Читать книгу: «Шомка», страница 2

Но любимцами его были двое – Джек и Шомка.

Джек был маленький пегий щенок, не более трех недель от роду, с большими ушами и головой и короткими лапами. Елизавета Матвеевна принесла его от бабы Клавы – Смирновой Клавдии Ивановны, у которой красивая белая собака Дина принесла недавно четверых щенят.

Шомка же был толстым розовым поросенком, с большими лопоухими ушами, закрывавшими ему глаза, когда тот рылся мордой в земле. Он жил в хлеву, в маленьком загоне, но сейчас, в теплое время, почти весь день бегал во дворе дома, беспрерывно копаясь пятачком в земле.

Как-то раз мальчик гулял по двору, исследовал что есть интересного в бабушкином хозяйстве и зашел в приоткрытую дверь хлева. Там было темновато, но он услышал какую-то возню и звуки за деревянной загородкой в углу. Подойдя ближе и заглянув через загородку, он увидел, как к нему навстречу с повизгиванием и хрюканьем кинулся розовый ушастый зверь, ростом с небольшую собаку. Митя чуть было не испугался и приготовился уже заплакать, но увидел, что зверь совсем не страшный, а очень даже забавный, он поднял к мальчику довольную мордочку с розовым пятачком и приветливо хрюкал. «Это же поросенок!» Митя до этого видел их только на картинках. Он побежал в дом, нашел там бабушку и принялся расспрашивать:

– Бабуля, а кто это у тебя там живет внизу, за такой маленькой дверцей?

– За дверцей? Живет? – не поняла она.

– Ну там где лежит сено, курицы ходят, там есть дверца, и живет зверь такой, с ушами. Я видел на картинках, что это называется «поросенок».

– Ааа, поросенок! – она засмеялась. – Ох ты какой смышленый! Правильно, там живет поросенок.

– А как его зовут?

– Его зовут Шомка.

– Шомка? Ууу. А можно мне с ним играть?

– С ним? Ой, да зачем! С поросятами не играют, они бегают все время по грязи и лужам. Играй лучше с Джеком.

– А почему не играют с поросятами?

– Нуу, потому что.., – она замялась, не находя ответа на наивный вопрос внука.

– Ну бабушка, можно мне с ним поиграть?!

– Ох, ну хорошо, если тебе так хочется. Только в лужи за ним не лезь!

– Хорошо! Не буду!

В лужи Митя охотно лез и без всяких поросят. Он побежал опять в хлев и зашел в дверцу свинарника, поросенок его услышал и снова начал хрюкать, подняв навстречу мордочку. Митя подошел к загончику где сидел Шомка, заглянул туда и, немного поколебавшись, открыл калитку и зашел внутрь. Он осторожно, не без страха подошел к поросенку. Тот все так же похрюкивал и смотрел на него. «Ты меня не укусишь?»,– спросил мальчик и осторожно протянул руку чтобы погладить поросенка, тот поднял мордочку и ткнулся мокрым пятачком в его ладонь. Мальчик взвизгнул и отдернул руку. Но тут же рассмеялся, поросенок был совсем не страшным. Он протянул руку еще раз, уже смелее, и погладил поросенка по жесткой спинке, а потом и по голове. Тот опять вздернул мордочку и ткнулся пятачком в руку мальчика, но Митя уже не испугался.

С этого дня они подружились с поросенком.

Со своими четвероногими друзьями Митя мог играть целый день, прерываясь только когда бабушка звала его есть. Поев, он выскакивал из-за стола и снова бежал играть, захватив что-нибудь съестное чтобы угостит своих питомцев. Джек был привередой и ел далеко не все. Даже колбаску и сосиски, которые Митя таскал для него, он недоверчиво нюхал и, не тронув, выжидающе смотрел на мальчика. Зато Шомка ел все, и то, что не доел Митя, и то, что не стал есть Джек, и даже то, что вообще не едят. Только Митя выбегал во двор, зажав в кулаке какой-нибудь кусок со стола, Шомка тут же, радостно повизгивая, бежал к нему на встречу и тыкался мокрым пятачком ему в колени, а затем начинал смачно жевать то, что мальчик давал ему. Бывало Митя пытался угостить щенка, подносил к его морде кусок колбасы и поднимал у него перед носом, чтобы тот поднялся на задние лапы. Джек нюхал, вилял хвостом и нерешительно тянулся к колбасе, но тут подбегал Шомка и, быстро покрутив пятачком, хватал и съедал кусок, облегчая раздумья приятеля. Шомка никогда не отказывался от угощения, даже если Митя из озорства давал ему кусок кирпича, скомканную бумагу, уголь из печки и другие несъедобные вещи. Поросенок подбегал и, радостно крутя хвостиком, хватал угощение. Один раз он сунул ему в рот свою сандальку, и Шомка начал жадно жевать ее, и хоть не съел, но значительно попортил, к большому возмущению бабушки.

– Мам, а можно мне взять Джека с собой, когда мы поедем домой? – как-то раз спросил Митя за завтраком. Анна улыбнулась:

– Ну, может и возьмем. Если папа разрешит, – Митя просиял и от восторга уронил ложку на пол.

– Разрешит, разрешит! Мам, а можно мы возьмем и Шомку? – Анна расхохоталась. А Елизавета Матвеевна сказала:

– Чего, озорник, выдумал! Он же поросенок, не собачка. Поросята в городе не живут.

