать – уколов мечей вдогонку, и все ниже спины.
Ему легко удалось сделать первое движение. Носок сапога поддел начальника стражи между ног, и тот отлетел назад, едва не сбив стоящих позади него стражников.
И тут же Свим почувствовал тесноту от появления нового действующего лица. Рядом с ним объявился Камрат, скомандовавший резким мальчишеским голосом:
– Ты, быстро в подкоп! А я тут… Быстро!
Свим сразу оценил спасительное для него появление мальчика, для которого ход под оградой не представлял особой преграды, для него он был достаточно широк и высок.
Он, не мешкая, полез головой вперёд и стал протискиваться сквозь неприспособленное для его габаритов отверстие подкопа. Однажды, когда он пользовался этим выходом наружу, тот не казался ему таковым, потому что не надо было спешить. Сейчас он понял, что, не будь позади Камрата, сдерживающего стражников, ему бы пришлось вкусить не одну или две дыры в кубрах, а множество, и каждая из них могла быть не только болезненной, но и серьёзной раной с большой потерей крови и невозможностью быстро передвигаться.
«Ай да, малыш, догадался прийти на помощь!» – крутилось у Свима в голове.
Камрат, подождав некоторое время, прежде чем Свим скроется в подкопе, легко ранил стражника, стоящего к нему ближе всех и развернулся к тескомовцам. Те медлили и присматривались в неровном свете, стараясь понять, что тут делают стражники у такого нереспектабельного места.
– Пока! – весело крикнул Камрат и юркнул в подземный переход.
На той стороне хода в это время как раз не без труда Свиму помогли выбраться наверх.
– Где малыш? – обеспокоился К”ньец.
Дыша полной грудью, Свим кивнул головой на подкоп.
– Там… он…
– Я уже здесь, – выпрыгнул Камрат. – За мной там кто-то ползёт.
Их подкопа слышалось сопение первого тескомовца, жаждущего посмотреть на тех, кто решил среди ночи покинуть посёлок, и нет ли среди них того, за кем они гоняются вот уже с полпраузы. Он сопел, но благоразумно не решался вылезти из ямы до тех пора, пока убегающие не отойдут на безопасное для него расстояние, чтобы предстать перед ними хотя бы стоя на ногах во весь рост, и надеяться при этом на появление из подкопа подкрепления другими тескомовцами.
Новая команда Свима, неожиданно выросшая за счёт Тринера и Ольдима, не торопилась уходить от места перехода. Свим всё ещё не мог отдышаться. Было мгновение, когда он там, в подкопе, думал, что останется в нём в виде своеобразной пробки навсегда, так вдруг сдавило его со всех сторон. Потом оказалось, что он просто сильно вздохнул. Дальше он полз, едва дыша.
