Читать книгу: «Актуальные проблемы государственной политики», страница 17

Глава 14. Легитимность государственной власти

§ 1. Легитимность как вера в законность власти

Стабильность власти не может быть обеспечена только средствами принуждения (в том числе с помощью насилия), для нее необходима вера в законность власти. Никколо Макиавелли – политик и мыслитель Возрождения (ХV—

ХVI вв.) – первым из теоретиков государства заявил, что власть держится на силе и согласии (эта концепция получила название «макиавеллиевский кентавр»). Отсюда вытекает, что «Государь» должен непрерывно вести особую работу по завоеванию и удержанию активного благожелательного согласия подданных.

Важно!

Легитимность – это и есть то согласие подданных или граждан, о котором говорил Макиавелли. Это состояние есть представление людей о власти, оно, как говорят, «присутствует в сознании граждан». Власть может его только заслужить или на краткое время внушить обманом, принудить к нему невозможно. Легитимность – это признание населением права власти принимать решения, которые граждане должны выполнять. Иными словами, именно граждане наделяют государственную власть легитимностью или «забирают» ее обратно.

Приведем несколько определений термина «легитимность», встречающихся в политической науке. Легитимность – это «способность системы создать и поддержать у людей убеждение в том, что, существующие политические институты являются наилучшими из возможных для общества», это «убеждение в том, что, несмотря на все их промахи и недостатки, существующие политические институты являются наилучшими, нежели какие-либо другие, которые могли бы быть установлены и которым следовало бы в результате подчиняться».

Очень часто термином «легитимность» подменяют связанное с ней, но принципиально иное понятие «легальность».

Важно!

Законность (легальность) власти есть ее формальное соответствие законам страны, прежде всего конституции. Легитимность не отражается в законе. Легальность устанавливают сами институты власти (парламент, центральная избирательная комиссия или конституционный суд). Но формально законная власть еще должна приобрести легитимность, обеспечить свою легитимизацию, т.е. «превращение власти в авторитет». И этот приговор выносят не институты власти, а совокупность населяющих страну людей, в их «молекулярном» низовом плебисците, как «мнение народное». Правда, обвинительный приговор редко удается привести в исполнение быстро.

Эта проблема легитимизации власти как ее задачи и функции возникла в Новое время (модерн), в процессе становления гражданского общества и национального государства. В традиционном обществе власть монарха формально легитимировала церковь, уполномоченная толковать Божественное Откровение. Она удостоверяла статус короля как «помазанника Божия», и большую роль в признании его власти играла вера, а аргументы, идущие от разума, даже признавались неуместными. Впрочем, и рациональный расчет подсказывал, что стабильность порядка в традиционном обществе была большой ценностью – периодические смуты это наглядно подтверждали. После них население начинало даже любить ту силу, которая была способна восстановить государственную власть и порядок.

Таким образом, будем считать, что легитимность – это убежденность большинства общества в том, что данная власть действует во благо народу и обеспечивает спасение страны, что эта власть сохраняет главные ее ценности. Такую власть уважают (разумом), а многие и любят (сердцем), хотя при всякой власти у каждого отдельного человека есть основания для недовольства и обид.

§ 2. Модели легитимности

Макс Вебер различал три чистые модели легитимности:

традиционная, обоснованная Откровением высших сил или традицией;

харизматическая, основанная на культе лидера;

рационально-легальная (бюрократическая), обоснованная эффективностью государственных институтов.

Современные политологи часто определяют политические системы стран третьего мира как «авторитарно-бюрократические». Однако проблема легитимизации власти здесь обычно еще не стала злободневной – политический режим воспринимается большинством населения как нечто естественное.

В крайне бедных странах понятие легитимности режима «лишено смысла».

Важно!

Считается, что традиционная и харизматическая легитимность присущи авторитарным режимам, а в демократических современных государствах власть обеспечивает себе легитимность рационально-правового и бюрократического типа. Но в реальности чистые модели не встречаются. Политика авторитарных режимов бывает в высшей степени рациональной и эффективной, а в общепризнанных демократиях огромную роль играет харизматический лидер. Даже в традиционных монархических режимах есть компонента рационально-легальной легитимности.

Французский социолог М. Доган в своем обзоре типов легитимности разных режимов даже предупреждает: «Применение понятия "харизма" к такому тирану, как Сталин, боготворимому партией-государством, является для большинства людей ошибкой социологической интерпретации». Действительно, культ Сталина возник в тот недолгий период, когда политика и эффективность власти отвечали идеалам и жизненным интересам подавляющего большинства населения, которому угрожали мощные силы.

Из истории политической науки

Маттей Доган (1920—2010)

Французский политолог, известен своими исследованиями в методологии социальных наук и сравнительной политической социологии.

Основные сочинения: «Сравнительная политическая социология» (в соавт. с Д. Пеласси, 1982), «Легитимность и нелегитимность среди наций: зачем, как и что сравнивать» (2009)

Строго говоря, в классификации Вебера одним термином обозначается результат разных процессов, а в приложении к разным обществам – и разные состояния общества и власти. Приведенная выше пара современных определений легитимности описывают исключительно третью модель Вебера – рационально-легальную легитимность.

В современных работах, посвященных легитимности, нередки предупреждения такого типа: «Такие понятия, как власть, легитимность, доверие, эффективность, не наполнены одинаковым смыслом в Лондоне и Джакарте, в Вашингтоне и Каире. Стремление заключить эти понятия в формулу, обладающую всеобщей значимостью, несомненно, изобличает грехи западного этноцентризма».

В каждом отдельном конкретном случае легитимность формируется с опорой на все наличные ресурсы. Сравнительно недавно, на рубеже ХХ в., папа Лев XIII в своей энциклике напомнил католикам всего мира, что «власть тех, кто правит, будучи выражением власти Бога на земле, приобретает особое достоинство, стоящее выше человеческого». Это была существенная поддержка традиционной легитимности власти во многих странах, включая современные государства Западной Европы.

Вполне законная власть, утратив авторитет, теряет свою легитимность и становится бессильной. Если на политической арене есть конкурент, он эту законную, но бессильную власть устраняет без труда. Так произошло в феврале 1917 г. с российской монархией, так же произошло в октябре 1917 г. с Временным правительством. Никого тогда не волновал вопрос законности его формирования – оно не завоевало авторитета и не приобрело легитимности. Аналогичным образом за три года утратил легитимность режим Горбачева.

Наоборот, власть, завоевавшая авторитет и ставшая легитимной, тем самым приобретает и законность – она уже не нуждается в формальном обосновании. О «незаконности» власти (например, советской) начинают говорить именно тогда, когда она утрачивает авторитет, а до этого такие разговоры показались бы просто странными.

§ 3. Доверие, популярность и другие существующие вместе с легитимностью понятия

Осваивая смысл понятия легитимности, необходимо принимать во внимание и близкие понятия доверия, популярности и эффективности власти. Все они частично перекрываются с легитимностью, но не сливаются с нею. Например, непопулярность правительства не означает его нелегитимности. Политологи предупреждают: «Опросы общественного мнения с большей легкостью оценивают явления, схожие с легитимностью, нежели саму легитимность». Чаще всего опросы фиксируют степень доверия и популярности власти, но СМИ пытаются представить их как показатели легитимности.

Полезным индикатором уровня легитимности является эмпатия – состояние, при котором социальные акторы идентифицируют себя с политическими лидерами и программами, социальными и политическими институтами. Это социальное самочувствие, которое носит позитивный и конструктивный характер. Степень эмпатии оценивается при социологических опросах.

Очевидно, что в гетерогенном обществе невозможно достичь состояния, чтобы все население считало существующий режим полностью легитимным. Вот вывод сравнительного исследования степени легитимности современных государств: «Легитимность простирается от всеобщего одобрения до полного отрицания. От согласия с нею и ее одобрения до ее упадка, разрушения и полного краха… Ни один из политических режимов не является легитимным для всех 100% населения, во всех областях его действия, или навечно, но, по-видимому, очень немногие их них являются полностью нелегитимными, построенными исключительно на насилии».

В современных государствах абсолютное большинство населения видят многочисленные изъяны в политической системе, при этом режим обладает надежной легитимностью.

Гораздо большее значение для легитимности режима во многом имеет его эффективность. Социолог Р. Дарендорф писал, что понятие «эффективность» предполагает, что правительство должно быть в состоянии выполнить как то, что оно обязалось сделать, так и то, что от него ожидает общество. Легитимность же предполагает общественную поддержку действий властей как правильных, обоснованных, нравственно оправданных. Это значит, что политическая власть должна знать, каковы невысказанные и формально не зафиксированные ожидания, которые бытуют в массовом сознании населения.

Из истории политической науки

Ральф Дарендорф (1929—2009)

Англо-германский политолог, социолог и политический деятель. Известен своей теорией социального конфликта.

Основные сочинения: «Класс и классовый конфликт в индустриальном обществе» (1959), «Общество и демократия в Германии» (1967) «Тропы из утопии» (1974), «Современный социальный конфликт. Очерк политики свободы» (1992)

Важно!

Эффективность и легитимность взаимосвязаны, хотя правительства могут быть эффективными, не будучи легитимными (как это бывает в тоталитарных режимах). Однако и первоначально легитимное, но не эффективное руководство быстро утрачивает легитимность (пример – Временное правительства в России в 1917 г.).

Кризис эффективности обычно выражается в неспособности правительства справиться с инфляцией, безработицей, спадом производства и т.д. Поэтому в мирное время на первый план выходит экономическая эффективность – качество выполнения государством своей функции как организатора народного хозяйства. В момент военной угрозы и войны приоритетной становится эффективность государственной власти как организатора обороны и военных действий.

§ 4. Эмпирическое измерение уровня легитимности

Кратко коснемся проблемы эмпирического измерения уровня легитимности. В нее полезно вникнуть и нашим политикам, и особенно молодежи, которая легко принимает желаемое за действительное. В своем обзоре М. Доган приводит методику, по которой в разных странах регулярно делают оценку степени легитимности. Гражданам задают вопрос, предлагающий выбрать один из трех ответов, отражающих мнение о легитимности:

1) «Я признаю существующие законы и современную систему правления»;

2) «Я вижу много недостатков в нашей системе правления, но я верю в возможность постепенного совершенствования существующего режима»;

3) «Я полностью отвергаю законы, нашу систему правления и наше общество и вижу единственное решение в полном социальном изменении».

Как пишет М. Доган, первый ответ предполагает существование веры в легитимность режима. Второй свидетельствует о наличии убеждения в том, что, несмотря на все его недостатки, существующий режим является лучшим из возможных и, кроме того, поддается совершенствованию. Третий ответ указывает, что существующий режим воспринимается как нелегитимный.

В большинстве стран пропорция граждан, выбравших в 1981 г. третий ответ, была невелика: 9% в США; 3 – в Германии;

7 – в Канаде; 10% – в Австралии. В отдельных странах пропорция таких граждан была относительно велика: во Франции она составила 26%; 24% – в Великобритании, а в Индии достигла такого уровня (41%), который ставит легитимность под сомнение.

Мы видим, что, даже когда почти половина населения на словах категорически отвергает политический режим и социальную систему, кризис легитимности еще не вызывает краха политического режима.

М. Доган поясняет: «Враждебность, испытываемая к партии, находящейся у власти, вполне совместима с верой в мудрость режима. Даже случайное нарушение какой-либо конституционной нормы не подрывает легитимности политической системы. Что утрачивается в данной ситуации, так это доверие к конкретному институту или же к тем, кто его представляет».

Важно!

«Уровень доверия к институтам не следует смешивать с тем количеством людей, которые одобряют или не одобряют то, каким способом правительство решает различные возникающие проблемы: жилья, безработицы, школьного обучения, налогов, социального обеспечения, пенсий и т.д. Большинство граждан может быть неудовлетворено тем, как правительство руководит страной, и считать, что его политика не является справедливой. Но подобные мнения вовсе не предполагают делегитимации существующих институтов власти. Они лишь указывают на отсутствие доверия к людям, которые находятся у руля. Недоверие по отношению к руководителям какого-либо политического института не означает, что сам институт достоин осуждения».

Легитимность без доверия – ситуация не просто возможная, но и частая.

М. Доган приводит такие данные: «Существует ли какая-то критическая точка, отмечающая утрату доверия, точка, когда легитимность режима становится неустойчивой? Италия в этом смысле может представлять собой клинический случай. Здесь начиная с 1973 г. ежегодно отмечают наиболее высокую пропорцию граждан, заявляющих о своем недовольстве тем, как действует демократия в стране. Так, например, в 1987 г. число недовольных составляло 72% и лишь 26% заявили о своем удовлетворении режимом. По результатам 25 опросов, проведенных между 1973 и 1990 гг., отрицательное суждение высказали более 70% взрослых итальянцев; лишь в 1987 г. эта пропорция была несколько ниже – 67%.

Однако Италия по-прежнему остается демократией, и ее легитимность оспаривается, очевидно, лишь незначительным меньшинством… За последние 20 лет абсолютное большинство граждан постоянно выбирало путь реформ, косвенно признавая легитимность режима. Число граждан (в процентном выражении), выбиравших "революционное действие", тем самым косвенно ставя под сомнение его легитимность, колебалось от 6% до 10% и только дважды – в 1976 и 1977 гг. – оно достигало 12%. Большинство итальянцев считало, что лучше “иметь посредственный парламент, чем совсем его не иметь”. В этих же опросах они обличали “многопартийность как источник всех бед”, в то же время признавая, что “партии необходимы в свободной стране”.

Теоретически это может быть объяснено тем, что недовольство и протест относятся лишь к действиями режима, а не к его легитимности».

Примерно так же обстоит дело с популярностью власти. Популярность дает некоторую прибавку легитимности, но непопулярные правители вовсе не становятся от этого нелигитимными. Вспомним, например, что в русской революции Керенский был чрезвычайно популярным, но легитимности так и не получил.

М. Доган пишет: «Во многих демократических государствах рейтинг президентов или премьер-министров, устанавливаемый при опросах, может оказаться невысоким, их политическая программа не одобряется, и даже сами их личные качества ставятся под сомнение. Этот феномен особенно ярко проявляется во Франции, Соединенных Штатах, Великобритании, Италии. Но невысокая популярность не обязательно означает недоверие к самому институту президентской власти. Когда президент избран в соответствии с конституционными нормами, он выполняет легитимную функцию, даже если и не вызывает доверия как политическая личность».

§ 5. Легитимность и культурная гегемония А. Грамши

Выше был приведен постулат Макиавелли, согласно которому государство стоит на силе и согласии. Наличие согласия – это и есть легитимность.

В начале 1930-х годов Антонио Грамши, развивая идею Макиавелли в приложении к современному урбанизированному обществу, разработал целое учение о завоевании легитимности и ее подрыве (делегитимизации). Оно изложено в большом труде «Тюремные тетради». Это учение Грамши разработал, развивая марксизм и осмыслив опыт протестантской Реформации, Французской революции, русской революции и фашизма.

Из истории политической науки

Антонио Грамши (1891—1937)

Итальянский философ-марксист и политический деятель, основатель Итальянской коммунистической партии.

Основное сочинение: «Тюремные тетради» (опубл. в 1975)

Важно!

Положение, при котором достигнут достаточный уровень согласия граждан с властью, Грамши называет культурной гегемонией. По его словам, «государство является гегемонией, облеченной в броню принуждения». Более того, гегемония предполагает не просто согласие, но благожелательное (активное) согласие, при котором граждане желают того, что требуется власти. Грамши дает такое определение: «Государство – это вся совокупность практической и теоретической деятельности, посредством которой господствующий класс оправдывает и удерживает свое господство, добиваясь при этом активного согласия руководимых».

К выводам, близким идеям Грамши, совсем иным путем пришли и другие крупные мыслители. Американский философ Дж. Уэйт, исследователь Хайдеггера, пишет: «К 1936 г. Хайдеггер пришел – отчасти ввиду его политического опыта в условиях нацистской Германии, отчасти как результат чтения работ Ницше, где, как мы легко могли убедиться, выражены фактически те же мысли, – к идее, которую Антонио Грамши (почти в это же время, но исходя из иного опыта и рода чтения) называл проблемой “гегемонии”: а именно как править неявно, с помощью “подвижного равновесия” временных блоков различных доминирующих социальных групп, используя “ненасильственное принуждение” (включая так называемую массовую или народную культуру), так, чтобы манипулировать подчиненными группами против их воли, но с их согласия, в интересах крошечной части общества».

Как достигается или подрывается гегемония? Кто в этом процессе является главным агентом? Гегемония – не застывшее, однажды достигнутое состояние, а динамичный, непрерывный процесс. Ее надо непрерывно обновлять и завоевывать.

Важно!

Гегемония опирается на «культурное ядро» общества, которое включает в себя совокупность представлений о мире и человеке, о добре и зле, множество символов и образов, традиций и предрассудков, знаний и опыта. Пока это ядро стабильно, в обществе имеется «устойчивая коллективная воля», направленная на сохранение существующего порядка.

Для подрыва гегемонии надо воздействовать не на теории противника и не на главные идеологические устои власти, а на обыденное сознание, на повседневные, «маленькие» мысли среднего человека. И самый эффективный способ воздействия – неустанное повторение одних и тех же утверждений, чтобы к ним привыкли и стали принимать не разумом, а на веру. Это не изречение некой истины, которая совершила бы переворот в сознании, какое-то озарение. Это «огромное количество книг, брошюр, журнальных и газетных статей, разговоров и споров, которые без конца повторяются и в своей гигантской совокупности образуют то длительное усилие, из которого рождается коллективная воля определенной степени однородности, той степени, которая необходима, чтобы получилось действие, координированное и одновременное во времени и географическом пространстве».

Важно!

Главное действующее лицо в установлении или подрыве гегемонии в ХХ в. – интеллигенция. Именно создание и распространение идеологий, установление или подрыв гегемонии того или иного класса – главный смысл существования интеллигенции в современном обществе.

Учение Грамши о гегемонии стало важной главой в современной политологии. Исходя из положений этой теории, была «спроектирована» и гласность в СССР как программа по подрыву гегемонии советского строя. Когда «кризис гегемонии» созрел и возникает ситуация «войны», нужны уже, разумеется, не только «молекулярные» воздействия на сознание, но и быстрые целенаправленные операции. Особенно эффективны такие операции, которые наносят сильный удар по сознанию, вызывают шок (типа провокации в Румынии в 1989 г. или «путча» в Москве в августе 1991 г.). Эти открытые действия по добиванию власти, утратившей культурную гегемонию, ведут, согласно концепции Грамши (в отличие от Маркса), не классовые организации, а исторические блоки – временные союзы внутренних и внешних сил, объединенных конкретной краткосрочной целью свержения власти. Эти блоки собираются ситуативно и имеют динамический характер. Их создание и обновление – важная часть политической деятельности.

По Грамши, и установление, и подрыв гегемонии – процесс «молекулярный». Он протекает не как столкновение классовых сил (Грамши отрицал механистические аналогии, которые привлекает исторический материализм), а как невидимое изменение мнений и настроений в сознании людей. Грамши подчеркивает, что «гегемония, будучи этико-политической, не может также не быть экономической». Но он уходит от «экономического детерминизма» истмата, который делает упор на базис, на отношения собственности.

Историческая иллюстрация

Вершиной «работы по Грамши» была перестройка в СССР («грамшианская революция»). Это была программа по разрушению идей-символов, которыми легитимировалось идеократическое Советское государство. Во время перестройки идеологи перешли от «молекулярного» разъедания мира символов, который вели «шестидесятники», к его открытому штурму, очень эффективному.

В послевоенные годы гуманитарные науки Запада (в основном США) сильно продвинулись в знании духовной сферы человека.

Возникли новые технологии дестабилизации и смены власти без прямого насилия (так называемые «бархатные» революции) или с малым насилием. Эти технологии были доведены до надежности и применены в Сербии и в республиках бывшего СССР (в Грузии и на Украине). В них «молекулярная агрессия» производилась не в сферу рационального, а в сферу чувств и воображения.

Подобный слом произошел в СССР в конце 1980-х годов. Поведение масс населения стало на время обусловлено не разумным расчетом, а всплеском коллективного бессознательного. В некоторых частях СССР раскачанное идеологами бессознательное привело к крайним последствиям.

Как видно из учения о гегемонии, любое государство, в том числе прогрессивное, может не справиться с задачей сохранения своей культурной гегемонии, если исторический блок его противников обладает новыми, более эффективными средствами агрессии в культурное ядро общества. Это показали свержения режимов даже больших арабских стран – при практически полном отсутствии рациональных требований социального порядка.

В принципе теперь для свержения власти требуется лишь сфокусировать на власть все частные виды недовольства – превратить тление в кумулятивный снаряд. У каждого человека есть причины для недовольства властью, и оно занимает в его сознании какое-то место, а остальное пространство сознания заполнено лояльными установками. В сумме недовольство одних частично компенсируются положительными оценками у других, и баланс недовольства и согласия сдвигается в безопасном диапазоне. Россыпь мелких групп людей, выражающих недовольство по множеству каких-то частных вопросов, не становится политической силой.

