Читать книгу: «Точка пересечения», страница 3

Параша чувствовала внимание к ней со стороны Федотыча и стала отвечать ему взаимностью. Через два года они вступили в брак. И ее думы о Сереженьке ушли на второй план с рождением у них сыночка Никиты. Сереженьку с тех пор она видела только три раза во время летних приездов графини с сыном в имение. Граф бывал редко. То с японцами воевал на Дальнем Востоке, где получил ранение в ногу. Слава богу, жив остался. Александра Петровна в то время себе место не находила. То не мог вырваться из Петербурга по причине надобности в нем по службе. А в сентябре 1916 года во время Галицийской операции в боях за Львов граф был убит. Параша последний раз видела Сереженьку летом 1914 года. Уже в первых числах августа, с началом мировой войны, графиня с сыном вернулись в Петербург и больше не приезжали.

Никому не раскрывала тайну Прасковья о том, что случилось с ней после смерти Софьюшки. Но муж догадывался, хотя никаких намеков Параше об этом не позволял себе делать. Очень мучили ее эти переживания, не могла она все держать в себе. Не могла и потому, что муж ее, Игнатий Федотович, был очень хорошим человеком. Да и сынишка Никита подрастал. Не хотелось, чтобы в семье были какие-то недомолвки. Поэтому Параша решила исповедоваться в церкви, чтобы облегчить душу. Четырнадцать лет молчала, так как тайна была не только ее, а семьи Вильегорских. Но сил молчать больше не было.

В Курске у Прасковьи жила двоюродная сестра по матушке, Евлампия, с которой встречались они очень редко. Но переписывались. Как раз после отъезда графини с Сереженькой в Петербург пришло от нее письмо. Сестра ее знала грамоту. И Прасковья грамоте выучилась в детстве в воскресной школе при усадебной Троицкой церкви. Читать ей полюбилось. А в господском доме ей разрешалось брать книги из библиотеки. Когда находилась при Софьюшке, то сама барышня занималась ее образованием.

– Игнатушка, надумала я в Курск к сестре двоюродной съездить. Уже три года, как не встречались. Пишет она мне, что в семье пополнение, дочка родилась. Зовет меня в крестные матери. Да и Никитку ей покажу. На детишек ее погляжу, у нее их теперь трое. Единственная она родственница у меня.

– Ну, что же, поезжай. Завтра с утречка и отправляйтесь. Скажу, чтобы приготовили господскую карету. Графиня против бы не была, я знаю. Все равно стоять теперь без дела долго будет. Лучше, чем на подводе трястись по нашим дорогам.

Евлампия была замужем за дьяком при храме Вознесения Господня, находящемся в Казацкой слободе Курска. Прасковья очень любила этот храм и по приезде в город всегда посещала его. В нем находились иконы Божьей Матери Скоропослушницы и великомученика Пантелеймона, привезенные с горы Афон. Обращалась она к св. Пантелеймону, когда родители болели, молилась и о здоровье Сереженьки и Никитки Божьей Матери Скоропослушнице. Но часто храм не могла посещать, так как до Курска дорога была дальняя. Мысль исповедоваться в этом храме появилась у нее невольно. Не хотела она идти на исповедь к священнику Троицкой усадебной церкви отцу Арсению. Хоть и понимала, что есть тайна исповеди, но боялась. Вот и надумала пойти на исповедь к священнику храма Вознесения Господня. Известен был настоятель храма Алексей Карасев своими богоугодными делами. «Да и не буду видеть его часто. Когда теперь в Курске окажусь?..» – размышляла она.

Глава 8

Как не хотелось, но пришлось Нике вместе с гостями из Питера и мэром отправиться на развалины усадьбы Вильегорских, находившейся на окраине города. Сергей Вильегорский постоянно оказывался рядом с ней, и она поняла к чему было ее предчувствие. «Господи, зачем мне это надо. Я ничего уже не хочу, неужели по мне не видно», – думала она с раздражением. А Вильегорский и не мог заметить, что ей ничего не надо. Ника не видела себя со стороны и не могла даже представить, как изменилось выражение ее лица с момента неожиданного столкновения с Сергеем при входе в мэрию. У женщин обычно так и бывает. Думает одно, а чувства и эмоции свидетельствуют совсем о другом.

