Читать книгу: «Антропогенез», страница 13
Вышел с другой стороны Академик, демонстративно снял бронежилет, верхнюю разгрузку и камуфляж и, оголившись по пояс, произнёс:
– Многоуважаемая братва и честные пацаны, сегодня будем крестить нового, съехавшего с катушек фраера или вольного бродягу со своими правилами. По нашему кодексу чести бьемся до полной победы или капитуляции одного бойца. Бить в буркалы и по аппарату нельзя! Стимуляторы боевые перед боем принимать нельзя!
Положив на пол пистолет с одной пулей и отдав Баклану обойму, добавил:
– Разрешено пользоваться жалом и дырокол с одной маслиной будет ждать тут нашего гостя!
Толпа заревела, и кто-то из толпы выкрикнул:
– Академик, дай мне честь тьму в его голове просветить! Я ему бестолковку отремонтирую, такому честному вору, как ты, не по масти это!
Академик одобрительно наклонил голову и, улыбнувшись, спокойно произнес:
– Молодежь без понятий может только Академик натаскать. Все, хватит бодягу разводить! Начнем!
Сблизившись, Соком сделал пару ложных выпадов, чтобы оценить подготовку и сноровку противника! Академик же на ложные выпады не повелся, продолжая двигаться плавно и синхронно. Соком пробует нанести удар ногой, но Академик плавно уходит с линии атаки, разорвав немного дистанцию. Соком чувствует, что его заманивают в свою игру и смещается в сторону пистолета, откровенно уже провоцируя Академика на действия.
Мгновенно Академик выбрасывает руку вверх в ударе, и из носа Сокома вырывается поток крови. Он делает выпад ногой, но Соком, быстро сориентировавшись, уходит от разрушительной силы удара лишь слабо получив по ребрам, но и этого хватает понять, что противник не по-человечески силен и быстр. Наскоро размазав кровь по лицу и немного попятившись к пистолету, ставит съехавший нос на место и уже ожидает следующего выпада противника. Академик атакует еще раз, как по шаблону, и Соком хуком снизу бьёт в челюсть. Академик упал. Люди взрываются эмоциями. В глазах Академика читается неподдельное удивление, и улыбка, сопровождавшая все его действия, превращается в лицо расчетливого убийцы. Соком ощущает всем телом волну холода, исходящего от Академика.
– Сделай его!!! Давай, давай, ты его только разозлил, черт возьми, не дай ему опомниться! – скандирует толпа.
Академик поднимается и, резко сократив дистанцию, неуловимым движением ноги бьет Сокома в грудь, и он, обмякнув, отлетает на два метра назад, чувствуя, что, если кости были бы как у обычного человека, в том месте была бы мясная каша из костей и легких. Сделав еще два рывка, Соком хватает пистолет и под неодобрительные крики толпы направляет ствол на Академика, задыхаясь кричит:
– А ну, иди сюда, ублюдок!
Опираясь одной рукой о землю, медленно встает и, уже почти полностью встав, замечает неуловимое движение, раздается выстрел, и резкая боль обжигает его правку руку, пистолет падает и, пятясь назад, Соком видит в руке торчащий нож.
Академик, сократив опять дистанцию, наносит пару быстрых ударов по голове Сокома, жалящая боль и жалкие взмахи другой рукой – это все, что он успел противопоставить. Рассечена бровь и разбита скула, кровь из носа пошла вновь и теперь капает еще из брови, заливая глаза, даже сложно дышать ртом, во рту шатаются зубы и рот полон крови от прокушенной щеки.
Толпа скандирует:
– Кончай уже с ним, хватит играться! Не мучай парня, он уже понял урок!
Но Соком на остатках воли вытаскивает нож свободной рукой из ножен и, стараясь держать Академика слева, проводит серию простых колющих атак. Академик, играючи, уходит от них, стараясь полностью измотать противника, и вот молниеносной атакой перехватывает его руку с ножом, и Соком с силой наносит удар второй рукой с торчащим ножом, стараясь угодить острием Академику в шею, желая просто убить эту тварь.
Ошеломленный Академик, не ожидавший такого маневра, легко оцарапанный неудавшейся атакой Сокома, в ярости бросается на Сокома, проводя серию сокрушительных ударов по печени, голове, вкладывая всю его бычью силу, и в завершение резким нырком отработанного до совершенства удара перехватывает руку Сокома и с хрустом бросает его через себя, как легкий мешок в стоящий рядом контейнер. Оглушительный грохот и Соком словно блин сползает вниз, оставив за собой приличного размера кровавый след.
Толпа уже ничего не скандировала, ей откровенно жалко Сокома, и вид кровавого мешка с костями или во что превратился смелый парень вызывало сожаление, потому что, несмотря на свое убогое состояние, он пробовал встать и не слушавшимся ртом, теряя некоторые буквы и шипя, произнес:
– Это еще не конеееццц, мы ещщще не законннчили!
Академик выровнялся и, подойдя ближе, спокойно произнес:
– Разумеется, урок еще не закончился, похвально, что ты еще держишься! – и уже заканчивая фразу резким движением, вырвал нож из руки Сокома и начал его тычками и рывками полосовать, Соком лишь закрыл лицо руками и тут же получил по ребрам, снова раскрывшись, а Академик уже водрузил на его грудь ногу, прежде пару раз еще заехав ему пяткой в лицо. Это продолжалось недолго, пока булькающие хрипы не сменились стонами и Академик, внимательно вглядевшись в булькающую перед ним отбивную из крови и костей, спокойно произнес:
– Ну скажи теперь, кто твой бог? Крещу тебя Шрамом! Вот тебе от меня подарок, носи с гордостью! – и Академик полоснул ножом Сокома, послышался слабый стон, и он стал вести ножом от лба до края губ, стараясь оставить глубокий след, а потом, вынув нож и обтерев о штанину, стал разглядывать свое творение. Удовлетворенный увиденным, приблизившись к уху стонущего Сокома, почти шёпотом произнес: – Пока живи, помни уговор!!! – и, резко выровнявшись, крикнул: – Медик, если он умрет, похороню тебя вместе с ним в безымянной могиле.
Глава XI
Сказать, что Сокому, а ныне Шраму было больно, тоже самое, что сказать, что на поверхности солнца жарко, но боль телесная обжигала лишь только его оболочку, глубокая внутренняя боль жгла его изнутри палящим драконом и злость на себя, на обстоятельства не давала его сознанию полностью провалиться в небытие. Он раз за разом проживал каждую секунду боя, виня себя в глупости и хитрой манипуляции с пистолетом, который так заманчиво лежал на полу, но честно, он видел ошибку не только в этом. Противник был опытный боец, но сила его заключалась в модификациях и дарах, которыми наделил его мутаген, поглощаемый в неограниченном количестве со слов Дока, который старался его вытащить и даже быстрее поставить на ноги.
Док зашел к нему ранним утром и произнес:
– Лагерь сегодня опять будет переезжать, может сегодня выйдешь на воздух, там чудесная погода! Я уже не могу скрывать, что ты уже можешь прилично говорить и ходить. Но рука еще будет с недельку заживать! Тебе повезло, что ты прошел первую модификацию, а то бы уже никто тебя не поднял с этой кровати.
Шрам, с трудом сев на край кровати и оглядев руку, сухо произнес:
– Как скажешь, Док. Знаешь, чем больше я поглощаю мутагена, тем больше слышу смерть и мучения вокруг, я ощущаю леденящий холод вокруг, физические и психические мучения мутантов, что попадают к нам…
Док, поправив очки, вынул очередной шприц с мутагеном, приготовленного по его собственному рецепту, воткнул в плечо Шраму и сказал:
– Знаешь, я действительность воспринимаю проще и сложнее, все окружающее, страх ощущаю жгучим до ужаса, а физические мучения других довели меня до усталого безразличия, полного отупения… – вынув иглу и убрав шприц, Док продолжил. – Мне на себя наплевать, лишь бы сын жил хорошо, давно я его правда не видел. А тебе уже в сотый раз говорю, не задирай Академика, я многих таких, как ты, похоронил. Каждый, кто пытался с ним сражаться или умер, или калекой остался. Да и раскачался он нереально, никто, даже, думаю, он сам, не понимает предела своих возможностей. Я у него как-то хотел пробу крови взять, все приготовил, стерилизовал, так иголки три сломал, а он, спокойно посмотрев на это, ушел, ничего не сказав. До сих пор его колючий взгляд вспоминаю и мурашки по коже идут. Смотрю ты опять загрузился, брось о нем думать, у него звериное чутье, не испытывай судьбу.
Шрам встал и, напялив сверху халат направился к выходу, и у двери произнес:
– Да, ты о сыне начал говорить, я тебя дальше и не слушал. О Ксюшке думал, она у меня классная, маленькая, но озорная, последний раз мы с ней морской бой не доиграли, не знаю, как ей на глаза показаться таким!
И шрам, не желая слушать Дока, захлопнул дверь палаты, вышел в общий коридор и быстро заковылял к выходу из лазарета для того, чтобы разобраться, куда же их в этот раз занесло. Проходя мимо, незнакомые люди бросали сначала беглый взгляд, а потом смотрели на него более внимательно, что бесило Шрама. Себя же пока он сам не узнавал в зеркале и каждый раз старался привыкнуть к новым чертам.
Вот пара охранников уставились на него, но не стали препятствовать выходу из здания, покинув которое, он потерял дух от открывшейся картины пылающего города и вида на море, в воздухе почувствовался запах морской соли и даже копоть пожаров не могла скрыть красоту этого места. Чарующим зрелищем был вид боя, который уже затихал и был явно не в пользу людей. Прислушиваясь и вглядываясь в даль еще минут десять, завороженный Шрам стоял до тех пор, пока последние заполошные очереди автоматных выстрелов не захлебнулись и не затихли. Там, где только что шел бой, уже через пять минут расцветали алые цветки взрывов Артиллерии. Город был частично разрушен, некоторые здания выгорели, у некоторых остался только каркас, панельные здания на периферии стояли с выбитыми окнами. Леса и растительность вокруг была выжжена, дороги были забиты брошенными автомобилями, виднелись горы мусора и выгоревший частный сектор. На некоторых зданиях были расписаны лозунги, висели плакаты, призывавшие соблюдать человечность и дававшие краткие инструкции о реагировании при первых признаках мутаций. Брошенные блокпосты с разбитыми автомашинами выглядели разграбленными и заброшенными, на одном были видны следы боя, но не с мутантами, а с людьми, первые мутировавшие быстро объединялись в группы и, желая получить помощь, старались сбежать из города. При поддержке своих родных они совершали такие отчаянные меры, а потом, полностью переродившись убивали своих спасителей.
Лагерь занял туристическую базу с разбросанными рядом элитными домиками, находившуюся на возвышенности от основного города. Были ли тут хозяева или они уже давно покинули это место, определить по внешнему виду было сложно. Техники разной было много, гражданской и военной, так же присутствовали и три самоходные артиллерийские установки (САУ), характеризующиеся использованием миномёта системы «тюльпан»240 мм в качестве основного вооружения боевой машины, шесть БТРов, три танка Т-90, машины связистов, десятка два патриотов с пулеметами, установленными на рамы, и пару заправщиков и тягачей. Из зданий стояли: лазарет, штаб и мобильные казармы. Судя по огневым точкам, окопались тут основательно и явно ожидали скорых действий, это читалось в напряженных лицах и окружающей подготовке. Военные вперемешку с «дизелями» проверяли оружие, пару бойцов проверяли индивидуальную подготовку каждого бойца, связисты собирали сборную вышку, от которой тянулись толстые кабеля в штаб. Пару отрядов пехоты получали инструктаж и на импровизированных картах объясняли боевую задачу, техники наскоро проверяли техническое состояние машин. Отряды «дизелей» держались ближе к патриотам, но и там видно было, что идут какие-то сборы. Все были на столько загружены подготовкой, что на Шрама в белом халате практически никто не обращал внимания, он недолго слонялся, пока не увидел странного вида дедка, явно забалтывающего одного из военных. За этой картиной хотелось немного понаблюдать, и Шрам решил приблизиться и послушать, о чем они говорят.
