Читать книгу: «Точка пересечения», страница 2

В час дня ставили на плитку чайник со свистком и закрывали входную дверь. Обеденные посиделки стали доброй традицией. Даже уборщица баба Лиза иногда принимала в них участие, принося с собой ватрушки, пирожки и разные печенюшки. В вопросах выпечки баба Лиза была мастерица. Вкус ее пирогов был знаком даже завсегдатаям библиотеки, которых она подкармливала, особенно одиноких старичков.

– Ешьте, девчата, – говорила она, сидя в своем любимом кресле. – Люблю я печь и кормить кого-нибудь… Только некого, так и живу одна после смерти Ванечки моего. А детишек нам Бог не послал.

– Баба Лиза, закормите нас, я не хочу поправляться, – обычно говорила Валечка. Но брала ватрушку с тарелки и с удовольствием уминала за обе щеки.

– Ишь ты, фуфырка какая. Женщина должна быть в теле, – ворчала по-доброму баба Лиза. – Надо же, моду взяли голодом себя морить! Смотри, а то ветром сдует!

– Зиночка Петровна, а расскажите подробнее о заказе мэрии. Вы что-нибудь знаете о том, почему вдруг усадьбу решили восстанавливать? Деньги-то откуда возьмут? Дворец культуры никак не отремонтируют, а тут – целая усадьба. Не один миллион нужен, – задала нетерпеливо вопрос Ника.

– Да ничего и не сказали. Звонила секретарша мэра и передала его указание. Я ее особо и не расспрашивала. Уточнила срок и узнала конкретно, что от нас требуется. И потом, девочки, откуда секретарше знать!

– А у мэра моя одноклассница в секретаршах ходит, Варька Николаева. Я к ней забегу вечерком, спрошу. Может что и знает, – уточнила Валечка.

– А как у тебя дела, Никуся? Много уже отобрала нужной информации, – поинтересовалась Зинаида Петровна.

– Книг немного, сами знаете, Зиночка Петровна. В них в основном краткая справочная информация об усадьбе и владельцах. Причем повторяется одно и тоже. Сейчас работаю с периодикой. Вдруг кто-то подробно интересовался историей усадьбы и что-нибудь написал. Пока наткнулась только на одну интересную статью «Тайны графской усадьбы» в одном из номеров газеты «Вильегорская правда» за 1940 год. В статье идет речь о том, как сложилась жизнь семьи первого владельца усадьбы Вильегорских, графа Бронислава. Раньше усадьбой владели Семеринские, от них она досталась их дочери Софье. А Софья вышла замуж за Бронислава. Родители Софьи были из обедневших дворян. Они и завещали усадьбу ей в качестве приданого еще до своей смерти, так как не хотели, чтобы дочка была бесприданницей. Их Софьюшка было чудо как хороша, красавица! Надеялись, что и внуков будут нянчить. А Софья перевела владение усадьбы на мужа. Очень они любили друг друга. Статья интересная. Вот только откуда автор статьи узнал это? Что послужило источником?

– Так может быть в архивах где-то нашел материал? Не будет же голословно писать или сочинять небылицы, – заметила Зинаида Петровна.

– Вообще интересно, где хранится личный архив рода Вильегорских? – задалась вопросом Зиночка. Чтобы раскопать всю родословную, недостаточно только информации от нашей библиотеки.

– Да это понятно. Если наследник усадьбы объявился, ему и раскапывать все тайны рода, – парировала Валечка. Все это жутко увлекательно.

– Валечка, следи за своей речью, ты – работник библиотеки! Как может быть «жутко увлекательно»? Два логически несовместимых слова, – выговорила ей Ника.

– Но, Вероника Аркадьевна, я же применила это словосочетание в неофициальной речи. Конечно, на заседании литературного клуба и проведении бесед с детьми я такие обороты не допускаю, сами знаете.

Говоря это, Валечка немного хитрила. На заседаниях литературного клуба ее речь соответствовала нормам литературного языка. Но во время проведения мероприятий с подростковой аудиторией она обязательно вставляла обороты из понятного им молодежного сленга. Ничего удивительного в этом не было, ведь Валечка была профи в компьютерном деле. А именно компьютеризация оказывает сильное влияние на молодежный сленг. Она даже подготовила и провела ряд бесед с подростками по теме «Молодежный сленг и его функции».

Во время обеденных посиделок, как правило, обсуждали в основном разные городские новости и библиотечные дела и события. Личной жизни почти не касались. Для Зинаиды Петровны, Ники и бабы Лизы данная тема была закрытой. Да и что обсуждать! Все друг о друге хорошо знали. Городок Вильегорск небольшой, вся жизнь на виду. Если и говорили, то в основном о болячках. А вот над Валечкой по-дружески подтрунивали, наставляя ее на путь истинный в отношениях с Максимом. Девушка ничуть не обижалась и отвечала «старушкам», как она их про себя называла, всегда с юморком. Но иногда задумывалась над их словами.

Новость о том, что в Вильегорск приедут гости из Санкт-Петербурга по поводу усадьбы, конечно, заинтересовала сотрудников библиотеки. Что за гости? Как долго пробудут? Были и другие вопросы без ответа. А буквально через пять минут, после обеденного перерыва, в кабинете Зинаиды Петровны раздался телефонный звонок из мэрии. Для Вероники Аркадьевны и Валечки появилось новое задание. Надо было не просто подготовить справку об истории усадьбы и сделать ксерокопии материалов, но и выступить перед гостями в мэрии. Валечке поручалось сделать презентацию, а Веронике Аркадьевне – подготовить само выступление.

– А как же конференция «Литературный Вильегорск»? Она ведь на субботу запланирована. Мне еще столько сделать надо! К тому же сканировать и ксерокопировать найденный материал только полдня завтра будем. Веронике Аркадьевне еще трудиться в своем подполье сегодня до конца дня, – возмутилась было Валечка.

– Ничего, девочки, все успеем, – сказала директор с присущим ей спокойствием. – Конференцию переносить не будем, до субботы время есть. А выступление в мэрии – в пятницу. Придется мне подключиться к поиску материала. Только будь добра, Валечка, ты у нас самая молодая, помоги Веронике Аркадьевне принести подшивки с газетами из подвала в мой кабинет. В архиве всего один стол, вдвоем нам не разместиться. Да и вредно мне с радикулитом находиться в подвале.

– Окей, – кивнула Валечка.

– Никуся, ты заканчивай с подшивкой за 1940 год, – продолжила Зинаида Петровна, – а я просмотрю за 1941. То, что ты уже отобрала, отдай сейчас Валечке для сканирования и ксерокопирования.

Глава 5

Сергей Вильегорский настолько воодушевился идеей составления родословной семьи, что решил отправиться на родину своих предков вместе с генеалогом Викентием, хотя его присутствие там не было необходимым. . Но любая тайна привлекает. Вот и он решил посмотреть на развалины графской усадьбы, определить на месте, стоит ли ее восстанавливать. Возложив дела компании на Вадима Иванова, Сергей уехал в среду с работы раньше, чтобы морально подготовиться к поездке. Последние дни он постоянно ощущал какое-то волнение.

Жил Вильегорский один. Три раза в неделю приходила помощница по хозяйству. Это была немолодая женщина, дочь подруги матери, которая хорошо знала семью Вильегорских. Во время командировок Сергей мог оставаться спокойным – есть кому приглядеть за квартирой.

– Сереженька, дорожную сумку я собрала, – встретила его Зоя Тимофеевна.

– Спасибо, чтобы я без вас делал, – улыбнулся Вильегорский.

С Зоей Тимофеевной у них были доверительные отношения. После смерти матери Сергея, она стала для него самым близким человеком. Зоя еще в детстве стала опекать Вильегорского, так как была старше его на пятнадцать лет. Он только пошел в первый класс, а она уже училась на пятом курсе мединститута, пойдя по стопам своей мамы. Подруг мамы Сергей знал хорошо, в отличие от родственников, которых просто не было. Но после ухода на пенсию Елена Егоровна тесно общалась только с матерью Зои, Ниной Матвеевной. Они не только вместе работали, но и делили радости и печали. Для маленького Сережки Зоя всегда была «взрослой тетей», поэтому с детства он называл ее только по имени-отчеству. А она смеялась и говорила: «Сережка, ну, какая я тетя! Зови меня по имени». Но он стеснялся.

После окончания мединститута Зоя Тимофеевна уехала работать на Север. Там она вышла замуж и кажется осела навсегда. Вильегорский получал от нее письма и открытки на праздник. Знал, что семейная жизнь у нее не сложилась, и детей не было. В 2016 году в одном из писем она написала ему, что возвращается в Питер. Зоя Тимофеевна была прекрасным хирургом. Но вернувшись, не продолжила работу по специальности. Из-за травмы руки, полученной в результате семейной ссоры, она больше не могла оперировать. И вот тогда Сергей, прочно ставший на ноги, предложил Зое Тимофеевне стать его помощницей по хозяйству. Немного подумав, она согласилась.

Зоя Тимофеевна постепенно привыкла к своему новому положению, фактически став по-настоящему родным человеком для Сергея. Она очень переживала, что он до сих пор не обзавелся семьей и частенько заводила с ним разговор на эту тему. Но Вильегорский обычно отшучивался или ссылался на постоянную занятость бизнесом.

– Сережа, тебе уже за сорок. Пора и о семье подумать. Ты все о своем бизнесе беспокоишься, а подумай, кому он достанется. Наследника у тебя нет. И запомни, если мужчина до сорока лет не женился, то в дальнейшем вряд ли он решится на этот шаг. Появляется свой образ жизни, определенные привычки, от которых не хочется отказываться. Да и требования ко второй половине возрастают. В молодости нами руководят в основном чувства, а становимся мы старше и понимаем, что одних чувств недостаточно. Я в свое время сделала ошибку, выйдя замуж. Когда любишь, то не видишь никаких недостатков в избраннике. Вот, и я в своем Степане их не замечала. А ведь только потом поняла, что он становится неуправляемым, когда что-то против его воли. Но семья любому человеку нужна. Да и мне хочется твоих детишек понянчить.

– Я работаю над этим, милая моя, Зоенька Тимофеевна! Нахожусь в постоянном поиске. Вот даже в Вильегорск еду за счастьем, – отшутился он.

Отправление прямого поезда «Санкт-Петербург-Курск» без пересадки в столице было с Московского вокзала уже рано утром. К половине шестого вечера будут на месте. Но до Вильегорска предстояло еще около двух часов добираться на местном рейсовом автобусе. Путь утомительный. Но Сергей боялся авиаперелетов, как это не было странно для столь крепкого с виду мужчины, поэтому предпочитал железнодорожный транспорт самолетам. А если дела бизнеса требовали быстрого решения, то в командировки отправлялся его партнер Вадим.

Откровенно говоря, Вильегорский с детства любил именно поезда. Его память хранила летние поездки на море с родителями. Сидишь у окошка и любуешься видами. А по вагону разносится запах домашней снеди, которая у всех пассажиров была одинаковая, как будто они договорились: вареные яйца, жареная курочка, свежие огурцы и помидоры, пирожки. У Сережки тогда просыпался зверский аппетит, и мама доставала из сумки их запасы. Но особенно он любил пить чай из стаканов в красивых подстаканниках. Дома чай пили только из чашек, и Сережка постоянно просил родителей, чтобы ему купили подстаканник. Стаканы в доме были. И его мечта сбылась. Когда он перешел в пятый класс, закончив с отличием учебный год, родители подарили ему заводную железную дорогу и серебряный подстаканник. Это было как раз перед последней поездкой на море. Как он был рад! А через полгода папы не стало. С мамой они больше не ездили на море. Просто не было денег на поездки. Но детская железная дорога и серебряный подстаканник стояли в квартире на видном месте.

Только после окончания института Вильегорский отправился отдыхать на Черное море вместе со своей девушкой. Ее звали Лариса, и она была однокурсницей Сергея. Поехали вчетвером, вместе с Вадимом и подругой Ларисы, Мариной. Они были тогда молоды и не претендовали на отдых со всеми удобствами. Главное – это солнце, море и отличное настроение. Поездка удалась на славу.

После поездки Сергей сделал предложение руки и сердца Ларисе. Состоялось знакомство с ее родителями. С первых минут Сергей ощутил натянутость обстановки, все было как-то фальшиво, не то, что во время знакомства Ларисы с его мамой. Родители Ларисы не одобрили этот брак. Им не подходил зять «из бедных». Да и Лариса оказалась хороша. Ее родители думали, что дочь ездила отдыхать на море только с подружкой, и даже не знали о том, что у нее есть молодой человек. Оказавшись в гостях, Сергей понял, почему Лариса раньше не знакомила его со своими родителями и молчала об их отношениях. И хотя девушка очень переживала их разрыв, но подчинилась родительской воле. А в душе Сергея тогда что-то надломилось. Елена Егоровна очень беспокоилась за сына. Она и подумать не могла о такой развязке его романа. Лариса ей нравилась, и Елена Егоровна надеялась, что все у них сложится. И кроме того, она уже мечтала о внуках. Но всё пошло не так. А у Вадима, в отличие от Сергея, все было прекрасно. Друг женился на Марине, и у них рос сын Игорь, крестник Вильегорского. В этом году ему исполнится уже четырнадцать лет.

Поездка в Вильегорск всколыхнула воспоминания детства и юности. За окном купе поезда мелькали леса и перелески, поля, реки и мосты, деревеньки и дачные поселки. Виды менялись один за другим. Некоторые пейзажи оказывали умиротворяющее воздействие на Сергея, смотревшего в окно, некоторые почему-то будоражили его сознание. И в один из таких моментов он неожиданно начал говорить о воздействии на него природы. Возникла потребность поделиться впечатлениями со своим спутником. Генеалог Викентий уже с начала поездки почувствовал внутреннее состояние Вильегорского, поэтому не навязывался с разговором, отдав роль первой скрипки своему заказчику, с которым у него уже возникли приятельские отношения.

К шести часам вечера с небольшим опозданием поезд прибыл в Курск. На вокзале, стараниями секретарши Анечки, их ждала присланная из Вильегорска машина. Не надо было два часа ехать в местном автобусе. В гостинице Вильегорска для гостей из Санкт-Петербурга был подготовлен лучший номер.

Глава 6

В четверг Вероника Аркадьевна с Валечкой допоздна были на работе. Вернулась она домой только в десятом часу вечера. Голова была тяжелая, но, как назло, заснуть сразу не удалось. Полночи ворочалась, и в голову лезли какие-то странные мысли. Даже не могла себе объяснить, почему она так тревожится. Подумаешь, выступить с презентацией в мэрии! Ей не привыкать выступать на публике. Вероника Аркадьевна никогда так не волновалась. «Нет, что-то не так, какое-то предчувствие, а осознать пока не могу», – думала Ника, ворочаясь с боку на бок и погружаясь постепенно в сон. Ее куда-то затягивало, как воронкой в омут. И все время мимо проплывали чьи-то лица – бабушки, мамы, Валерки. Было еще какое-то очень знакомое лицо, но незнакомой женщины…

– Ой, мама! А как ты здесь? Ты же умерла, – спорашивала Никуся.

– Девочка моя, не бойся, все пройдет. Сейчас бабушка с тобой побудет, а я в аптеку пока сбегаю. Врач тебе микстурку прописал. Сладенькую… – доносился голос мамы.

– Что это? Я сплю или…

– Валерка, вот опять ты не решил задачку правильно! Ну сколько я могу тебе объяснять, ничего не понимаешь, – слышала она свой детский голос.

– Никуся, а можно я тебя в щечку поцелую, – смеялся Валерка.

– Была я в услужении у молодой барышни, дочери хозяина усадьбы. Она постоянно болела. И так страдала, бедненькая. Вот меня к ней и приставили, – раздавался незнакомый голос. – Как же мне жалко было барышню.

– Кто это говорит? Какую барышню? – задавала вопросы Ника.

– Барышню Софьюшкой звали, как и ее прапрапрабабку, которая вышла замуж за поляка Бронислава. Он в Россию-то приехал по службе вместе с господином своим. В усадьбе портрет их семейный был. Вот, подойду я к нему и все смотрю, смотрю. Как же моя барышня на нее была похожа! Как две капли воды, – продолжал незнакомый голос.

– Да, кто ж это говорит? О какой барышне идет речь…

– Никуся, – вдруг позвал ее Валерка, – а пойдем завтра в усадьбу. Я там такое нашел. Вот, смотри. И Валерка вытащил из кармана брюк маленький медальон.

– Возьми, это тебе. Там внутри портрет какого-то мальчика. Наверно, он жил в этой усадьбе.

– А медальон-то где? В Москву я его точно не брала, – вспоминала Ника, – надо будет поискать на чердаке в старом сундуке. Там у меня все детские секретики хранятся.

– Поищи, поищи, милая, – раздался опять незнакомый женский голос. – В медальоне том тайна рода твоего кроется. И я к ней отношение имею…

Утро пятницы выдалось пасмурным. Пробуждение Ники было настолько трудным, что она даже не могла припомнить день недели. Как будто опоили ее зельем каким-то. И только минут через двадцать после пробуждения она вскочила с постели, как оглашенная.

– Господи, что это я, мне же в мэрию сегодня. Опоздаю.

На приготовление неизменной геркулесовой каши на воде времени уже не было. Второпях выпив обжигающий напиток несладкого цикория с галетами и кусочком сыра, Ника выбежала из дома. «Ну вот, еще и горло обожгла, надо было разбавить цикорий холодным кипяченой водой, – думала она. – И причесаться нормально не успела. Да что же со мной сегодня происходит?»

До мэрии идти пешком было всего полчаса. Ника и на работу в библиотеку, находящуюся рядом с мэрией, обычно добиралась пешком. Утренняя прогулка всегда бодрила ее, приводила мысли в порядок и настраивала на рабочий лад. Но сегодня с погодой явно не повезло. К тому же дул ветер, а у зонта была сломана спица, и его постоянно выворачивало наизнанку. «Надо будет зонт новый купить», – говорила она мысленно себе уже который год. Но дожди заканчивались, зонт занимал свое место в шкафу прихожей, и Ника благополучно забывала о нем до очередного ненастья. Она успела порядком вымокнуть, пока добежала до остановки. Подходящий автобус обдал ожидающих брызгами воды из грязной лужи. Светлая куртка Вероники Аркадьевны стала пятнистой, а внутрь резиновых красных сапожек попала вода, и ноги промокли. «Не хватало мне только простудиться и заболеть», – с горечью подумала она, садясь в автобус.

Здание мэрии, как во всех провинциальных городках, находилось в историческом центре города. До революции в нем располагалась местная управа, а после прихода к власти большевиков – городской Совет. Оно давно требовало капитального ремонта, как и весь фонд старинных зданий города. Но средств у местных властей не было. После распада СССР и фактического крушения социализма, городок постепенно приходил в упадок. Предприятия закрывались, а молодежь уезжала из города на заработки. Ехали не только в областной центр – Курск, но и в Москву.

Через полчаса Вероника Аркадьевна уже с воодушевлением рассказывала об усадьбе Вильегорских , демонстрируя приехавшим гостям слайды презентации. С одним из них она столкнулась при входе в мэрию, случайно наступив ему на ногу.

– Ой, извините, пожалуйста! Я сегодня такая неловкая, как будто все тридцать три несчастья на меня свалились.

– Ничего, ничего. С каждым бывает, – ответил молодой человек.

И только приведя себя в порядок в дамской комнате и влетев, запыхавшейся и раскрасневшейся, в зал для проведения конференций, Ника поняла, что столкнулась с гостем из Питера.

«Познакомьтесь, Сергей Владимирович и Викентий Андреевич, это сотрудница нашей городской библиотеки Вероника Аркадьевна. Она занималась поиском материала по Вашей родовой усадьбе и познакомит нас сегодня с результатом своих изысканий», – представил ее Вильегорскому и Комарову мэр города Петр Чугунков. Она когда-то училась с ним в одном классе. Мало того, он был другом ее Валерки. Ника знала, что изредка они перезваниваются, хотя Валерка, как уехал после школы в Москву вместе с Никой, так там и остался. «Угораздило меня наступить на ногу самому Вильегорскому» – подумала Ника. То, что Вильегорскому, а не Комарову, она поняла из слов Петра. Но чувство неловкости, вызванное смущением быстро прошла, когда Вероника Аркадьевна приступила к рассказу о результатах поиска. Ее выступления всегда поражали слушателей. Она делала это так блестяще, что скучающие обычно в начале лекций читатели библиотеки – чаще всего это были школьники старших классов и студенты городских колледжей – приведенные на мероприятия своими преподавателями, даже не замечали, как начинали проявлять интерес. Лицо Вероники Аркадьевны в такие моменты преображалось и притягивало взгляды слушателей. Этому способствовал и ее мягкий бархатный голос. После окончания лекций слушатели некоторое время обычно продолжали оставаться под его воздействием. Ника с детства знала о впечатлении, которое производил ее голос. В четырнадцать лет мама как-то отправила ее на городской базар за апельсинами. Подойдя, к лотку, за которым торговал приезжий армянин, Ника попросила взвесить ей килограмм апельсинов. Вот тогда-то и произошло нечто, что так потрясло девочку. Продавец вместо одного взвесил ей два килограмма и дал еще три лимона в придачу, долго восторгаясь ее голосом. Ника не хотела брать, так как деньги мама дала только на один килограмм заморских фруктов. Но тот только приговаривал: «Бери ахчик джан! Какой же красивый голос! Ну, скажи еще что-нибудь, ахчик джан!»

После выступления и ответов на вопросы гостей Вероника Аркадьевна отдала папку с ксерокопиями материалов по усадьбе и собиралась покинуть зал, чтобы отправиться в библиотеку. Все, что от нее требовалось, она выполнила, даже посоветовала генеалогу Викентию Андреевичу сделать запрос в Курский государственный архив. «Там, скорее всего, находится в личных фондах материал о владельцах усадьбы Вильегорских», – сказала она. Однако Вильегорский стал просить Веронику Аркадьевну вместе с ними отправиться на развалины усадьбы.

– Вы же сами сказали, что знаете эти руины, и в детстве там часто играли.

– Да, но наш мэр Петр Николаевич знает их не хуже меня.

– И все же я Вас очень прошу. Может быть что-нибудь подскажите. Мне предстоит принять важное решение.

– Хорошо, так и быть, – с неохотой дала согласие Вероника Аркадьевна.

Глава 7

В усадьбе Вильегорских сегодня целый день царила суматоха. К пяти часам дня начнут съезжаться гости на крестины. Делались последние приготовления к их приему. Радость снова поселилась в доме после трех лет забвения со смерти единственной доченьки Софьюшки, умершей четырнадцати лет от роду от неизлечимой чахотки. И лучших докторов к ней выписывали из столицы, и на воды целебные возили – ничего не помогло.

После смерти дочери родители очень долго горевали. Уже и не чаяли, что графиня Александра Петровна, Шурочка, понесет снова. Очень ослабела она. А шесть месяцев назад Вильегорские уехали за границу. Вернулись всего неделю назад с младенцем, наследником рода. Теперь граф Владимир Сергеевич был спокоен. Младенца нарекли Сергеем. В семье Вильегорских установился негласный обычай: сына обязательно называли в честь деда. Вот и были одни Владимиры да Сергеи.

Кормилицей юного графа взяли Прасковью, девушку, которая когда-то была прислугой у Софьюшки. После ее смерти Прасковья почти два года оставалась в имении. А потом вернулась к своим старикам в родную деревню Гореловка, которая была поблизости от усадьбы. Но долго там не задержалась.. Говорили, что уехала куда-то в поисках работы. А через год Прасковья опять вернулась в дом к родителям, якобы по причине их старости и болезней. Нужен был догляд за стариками. Где-то месяца через три, на Красную горку, сыграли свадьбу Прасковьи с Федором, лесничим Вильегорских. Он заглядывался на нее с тех пор , когда она была еще при барышне. Граф Вильегорский подарил тогда молодоженам на свадьбу сто рублей, большие деньги по тем временам. Такой щедрый подарок на свадьбу от графа никого не удивил. Всем было известно, что у лесничего с бариным хорошие отношения. Да и покойная Софьюшка любила свою горничную. Прасковья была ее старше всего на пять годков.

Через восемь месяцев после свадьбы в семье молодых почти одновременно произошло два несчастья. Прасковья родила мертвого ребенка, а через неделю потеряла мужа. Федор пошел на охоту, где его здорово поломал медведь-шатун. До дома едва смог добраться, но был уже не жилец. К вечеру Федор скончался. Тогда Вильегорские и взяли Прасковью опять к себе. Домашняя прислуга примечала, что относится Прасковья к младенцу, как к родному сыну. Жалели ее все, ведь своего сыночка она потеряла.

Сереженька рос очень смышленым мальчиком. Графиня Александра Петровна не могла нарадоваться на сына. Детишек больше у нее не было, поэтому всю материнскую любовь она отдавала Сереженьке. С годами он становился все больше похожим на своего отца, графа Владимира Сергеевича. Такие же голубые глаза, овал лица и русые волнистые волосы. Да и ростом сын пошел в мужчин рода Вильегорских. Уже в три года Сережа выглядел пятилетним. Вот только ямочки с двух сторон на щеках во время улыбки почему-то очень беспокоили Александру Петровну. И графиня просила Парашу, так обычно называли Прасковью в доме, чтобы при гостях она не показывалась. «Хорошо, барыня, я же все понимаю», – говорила Прасковья со слезами на глазах. А у самой сердце клещами сжимала обида. Да и челядь домашняя стала перешептываться по углам. А тут из Петербурга пришел приказ на отправление нескольких офицеров на службу в столицу. В список попал и граф Вильегорский. Шел 1903 год. Сереженьке как раз исполнилось три годика. Как же горевала Прасковья, когда узнала об отъезде Вильегорских в Петербург. Домашнюю прислугу с собой не брали, за исключением повара и горничной Александры Петровны, Катерины. Все остальные теперь находились в усадьбе на попечении управляющего. Кого-то разжаловали за ненадобностью, но Прасковью оставили. Хозяйство было большое, и к тому же на лето планировались выезды графской семьи в имение на отдых.

После отъезда господ в Петербург Прасковья слегла с лихорадкой. Управляющий Игнатий Федотович освободил ее от работ по дому. Он относился к ней не так, как к другим слугам. Привечал и жалел. На службе у Вильегорских Игнатий Федотович находился уже двадцатый год. Занял это место после смерти своего батюшки, бывшего управляющим у отца графа. Благодаря ему имение процветало. Самому барину было недосуг заниматься хозяйством из-за частых отлучек по военной службе. На Федотыча он мог во всем положиться. Их связывали и дружеские отношения. В детстве молодой граф предпочитал играть с дворовыми мальчишками. Графиня Александра Петровна тоже доверяла управляющему во всем. Игнатий Федотович был человеком честным, ни копейки господской себе не присвоил. А то, что был суров иногда, так это по делу. Гонял лодырей и тех, кто запускал руку в господское добро.