«Неужели я наконец повстречал свою вторую половинку?» – задавал себе вопрос Сергей, не сводя взгляда с Ники. Что его привлекло в этой провинциалке? «Она какая-то особенная, не такая, как все. А взгляд какой! Что-то в ней определенно есть,» – думал он.

– Вероника Аркадьевна, как Вы считаете, стоит ли мне заняться восстановлением усадьбы. Одни руины остались. Считай, не восстанавливать, а строить заново придется.

– Как я могу советовать Вам, Сергей Владимирович. Хозяин – барин, сами знаете. Восстановление потребует огромных капиталовложений. Я могу только высказать свое мнение. А оно напрямую связано с интересами города. Я живу в нем. Дальнейшая его судьба мне не безразлична. А вкладывать или нет деньги, Вам решать. Бизнес – это ваш конек. Но, если усадьбу восстановить, польза будет для обеих сторон.

И Вероника Аркадьевна четко по полочками разложила все аргументы «за», не забыв добавить, что Вильегорский сможет предотвратить дальнейший упадок города. Сергею только оставалось удивляться тому, что их мысли совпадают. Он сам прекрасно мог все просчитать.

– Пожалуй, Вы меня убедили. Я ничего не потеряю, только приобрету. Тем более, это мой родовой кров.

«Ну, что же, Петр Николаевич, я готов обстоятельно обсудить с Вами эту тему и подписать договор», – обратился он к мэру. «Вот тебе и Никуся, а какой серой мышкой прикидывалась. И что он в ней нашел? Это в молодости она была ого-го! – кивая головой в ответ, думал Чугунков. – Надо будет ей премию от мэрии выписать».

Вернувшись на работу в библиотеку, Вероника Аркадьевна выглядела совершенно другим человеком. Глаза ее сияли.

– Усадьбу будут восстанавливать, – сообщила она всем с порога.

Тут же организовали чаепитие, так как подошло время обеда. Нику буквально засыпали вопросами о том, как все прошло.

– Ты что, и в усадьбу с гостями ездила? – поинтересовалась Зиночка Петровна.

– Я после презентации собиралась на работу, но попросили. Отказаться не получилось. Петр поддержал просьбу гостей.

– Да! А кто вместо меня работал на выдаче книг? У Валечки идут последние приготовления к конференции.

– Так читателей утром мало. Мне не трудно, я тебя подменила, – ответила Зиночка Петровна.

– Спасибо, а то я волновалась. Завсегдатай наш, старик Федосов, вечно бывает недоволен, если ему ждать приходится. А сегодня обещался прийти. Сами знаете, болезнь его называется «книжный зуд». Как возьмет книгу в руки, так оторваться от нее не может. А в поисках нужной книги ему всегда моя помощь нужна.

– Приходил, приходил наш завсегдатай. Ушел довольный. Как младенчика книжку в руках понес, – успокоила ее Зинаида Петровна.

– Валечка, я тебе обязательно помогу сегодня, – обратилась к ней Ника.

– Ой, спасибо, Вероника Аркадьевна, за предложение помощи. Я, действительно, ничего не успеваю. Прямо зашиваюсь, – протараторила невнятно Валечка с набитым ртом.

– Валентина, ты как маленький ребенок. Рот набила и говоришь. Прожуй сначала, дорогая моя! И что за слово «зашиваюсь»? Опять за свое, – принялась поучать ее Вероника Аркадьевна.

– Ой, извиняюсь. Вырвалось случайно, – засмеялась Валечка и стала стучать ладошками по губам. – Вот вам, вот вам, вот вам! Не произносите неправильных слов.

Дружный хохот раздался за столом. Баба Лиза зашлась смехом до коликов.

