Читать книгу: «Ложь», страница 14
Глава 18
Длинные гудки… затем короткие. Хлоя снова сбрасывает трубку.
Здесь есть только два варианта: либо она ссориться с мамой, еще ничего не зная о том, что произошло, и поэтому не может сейчас говорить, либо… она знает все. И думает, что я предала ее… Кто я теперь в ее глазах?
Набираю номер снова. Да, я буду звонить Хлое, пока она не заблокирует мой номер или не ответит, потому что понимаю, как ей сейчас плохо.
– Что тебе нужно, Элизабет? – наконец-то слышу хриплый голос в трубке, – Я не хочу с тобой говорить, неужели не понятно?!
– Ло, пожалуйста, не бросай трубку!
Вместо слов – тихий всхлип на другом конце линии.
– Нам нужно увидится. Где ты сейчас?
– Не хочу. Лиз, ты можешь просто оставить меня в покое? Эвана… теперь его… нет… как и Евы. Я уже давно начала догадываться, что это сделал Уайт! Но ты меня не слушала! И даже сейчас… когда ты чуть не погибла из-за него… ты остаешься на его стороне.
– Я уверена в нем так же, как и в себе, Хлоя. Он хочет найти настоящего убийцу не меньше, чем мы. Он невиновен. Когда я тебе все расскажу, ты поймешь. Пожалуйста, дай мне объяснить.
Молчание длиною в несколько секунд кажется вечностью. Я боюсь снова услышать в трубке короткие гудки.
– Хорошо. Через час я буду ждать тебя на заброшенной сцене.
– До встречи, – произношу я и кладу трубку.
У Хлои с самого детства была какая-то тяга к старым разваленным зданиям. Многие дети любят лазить по «заброшкам» до определенного возраста. Но подруге до сих пор комфортно в таких местах, хотя ходит она туда намного реже.
Я вспоминаю о своем домашнем аресте. Думаю, нет смысла рассказывать маме о том, куда и зачем я собираюсь пойти, она все равно меня теперь никуда не отпустит, потому что слишком переживает. Значит, использую старый проверенный способ…
Я спускаюсь вниз и предлагаю маме выпить чаю, на что она с улыбкой соглашается. Мы не разговариваем о том, что происходит сейчас в моей жизни, зная, что ни к чему хорошему это не приведет. Мама пытается не затрагивать темы, которые могут каким-то образом напомнить мне о происходящих событиях, наивно думая, что мысли о них не вертятся в моей голове каждую секунду. Потом я целую ее в щеку, желаю спокойной ночи и иду в свою комнату. В последнее время я заметила за ней привычку заходить в мою комнату перед сном и укрывать меня одеялом или же просто несколько минут меня разглядывать, и лишь потом уходить. Поэтому, одевшись, я выключаю свет, укрываюсь и жду ее последнего ночного визита.
Минут через десять, как я и предполагала, дверь тихо приоткрывается, и я тут же закрываю глаза.
Когда мама выходит, я, немного подождав, встаю, на всякий случай кладу теплое одеяло под плед и делаю из него фигуру, похожую на человеческий силуэт. Потом, убедившись, что свет в маминой комнате выключен, спускаюсь через окно во двор.
Возможно, кому-то само звучание фразы «заброшенная сцена» покажется устрашающей, но я давно убедилась, что ничего и никого ужасного там нет, даже ночью. Разве что интерьер оставляет желать лучшего. Раньше в этом здании выступали малоизвестные или начинающие музыкальные группы и его владельцы зарабатывали на этом неплохие деньги, но потом оно совсем опустело.
Я вхожу внутрь через узкий дверной проем и иду на второй этаж, зная, что подруга там. Так и есть. Поднявшись на последние ступеньки, я вижу Хлою, стоящую спиной ко мне возле застекленного окна.
– Ло, – с горечью произношу я.
– Привет, Элизабет, – откликается она.
Ее голос кажется таким холодным, пустым… На секунду мне кажется, будто со мной разговаривает совершенно другой человек. Девушка поворачивается. На ее лице застыла каменная маска.
– Шон не убивал Еву и Эвана. Я расскажу тебе все, с самого начала…
Она, усмехнувшись, произносит:
– Не нужно. Я знаю, что он не убивал.
Я смотрю на подругу в растерянности.
– Это сделала я, – говорит Хлоя, пристально глядя на меня.
– Не смешно.
Я хочу, чтобы она прекратила говорить глупости и смотреть на меня с таким выражением лица. Это пугает…
– Я похожа на клоуна? Хотя, знаешь, я не думала, что зайдет так далеко… я не хотела убивать Эвана! Он ведь действительно был в меня влюблен. Но, черт возьми, этот идиот все-таки докопался до правды, которую ему совершенно не обязательно было знать. Я до сих пор не представляю как… Горе от ума, так это называется?
В горле пересохло. Несколько секунд я не могу произнести ни слова.
– Ч-что…
Хлоя смотрит на меня с высокомерно-насмешливым выражением лица.
– Что, не веришь? – спрашивает она, – Все еще видишь во мне милую тихую девочку? Думаешь, я считала вас подругами? Меня ужасно раздражала всеми обожаемая Ева с той самой секунды, как я ее увидела. Благодетельница… – на этом слове девушка морщиться, – да просто наивная дура!
В эту секунду я понимаю, что Хлоя говорит правду. Она не играет.
Смерть… да, люди умирают. Уходят из нашей жизни, но в то же время навсегда остаются с нами: в нашем сердце, памяти, воспоминаниях. Но предательство близкого человека, которого ты знал с детских лет – это ни с чем не сравнимо. Это хуже, чем его смерть. Или нет? Ведь когда близкий человек умирает, ты понимаешь, что потерял навсегда нечто очень важное, то, без чего не представляешь свою жизнь… а когда предает – осознаешь, что у тебя этого никогда и не было.
– Не смотри на меня так, Лиза, – говорит равнодушное совершенно незнакомое мне существо, – Скажи спасибо, что я напоила цианистым калием только ее, а ни вас обоих. Хотя эта мысль была очень заманчива.
Внутри все кипит, разрывая меня на части. Я вижу перед собой подругу детства и убийцу в одном лице. Я не могу себе представить, что такое возможно.
– Она приняла тебя. Она сделала тебя частью нашей жизни. Ты была изгоем, когда перешла в нашу школу!
– Я же говорю – Мать Тереза. А ты совершенно другая: богатенькая стерва, привыкшая, что все крутится вокруг тебя.
Я не верю в то, что слышу это…
– Я терпела вас обоих о-очень долго. А потом раз, и что-то во мне треснуло. После того, как Брендон начал встречаться с ней… Ну почему она!? Ответь мне: почему все всегда достается вам обеим? Я любила его, и я должна была быть с ним!
Неужели Хлоя сделала это из-за зависти и ревности?.. Я слушаю ее, задержав дыхание, не зная, что делать дальше и как принять то, что я слышу…
– А вы все просто идиоты! – девушка начинает истерически смеяться, – Ты, Макс, Шон… один Эван оказался умнее. Хотя не намного. Неужели не понятно: если ты знаешь о том, кто совершил убийство, не нужно ему об этом сообщать. Ну это ведь очевидно, разве нет?
Столько лет я находилась рядом с человеком, который ненавидел меня и весь окружающий мир. Если бы Ева знала об этом…
– Знаешь, я боялась, что кто-нибудь из вас вспомнит о том, что, победив в олимпиаде по химии, я ходила на экскурсию в Кельнскую лабораторию. Если честно, мне казалось, что эту пропажу в десять грамм обнаружат совсем не скоро.
Точно! Вот почему это название показалось мне таким знакомым… черт…
– Как ты сделала это? – изумленно спрашиваю я, – Как ты смогла проникнуть в лабораторию и украсть яд?
– Я знала в какой кабинет мне нужно, поэтому задача значительно упрощалась. Там есть два входа: для персонала и для посетителей. Первая почти не охраняется, потому что о ней знают только сотрудники, а им незачем проникать туда ночью. Когда проходила экскурсия, я украла ключ от этой двери, зная, что когда-нибудь он мне пригодится.
В этот момент на лице Хлои появляется самодовольная улыбка.
Об этом должна знать полиция. Но у меня ведь нет никаких доказательств… Они не поверят моим словам. Как бы то ни было, я не могу больше находится рядом с этой тварью. Кажется, оставшись здесь еще на минуту, я либо наброшусь на нее и со всей силы сожму пальцы вокруг ее тощей шеи, либо в истерике упаду на бетонный кафель.
Сделав несколько быстрых шагов в сторону лестницы, я останавливаюсь, услышав странный щелчок за спиной. Медленно оборачиваюсь и виду в нескольких метрах от себя дуло заряженного пистолета…
Неужели я думала о том, что она сознается мне в убийстве и отпустит? Нет… ее цель совсем другая.
– Еще шаг – и ты встретишься с подружкой. Заманчиво, не правда ли? Ты ведь веришь в жизнь после смерти? Ева верила.
– Какая же ты сволочь, – дрожащими от ярости губами произношу я.
Она самодовольно улыбается.
– Я всегда ходила за тобой по пятам и слушалась тебя… как послушная собачка. А сейчас твоя жизнь в моих руках… Как это приятно. Один выстрел – и все кончено.
Девушка, которую я совсем недавно считала своей подругой, произносит эти слова с таким наслаждением и восторгом, что по моей коже пробегают мурашки. Такие мысли не могут появиться в голове здорового человека. Желание играть с жизнями людей – это противоестественно.
В этот момент мне становится по-настоящему жутко. Конечно, Хлоя не могла рассказать мне все это просто так. Излив мне свою душу, она выстрелит. За вторым убийством идет третье…
– Хлоя, хватит! Прошу тебя. Опусти пистолет, – произношу я, только для того, чтобы потянуть время.
В этот момент в сумке начинает звенеть телефон.
От неожиданности рука Хлои дергается, а мое сердце уходит в пятки. Лишь одно ее неловкое движение – и пуля пронзит мое тело.
– Брось сумку, Лиза, – спокойно произносит девушка, чуть склонив голову в бок, – Во-он в тот угол.
– Зачем? Если я не отвечу, за меня будут беспокоится. Может, лучше взять трубку и сказать, что все в порядке?
– Я сказала, брось сумку! Я ведь знаю тебя. Возьмешь трубку и расскажешь обо всем, несмотря на то, что к твоему виску приставлен пистолет. Ты не видишь границу между смелостью и безрассудством.
В этом она права. Скорее всего, я бы так и поступила. Я кидаю сумку на пол, но во мне загорается надежда. Возможно, меня начнут искать и найдут раньше, чем Хлоя нажмет на курок. Хотя я привыкла всегда надеяться на себя… в этой ситуации от меня мало что зависит.
– Умница, – одобрительно кивает Хлоя.
Я молча смотрю ей в глаза, но не нахожу в них ничего, что видела раньше.
– Ты с легкостью могла бы поступать в театральный, – произношу я в слух, – У тебя прекрасно получалось изображать того, кем ты не являешься, очень много лет… просто талантище.
– Знаю, но спасибо за комплимент. А у тебя мастерски получалось подделывать чувства.\
– О чем ты?
– Бедный Макс… Ты ведь никогда его не любила. А он ведь был с тобой таким заботливым и обходительным. Ну просто мечта, а ни мальчик. Но ты предпочла того, что делает тебе больно, физически и морально. Подруга, да ты ведь больна… Интересно, что это – стокгольмский синдром или обыкновенный мазохизм?
После этих слов с ее губ слетает тихий смешок.
Словами бьет под ребра так же сильно, как мастер по боевым искусствам…
– Такое бывает, Ло. Когда люди скрывают свои чувства за маской равнодушия или даже неприязни. Или ты считаешь, что это хуже, чем безответно любить парня своей подруги и наблюдать за тем, как они не могут друг от друга оторваться..? – едко произношу я, на секунду забыв о том, что на меня направлен пистолет.
На губах Хлои появляется жуткая улыбка.
– Зачем наблюдать? Хм… и только смерть разлучит их… где я слышала эту фразу?
Я отвожу взгляд, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться. Как мы не смогли разглядеть монстра в человеческом облике? И много ли таких ходит по Земле?..
– На самом деле, в начале нашего диалога я тебе чуть-чуть наврала. В моих планах с самого начала была твоя смерть. Но я думала, что Шон справится с этим без меня… Ведь я вам обоим подкинула ту мысль, от которой вы не могли избавиться. За этим было очень забавно наблюдать… Мне даже напрягаться не пришлось! Я лишь сказала Уайту пару слов о вас с Брендоном, а тебе напомнила о том, что может значить эта глубокая фраза: «Он последний видел ее в живых». Подбросила Шону дневник… Он ведь проверял все алиби, кроме твоего. А ты не могла даже подумать, что кто-то из твоих друзей способен на убийство. А потом записи в дневнике, два так кстати подвернувшихся покушения на тебя… мне даже не пришлось ничего придумывать. Все так удачно сложилось! Только кое-чего я все же не учла. Просто не знала, что степень человеческого идиотизма может достигать таких размеров! Подумать только… всю жизнь ненавидели друг друга, а потом поняли, что это была вовсе не ненависть. Идиоты. Если бы не вы, мне бы не пришлось снова пачкать руки.
Как же противно это слушать…
– Слишком много грязи и крови, Хлоя. Ты ведь понимаешь, что тебя очень скоро найдут? Шону нет сейчас никакого смысла меня убивать, и полиция это понимает. Обнаружив утром меня мертвой, они быстро придут к нужному выводу.
Я совсем не уверена в своих словах, но Хлоя об этом не узнает. Ее выражение лица становится задумчивым, чуть смягчается.
– Может быть… – размышляет она, – Тогда, может, мне убить и себя? Я не буду сидеть за решеткой. Никогда. Я лучше умру.
– Ты не сможешь этого сделать, Хлоя, – произношу я с улыбкой, – Думаешь, так просто нажать на курок пистолета, приставленного к собственному виску?
Девушка, недолго думая, отводит пистолет от меня и прижимает его к своей голове. Зажмуривает глаза.
Что же я делаю? Неужели толкаю человека на самоубийство? Я не имею право делать этого, несмотря на то, что она лишила жизни дорогих мне людей. Или имею? Да кто вообще придумал разделять действия человека на моральные и аморальные!? Здесь нет четких критериев, нет рамок. Ситуации бывают совершенно разные. А понятия, черт возьми, одни и те же. Это не правильно. Что, если стоит выбор между жизнью убийцы… предателя… и своей собственной? Что, если я хочу его смерти?.. Этот человек не может остаться безнаказанным, а тюрьма – слишком слабое наказание. И… я ведь не собираюсь убивать. Я не пытаюсь выстрелить в Хлою, подсыпать яд в стакан, ударить ножом в грудь. Я лишь становлюсь свидетелем самоубийства. И никто не может обвинить меня в этом.
Ее рука и веки дрожат, и мне кажется, что вот-вот послышится выстрел… Что-то внутри меня обрывается, и я снова вижу перед собой ту маленькую девочку, с которой когда-то стала дружить, которую когда-то полюбила.
– Ло, не делай этого! – внезапно вырываются из моих губ слова и голос эхом раздается по залу.
Девушка, распахнув глаза, пристально смотрит на меня и медленно опускает пистолет.
– Ты оказалась права, – говорит она, – это сложно…
Ее наивность и этот взгляд, всего лишь на долю секунды заставляют меня увидеть в ней прежнюю Хлою.
Но это не та забавная девочка с ямочками на щеках и задумчивым взглядом… увы, совсем не она.
– У тебя есть выбор, – произношу я.
– Нет, Лиза. Я уже сделала его двадцать первого октября. И теперь передо мной лишь одна дорога.
Она резко поднимает пистолет и я вдыхаю в себя воздух, инстинктивно отворачиваясь, думая лишь о том, что не смогла в этой жизни сделать все то, что должна была.
– Брось оружие, Хлоя, – внезапно раздается со стороны лестницы, – Это не игрушка для блондинок.
Мы с Хлоей одновременно оборачиваемся.
Шон чуть склоняет голову на бок и смотрит так, словно то, что сейчас происходит, совсем его не удивляет. Словно все под контролем.
Во мне просыпается надежда.
Но как он узнал о том, что я здесь?
– Ты зря сюда пришел, – произносит Хлоя, перенаправляя оружие на Шона.
Теперь, смотря на пистолет, я чувствую настоящий страх, не сравнимый с тем, какой испытывала раньше. Потому что я боюсь уже не за себя…
– Напрямую угрожать Лиз – очень непродуманный ход с твоей стороны, – говорит Шон, – Ты ведь могла выйти сухой из воды…
– О нет. Ведь это и было моей целью. Я с самого начала планировала два убийства, если ты об этом. А в промежутке между ними было очень интересно за вами наблюдать… Вы искали убийцу, так уверенно и самоотверженно, что это просто умиляло.
– Значит, ты специально сделала так, чтобы полиция думала, что это – самоубийство, а мы обо всем догадались, – с ужасом произношу я.
– Конечно! Я никогда не относила вас обоих к разряду тупых. Знала, что вы все поймете. А потом свои силы направите друг против друга…
– Только мы не такие звери, как ты, – скривив губы, произносит Шон.
Я представила, как ему тяжело разговаривать с человеком, который убил его сестру и не иметь возможности что-либо сделать.
– Но все ведь почти получилось! И мой план почти воплотился в реальность. Эта авария великолепно вписывалась в сценарий. Жаль только, что Лиза оказалась такой живучей. И ты не прав. Наоборот, я была о вас лучшего мнения, но в этом ошиблась. Я была уверена в том, что Лиз, встречаясь с Максом, не может любить другого, а ты – годами причинять боль той, которую любишь.
Она презрительно усмехнулась.
– А потом защищать ее, понимая, что это может стоить тебе жизни. Думаешь, я не вижу, что ты сейчас делаешь?
Дуло пистолета теперь снова направлено на меня, а через пару секунд – опять на Шона, и так несколько раз. Она играет с нами, словно с бабочками, которым очень легко поломать крылья…
Шон делает несколько быстрых шагов вперед, закрывает меня собой, и сжимает мою руку.
Хлоя начинает смеяться.
– Серьезно? Ты ведь еще совсем недавно сам готов был убить ее!
– Не думай, что все такие же психи, как ты, – произносит Шон.
Девушка замолкает, и в ее взгляде мелькает обида. Я с опасением наблюдаю за тем, что происходит дальше, в который раз убеждаясь, что Шон Уайт – это человек, у которого напрочь отсутствует чувство самосохранения.
Но с другой стороны, я понимаю, что ему очень сложно держать в себе эмоции.
– Ты – нежеланный гость, Уайт. Другими словами: вон отсюда. Иначе я выстрелю.
Хлоя разрешает ему уйти отсюда живым… но без меня.
– Я не собираюсь оставлять Лиз наедине с тобой, – ни секунды не думая, произносит он.
Но у меня открывается второе дыхание, когда я думаю о том, что Шон может быть в безопасности.
– Я справлюсь сама. Прошу, уходи! – произношу я, пытаясь вырывать руку из его ладони.
Хлоя с интересом наблюдает за нами из под опущенных ресниц. Я вижу недобрый огонек в ее глазах.
– Пожалуйста, Шон! – повторяю я.
– Может, ты просто думаешь, что я этого не сделаю?– спрашивает Хлоя и нажимает на курок…
Я зажмуриваюсь, слышу выстрел, а затем чей-то пронзительный крик… кажется, свой собственный.
Все, что угодно, только не это… лучше бы она стреляла в меня… в меня!
Я чувствую слабость в ногах… а затем легкое прикосновение к руке. Открываю глаза, и вижу перед собой Шона. У наших ног – осколки стекла. Она выстрелила в оконную раму…
– Видела бы ты сейчас свое лицо, Лиз, – издевательски произносит Хлоя, – Кажется, теперь ты не так уверена в своих силах?
Я держу в себе все те слова, которые непременно высказала бы ей, не испытывая такой страх за человека, закрывающего меня собой.
И только теперь я чувствую бешеный ритм сердцебиения.
Неужели нельзя ничего сделать? В любом случае, я могу хотя бы попытаться.
– Ло, – произношу я, делая шаг вперед, – Послушай меня.
Девушка напрягается, Шон сильно сжимает мое запястье. Я бросаю на него быстрый взгляд.
«Я знаю, что делаю.»
Через пару секунд он неохотно отпускает мою руку.
– Не подходи, Лиза, – произносит девушка.
– У тебя есть выбор, слышишь? Он есть всегда, при любых обстоятельствах.
Произнося эти слова, я делаю еще один шаг. Чувствую на себе пристальный взгляд Шона.
– Ты говоришь, как она… в тот вечер, – произносит Хлоя, задумчиво глядя мне в глаза, – Я позвонила и сказала, что мне очень плохо: поссорилась с Эваном, разругалась с мамой, которая снова пришла домой не трезвая. И она позвала меня к себе, сказала, что дома никого нет. Я знала это. Но нужно было убедиться… И я даже не соврала, я действительно была в ужасном состоянии, только по другим причинам. Я сказала: «У меня нет выбора. Я не могу ничего изменить.» А она ответила: «Выбор есть у всех, при любых обстоятельствах.» Я согласилась. И подсыпала яд в ее стакан с чаем, когда она ушла на кухню за конфетами. Потому что хотела справедливости.
Последний шаг. Я ногой выбиваю у нее из рук пистолет и швыряю его в другую часть комнаты.
– Сволочь! Было бы справедливо, если бы ты потом сама выпила из этого стакана! – кричу я в искаженное от ярости лицо.
В ту же секунду Хлоя делает резкий выпад и вцепляется пальцами в мои волосы. Пытаясь освободится, я со всего размаха бью ее ладонью по щеке. Чувствую удар в живот, сильный толчок, и, сделав несколько шагов назад, теряю равновесие… Острая боль пронзает кожу… кажется, будто я чувствую тысячи мелких стеклянных осколков. Что-то давит на виски…
– Еще одно движение, и ты вылетишь из окна, не дождавшись полиции, – произносит Шон, становясь между нами.
Хлоя делает несколько шагов назад, в ее глазах мелькает страх.
Шон помогает мне встать на ноги и с ужасом смотрит на мои порезанные ладони.
– Все нормально, – дрожащим голосом произношу я, сжимая его руку.
– Сомневаюсь, – тихо произносит Хлоя, – У вас нет доказательств! Ищут Шона, не меня. А ты, Лиз, его соучастница.
– На пистолете твои отпечатки, идиотка, – отвечаю я.
Внизу слышится какой-то шум. Мы втроем одновременно переводим взгляд на лестницу.
– Никому не двигаться! – говорит вооруженный мужчина в камуфляже, вбегая в помещение.
За ним входит еще человек пять. Сзади них я замечаю Оулдмана.
– Шон Уайт, вы арестованы по подозрению в двух убийствах, – произносит он.
– Неужели вы не видите, что происходит? – в панике кричу я.
Ничего не слушая, начальник полиции достает наручники и продолжает твердить одно и то же. Я оборачиваюсь на Хлою, которая почему-то стоит молча и куда-то смотрит, чуть прищурив глаза. Проследив за ее взглядом, я натыкаюсь на пистолет, который каким-то образом теперь оказался на равном от нас расстоянии.
Неизвестно, что будет, если он окажется в ее руках…
Я делаю резкий выпад вперед, подбегаю к оружию и пытаюсь взять его в руки, но Хлоя меня опережает. Она больно толкает меня локтем в ребра, но прежде чем упасть, я успеваю ухватиться за ее волосы. Мы обе оказываемся на полу, и теперь я всеми силами пытаюсь отвести от себя дуло пистолета, стремительно меняющее направление… слышится два оглушительных выстрела, я невольно ослабляю хватку, и эта слабость оказывается непростительной. Теперь я чувствую сталь у себя между ребрами. Холодную и твердую…
Я смотрю в глаза своему убийце. Время идет слишком медленно. Неужели все закончиться так? Я ведь так и не сказала Шону то, что должна была…
– Пока-пока, – ядовито улыбаясь, произносит Хлоя и давит на курок.
Раздается звук щелчка. Еще один. А потом снова, и снова.
В глазах Хлои появляется ужас. Девушку оттаскивают от меня, но я продолжаю стоять на том же месте и смотреть в пространство. Я перестаю понимать, что происходит, и не могу смириться с тем, что уже произошло…
– Лиззи.
Такой родной, до боли знакомый голос шепчет мое имя. Я оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с Шоном.
Он жив. И я, кажется, тоже жива. Это все, что для меня сейчас важно. Ведь могло все случиться совсем по-другому. Один лишь выстрел и…
Я бросаюсь к Шону: обвиваю руки вокруг его шеи, прижимаясь к нему крепко-крепко… и лишь на долю секунды забываю о всех тех ужасах, которые произошли.
– Все закончилось, – произносит Шон, проводя рукой по моим волосам.
Я только сейчас начинаю понимать, что произошло на самом деле. Все постепенно становится на свои места. Каждая незначительная деталь обретает смысл и в голове складывается целая картинка.
Теперь все тайны раскрыты, я добилась того, чего так хотела. Но чувствую лишь опустошение. Кажется, будто этого не могло произойти. Не со мной. Кровь, грязь, ненависть, предательство. Все закончилось. Но как мне жить с этими воспоминаниями? С осознанием того, что мир оказался совсем не таким, каким я его себе представляла. Я не хочу принимать эту реальность, она слишком жестока. Близкий человек может погибнуть в любую секунду. Друг – стать предателем. Зависть и злость – побороть человечность.
– Мне нужно задать вам несколько вопросов, – слышу я голос, доносящийся сзади, и невольно прячу лицо в изгиб шеи Шона.
Не хочу ни с кем разговаривать, не хочу ничего рассказывать. Почему они не понимают этого?
Шон прижимает меня к себе еще крепче, словно не хочет отпускать.
– Не сейчас, – произносит он.
– Пока формально с вас не сняты все обвинения, Шон Уайт, вы ведь это понимаете? Нам нужны показания Элизабет, чтобы понять, что произошло. Машина будет ждать внизу.
Я слышу удаляющиеся шаги.
– Как ты узнал, что я здесь? – тихо спрашиваю я, – И… это ведь ты вызвал полицию?
Только сейчас я понимаю, что если бы не Шон… я была бы уже мертва.
– В полиции у меня есть свой человек, который доставляет нужную информацию. Сегодня утром я проснулся от его звонка; он сказал, что ночью убили Эвана Гилмора, и это убийство повесили на меня. А еще, что этот парень недавно приходил, держа в руках какой-то конверт, но помялся несколько минут возле двери и ушел. Я подумал: Эван наверняка узнал что-то важное… и это что-то я смогу узнать из содержания письма. Когда полиция освободила квартиру парня, я взломал дверь и нашел тот самый конверт. В нем было письмо, в котором говорилось о том, что Еву отравила Хлоя. У нее не было алиби. На той вечеринке Эван перебрал с алкоголем и практически ничего не помнил, думал, что Хлоя была вместе с ним, в комнате на втором этаже. Так же думали и остальные. А потом что-то в нем щелкнуло, и он осознал, что это было совсем не так. В ту ночь ему совсем не казалось странным, что его девушка почему-то перелезает вниз через окно. Она же была уверена в том, что он спит. Потом он спросил у нее прямо: что это было? И допустил огромную ошибку. Он понял, что Хлоя – убийца, и дал ей об этом знать. В письме было его признание полиции.
– Но он пожалел ее и этим обрек себя на смерть… – тихо добавляю я.
– Да. Когда я обо всем узнал, сразу позвонил тебе, чтобы предупредить. Но было уже поздно… Ты не брала трубку. Пришлось искать по геолокации.
– Спасибо, – произношу я, – Если бы ты не сделал этого…
– Ты же знаешь, спасать глупенькую тебя уже давно стало моим хобби.
Я слегка отстраняюсь от Шона, чтобы посмотреть ему в глаза.
– Ты ведь ничего не знаешь… – я вспоминаю о том, что он слышал не весь разговор с Хлоей, – Она сказала, что ненавидела нас с самого детства… Она специально сделала так, чтобы полиция увидела в этом случае самоубийство, а мы обо всем догадались. Это было ее игрой… с помощью «кровь и след» она дала нам понять, что убийца среди нас. А потом подкинула мне записку с угрозой, чтобы я убедилась в этом. Но как же так получилось? Все эти совпадения, которые не могли быть спланированы Хлоей… Которые заставили нас обвинить друг друга. Хотя именно она навязала мне мысль о том, что убийцей мог быть ты, в тот день, когда все собрались у меня дома, и мы с ней готовили на кухне чай…
– Эта сволочь на кладбище сказала мне о том, что между тобой и Брендоном что-то есть. И еще неумело пошутила на тему убийства из ревности. Черт… я просто идиот.
Глаза Шона наполнились злостью.
– Я не лучше… После аварии подала на тебя заявление, и полиция открыла дело.
– После аварии я понял, что в семь часов ты участвовала в гонках под другим именем. Я ненавидел себя за то, что думал о тебе, как об убийце… за то, что причинил тебе столько боли, снова.
Я знаю, что он говорит искренне.
Я провожу рукой по его волосам, смотрю в темные глаза, в которых не гаснут искры.
– Я заставила всех думать, что ты мог так поступить с родной сестрой....
– Прошлое пусть останется в прошлом, Лиззи, – произносит Шон, притягивая меня к себе и мягко касаясь теплыми губами виска.
Как бы я хотела забыть об этом, стать прежней Элизабет. Но правда в том, что прошлое не может остаться в прошлом, оно будет жить в наших воспоминаниях и в нас самих.