Но культурологи и социологи нашли способы «канализировать» недовольство, особенно плохо осознанное, на другой предмет. Так, население СССР, чувствуя с 1987—1989 гг. острое недовольство ввиду назревающего кризиса, вдруг сконцентрировало свои негативные эмоции на номенклатуре. В ней все увидели коллективного врага, виновника всех реальных и вымышленных бед, и вся россыпь людей и группок, недовольных разными сторонами жизни, сплотилась в политическую силу, направленную против Советского государства.

Мифические льготы номенклатуры были восприняты как такое нестерпимое зло, которое можно было избыть только свержением власти. Эта ненависть не была рациональной – к олигархам ненависти население не испытывает. Причина в том, что нет влиятельных сил, которые дали бы заказ СМИ создать образ олигархов как зло, канализировать на них все виды недовольства.

Советское государство и советский народ распались, их осколки пережили социальное и культурное бедствие – ясно, что легитимность прежнего государства была утрачена полностью. Государство не смогло обеспечить сохранения страны (СССР) и народа.

Особые проблемы с легитимностью возникают в ситуациях глубоких кризисов и следующих за ними «переходных» периодов. Таков именно случай постсоветской России после краха прежней государственности.

Основные выводы

Легитимность – это убежденность большинства общества в том, что данная власть действует во благо народу и обеспечивает спасение страны, что эта власть сохраняет главные ее ценности.

Законность (легальность) власти есть ее формальное соответствие законам страны, прежде всего конституции. Легитимность не отражается в законе. Легальность устанавливают сами институты власти (парламент, центральная избирательная комиссия или конституционный суд). Но формально законная власть еще должна приобрести легитимность, обеспечить свою легитимизацию, т.е. «превращение власти в авторитет».

Считается, что традиционная и харизматическая легитимность присущи авторитарным режимам, а в демократических современных государствах власть обеспечивает себе легитимность рационально-правового и бюрократического типа. Но в реальности чистые модели не встречаются. Политика авторитарных режимов бывает в высшей степени рациональной и эффективной, а в общепризнанных демократиях огромную роль играет харизматический лидер. Даже в традиционных монархических режимах есть компонента рационально-легальной легитимности.

Эффективность и легитимность взаимосвязаны, хотя правительства могут быть эффективными, не будучи легитимными, (как это бывает в тоталитарных режимах). Однако и первоначально легитимное, но не эффективное руководство быстро утрачивает легитимность.

Уровень доверия к институтам не следует смешивать с тем количеством людей, которые одобряют или не одобряют то, каким способом правительство решает различные возникающие проблемы: жилья, безработицы, школьного обучения, налогов, социального обеспечения, пенсий и т.д. Большинство граждан может быть неудовлетворено тем, как правительство руководит страной, и считать, что его политика не является справедливой. Но подобные мнения вовсе не предполагают делегитимации существующих институтов власти. Легитимность без доверия – ситуация не просто возможная, но и частая.

Культурная гегемония согласно А. Грамши опирается на «культурное ядро» общества, которое включает в себя совокупность представлений о мире и человеке, о добре и зле, множество символов и образов, традиций и предрассудков, знаний и опыта. Пока это ядро стабильно, в обществе имеется «устойчивая коллективная воля», направленная на сохранение существующего порядка.

Контрольные вопросы

Охарактеризуйте легальность и легитимность: их основание и взаимодействие.

Каковы механизмы легитимации власти в обществах разного типа?

Каково соотношение легитимности, доверия, популярности и эффективности власти?

Дайте определение легитимности. Что представляет собой учение Антони Грамши о культурной гегемонии?

Дополнительная литература:

Вебер М. Политика как призвание и профессия // Избр. произведения. М., 1990.

Грамши А. Тюремные тетради // Избр. произведения. Т. 3. М., 1959.

Доган М. Легитимность режимов и кризис доверия // Социс. 1992. № 5.

Липсет С.М. Политический человек. Социальные основы политики // Политическая наука. 2011. № 3.

Четвернин В.А. Демократическое конституционное государство: введение в теорию. М., 1993.