Молодой солдат с шевроном связиста пытался тщетно вырвать руку у дедка, и все бы выглядело комично, если бы парень не торопился, а старичок не видел в нем последнюю надежду, и тут парень увидел Шрама и, радостно приняв стойку и отдав ему честь, произнес:
– Генерал-лейтенант, с выздоровлением, рад вас видеть в здравии, разрешите известить командование штаба о вашем появлении.
Пять баллов парню за находчивость, но Шрам за секунду все понял и, довольно расплывшись в подобии улыбки, только и смог, что сказать:
– Разрешаю!!! – и на душе стразу стало как-то тепло и легко, словно Шрам был на месте этого парня, который незамедлительно воспользовался открывшемся ртом старичка и, выдернув руку, скрылся в направлении связистов. А старичок, увидев новую жертву и слегка припрыгнув от радости, хромая, пошел к Шраму. Дедок, не вписывающийся в местное окружение, своим изрядно потрепанным костюмом-тройкой и потертым саквояжем, в котором явно хранились вещи на черный день, рад был своей улыбнувшейся удачи и сразу решил взять быка за рога, начал привычно тараторить, явно докучая окружающим своими рассказами:
– Абрам Исаевич Халла, археолог, академик, автор более ста пятидесяти научных статей, неоднократный лауреат государственной премии, являюсь разработчиком теории развития Севера, хорошо знаком с культурой каменного периода финно-угорской народности.
Шрам, опешивший от такого напора, решил сразу прояснить ситуацию:
– Прошу прощения, Абрам Исаевич, я совсем не Генерал. Я летчик, по стечению сложных обстоятельств, сам себе пока не могу помочь, приятно было познакомиться.
И Шрам постарался быстро развернуться и уйти, но Абрам Исаевич, не растерялся и резво зашагал рядом:
– Эта не ваша вина, что вы себе не можете помочь, уделите мне пару минут и я вас больше не побеспокою.
Шрам молча шагал еще минуту и, остановившись, выдал:
– А, черт побери. Времени у меня полно и изображать занятого человека нет желания, почему бы нет, ладно, давай вон там присядем на ящики и поговорим. Я весь внимание.
И, не обращая внимания на подготовительную деятельность, Шрам и Абрам Исаевич, усевшись напротив друг друга, начали неспешный диалог, из которого Шрам узнал, что археолог получил от государства огромную стипендию для изучения расселения современных и древних финно-угорских народов на территории России, ранее никому не интересных. Что ему запретили публиковать труды и взяли расписку о неразглашении. По находкам он составил атлас древних предметов финно-угорского Севера. Данный Атлас содержал более трех тысяч рисунков древних предметов от Северного моря до Средней Волги и от Балтийского моря до Монголии, которые систематизированы по трем доисторическим периодам и согласно этнографическим принципам классификации, но попадались и предметы, выбивавшиеся из понимания современной науки, которые тщательно скрывались от общественности и являлись артефактами того времени.
Много находок представляли рунические надписи, которые находились в могилах непростых людей, отмеченных символом «Уробораса» или змея, пожирающего собственный хвост, тамже находились и артефакты, представляющие золотые и серебряные инструменты для тонкой работы. Кроме драгоценностей, у многих из которых нет аналогов, в последнем кургане нашли коллекцию оружия внеземного происхождения, обломки древнего механизма, предметы быта и останки инопланетного боевого костюма. Только благодаря этой находке и организовали экспедицию по вызволению Абрама Исаевича. По его мнению, находки из царского кургана, который был частично разграблен еще в древности, имеют более значимую ценность сейчас и скорее всего сам курган расположен в этом месте неслучайно и располагается на более древнем захоронении или скрывает более ценный артефакт намного глубже, чем они копали. Так вот с помощью карты и был найден курган. И все более или менее ценное Абрам Исаевич уже передал военным.
– Очень занятный рассказ, так Вы уже на полпути к эвакуации, ваши труды и экспонаты тоже забрали, так чего вы еще хотите? – спросил Шрам.
– Знаете, я всю жизнь посвятил науке, так и не создал семью, родных мне заменили друзья и коллеги, они меня оберегали все это время, кормили и защищали, морально поддерживали, а вот пришли в город ваши, и я голову потерял. Знал бы, что у вас эвакуация не в приоритете, пешком бы до своих друзей дошел, а так я даже не успел их предупредить, – смешно жестикулируя, говорил Абрам Исаевич.
Шрам, посерьезнев, проговорил:
– Вы им предлагали самим добраться сюда на любом виде техники, а отсюда уже эвакуироваться попутным транспортом, разве они не думали уйти?
– Вы там не были, молодой человек!!! – произнес Абрам Исаевич, и пустил слезу, которую быстро смахнул рукавом и продолжил. – Когда-то нас было много, целый институт, и жили мы почти все рядом. После долгой осады Института и невозможности выживания там мы собрались на наших экспедиционных автобусах, да и поехали на пролом. Мелкие твари пытались лезть под колеса, мы им этого не давали, убивали по возможности, но в какой-то момент с крыши одного здания, прямо на впереди идущий автобус свалилась тварь размером с КамАЗ и сразу же куда-то скрылась, все по тормозам и в обратный путь, а тварь уже там, и кромсает задний внедорожник, одной лапой зашвырнула его на крышу рядом стоящего трехэтажного здания. Все из транспорта в рассыпную кинулись, побросали вещи и оружие, кто-то пытался стрелять, кто-то убежать, в общем жуткая неразбериха началась. На шум сбежались и другие твари, я до сих пор слышу отчаянные крики своих коллег. Сами представьте, везде шум гам, выстрелы, тела летают, машины тварь, как консервные банки, рвет, я только помню, как будто во сне, меня двое коллег утащили за собой в люк канализационный, по нему мы вышли в соседнее здание и уже оттуда осторожно посмотрели на все сверху.
Абрам Исаевич, промокнув лоб носовым платком, вытащил на свет флакончик с валерьянкой, ловким движением откупорил и высыпал на руку пару таблеток, которые тут же ушли в рот и продолжил:
– Хорошо, я валидола и валерьянки перед дорогой так напился, хватило бы роте солдат успокоиться. Не думаю, что кто-то уцелел, по крайней мере, когда мы уже были сверху на чердаке здания, все уже было кончено, мелкие твари, вроде собак, еще пировали пару дней. А большая тварь сразу ушла, описать ее не могу, было настолько страшно, что казалось, если на нее долго смотреть, то она начинает чувствовать твой взгляд. Зараженные позже на шум ушли, видел я каких-то странных людей со страшным существом, один в балахоне и в маске был здоровее тебя в двое, в капюшоне и военной разгрузке, один старше всех, вроде, прихрамывал, толком тоже не разглядел. Тварь с ним быстрая была, вот и боялись лишний раз туда смотреть. Вытащили меня из того автобуса Галина, Галочка, молодой лингвист древних языков и ее муж Роман. Сутки мы сидели как мыши, а потом, решили за своим добром сходить. Здание, в котором мы сидели, уже подчистили мародеры. На стенах и перед квартирами надписи только остались, сколько людей было, сколько выжило. Ну шифровки какие-то. Были и закрытые квартиры, но инструмента не было, да и шуметь не хотелось. День выждали и уже тем же путем через люк за пару дней они перетаскали все, что уцелело. Пока таскали, живых больше из наших не видели, я там на чердаке сидел и сигналы по рации подавал, когда видел опасность, но и мне было страшно оставаться одному и им выходить туда было страшно, переворачивать остатки трупов, лазить в разбитые машины, будившие воспоминания. Мы же, как семья, институтом жили. Так и выжили, потому что всегда были готовы к долгим путешествиям и стесненным условиям, да и все сами могли. Думаю, тебе полезно будет узнать, что твари периодически после вылазок появлялись, чуяли, что кто-то там ходит, но люк-то мы закрывали за собой, вот и, не найдя пищи, теряли интерес и опять уходили.
Пока не пришла она- женщина красивая и молодая. Хотел ей Роман сигнал подать, что мы тут, но она сама начала звать кого-то по имени, ну мы и решили посмотреть еще чуть-чуть, а другие твари вроде и не появлялись, пока она там была. Эта была первая странность. Вот смотрим на нее полчаса, час, а она мимо оружия ходит, продовольствие не пытается искать, даже не заглядывает в разбитые машины и при ней вроде оружия не было.
Ну как же, человек в беде, может под воздействием шока, мало ли какая ситуация. Роман и Галина собрались ей помочь. Решили правда не через люк выйти, а с другой стороны, вдруг она из мародеров, такие нам упыри тоже попадались. Вылезли, обошли здание и выходят, на нее ствол наставив, говорят, чтобы руки подняла и остановилась. Смотрю, она не реагирует и идет в их сторону, что-то говорит, шаг, еще шаг. Я краем глаза где-то вдали движение увидел и сигнал опасности подал по рации. Галина меня не поняла и пальнула ей в живот. Я сам испугался, что наделал, как потом объяснить, что мне там показалось. Та упала, но, резко соскочив, уже не по-человечески быстро начала в их строну на четвереньках передвигаться. Мне жутко стало, а ребята не растерялись и всадили в нее все, что было, но этого оказалось мало, и Роман решил ее на себя отвлечь, начал вокруг машин бегать, а потом в люк ее заманил, там она его и убила, женщина, окровавленная со сдвинутой челюстью набок, выскочила оттуда через пару минут. Галя уже перезарядилась и ждала Романа, как увидела, что эта тварь из люка лезет, все поняла и бросилась бежать. Добежала почти до конца улицы.
– Так почему она не вернулась к вам и почему так далеко убежала? – спросил Шрам.
– Думаю, она решила увести тварь подальше, а потом вернуться, по крайней мере был такой план. Да и тварь не стала за ней гнаться, а вернулась обратно в колодец, иногда выходила и продолжала звать кого-то. Думаю, тварь там осталась, доедала потихоньку Романа.
Абрам Исаевич заплакал, Шрам спокойно положил руку на его плечо и произнес:
– Успокойтесь, это мешает делу, почему вы решили, что она еще жива и где ее искать?
– Невский проспект, перед дворцовой площадью, там была разбита колонна, мы находились в здании рядом с государственным Эрмитажем, а двигались мы в новый порт, там на пристани нас ждали друзья. Я отсюда с ними связывался, они говорят, что она выходила с ними на связь.
– А ваши друзья ее спасти не могут? – наивно спросил Шрам.
– Да, если бы все обладали смелостью, они даже к берегу боятся близко подойти, хотя я лучше бы с ссыкунами на сухогрузе отправился к неизученным берегам подальше от всякой пакости, чем с такими отморозками, как ваши.
– А как Вас спасли? – спросил Шрам.
– Да, что тут по всем частотам передавали маршрут движения военной колонны, предлагали эвакуироваться. Только захлебнулись ваши у моста, пройдя еще с километр. Не знаю, почему Галя не вышла. Не по зубам им местные твари, а город бомбить бесполезно, твари там умные уже, не лезут на рожон и перемещаются все время. Может ими кто-то грамотно управляет, может инстинкты работают. Народу к вашим немного вышло, не лучше вы бандитов. Кто мог сам выбраться, давно уже покинул эти опасные места. Не знаю, как вас зовут молодой человек, если вы спасете Галю, я Вам очень буду благодарен.
– Знают меня тут как Шрама. Чем смогу, дед, помогу. А пока я пойду на процедуры. – сказал Шрам, встал и пошел по направлению лазарета.
Проходя мимо бойцов, видна была уже готовность и чувствовалось напряжение перед отправкой. У лазарета стоял Док, и увидев Шрама, активно замахал руками. Подойдя ближе, Док сказал:
– Я тут тебя потерял и пришлось сказать, что ты сам ушел. Думаю, тебе надо в штаб сходить, там сейчас разберутся с этой белибердой и тебя точно начнут искать, они уже интересовались твоим состояние, а я ответил, как есть.
– Да, лады, Док. Спина уже квадратная стала от ваших процедур. – сказал Шрам и заковылял в штаб.
Штаб представлял собой здание, наскоро собранное из мобильных контейнеров, перекрашенное в камуфляжный цвет, сквозь который пробивалась надпись компании по изготовлению модульных домов со слоганом «соберите сами свою мечту из нескольких модулей заводского изготовления». Пара военных посмотрели на внешний вид Шрама и, преградив дорогу, поинтересовались, куда и с какой целью он идет. Спасло ситуацию появление Баклана, он, быстро разрулив ситуацию, из которой Шрам понял, что балом тут правят военные, затащил его внутрь одного открытого кабинета и, прикрыв дверь, произнес:
– Слушай, братан, может тебе пару дней поваляться, скажи Доку, он тебе устроит это, я твое состояние уже узнавал, могу поменять мнение Дока.
– Что опять возиться не хочешь со мной? – спросил Шрам.
– Да не в этом дело, ты слишком горячий, опасно тебя под боком держать, за тебя мне Пастырь шепнул, так что не хочу я хорошего человека подводить.
– Так у тебя связь с ним есть, ты знаешь, как там дела? – спросил Шрам.
– Да ни хрена я не знаю, там через одного мне шепнули про должок, так я и смекнул от кого идет информация. Если ты себя хочешь погубить, можешь прямо сейчас сцену устроить, как ты умеешь, или просто пока услышь меня, – бегая глазками, сказал Баклан, выглянув в коридор и закрыв плотно дверь.
– Хотят тебя опять в разведку в виде живого сканера отправить, да только там ты и остаешься. С прошлой вылазки здоровых половина вернулась, так что на своих ты явно не убежишь. А если ты на Академика будешь опять рыпаться, то тут я думаю тебя прикопают, он нынче много народу здесь положил. Где-то местами он правильный, ты просто его плохо знаешь, характер, конечно, полное дерьмо. Предлагаю тебе просто зайти и сказать спокойно, мол, хочешь помочь, урок понял, без обид, ну и в рейд готов, только чуть-чуть надо тебя подлатать, а иначе сгинешь, а я Пастыря подведу.
Шрам, стиснув зубы, вспомнил всю ненависть, которую скопил, пока раз за разом переживал ту схватку, валяясь на койке, и резким рывком схватил за шиворот Баклана, произнес:
– Не буду я перед всякой швальню лебезить и прогибаться.
И Баклан, весь зашипел от испуга и умоляя, произнес:
– Тише, тут и так стенки сука тонкие, все хорошо слышно, вот о чем я тебе и говорил, думай о семье, раз тебе так повезло, что они спасены и в убежище. Хочешь, могу им от тебя, через ребят передать что-нибудь?
Шрам с силой отпустил Баклана и жестом показал на дверь.
Как оказалось, в штабе Академик не сидел, да и приходил он сюда на согласование каких-то действий, он же выбрал самый шикарный особняк и со своими верными ребятами разместился там. Когда они зашли во двор, Шрам был удивлен творившейся там пьянке, кто-то жарил шашлык, кто-то разливал беленькую, некоторые сидели обособленно, говоря о чем-то за жизнь. Шрам жестом показал на происходящее, которое не укладывалось в его сознании, ведь идет масштабная подготовка к продвижению в город, военные чуть ли ни землю грызут, а тут идет пьянка в самом черном виде.
Баклан наклонился над ухом Шрама и быстро протараторил:
– Те, что пьют стоя, вернулись вчера, и пить они еще день будут, а те, что пьют, сидя по углам, разведкой первыми поедут, так что Академик разрешил пить всем, кроме водил.
Шрам, осознав печальность момента, отметил для себя отсутствие у них надежды на возращение, это читалось в лицах. Пройдя в глубь дома через длинный зигзагообразный коридор и насмотревшись на пьяных, он был сильно удивлен, когда они вышли в основной зал, бывшая гостевая была оборудован компьютерами, интерактивными досками и там одновременно трудилось порядка пятнадцати человек. На большом интерактивном стенде была карта всей РФ, где разными цветами были отмечены зоны с наивысшей степенью заражения и меньшей, также была нанесена информация по последним ракетным ударам и текущим операциям, часть территории была отмечена: «новые территории». Некоторые города были помечены как уничтоженные, и рядом красовались данные по степени радиации и примерному радиусу распространения, были отмечены новые крупные поселения и просто большие группы выживших с примерной численностью и вооружением, такие как Анархия 13 возле Ростова-на-Дону с численностью 2500 человек, Содом где-то в ста км от того, что осталось от Москвы с численностью десять тысяч человек, Пекло 16, Новый Тартар, Царство, Дионис, Мирград, Инферно и Новый Эдем.
– Вон там смотри, видишь три средних поселения, – шепнул и показал пальцем Баклан, Шрам прочитал два раза, а потом слегка улыбнулся и тихо произнёс:
– Так и назвали Залутный, Лопетовка и Утопка?
Баклан захихикал и повторил:
– Залупный, Лохопетовка и Уебки, да, когда задачу поставили организовать, рабочее название переросло в постоянное, правда потом решили немного приукрасить. А так наши смеются, да и сразу фраеров по мастям делим.
Так же была информация о местах крупных столкновений и обнаружении новых мутантов. Шрам решил приблизиться к карте, так как там было много мелких обозначений и надписей, но его в этот момент заметили и начался гомон вокруг, карту тут же отключили. Академик, все это время молча смотревший, абсолютно спокойно жестом пригласил Шрама и Баклана к себе. Шрам, прихрамывая, зашел в кабинет, где Академик сел в богатое кресло за письменный стол и указал на стул, стоявший напротив.
Шрам сел и, не желая говорить первым, уставился на Академика, вынырнувший из второго помещения Баклан, нес уже поднос с чаем. Два взгляда встретились, один испепеляющий взгляд и второй мертвенно холодный, напряжение нарастало и тишину разорвал Академик:
– Вот мы и встретились опять! Начнем с того, на чем мы закончили, – и Академик достал из ящика спичечный коробок и протянул его Шраму. Шрам взял коробок, открыл и на ладонь упал красный шарик. Академик, кивнув, пристально посмотрел на Шрама и произнёс:
– Глотай, это тот самый!
Шрам взял его двумя пальцами и лишь губами и без единого звука начал себе шептать:
– Я не твоя марионетка! Я порву тебя! Я выпущу тебе кишки на хрен! Да пошёл ты! Не заставишь меня плясать под свою дудку! Старый хер! Тебе конец! Я тебе того пацана не прощу, сука!
Медленно он успокаивался, раз за разом сыпля проклятия и уговаривая себя без глупостей, так он смотрел на мутаген, который он хотел съесть все больше и больше. Сдавшись, он устало поместил мутаген в рот и проглотил, ожидая начала шоу, но к его удивлению «мультики» не начались, он лишь почувствовал разливающееся по всему телу тепло и прилив энергии, даже настроение улучшилось.
– Вот и молодец, ты меня пока не разочаровываешь, сколько ненависти в глазах, какая ярость, все это читается у тебя в глазах, а это подергивание губ, прям слышатся проклятья! Я признаюсь, гадал, что сломается первым, твой дух или твое тело, пока все в цвет!
Шрам, чувствуя, что злость, копившаяся эти дни, стала подходить к горлу, и, чтобы не впасть в пустую перебранку, просто прорычал:
