Читать книгу: «Генеральная уборка», страница 3

Смена 4

Есений и Эрнест снова сидели в маленькой комнате, которую они бы предпочли больше никогда не видеть. Изрядно помятый Эрнест устало осматривал помещение, размышляя, что из всего этого барахла лучше всего подходит для спасательной операции. Есений, как и до очередных посиделок в неволе, был непригоден для участия в этом сложном деле.

–Мне вот интересно, – нарушил тишину Эрнест, – а ты здесь как появляешься? Вечно меня вырубают. Скоты.

Есений продолжал хранить молчание и игнорировать присутствие человека, чей нрав был непереносим и губителен для его нежной натуры. Его сознание штурмовал страх в очередной раз перед Эрнестом провиниться, поэтому никаких попыток сделать хоть что-то существенное он не предпринимал. Помог уже, привел по адресу.

Безучастным взглядом Есений посматривал то на одну стену, то на другую, пока его глаза мертвой хваткой не вцепились в участок у кровати – затемненный, но вполне распознаваемый – и не наполнились первобытным ужасом. Из-под кровати торчали рукава типичной для уборщиков формы. Рукавов было много, словно здешние жители ограбили уборщика-осьминога. Конечно, даже Есений пришел к осознанию: насколько был невозможен коллега со щупальцами, настолько же была реальна его находка.

– Мы здесь умрем.

Эрнест поперхнулся от неожиданности и удивленно вскинул брови. Обычно, Есений никогда не говорил о смерти применительно к себе: кого угодно жалел, кроме себя, а сейчас перенимал роль Эрнеста, и это амплуа ему совершенно не подходило.

–Тебя тоже по башке треснули? Я так и думал, – съязвил он, а после услышал звонкие всхлипы. Есений опять разрыдался. – Да что с тобой такое?!

Есений вытянул шею, точно гусь, и вытаращил свои красные глаза, показывая, куда нужно смотреть. Совсем с ума сошел, подумал Эрнест, но примеру коллеги все же последовал. Через несколько секунд он полностью согласился с заявлением Есения о скорой кончине и не на шутку встревожился.

–Сколько наших здесь полегло… – вздохнул Эрнест, продолжая всматриваться в неприятную картину из рукавов.

– Я всегда думал, что конец – это новое начало, но мне не нравится идея заканчивать что-то, когда я еще толком ничего не начал.

– Ты это давай, не развивай эту мысль.

Эрнест склонялся к тому, что Есению нельзя позволять себя накручивать: так они отсюда не выберутся. Практика уже показала – в одиночку не убежать. Несмотря на всепоглощающее уныние и распирающую злость, Эрнест не собирался сидеть здесь и ждать судьбу канувших в небытие собратьев. Они достаточно здесь задержались.

–Может, они просто форму коллекционируют? Откуда нам знать, тут один второго страннее и тупее. – Эрнест пожал плечами. – Нам нужен план. Мы, черт возьми, выберемся отсюда и будем заканчивать жизнь так, как хотим.

Слова Эрнеста ничуть не убедили Есения, а только больше его опечалили.

– Я так виноват! Прости меня, дружище. Сплоховал, ужасно сплоховал. Ох, нет! Не прощай меня, не заслужил. Ой, не заслужил!

–Прекращай. Лучше вспоминай, что полезного тебе наболтала Слава, пока я был в отключке, – ответа не последовало. – Так, Еся, включай мозг, сопли еще успеешь свесить.

– Слава сказала, – Есений шмыгнул носом, – им нужна помощь. Никто убирать у них не хочет, вот они сами и справляются, как могут. А еще она сказала, что ей здесь очень страшно.

– Это ей-то страшно? Чепуха!

– Ей не дают выйти из этого ужасного-преужасного места.

– Твоя Слава патологическая лгунья. Она нас сюда впускала.

– Да я помню, – расстроенно прошептал Есений. – Еще я должен кое-что сказать. Здесь я оказываюсь в таком же беспамятстве, как и ты. Только просыпаюсь раньше. Просыпаюсь и вижу Славу. Она за нами наблюдает. Я с ней поговорю, а потом она уходит.

–Успокоил так успокоил, – Эрнест невесело усмехнулся. – У меня появилась идея. Это должно будет сработать. Мне понадобится твоя помощь. И никаких нет, понял?

Есений с опаской взглянул на коллегу, который явно задумал недоброе, и кивнул от безысходности. Честно признаться, он еще до конца не пришел в себя для великих и страшных свершений, однако лишний раз напоминать Эрнесту о своих слабостях он не решился. Память о том, как Эрнест злым волком охотился за ним во дворе, все еще была у Есения жива.

– Я сделаю все, что потребуется, дружище. И Эрнестием тоже не назову, обещаю.

Смена 5

Видит Бог, Есений старался не смотреть на Славу внимательным взглядом, с потрохами выдающим его коварные планы. Дело вот в чем: Эрнест наказал коллеге выяснить, где же дикая девчонка припрятала их спасительный ключ, но что именно делать, он не уточнил. Все бы ничего, не веди себя Есений до этого как философ Древней Греции. Слава, однако, далекой дурочкой не была, поэтому поведение недавнего собеседника ее насторожило.

– Помните правила? – девушка изогнула бровь и высвободила ноги уборщиков из веревок. Их руки она решила оставить связанными.

Мужчины кивнули в ответ на ее вопрос и переглянулись между собой. Когда Слава позвала их следовать за ней, они с напряженными лицами направились по узкому коридору – хотелось бы – к свободе. Не в том они уже возрасте, чтобы связанными на стуле сидеть и питаться углеводами.

Есений считал план Эрнеста сырым, глупым и странным; не было в нем ни логики, ни морали. Он не знал, как рассказать другу, который оказался здесь только по его вине, что его решение никуда не годится и сделает им обоим только хуже. В то же время Есений ничего лучше придумать не успел и предложить в качестве гуманной альтернативы ему было нечего.

Они вышли на улицу. Свежий воздух, как обычно, их не встретил. Вонь ощущалась уже не так сильно, чтобы валиться с ног, но легкое покалывание в носу все еще напоминало о том, где они застряли.

– Готово, идите, – Слава вызволила руки уборщиков из цепких оков и поспешила к группе людей, во главе которых стоял тот самый бородатый мужчина.

Эрнест схватил Есения за рукав и потянул в сторону поваленной горы.

– Ну что? Ключ не заметил?

– Я думаю, ключа у нее нет.

– Ладно, придерживаемся плана. Надо найти в куче мусора какую-нибудь бутылку. Или что-то острое. Ты же план не забыл?

– Хотел бы, но как уж тут забудешь! – горько вздохнул Есений.

Вот только попробуй мне зареветь, подумал Эрнест, и грозно взглянул на коллегу. Организатору побега тоже не улыбалась перспектива оказаться на том свете, а при неудаче план по спасению, действительно, мог обернуться им судьбой собратьев по труду. Тех, от которых остались лишь рукава под кроватью.

Есений, согнувшись, сканировал взглядом каждый доступный клочок разрушенной горы. Эрнест стоял по другую сторону от напарника и аккуратно перекладывал хлам с одного места на другое. Слава и компания с непониманием наблюдали за нерасторопной парочкой и подозревали их в очередной попытке что-нибудь натворить. На случай неповиновения у одного из местных была приготовлена лопата, которая недавно встречалась с Эрнестом и произвела на него не лучшее впечатление.

Слава решила подойти к уборщикам поближе и проследить за их действиями. Сейчас ее взгляд был осознанным, а не одурелым, как прежде. Но стоило девушке приблизиться к горе, как Эрнест выскочил с горлышком разбитой бутылки и, схватив Славу, приставил острый конец прямо к ее горлу. Есений прижал ладонь к губам и задрожал, напрочь забыв о плане.

– Ты не дергайся! – Зарычал Эрнест в ухо заложнице. – Эй, вы, слушайте сюда! Она не пострадает, если вы отдадите нам ключ! И все наши вещи!

Никто даже не шелохнулся. Никто на них не посмотрел. Только Есений переживал за жизнь девушки, как за свою собственную, и всем видом проявлял к ней сочувствие.

Эрнест часто заморгал от наглости и равнодушия здешних жителей; он крепче сжал Славу, которая послушно не вырывалась, и сделал шаг навстречу к бородатому читателю с листа. Есений поплелся за коллегой, угрожающим беззащитной девушке, и обнял себя руками.

– Вы что глухие?! – у Эрнеста дернулась рука с бутылкой: Слава взвизгнула со страху. – Держите нас против воли, связываете, суете в рот буханку хлеба. Вы кто такие вообще? Вы себя в зеркало видели, обормоты? Используете добросовестных работящих людей, а сами только сидите, жрете и гадите! Свиньи! Конченые психи! – Громкий крик и сейчас не подействовал.

Есений оказался напротив Эрнеста, слезно попросил его успокоиться и не вредить Славе. Ситуацию это усугубило, поскольку он мешался и не следовал плану. Перед глазами Эрнеста поплыл туман, руки потеряли былую силу, а сердце застучало от осознания своей неправоты и непозволительной дерзости своего поступка. Разломанная бутылка выпала из его руки и разбилась с концами. Слава высвободилась из хватки Эрнеста и скрылась в ближайшем подъезде.

– Все правильно, не будем за ними повторять. Мы не такие, – Есений попятился назад, подталкивая напарника поступать также.

– Ты должен был обыскать их, а не о Славе своей переживать. Болван.

Наконец товарищи, которых настойчиво взывали к милосердию, проявили хоть какой-то интерес к происходящему. Коренастый парень с лицом, похожим на картошку, что пережила не один град и потоп, вздернул подбородок и повертел в руках лопату.

– Надо сваливать, – буркнул Эрнест и, схватив Есения, побежал к лестнице.

На пути к заветной свободе они встретили сопротивление: группа из четырех человек, включая владельца лопаты, перекрыла им дорогу. Есений еле успел затормозить, чтобы не влететь в недоброжелателей; только в последний момент, который мог стать для него повторением истории коллеги, он смог развернуться на одной ноге, как юла. Уборщики свернули к разваленной горе и поторопились избежать встречи с металлическими предметами.

– Они нас убьют. Никто нас не найдет. От нас останутся только рукава, – придался унынию Есений.

– Мы отобьемся. Эти придурки еще пожалеют, что решили нас рабами сделать! – Эрнест заметил, как людей во дворе стало больше и, кажется, они все собирались продлить им здесь пребывание. У некоторых в руках были кухонные ножи. – Бросай в них все, что попадается в руки. Либо мы сбежим сейчас, либо никогда.

– Оно же все грязное, – Есений съежился от отвращения и издал звук, похожий на комариный писк.

– Твою мать, Еся, ты уборщик!

– Но у меня сейчас нет перчаток!

– Запомни одно: бросаться мусором в тех, кто его раскидывает, твой долг перед отечеством!

Есений, честно признаться, даже проникся мыслью Эрнеста. Теперь логика действий ему была понятна и даже близка. Он подобрал нечто неописуемое. От него разило гнилью, из него сочилась непознаваемая темная жидкость. Словом, это было нечто разлагающееся, уже много лет. Этого добра было не сосчитать: боевых запасов хватит надолго.

Первый бросок был нанесен. Есений закинул грязевую бомбу прямо кому-то в лицо. Эрнест подхватил эстафету. На одном месте стоять они не могли: их пытались схватить, поэтому уборщикам приходилось наворачивать круги. Дикарей с ножами они всеми силами избегали. В этом им помогал весь этот мусор, который они копили годами. Война грязью давала возможность отвлекать особо опасных противников от прямой цели.

– Эрнест, беги к воротам! Я отвлеку! – крикнул Есений и забросил очередную партию в запачканных жильцов.

Эрнест, уставший от физической активности, принял это предложение с удовольствием. Руки, по ощущениям, уже разъедало от всех помойных отходов, с которыми им пришлось соприкоснуться. Отсюда давно пора бежать. С учетом того, что Есений был быстр и ловок, Эрнест посчитал свое отступление оправданным риском.

Жителей, явно не ожидавших поесть родные нечистоты, было проскочить проще. Эрнест мчался изо всех сил, что у него остались, и пронесся мимо сторожа с лопатой. Он уже был одной ногой на лестнице, когда его спину задели орудием скользящим ударом – промах. У Эрнеста не было времени разбираться с тем, что случилось позади, и он двинулся дальше, несмотря на боль и усталость.

Есений оказался окружен жителями почти сразу после того, как Эрнест побежал к выходу. Ему только и оставалось наблюдать за летевшим в него ножом. До того момента, как он краем глаза заметил ту самую пластиковую упаковку – причину уничтожения горы, о которой он не подозревал. Есений упал на землю, схватил увесистую находку и выставил ее, точно щит. Нож проник в пластик, но не добрался до уборщика. К своему спасению мужчина отнесся с надеждой более не участвовать в подобном безобразии. Он бросил упаковку в обидчика и соскочил с места. В полусогнутом состоянии Есений с извинениями за причиненные неудобства растолкал всех, кто преграждал ему путь.

Парня с лопатой Есений уже не встретил. Он увидел Эрнеста у ворот и поторопился спуститься по лестнице.

– Давай быстрее, я тебя подсажу. Тебе роста хватит! – Эрнест приготовился помочь коллеге перепрыгнуть ворота.

Есений преодолел лестницу и не сразу понял, что от него требуется сделать.

– А как же ты? Тебя некому будет подсадить!

– Ты сможешь позвать на помощь, дубина! Быстрее, а то оба здесь останемся. Только не сделай из себя шашлык на этих шпилях.

Есений снова замешкался, но после подзатыльника от напарника немного протрезвел. Он воспользовался помощью Эрнеста, что моментально покраснел от перенапряжения, и аккуратно перелез через ворота, выгибаясь как балерун. Когда Есений спрыгнул на другую сторону, на трамплин из рук запрыгнул кто-то еще. Эрнест, вовлеченный в успешное высвобождение коллеги, не заметил приближения непрошенного эксплуататора. Хуже стало только от того, что это была Слава. С ломом в руке. Все мысли Эрнеста обратились в панические крики: ему уже хватило в своей жизни лопаты, еще не хватало лома по голове. Ему не сразу пришло в голову, что избивать человека, на котором стоишь, не очень-то полезное занятие.

– Ты охренела? Слезай! – не понял Эрнест, отойдя от ворот. Девушка успела протиснуть лом между решетками и зацепиться всеми конечностями за ворота, точно обезьянка. – Что ты творишь?!

Друзья Славы – или не друзья? – объявились на лестнице и бросились к беглецам. Они были не на шутку взбешены.

– Есеня, ломай! – девушка умоляла, сползая к вниз.

Есений спрыгнул с ворот и поднял лом, мало представляя, что ему с этим инструментом делать. Вопрошающий взгляд Славы оказывал на него двойное давление, а Эрнест, схвативший девушку за ногу, только подливал масла в огонь; тем более, что обозленные жильцы вооружились кто во что горазд. Он понял: выбора нет. Включив логику, мужчина вывернул к себе замок и использовал лом в качестве рычага. Он натужился и выломал замок тогда, когда Эрнест уронил Славу на землю.

– Уходим! – Есений открыл ворота.