– Ой, Валюха! Не девка, а оторва настоящая. Но не обидчивая. На таких необидчивых мужики и заглядываются.

– Баба Лиза, у кого что болит, тот о том и говорит, – сквозь смех пролепетала Ника.

И все дружно переключились на бабу Лизу, по-доброму подшучивая над ней.

– Ну, все, девоньки, пора и за работу, – остановила всех Зиночка Петровна. – За дверью уже посетители стоят. Посмотрите в окошко.

У двери библиотеки стояли две дамы. Одна была в кокетливой розовой фетровой шляпке с красным цветком, но в резиновых красных сапогах на небольшом каблучке. Такие же были и у Ники. В них в дождливую погоду щеголяло все женское население городка. Пожалуй, только старушки покупали себе сапоги черного цвета. А на голове другой красовался тюрбан, сделанный из красного платка с бардовыми разводами под цвет сапожкам. Это были местные поэтессы, Валерия Александровна и Лариса Николаевна, члены городского литературного клуба. Они пришли уточнить программу завтрашней конференции «Литературный Вильегорск». Тем более, что дама в шляпке, Валерия Александровна, была не просто членом клуба, а его председателем.

– Добрый день, дорогие наши, – дружно приветствовали они сотрудниц библиотеки.

– Валечка, как дела с нашим техническим оформлением. Добавила в презентацию нужные слайды о творчестве поэтов, которых я указала в списке? – деловым тоном приступила к беседе с ней Валерия Александровна.

Деловитости у нее было не отнять. Любила всем и всеми распоряжаться. А вот стихи ее изысканностью не отличались. За деловитость ее и выбрали председателем клуба. Поэты – народ творческий, нежный, им не до решения деловых вопросов. Как вдохновение придет, так готовы день и ночь писать, забывая о хлебе насущном.

– Да. По творчеству современных поэтов все сделала, как Вы и просили. Осталось только доработать слайды презентации о творчестве поэтов -шестидесятников. Мне подсказала Вероника Аркадьевна несколько фамилий. Оказывается, у нас тоже были свои шестидесятники. Она мне сегодня поможет, все успеем.

– Ну, ну, – покровительственным тоном сказала Валерия Александровна. – Дерзайте девочки. Я бы хотела сейчас предварительно посмотреть, что уже сделано.

И Валечка отправилась с ней в читальный зал к компьютеру.

Ее спутница, Лариса Николаевна, в это время оживленно беседовала с Никой.

– Ну, как у тебя дела, Никуся? – спросила она.

– Да, все в порядке, Лариса. Сегодня, кстати, подписывают договор о восстановлении усадьбы Вильегорских.

– Это отличная новость. Но я не про это. Я так переживаю, что братец мой Валерка, такое коленце выкинул. Стыдно мне за него, Никуся. Столько лет прошло, но я брата не простила. Я тебя люблю, ты знаешь. Отношусь, как к младшей сестренке. Да и родители наши надеялись, что все у вас сложится.

– Не сложилось, Лариса. Что теперь об этом говорить.

Выражение лица Вероники Аркадьевны снова стало прежним. В глазах отражалась одна печаль и горечь от пережитого.

– Прости, прости, милая, что разбередила рану, – обняв Нику, прошептала ей Лариса, – все наладится.

Лариса была старшей сестрой Валерки, одноклассника Ники, ее первой любви. Была она на десять лет их старше, в детстве всегда опекала младшего братишку и его подружку. У самой Ларисы жизнь сложилась. Муж Павел работал в школе учителем математики, она преподавала русский язык и литературу. К ней с уважением относились коллеги. Любили ученики и на ее уроки шли всегда с огромным желанием. Лариса была очень скромным человеком. В минуты вдохновения писала стихи, давая выход в них своим чувствам и эмоциям. Она по жизни была очень чувствительна, и поэтому продолжала переживать разрыв Валерки с Никой.

Когда Ника после очередного приезда в город к маме не стала возвращаться назад в Москву, Лариса спросила у нее, что случилось.