2.

Как-то раз утром, когда Митя сидел на скамейке у дома и рассматривал паука, плетущего свою сеть между веткой ракиты и столбом, к калитке подошел незнакомый мужик и, заглянув через нее в палисад, крикнул Мите:

– Эй, малой! Бабка дома? – Митя растерявшись промолчал. Чужой дядя своим видом и грубым голосом напугал его.

– Чего, язык проглотил? Матвеевна дома, спрашиваю? Ты ей внук, что ли, или кто?

– Бабушка дома, – сказал наконец мальчик, – она кормит цыплят.

– Эй, Матвеевна! – заорал мужик.

Елизавета Матвеевна вышла из хлева и, обогнув крыльцо, подошла к калитке.

– А, Савелий, – сказала она, взглянув из под руки на пришельца.

Савелий был крупный коренастый мужик с толстой шеей и красным лицом. Выцветшие глаза его глядели мрачно и тяжело, разговаривал он грубым, хриплым голосом и преимущественно грубыми и бранными словами и вообще, имел вид угрюмый и свирепый, точно разбуженный среди зимы медведь. Не только Митя, но и другие ребятишки постарше боялись Савелия и старались не попадаться ему на пути. Носил он серый старый пиджак с белой грязной футболкой под ним, заляпанные резиновые сапоги и широкие штаны из черного сукна.

– Я вот чего зашел, – сказал он, наклонив голову и облокотившись сверху на калитку, – денег мне надо до среды достать, позарез надо. Двести рубликов, – и он испытующе исподлобья взглянул на Елизавету Матвеевну. Та, однако, не растерялась:

– Ну, опять принялся за свое, сколько раз тебе говорить – не надо просить у меня денег, не дам!

– А что ж не дашь? – злобно спросил он. – Мне должок отдадут в понедельник, я сразу и принесу. Не веришь мне, а? Такие-то вы, соседи!

– Ты мне, Савелий Сергеич, и прошлый раз, зимой, еще перед постом, так же обещался, я тебе поверила, а до сих пор ничего от тебя нет.

– Тогда подвели меня, не я виноват. А сейчас дело верное, во вторник будут деньги, – настойчиво гремел Савелий, – пусть сейчас только попробуют не отдать, – и он грозно нахмурился.

– Вот нашел бы ты лучше работу, а не бегался по соседям, – сказала Елизавета Матвеевна, – а то непонятно чем занимаешься, пьянствуешь чуть не каждый день.

– Ты меня работой-то не попрекай! Я побольше других работаю! – злобно зарычал он. – А водки уж не помню когда последний раз пил, – он сердито сплюнул сквозь зубы и начал снова. – Если занять тебе жалко, ну и черт с тобой, отработаю! Говори, что сделать нужно? Могу трактор у Семена взять и вспахаю тебе картошку.

– Не надо, не надо! Не надо ничего, ступай, – замотала головой Елизавета Матвеевна и начала уже поворачиваться чтобы уйти.

– Стой! – загремел Савелий. – По хозяйству всегда что-то надо. А ты лучше мне отдай чем чужому, – он шагнул в калитку, подошел к дому и окинул взглядом двор.

– Твоя скотина? – спросил он, увидев в ближнем углу двора лежавшего под забором Шомку.

– Моя, а чья же? – Елизавета Матвеевна стоял возле крыльца и нетерпеливо смотрела на Савелия.

– И когда ты этого борова купила?

– Весной купила.

– А что он такой худосочный? И сорока кило с него не снимешь.

– Нагуляет еще до осени, – она опять повернулась.

Тут Савелий деловито присел на бревно и достал папироску, Елизавета Матвеевна с досадой взглянула на него:

– Кастрированный он у тебя?

– Поросенок? Да нет, пока…

Савелий презрительно усмехнулся:

– Так тогда и полгода корми его – не откормишь. Кастрировать надо, тогда будет толк. Я за…, – он подумал секунду, – двести семьдесят рублей сделаю. Давай деньги, и я завтра зайду, – решительно заключил он.

Елизавета Матвеевна поняла, что от него не отделаться. Также ей пришла мысль, что хорошо было бы откормить Шомку к отъезду дочки, чтобы хватило мяса угостить их здесь и еще закрутить с собой домашней консервы. Одной из главных ее забот было получше накормить их, и особенно Митю, как можно более натуральными и полезными продуктами. Так как в городе, по ее мнению, было все подделка и химия. Она замялась. Савелий выжидающе глядел на нее.

– Ладно, сейчас принесу, – сказала она, – а ты уж тогда приходи и забивать.

– Приду. Давай деньги, а завтра я нож возьму и все сделаю, – Елизавета Матвеевна забежала быстро в дом, через минуту вернулась и сунула в руку Савелию разноцветные купюры. Тот засунул их в карман и довольно ухмыляясь, что сумел таки добиться своего, зашагал прочь.

Анна вышла на крыльцо и посмотрела в сторону уходящего Савелия:

– Кто это заходил? Савелий, что ли?

– Он самый. Приходил денег просить.

– И ты что, дала?

– Нет, что ты! Ему дать, так он потом не отвяжется. До чего поганый мужик, только знает, что пить и клянчить у всех деньги.

Анна недоверчиво взглянула на мать: