Читать книгу: «Актуальные проблемы государственной политики», страница 12

Способ «принудительной» рефлексии в условиях кризиса был предложен Гуссерлем в форме методологического подхода – феноменологии. Он считал, что само рассмотрение и «проговаривание» подробной истории зарождения и развития кризиса оказывает на него терапевтическое воздействие. Особым классом кризисом являются в современном обществе те, которые вызываются сдвигами в технической сфере, особенно в ходе модернизации.

Цитата

Терапия для Гуссерля означала, что нечто должно быть «восполнено»… Если анализ технизации показывает, что в ее ходе было упущено обоснование всех шагов или просто перепрыгнули через него [обоснование], то феноменологическая установка уже сама по себе есть терапевтическое противодействие, благодаря которому можно воссоздать забытые и упущенные в ходе технизации вопросы об основаниях, об исходном смысле и вытекающих из него импликациях смысла. Феноменология хочет воссоздать историю в ее абсолютном смысле. Ее основное требование – «воспроизвести уже осуществленную историю субъективных действий». Феноменологическое познание само по себе, по своему наличию и последующей реализации в истории европейского духа оказывается радикальным лекарством от радикального кризиса – таков взгляд Гуссерля. Оно действует подобно антибиотику и на имманентную структуру кризисного процесса, и на его разрастание.

Х. Блюменберг. Жизненный мир и технизация

с точки зрения феноменологии

Из истории политической науки

Эдмунд Гуссерль (1859—1938)

Немецкий философ, создатель феноменологии.

Основные сочинения: «Логические исследования» (1900—1901), «Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии» (1913), «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология » (1936)

С точки зрения нынешнего состояния государственного управления в России, видимо, самым губительным было разрушение краткосрочной, оперативной памяти – о тех идеях, целях и доводах, которые прямо повлияли на политические решения и жизнь страны. Утрата памяти и способности к рефлексии – большая общенациональная проблема, она должна стать предметом структурно-функционального анализа, а затем и специальной культурной, образовательной и организационной программы.

Основные выводы

Структурно-функциональный анализ необходим прежде всего, чтобы выяснить интересы, ценности и цели разных групп, придать их различиям и конфликтам рациональную форму, которая позволит вести переговоры в поисках компромисса и с целью маргинализовать непримиримых.

Как правило, структуры выполняют более одной функции; с другой стороны, каждую функцию «обслуживают» несколько структур, иногда очень разных. Бывает, что одна и та же структура (т.е. одинаково названная и даже похожая), например парламент, может в разных странах выполнять весьма разные функции. Конечно, если углубиться в анализ, мы увидим, что под одним и тем же названием и в похожих зданиях в разных странах находятся не одни и те же структуры.

Нередко созданные структуры были настолько дисфункциональными, что порождали эффект, прямо противоположный ожидаемому. Достаточно вспомнить приватизацию промышленности, которая создала частную собственность такого типа, что привела к деиндустриализации и спаду производства вдвое. А ведь от этой структуры ожидали расцвета экономики, «как на Западе».

Ясно, что структура должна быть адекватна функции, но для этого она должна быть адекватна и той внешней среде, в которой будет действовать. На Западе частная промышленность хорошо работает, а имплантация этой структуры в России привела к катастрофе. Не учли множества факторов внешней среды. «Явления одинаковым образом поименованы», но принципиально разные.

Общественные и государственные институты выполняют сложную систему функций. Но непрерывное реформирование институтов («перманентная институциональная революция») привело в среде чиновников к массовой утрате навыков структурно-функционального анализа. Значительная часть «политического класса» как будто вдруг утратила способность мысленно увидеть структуру мало-мальски больших систем и те функции, которые призваны выполнять разные их элементы.

В условиях кризиса, когда динамика всех процессов резко изменяется и возникают разрывы непрерывности, в том числе в нашем сознании, рефлексивный аспект мышления приобретает критическое значение. Задержка с анализом предыдущих состояний и решений нередко становится фатальной, поскольку система проходит «точку невозврата» и движение процесса по плохой траектории становится необратимым. Самые фундаментальные процессы во время кризиса становятся резко нелинейными и протекают в виде череды сломов и переходов – мы же часто исходим из привычных линейных представлений.

Контрольные вопросы

Опишите сущность двух основных категорий структурно-функционального подхода. Приведите примеры для демонстрации их взаимодействия.

В чем выражается кризис культуры структурно-функционального подхода к выработке политических или управленческих решений в постсоветский период?

Какое значение имеет рефлексия в контексте выработки политических и управленческих решений? Каким образом можно временно компенсировать утрату вышеуказанного навыка?

Дополнительная литература

Мертон Р. Социальная теория и социальная структура. М., 2006.

Парсонс Т. О структуре социального действия. М., 2000.

Парсонс Т. Система современных обществ. М., 1998.

Парсонс Т. Функциональная теория изменения // Американская социологическая мысль. М., 1994.

Сартори Дж. Искажение концептов в сравнительной политологии // Полис. 2003. № 3—5.

Глава 10. Право и политика

§ 1. Право, политика, власть

Взаимодействие политики и права происходит в нескольких плоскостях. Во-первых, учитывая существование в рамках политического поля разнообразных субъектов с конфликтующими интересами, политика нуждается в регуляторах, которые упорядочивали бы политическую борьбу и делали ее предсказуемой. Одним из важнейших таких регуляторов (наряду с морально-этическими нормами, политическими обычаями и традициями и др.) является как раз право, вернее, даже его отрасль – конституционное (государственное) право. Во-вторых, право служит важным инструментом воздействия на общественные отношения и их преобразования, выступая «проводником» политических решений. Правовое оформление придает политическим решениям характер общеобязательности, стабильности, прозрачности и предсказуемости. В-третьих, право является фактором обеспечения легитимности политической системы. Соблюдение действующих правил приобретения и осуществления политической власти обеспечивает ее признание со стороны общества. Г. Дрюри полагал, что «право – средства, с помощью которых насилие, подпирающее власть государства, преобразуется в признание легитимности полномочий государства»⁹.

Важно!

«Ядром» политики, вокруг которого разворачивается политическая борьба между различными группами (среди которых есть и «правящая» группа), является государство. Именно поэтому анализ взаимодействия права и политики сводится, как правило, к вопросу о соотношении между правом и властью.

Разрешается данный вопрос неоднозначно – А.Н. Медушевский выделяет пять основных теоретических конструкций: верховенство права над властью; верховенство власти над правом; отождествление права и власти; разделение права и власти, основывающееся на отрицании факта влияния права на власть; и, наконец, компромиссный тезис о взаимной интеграции и координации власти и права. Вместе с тем все они существуют, по сути, в диапазоне между двумя «полюсами»: доминирования права над властью или власти над правом.

Из истории политической науки

А.Н. Медушевский (1960 – н.в.)

Российский юрист, историк и политолог, доктор философских наук, профессор.

Основные сочинения: «Сравнительное конституционное право и политические институты» (2002), «Теория конституционных циклов» (2005), «Социология права» (2006)

Первый из них представлен в естественно-правовой теории, предполагающей наличие некоего божественного, или космического, «естественного порядка», обладающего универсальной и вневременной природой и служащего моделью для позитивного права. Оно должно соответствовать естественному праву и воплощать его принципы и нормы. В качестве иллюстрации другого «полюса» наиболее релевантной представляется позитивистская (легистская) теория права, исходящая из тождественности власти и права. Ее смысл заключается в признании за законом правовой силы лишь на основании того, что он издан «сувереном». При таком подходе оценка права с точки зрения этических критериев невозможна, а правом в перспективе может стать совершенно любое содержание. Иными словами, если «юрнатурализм» можно условно свести к формуле «юридические нормы законны, поскольку они справедливы», юридический позитивизм исходит из противоположной формулы – «юридические нормы справедливы, поскольку они законны». Дореволюционный юрист Г.Ф. Шершеневич считал, что вопрос о примате права над властью или власти над правом – «два противоположных миросозерцания в области обществоведения». Приближенность к тому или другому «полюсу» предопределяет отношение ко множеству событий с правовой точки зрения (например, к социальным и конституционым революциям, которые «позитивисты» склонны оценивать лишь с точки зрения их успешности либо неуспешности, а не каких-то отвлеченных и абсолютных критериев).

Из истории политической науки

Г.Ф. Шершеневич (1863—1912)

Русский юрист, специалист в области общей теории права и гражданского права.

Основные сочинения: «Наука гражданского права в России » (1883), «Учебник русского гражданского права», «Общее учение о праве и государстве» (1908)

§ 2. Каркас правовой системы государства

Конституция. Для современных государств в большей или меньшей степени характерна взаимная интеграция и координация власти и права, нежели абсолютное преобладание одного над другим. Так, любое политическое общество обладает совокупностью правил, предназначенных для определения условий приобретения и осуществления политической власти. Соответствующие правила составляют конституцию.

Важно!

Особенностью конституции является ее двойственная – юридико-политическая – природа. Ее юридическое значение проявляется в верховенстве и приоритете над другими источниками права (законами, актами органов исполнительной власти и др.), специальной процедуре принятия и изменения и недопустимости противоречия ее положениям иных нормативных актов. Политический смысл конституции заключается в отражении идеального образа политической системы общества. Между фактической конституцией как совокупностью реально существующих политических отношений и идеальным образом, воплощенным в формальной конституции, никогда не бывает абсолютной идентичности, а порой они отличаются друг от друга до неузнаваемости.

В рамках конституции право и политика не только «сосуществуют» – они взаимодействуют. Так, германский автор Б. Борнеманн пишет, «…конституция дает возможность политике политически контролировать право, а праву – юридически контролировать политику… конституция делает возможными оценку общеобязательных решений с точки зрения кода право/неправо и применение права для реализации общеобязательных решений». Иными словами, конституция совмещает в себе, с одной стороны, определение статуса государства, наделение его суверенитетом и правомочиями «действования» его органов, с другой – формулирование соответствующих ограничений. Отсюда следует, что право в любом государстве политически обусловлено. Правовое решение всегда является следствием того или иного политического выбора. Однако право во всех его проявлениях отличается абсолютной формализованностью, будь то процесс создания, официального опубликования или применения. Обычные политические действия, например решения, принимаемые во внешнеполитической сфере, выступающие даже в виде свода правил, как, например, Доктрина Монро, таким качеством не обладают. Соответственно отличительной чертой права, если сравнивать его с политикой, является формализованность на всех этапах его реализации (закрепление в документах, определенные, четко закрепленные процедуры и др.). С одной стороны, формализованность служит правовой определенности, с другой – ограничивает гибкость и оперативность политических действий.

В целях обеспечения соблюдения норм конституции существуют органы конституционного контроля, в природе которых, как и в конституции, заложено двойственное, политико-правовое, начало. Конституционный контроль осуществляется, как правило, конституционным или верховным судом. На них возглагается оценка соответствия законов конституции, разрешение споров между государством и другими публичными территориальными образованиями и их органами, выдача заключений по определенным вопросам и другие задачи. Как и содержание конституций, функционал конституционных и верховных судов в разных странах неодинаков.

Важно!

Дилемма о том, какую функцию выполняют суды – политизируют правосудие либо гарантируют неподчинение права политике, актуальна и по сей день. Осуществляя юридические судебные функции, суд одновременно вольно или невольно выступает в качестве «негативного законодателя» в противоположность «позитивному законодателю» – парламенту, и его значение продолжает расти.

Примером политической роли правосудия служит практика голосования в Верховном Суде США по делам, имеющим отношение к партийно-политическим проблемам. Так, например, в 2000 г. суд принял спорное с правовой точки зрения решение об отмене пересчета голосов на президентских выборах, поданных в штате Флорида, проголосовав по «партийному списку», – голоса пяти судей-республиканцев перевесили голоса четырех судей-демократов. Вышеуказанное решение обеспечило победу на выборах Дж. Буша. Та или иная политика может закрепиться или провалиться в результате того, как подойдут к новому закону судьи, призванные толковать и применять его. Очевидно, что действительность сложно согласовать с легалистскими концепциями абсолютной независимости и нейтральности судебной ветви власти. Право влияет на политику, а политика – на право.

Однако взаимодействие права и политики необязательно характеризуется лишь «положительной» связью. Возможны такие комбинации взаимодействия, которые ведут к тому, что право используется для целей, не имеющих ничего общего с его изначальной целью («манипуляции правом»). Так, применение формальных процедур возможно для расправы с политическими противниками под видом законного уголовного судопроизводства. Остаются возможными политико-конъюнктурные изменения законодательства, сужающего возможности для борьбы за власть со стороны иных политических сил, а изменения в толковании конституционных норм без их формального изменения порой приводят к конституционным переворотам (целенаправленному изменению конституционного строя в обход установленной процедуры).

Законы. В научной литературе сформулированы сотни и даже тысячи дефиниций права, среди которых какой-либо одной общепризнанной не существует. Однако каждая из них так или иначе исходит из того, что «ядром» права является система санкционированных государством и поддерживаемых с помощью организованного государственного принуждения общеобязательных норм (правил поведения), направленная на регулирование общественных отношений. Совокупность таких норм называется позитивным правом, а главным его воплощением служит закон.

Именно закон является главным «продуктом» нормотворческой (законодательной) деятельности и обладает определенными качественными характеристиками, которые отличают его от других актов:

принимается высшими представительными органами государственной власти: парламентом либо всенародным голосованием (референдумом);

регулирует основополагающие и наиболее значимые, важнейшие общественные отношения;

обладает высшей юридической силой в правовой системе страны;

является нормативным актом – актом, устанавливающим общие правила поведения (нормы), носящие обязательный для всех лиц характер;

наиболее устойчив и стабилен, подвергается изменению, дополнению и отмене лишь в исключительных случаях в силу объективной необходимости;

принимается в особом порядке, предусмотренном конституцией и регламентом парламента.

Важно!

Закон воплощает в себе определенные политические решения и призван служить основой для соответствующих решений и действий органов исполнительной власти и судов и ограничивать их. Закон деполитизирует их, насколько это возможно.

Чем менее определенной и ясной является законодательная норма, тем больше возможностей для политического усмотрения возникает в правоприменительной деятельности. В этом проявляется вечный конфликт между необходимыми гибкостью (бессмысленно, да и невозможно до мельчайших деталей «прописывать» каждое мало-мальски важное действие) и четкостью норм (чтобы не допустить смещения компетенции принятия политических решений и их несогласованность).

Нормативные акты органов исполнительной власти и президента. Законы составляют каркас правовой системы государства. Именно на них основывается вся совокупность подзаконных нормативных актов, в числе которых особую роль играют ведомственные акты – нормативные акты органов исполнительной власти (правительства, министерств и др.). В настоящее время ведомственные акты составляют (в количественном отношении) бльшую часть законодательства как России, так и других стран. Разумеется, в этом заключается противоречие с классической теорией разделения властей, предполагающей исключительное право особого представительного органа принимать общеобязательные нормы и правила – усложнение общественных отношений с возникновением необходимости в детализированном правовом регулировании специфических сфер общественной жизни сделало невозможным регулирование всех вопросов на уровне законов.

Зачастую говорят, что правительство выступает в качестве «ведущего органа парламента», определяя набор вопросов, нуждающихся в рассмотрении и разрешении законодательным органом. В России эта тенденция сильна ввиду переходного периода, как правило, сопровождающегося усилением влияния на процесс принятия нормативно-правовых решений институтов исполнительной власти (правительство и президент). В таком механизме парламент осуществляет формализующую функцию инициатив исполнительной власти.

Важнейшую роль играют и президентские акты, прежде всего указы. Так, в 1990-х годах даже возникло выражение «указное право», смысл которого заключался в замещении законов указами президента. Ввиду сложностей законодательной процедуры, наличия существенных разногласий в парламенте и резкого изменения общественных отношений президентом активно принимались указы по вопросам, нуждавшимся именно в регулировании на уровне закона. В результате их количество за период с 1991 по 1999 г. достигло по меньшей мере двух тысяч. Хотя на сегодняшний день значение указов несколько уменьшилось, они по-прежнему играют важную роль.

Политические документы. Нормативные правовые акты следует отличать от различного рода политических документов, хотя и они непосредственно влияют как на процессы правотворчества, так и на правоприменительную деятельность (послания, концепции, стратегии, доктрины, декларации, программы, различные заявления и обращения). В таких документах, в настоящее время активно принимающихся в нашей стране, определяются основные цели и задачи государственного управления и способы их достижения, поэтому они оказывают важное регулирующее воздействие на политическую деятельность и способствуют правотворчеству и правоприменению. Политические документы в отличие от законов и иных нормативных актов не обладают юридико-нормативным характером. К примеру, Послание Президента РФ Федеральному Собранию РФ – несмотря на наличие соответствующего конституционно-правового основания (ст. 84 Конституции РФ) и статус документа, определяющего приоритетные направления развития страны, – не обладает обязывающим характером. Значение послания во многом зависит от конъюнктурного расклада политических сил и от возможности влияния президента на политический процесс.

§ 3. Социокультурный фундамент правовых систем

Какие бы отрасли права мы ни рассматривали (гражданское, трудовое, семейное право и др.), под ними всегда находятся более или менее сознательные представления о «естественном» праве – об идеальном, не зависящем от государства праве, которое как бы вытекает из велений разума и природы мира и человека. Разумеется, естественное право суть порождение культуры, в нем нет ничего «естественного». Оно настолько тесно связано с мироощущением, что кажется, будто оно выводится из природы вещей. «Так устроен мир» – таково обоснование «естественного» права. Поскольку мироощущение и представление о человеке в современном и традиционном обществах различны, различаются и основания «естественного» права. Следовательно, разным содержанием наполняются в России и на Западе и нормы права, и соответственно целые правовые институты.

Важно!

Правовые системы России и Запада исторически складывались неодинаково и имеют фундаментальные различия. Основываются они, прежде всего, на антропологии – представлении о человеке. Оно отражает специфическое мировоззрение, формирующее соответствующую культуру.

Так, право западного общества основано на концепции «естественного человека», представленного как эгоистичный свободный индивид, от природы склонный к экспроприации и подавлению более слабых. Ее формирование шло в течение длительного времени, однако настоящий «прорыв» случился в Новое время – Реформация и атомизирующее воздействие рыночного хозяйства разорвали множество связей, действовавших в предыдущий период. Все это привело к резкому расширению масштабов внедрения юридических норм (законов) в «ткань» человеческих отношений. Право должно было заменить прежние социальные регуляторы, поскольку те уже были неспособны ограничивать «борьбу» между индивидами.

Право российского – традиционного по своему происхождению – общества видело в человеке другой смысл. Хотя в России однозначной антропологической модели выработано не было, складывалось принимающее различные формы представление о человеке как соборной личности. В русском мироощущении господствовала идея всеединства, выраженная в концепции мира. И. Солоневич отмечал: «Французский моралист Вовенар, современник Вольтера, сказал: "Тот, кто боится людей, любит законы". Русское мировоззрение отличается большим доверием к людям и меньшей любовью к законам. Доверие к людям сплетается из того русского оптимизма, о котором писал профессор Шубарт, по моей формулировке, – из православного мироощущения… Отсюда идет доверие к человеку, как к … частице бесконечной любви и бесконечного добра, которая вложена Творцом в каждую человеческую душу». Подобное представление о человеке делало излишним обращение к законам как главному инструменту регулирования отношений в русском обществе.

Разумеется, и массы столь непохожих друг на друга людей скрепляются в народы с помощью различных механизмов. Если русских сильно связывает друг с другом ощущение родства, за которым прячется идея православного религиозного братства и тысячелетний опыт крестьянской общины, англичан, прошедших через огонь Реформации и раскрестьянивания, – уважение прав другого. И право в своей основе должно исходить из этих скрепляющих связей.

Отличающиеся антропологические картины обусловливают соответствующую этику отношений. Безусловно, в любом обществе система права базируется на господствующей морали, на представлениях о допустимом и запретном, однако в западном обществе все это формализовано (представлено в виде законов, кодексов и др.) в несравненно большей степени, чем в традиционных обществах. Причина в том, что в западном обществе устранена единая для всех этика. Отказ от единой этики породил нигилизм – особое свойство западной культуры. Ф. фон Хайек, идейный основатель современного неолиберализма, отмечал: «Всенародная солидарность со всеобъемлющим этическим кодексом или с единой системой ценностей… вещь неведомая в свободном обществе». В западном обществе контроль общей этики заменяется контролем закона.

Важно!

В традиционном обществе право в огромной своей части записано в культурных нормах, запретах или преданиях. Эти нормы выражены на языке традиций, передаваемых от поколения к поколению. В России право ассоциируется с Правдой – сводом базовых этических норм. И они до такой степени сливаются с нормами права, что большинство людей в обыденной жизни и не делают между ними различия.

В.Б. Безгин пишет: «Обычно-правовая система российского крестьянства выработала опыт организации правомерного поведения членов общества… Современная Россия перестала быть крестьянской по демографическому признаку, однако осталась ею по духу. Глубоко усвоенные, ушедшие в подсознание традиционные представления о правде, справедливости и пользе стали неотъемлемой частью правосознания россиян».

Можно сказать, несмотря на привычную инерцию восприятия, что так называемое «правовое» общество с научной точки зрения вряд ли можно рассматривать как культурное достижение. Скорее, оно является вынужденным состоянием для общества, утратившего нравственные регуляторы внутреннего взаимодействия. Философ права Ю.В. Тихонравов пишет об этом следующее: «Право есть итог прогресса цивилизации и деградации культуры, оно есть предельная уступка духа реальности… Дух через последовательность кризисов движется по цепочке "религия – мораль – обычай – право", теряя при этом свою ясность и силу… Когда же ни одно из этих оснований не может эффективно воздействовать на поведение людей, из них выделяется система норм, поддерживаемых реальной властью. Это и есть право».

Историки отмечают, что высокая степень юридической оформленности человеческих отношений является специфическим качеством культуры народов Западной Европы. Статус юридически оформленных законов вообще был низок в традиционных незападных обществах. В.В. Малявин так характеризует отношение к закону в традиционном китайском обществе: «Примечательно, что предание приписывало изобретение законов не мудрым царям древности и даже не китайцам, а южным варварам, которые по причине своей дикости были вынуждены поддерживать порядок в своих землях при помощи законов (наказаний). Истинно же возвышенные мужи, по представлениям китайцев, в законах не нуждаются, ибо они “знают ритуал”».

Важно!

Стремления внедрить в общество правовые институты общества другого типа приводили к тяжелейшим социальным травмам ввиду инерции прежнего права. Формальное введение новых правовых норм не означает их моментального признания и выполнения, в особенности если они изменяют ставший привычным ход вещей, а уж тем более если внедряются правовые институты, которые исходят из иного мироощущения и представления о человеке. Основной задачей законодателя в такие сложные переломные моменты становится обеспечение преемственности права. Однако порой европейское («цивилизованное») образование элиты приводит к утрате понимания представлений о праве, которые укоренены в массовой культуре народа.

Т. Шанин однажды вспоминал: «В свое время я работал над общинным правом России. В 1860-е годы общинное право стало законом, применявшимся в волостных судах. Судили в них по традиции, поскольку общинное право – это традиционное право… когда пошли апелляции в Сенат… оказалось, что в нем не знали, что делать с этими апелляциями, ибо не вполне представляли, каковы законы общинного права. На места были посланы сотни молодых правоведов, чтобы собрать эти традиционные нормы и затем кодифицировать их. Была собрана масса материалов, и вот вспоминается один интересный документ. Это протокол, который вел один из таких молодых правоведов в волостном суде, слушавшем дело о земельной тяжбе между двумя сторонами. Посоветовавшись, суд объявил: этот прав, этот не прав; этому – две трети спорного участка земли, этому – одну треть. Правовед, конечно, вскинулся: что это такое – если этот прав, то он должен получить всю землю, а другой вообще не имеет права на нее. На что волостные судьи ответили: “Земля – это только земля, а им придется жить в одном селе всю жизнь”. Возможно, эта русская крестьянская мудрость волостных судей важна и для современной России».

Из истории политической науки

Теодор Шанин (1930 – н.в.)

Британский социолог, известен своими исследованиями в области исторической социологии и крестьяноведенья.

Основные сочинения: «Крестьяне и крестьянские хозяйства» (1971), «Революция как момент истины» (1986), «Неформальная экономика: Россия и мир» (1999)

Непонимание этой «русской крестьянской мудрости» лежало и лежит в основе важных конфликтов. К тому времени две части русского народа уже существовали в разных системах права и не понимали друг друга, считая право другой стороны «бесправием». Такое «двоеправие» являлось признаком кризиса, который снова стал актуальным в России. Условно можно сказать, что на Западе сложилась двойственная структура «право – бесправие», и в ее рамках мыслил культурный слой России и начала ХХ в., и сейчас, в начале ХХI в. Однако в русской культуре жила и живет более сложная система: «официальное право – обычное право – бесправие». Такая характеристика правовой системы российского общества и вчера и сегодня рассматривается, по сути, в качестве «врожденного порока» и свидетельства «недоразвитости» российского общества. Не понимая ее культурных истоков, ее стремятся заменить «цивилизованной правовой системой», взращенной в иных культурных условиях.

С особенной очевидностью эти конфликты проявляются в периоды общественных трансформаций. Так, в 1991 г. произошла ликвидация основ прежнего советского права. Авторитарными средствами совершилась попытка внедрить в России либеральные конституционные принципы, основанные на культуре индивидуализма, совершенно чуждой представлениям абсолютного большинства населения. Хотя в столь сложных условиях право нуждалось в мощном научном обеспечении, ни правовая, ни зарождавшаяся политическая наука не смогли помочь ему, поглощенные утопическими представлениями. Предстоял тяжелейший переход от одной общественной системы к другой, однако власть и интеллигенция имели лишь идеализированные представления о будущем общественно-политическом устройстве. Характеризуя период 1990-х годов, К. Малфит пишет о феномене «перевернутой легитимности» – обращение к либеральной демократии, конституционализму и правовому государству в периоды смены режимов становится мощным инструментом, поскольку оно позволяет обосновать цели обновления, противопоставляя новое устройство старому укладу (правовое государство – социалистической законности), что само по себе легитимирует новую власть. Однако если новые институты слишком отличаются от ранее выработанных норм и ценностей, они не способны функционировать.