– Мама больна, ей нужен уход.

– А как же твоя работа? Ты ведь в бывшей Ленинке трудишься. Не беспокойся за маму. Мы приглядим за ней, – уговаривала Нику Лариса. – Я сегодня же позвоню Валерке. Как он на это согласился?

– Лариса, не надо звонить. Мы с ним все обговорили. Месяца через два, когда маме станет получше, я вернусь в Москву. На работе мне пошли навстречу.

Мама умерла через полтора месяца. А Ника в Москву так и не вернулась. И когда в Вильегорск приехал Валерка с новой подругой, все сразу встало на свои места.

Уезжая из Вильегорска вместе с Валеркой в Москву на учебу, Ника находилась на седьмом небе от счастья. Их детская дружба переросла в юношескую любовь. В Москве оба поступили в колледжи, благополучно их закончили. Устроились на работу. Смогли из своих общежитий переехать в совместную квартиру, которую пока снимали. Дело шло к свадьбе. Но однажды Ника, вернувшись домой раньше времени из-за плохого самочувствия, увидела в прихожей чужие женские туфли. «Наверно, Лариса приехала, обещалась на днях», – подумала она. И в это время из ванной в ее халате вышла Соня, подружка из колледжа. Схватив сумку, Ника выбежала из дома.

Глава 9

К вечеру в городе опять начался дождь. Зонт окончательно сломался, и Ника попросила бабу Лизу принести ей из подсобки библиотеки запасной зонтик. Ее красные сапожки уже высохли. Но куртку придется точно стирать. Пятна на белом фоне еще больше потемнели. Выйдя из библиотеки вместе с Зинаидой Петровной, она увидела стоящего напротив у витрины магазина под зонтом мужчину. Это был Вильегорский. «Только этого не хватало», – рассердилась Ника. Быстро распрощавшись с Зиночкой, жившей в пяти минутах ходьбы от библиотеки, она направилась на остановку. Но Вильегорский перехватил ее по пути.

– Добрый вечер, Вероника Аркадьевна!

– Да какой же добрый? Такой дождь! А Вы что здесь делаете?

– Решил погулять по городу. Мне нравятся прогулки под дождем, хорошо думается.

– А мне – нет! Извините, Сергей Владимирович, я очень спешу. И так утром промокла. Не хватало промокнуть еще раз и заболеть. Вот как раз и мой автобус.

Никуся резво запрыгнула в автобус, который уже вместил всех стоящих на остановке, и собирался уходить. Сердце так стучало, что готово было выпрыгнуть из груди. Давно она не переживала таких эмоций. «Каков! Наверно, в гости хотел напроситься. Все они такие…» – огорченно подумала она.

Жила Ника на Набережной улице в доме, который достался ей от матери с бабушкой. Домик был небольшой, всего на три комнатки. Но имелась пристроенная большая веранда с видом на берег реки. По вечерам, в теплое время года, сидя в кресле-качалке, Ника любила читать при свете лампы или просто сидеть и слушать тишину, размышляя о жизни. Она любила запахи цветуших растений, особенно сирени и жасмина. Перед домом был разбит палисадник, в котором по традиции выращивались любимые мамины и бабушкины цветы. По весне это были тюльпаны с нарциссами, летом – львиный зев, ромашки, пионы с пышными шапками, кустовая вьющаяся роза, георгины, высокие разноцветные мальвы, золотые шары и много других цветов, как многолетников, так и однолетников. Осенью в палисаднике распускались астры. В саду за домом, где росли яблони, вишня, слива и груша, Ника обязательно делала клумбы, где выращивала календулу, лаванду, аптечную ромашку, мяту и другие растения, используемые в лекарственных целях. Секрет лекарственных трав ей передала бабушка, знавшая в них толк. И в отличие от мамы, сторонницы традиционной медицины, она лечила Нику во время болезней разными травяными отварами и примочками. Ника помнила, как они с мамой постоянно затеивали спор по этому поводу. Но чтобы не огорчать обеих, принимала из их рук все, что давали. А когда она выздоравливала, мама и бабушка в спорах обычно тянули одеяло на свою сторону, утверждая, что помогло именно ее лечение.

Отца своего Никуся помнить не могла, потому что никогда его не видела. Только в год своей смерти, мама раскрыла тайну ее появления на свет. Рассказала, как влюбилась в одного врача из Москвы, командированного в их город для обучения персонала местной больницы работе на импортном медицинском оборудовании. Его командировка была всего на две недели, а их бурный роман длился неделю. Вернувшись в Москву, он уехал в командировку в Афганистан, о чем написал ей перед отъездом. В то время СССР вмешался во внутренний конфликт в Афганистане и ввел туда ограниченный контингент советских войск. Нужны были и врачи. Аркадий работал в госпитале. Назад домой он не вернулся, погиб.

– Как же, мама ты узнала об этом?

– Помнишь, Никуся, когда тебе было восемь лет, я уезжала на курсы повышения квалификации в Москву. Тогда я и решилась заехать к нему на квартиру. Из Афганистана я не получили ни одного письма. Адрес у меня был. Но, к сожалению, в его квартире проживали уже другие жильцы. О трагедии мне рассказала старенькая соседка, подруга мамы Аркадия. Она жила на той же лестничной клетке и увидела меня, когда я звонила в его квартиру. Но никто не открывал. Любовь Ивановна, так ее звали, пригласила меня к себе и за чаем рассказала все, что произошло. Когда его маме пришло извещение о гибели сына и о том, что останки его доставлены в Москву, она слегла. Подруги помогли ей похоронить твоего папу. А через неделю она умерла. Не выдержало сердце. Посмотри, доченька, в шкатулке есть листок, на котором я записала название кладбища и номер участка, где похоронен твой отец. Я была там. На памятнике есть его фотография. Ты очень на отца похожа, Никуся. Прости меня дочка, что я молчала. Бабушка твоя все настаивала, чтобы я тебе рассказала об отце. Но ведь он даже не знал, что ты у него есть. Будешь в Москве, сходи на могилку. Там и мама его похоронена, твоя вторая бабушка. А замуж за другого я так и не решилась выйти. Ты знаешь, что Николай Петрович, наш хирург, звал меня. Но очень я любила твоего папу. Что же делать, если жизнь так сложилась?! Главное, девочка моя, что ты у меня есть.

Ника тогда крепко обняла маму и обещала, что обязательно съездит на могилу отца. Но мама просила ее выслушать до конца.

Раз мы начали говорить о нашей семье, то открою тебе еще одну тайну, – с трудом продолжила мама. Всего я не знаю. Только мама моя мне в детстве как-то намекнула, что имеет наш род знатные корни по линии моего отца и твоего деда, который погиб в Великую Отечественную войну. Фотография довоенная есть у нас, потом найдешь. Будто бы прапрабабка твоя согрешила со своим барином по доброй воле. Выходит, что дед твой был незаконнорожденным отпрыском. Вот и все, что мне известно. За знатное происхождение по головке при советской власти не гладили. Ты в школе историю изучала, знаешь. Вот и была благополучно забыта эта семейная тайна. А теперь времена другие настали.

Этот разговор с мамой Ника первое время помнила. Но жизнь потом затянула в свое болото, и ее тревожили другие мысли. А теперь Ника находилась под впечатлением недавно произошедших событий. Да еще дождь! Такой же лил в тот вечер беседы с мамой.

Дождь продолжал лить как из ведра. Ника чувствовала, что полдня с мокрыми ногами все-таки сделали свое дело. Был небольшой озноб. «Ничего, сейчас отвар себе сделаю из сухой малины, ножки попарю, и все пройдет», – успокаивала она себя. Действительно, к девяти часам вечера ей уже полегчало, и она решила подняться на чердак. После посещения руин усадьбы Вильегорских все пазлы ее беспокойных сновидений как-то сразу сложились в цепочку. Память извлекла из своего подсознания необходимую ей информацию в нужный момент.

РАССКАЗ МАМЫ О ПРОИСХОЖДЕНИИ ДЕДА – НЕЗНАКОМЫЙ ГОЛОС ИЗ СНА – МЕДАЛЬОН, НАЙДЕННЫЙ ВАЛЕРКОЙ В УСАДЬБЕ ВИЛЬЕГОРСКИХ – СТАРЫЙ СУНДУК НА ЧЕРДАКЕ.

Чердак обычно она посещала только летом, когда сушила там травы. В другое время необходимости не было. А в старый сундук не заглядывала с того момента, как уехала в Москву. В сундуке хранились ее любимые детские игрушки, дневник, тетрадь с сочинениями, тетрадь с любимыми стихами и песнями, разные другие мелочи – ее детские «секретики». Мама ничего не выбросила и никому не отдала. Ника была ей за это очень благодарна. А сундук у них был уникальный. Местный краеведческий музей предлагал за него деньги, так как датировали его восемнадцатым веком. В этом сундуке бабушка хранила свое приданое, которое шила, вышивала вязала в девичестве долгими зимними вечерами. А получила она сундук в наследство от своей мамы. Так было принято тогда. В советские времена никакого приданого девушки себе сами не готовили, но сундук в семье остался. «Должен быть в сундуке медальон. Я его в чистенькую тряпочку завернула. Наверно, на дне сундука лежит», – приговаривала она, осторожно вытаскивая вещи из него. Но маленьких свертков на дне сундука было много. Они хранили маленькие раковины, причудливой формы камешки, значки, блестящие бусинки из разных бус, цветные стеклышки, красивые пуговицы и многое другое. И только в последнем свертке оказался медальон. Ника с замиранием сердца открыла его. На нее смотрело очень знакомое лицо улыбающегося мальчика с ямочками на щеках. Впопыхах она спустилась с чердака, как будто ее кто-то подгонял, и достала из шкафа альбом со старыми фотографиями. «Так это же детский портрет дедушки Никиты! Те же ямочки, та же улыбка…» – осознала она, внимательно всмотревшись в фото дедушки.

Глава 10

Сергей Вильегорский возвращался в гостиницу расстроенным. Вероника Аркадьевна холодно отнеслась к его знакам внимания. «Всё правильно. Поведение достойное настоящей женщины, которая не бросается на шею первому встречному. И чего я захандрил? Всему своё время. Ее отпор только в пользу моего выбора», – успокаивал он себя . – Зайду-ка я сначала к Викентию».

Викентий сидел за столом и что-то писал.

– А, Сергей! Добрый вечер! Ну, как прогулялся? Я вот терпеть не могу дождливую погоду, а тебе она только в радость. Мне хорошо думается в дождь, сидя за письменным столом в кабинете. Я набросал план действий по дальнейшему поиску. Уже забронировал номер в гостинице Курска, так как хочу лично поработать в госархиве Курской области. Я сейчас в отпуске. На работу мне не надо. Да и быстрее будет, чем письменный запрос в него отправлять и ждать ответа.

– Это ты верно решил. Скажи мне, а в годы войны архив не пострадал? Ведь Курск был оккупирован немцами.

– Меня это тоже беспокоило, поэтому я уже поинтересовался судьбой архива в годы войны. Во время оккупации города немцами архив продолжал работать. Оккупационные власти назначили его директором бывшего начальника отдела дореволюционных фондов Позднякова. И просчитались. Именно благодаря ему и нескольким другим сотрудникам удалось предотвратить разграбление архива. Хотя какой-то урон он понес. Но личный фонд Вильегорских не пострадал, это я точно знаю. Кстати, еще в 1938 году все архивы были переданы в ведение НКВД² СССР. Это только способствовало собиранию документов, как до войны, так особенно в послевоенный период. Все складывается для нашего поиска отлично. Представляешь, если бы архив не сохранился, то нам твою родословную вряд ли бы удалось восстановить. Конечно, можно было бы сделать запросы в германские архивы, но это, скажу тебе, такая тягомотина. Главное, что архив не сгорел, не уничтожен, не пропал в неизвестном направлении. Меня это очень радует.

– Да, нам повезло!

– Сережа, я уже позвонил в архив Курска и заказал подготовить мне материалы из личного фонда Вильегорских и переписные книги. По переписным книгам можно проследить цепочку твоих предков, так как во время переписей в такие книги заносили всех членов семей помещиков и других сословий. Нам уже известно, что основатель твоего рода Бронислав Вильегорский прибыл в Россию в середине XYIII века. Помнишь, я тебе рассказывал о дневнике графини Александры Петровны Вильегорской, урожденной Урусовой? Напомню – это твоя прабабка, мать твоего деда. Начальная точка у нас есть. И кто знает, может быть удача окажется на нашей стороне. Пока мы с тобой не в курсе, какие документы сохранились в личном фонде Вильегорских. Возможно, и родовое древо есть, и герб рода. Буду работать и с метрическими книгами. В них указывались данные о рождении и крещении, о вступлении в брак и о смерти. Есть еще исповедные ведомости. В усадьбе церковь Троицкая была, развалины которой мы видели. Настоятели этой церкви вели данные книги. Они тоже все в целости и сохранности находятся. Сейчас главное – дореволюционный период проработать. А с документами периода советской власти все обстоит гораздо проще.

– Еще для реставрации нужна техническая документация по архитектурному облику усадьбы, – напомнил Вильегорский.

– Надеюсь, Сережа, что в усадебном архиве эти документы сохранились. Ведь собирались обычно разные документы: хозяйственные, юридические, служебные, личная документация, материалы по истории рода и поместья и многое другое. Все зависело от владельцев. Нам повезет, если дореволюционный облик усадьбы удастся по ним восстановить. Но в любом случае, нужен свой архитектор-реставратор, который четко представляет, что надо делать. Так что, я займусь конкретно историей твоего рода, а ты найди реставратора. Только на подготовку проекта реставрации уйдет несколько месяцев, если не год и больше. Как мне хочется, чтобы в архиве Вильегорских сохранились личные дневники и переписка. Хотя они относятся к субъективному фактору в генеалогических исследованиях, но, дорогой мой, это и есть настоящая живая история семьи. Не надо ничего выдумывать. Пока мы только располагаем дневником Александры Петровны, который случайным образом оказался в Питерском архиве, где я работаю.

– Хорошо. Решено. Ты остаешься в Курске, я возвращаюсь в Питер. Буду искать реставратора и денежными вопросами займусь. Наверно, придется взять дополнительно кредит в банке. Но восстановленная усадьба все окупит сторицей. Мой компаньон Вадим будет только за. Он сам втянул меня в это дело, за что я ему очень благодарен. Ну, все, Викентий, по койкам. Что-то я притомился за сегодняшний день. Очень насыщенный он был в плане эмоций.

– Спокойной ночи, Сережа.

Спал Сергей как убитый. Во сне он гарцевал на коне в серых яблоках, а впереди на белоснежном коне скакала наездница, лицо которой почему-то было скрыто темной вуалью. Сергей постоянно пытался догнать ее, но ему не удавалось. И только перед пробуждением он оказался почти рядом с ней, и она повернула к нему лицо. И тут ветер сорвал с ее головы шляпку с вуалью. Сергей увидел прекрасный лик незнакомки. Это была Вероника Аркадьевна, Ника, как он называл ее про себя. Только этот момент сновидения сохранила в дальнейшем его память. Процесс погони за незнакомкой забылся. Проснулся Вильегорский таким счастливым человеком, которым давно себя не ощущал. Ему немедленно захотелось увидеть свою избранницу. Но он представил себе, как будет нелепо выглядеть его появление в библиотеке. В маленьком провинциальном городке свои нравы. Зачем он туда пойдет, что спросит, сам не знал. Трезвый расчет остановил его вовремя. Что будут говорить о Нике? Слухи быстро разносятся в маленьких городках…