Читать книгу: «Причудливые виражи», страница 6
Маша с наслаждением слизывала с мужчины пот, направляя движение губ вниз, туда, где греховное возбуждение опять поднимало голову. Ни она, ни он никогда в жизни не решились бы на то, чтобы даже намекнуть супругам о таком развратном желании.
Происходило с парочкой что-то невероятное. Раз за разом, даже не пытаясь чего-то согласовать, они воплощали самые смелые желания и фантазии, о которых даже не подозревали.
В голову приходило такое, о чём нельзя говорить вслух. Это можно было назвать оргией, если бы не взаимная учтивость, предельная осторожность, и бережность.
Ничего неприятного и больного, только взаимное наслаждение на грани личного морального и физического запрета, которое не выглядело преступным.
В перерывах они ели, пили вино, полоскались под душем и в ванне, целовались, смеялись, внимательно, на предельно близком расстоянии рассматривали сокровенные физиологические детали, которые теперь не представляли никакой тайны, но всё ещё манили и притягивали.
Настоящее сумасшествие это было, временное помешательство, или провал нравственности – неважно. Им было предельно хорошо, комфортно и весело.
Винить себя, судить, упрекать в совершаемых действиях не было ни малейшего желания. Была неудержимая чувственная потребность удовлетворить низменную страсть, чтобы посредством разврата погасить бурю негодования, возбуждённую коварными изменами.
Изменяют ли они сами – не имело значения. Пусть это останется их личной тайной.
Гена всё-таки посеял в голове Машеньки семена сомнения. Так ли нужно разрывать устоявшийся брак из-за единичной подлости, если она действительно случайна?
Это ещё предстояло выяснить.
Любовники заснули, обнявшись в полном изнеможении, а когда проснулись, решение сложилось само собой.
Они никуда не торопились. Пусть супруги-предатели поволнуются, как следует, пусть осознают всю степень своей низости, просчитают варианты возможных событий и их последствий.
Как хорошо, думали оба, что взаимная боль допустила подобное сближение.
Пусть теперь каждый делает собственные выводы.
Больше они не целовались, не обнимались – это стало избыточным, лишним. Договорились, если не получится восстановить добрые семейные отношения – попытаться создать новую семью.
Кое-чему они уже научились.
Всегда рядом
Звёзды свет роняют долу,
Застеснявшись темноты…
Было б здорово все "полу"
Округлить до полноты!
Ведь на радость не бездарна
Листопадная пора:
Глянь – любовь с дождём на пару
Снова льёт как из ведра.
В полувзгляде друг от друга
Робость выгорит дотла –
И поймём, что медлить глупо
В полушаге от тепла…
Ариша Сергеева
Вадик Клёнов и Женя Соколова знали друг друга настолько долго, что этот срок для молодых людей можно назвать вечностью. Их родители получили квартиры в одном подъезде одновременно. Клёновы жили на втором этаже, а Соколовы на четвёртом.
Их отцы служили в одной воинской части, пусть и в разных подразделениях, по службе соприкасались довольно часто, поэтому и в быту старались держаться вместе.
Ребята естественным образом составляли друг другу компанию: вместе играли, проводили время, дружили. В их общении не было ничего необычного: дети рисовали, шалили, играли в куклы, участвовали в подвижных играх на улице.
Конечно, случались эксперименты, не имеющие никакого эротического подтекста, когда они с интересом изучали то, что отличает мальчиков от девочек, целовались, играли в обнимашки. Они имели глаза и уши, поэтому старательно подражали взрослым, только и всего.
Всё изменилось, когда Евгении исполнилось четырнадцать лет.
Она влюбилась. Это случилось в пионерском лагере.
Задолго до этого Женя стала вести дневник. Она много читала, поэтому тема любви не была для неё чем-то отстранённым. Она ждала, жаждала обрести, испытать и пережить это таинственное чувство, от которого героини романов буквально сходили с ума от свалившегося на них счастья.
Размышления, мечты и грёзы о сказочном чувстве преследовали девочку регулярно. Она уже готова была полюбить любого, кто сошьёт для неё Алые паруса, или иным способом даст знать, что по-настоящему, искренне любит.
Когда чего-то очень сильно хочешь и ждёшь, оно непременно случается.
Саша был на год старше, казался совсем взрослым. Его благосклонности искали все девочки отряда, в том числе и Женя.
Она ничем особенным не отличалась: такая же голенастая, угловатая и худая, как все девочки её возраста. Александр обратил внимание на неё.
Девочке показалось, что именно то, о чём она грезила.
Были поцелуи, объятия, мечты, переживания, даже слёзы. Весь отряд знал, что Женя – его девушка.
В дневнике у неё появились не только обычные откровенные записи, но и стихи.
К концу смены, когда Евгения окончательно поверила в любовь, Сашка неожиданно стал встречаться с Верой, девочкой из старшего отряда.
Состояние Жени было критическим: она пыталась травиться, топиться, резать ножницами вены. По настоянию педагогического коллектива родители забрали дочь за несколько дней до окончания смены.
Вадиму девочка могла рассказать всё, она ему искренне доверяла.
Он по-дружески утешал, но признаться в том, что сам влюбился в неё по уши, не мог.
С тех пор Вадик стал верным другом, палочкой-выручалочкой, и верным оруженосцем. С ним Женя беседовала обо всём, даже о том, чего мальчикам знать не только не обязательно, но и вредно. Он стал для девочки лучшей подружкой.
Как и прежде, молодые люди поверяли друг другу всё или почти всё, могли запросто заснуть в обнимку, всюду ходили вместе, даже отрабатывали методики поцелуев.
Разница была в том, что Вадим был безумно влюблён в подружку, чего Женя не могла воспринимать всерьёз, потому что знала его всю жизнь и воспринимала как брата.
Юноша страдал, мечтал о сентиментальных чувствах, готов был сделать для подружки что угодно.
Каково это, может понять только тот, кто сам испытал неразделённую любовь.
Женька была на удивление впечатлительной, романтичной, потому влюблялась часто. Она погружалась в эмоции и чувства с головой, страдала и радовалась, выносила мозг себе и Вадику, рассказывала ему в деталях и лицах, что, как и когда происходило во время свиданий с очередным любимым.
Между тем она стремительно превращалась в девушку. Этому возрасту свойственно стремление не просто к духовному общению, к интимной близости, пусть даже целомудренной, но вполне откровенной.
Естественным образом изменялось общение с мальчиками. Рождалось желание испытать опыт нежных прикосновений, переживания, желания и чувства находили новые, более доверительные, иногда шокирующие ориентиры.
Женька могла запросто рассказывать Вадику, как её обнимали, целовали, трогали, какие при этом испытала эмоции, не стеснялась продемонстрировать ту или иную нежность, не замечая, какое впечатление производит на лучшего друга.
С ней постоянно случалось нечто невероятное, что вызывало в душе Вадика бурю противоречивых эмоций. Радоваться по поводу поцелуев и более тесных контактов юноша попросту не мог. Его то и дело посещало разрушительное чувство ревности.
Женька была влюбчива и чувствительна, возможно, чрезмерно. Возле неё крутились мальчишки, которым посчастливилось к тому времени созреть.
Вадик мог защитить подругу от обидчиков и грубиянов, от неразделённой любви не мог, а подобное случалось с завидным постоянством. Стоило пылким ухажёрам столкнуться с тем или иным запретом, как любовь мгновенно испарялась, словно на неё и намёка не было.
Мальчики, которые интересовали Женю, хотели большего, им не интересно было по десятому или сотому разу экспериментировать с поцелуями и объятиями, потому что мечты простирались в область неизведанных, запретных ощущений, к которым девочка не была готова.
То и дело она рыдала на груди у Вадика, сердце которого разрывалось на части.
Представьте себе эмоции юноши, который всем телом прикасается к любимой, вдыхает её волнующий аромат, даже может поцеловать, но не смеет намекнуть, что чувствует, о чём грезит на самом деле.
Минули школьные годы. Оба поступили учиться, яростно, с определёнными целями поглощали знания, мечтая о светлом будущем.
Какое грядущее представляла Евгения, неизвестно. Вадик мечтал лишь о ней одной.
Во сне он иногда видел такое…
Женька опять или снова влюбилась. На этот раз настолько основательно, что подробности общения не могла поведать даже лучшему другу.
Однако переживания и чувства утаить была не в силах, сильными эмоциями принято делиться, даже дневниковые записи показывала регулярно.
Для тайных мыслей девочка завела отдельную тетрадь, но того, что было в доступных откровениях, вполне хватило бы менее стойкому юноше, чтобы покончить с жизнью.
Вадим страдал безмерно, однако дружить не прекратил, всегда был рядом.
Естественно, теперь ему доставалось гораздо меньше времени, чем любимому, но это было не так важно, как находиться рядом с мечтой.
На третьем курсе случилось то, что рано или поздно должно было произойти: Женя забеременела.
Любовь из неё не просто сочилась, даже не капала, выплёскивалась. Девочку разрывало от чувств на части.
Вадика она посвящала в такие подробности, которые не рассказывают даже маме.
Молодые люди начали готовиться к свадьбе.
Вадим ходил с подругой по магазинам, ателье, помогал во всём, не жалея сил и времени. Он пытался показать, что искренне радуется за Женю. Наверно так и было на самом деле, но на месте этого Игоря должен был быть он.
Как же несправедлива порой жизнь, просто немыслимо жестока, коварна, эгоистична и бессердечна.
Истинных чувств Вадим никогда не показывал. В общении был постоянным, спокойным, невозмутимым, и рассудительным.
Волю чувствам он давал лишь в полном одиночестве.
Часто по ночам, особенно в тихие безветренные ночи, юноша уходил на пруд, где в это время не было никого, и страдал, глядя, как качается на водной ряби лунная дорожка.
Вадим ничего не мог с собой поделать. Конечно, он желал подруге счастья, но не мог представить её жизнь отдельно от своей. Это его девушка, она дана ему свыше, это же так понятно.
“Почему, почему так странно и несправедливо устроен мир, что даже любимой нельзя сказать откровенно то, что думаешь! Неужели Женька совсем ничего не видит, может быть, лучше уйти из жизни совсем, чтобы не омрачать радость её любви?”
Всё тайное рано или поздно становится явным. Вадим много раз слышал сплетни про Игоря. Правда, не придавал им до поры значения. Болтают и пусть. Женьке виднее, кого любить.
Говорили о том, что Игорь тот ещё фрукт, что у него ещё на первом курсе была девочка, с которой тот жил по-взрослому.
Поверить в эти сплетни было сложно. Мальчик был заботлив, нежен, предупредителен. В его глазах светилась неподдельная любовь. Он проводил с Женькой уйму времени. Тратил на неё приработок и стипендию.
Почти всё было готово к свадьбе. Отмечать торжественное событие решили по-студенчески просто, ближайшим кругом, в который, входил и Вадим.
Накануне они с Женей шли с покупками по набережной. У Евгении было праздничное, приподнятое настроение. Девочка передвигалась вприпрыжку, рассказывала другу, как счастлива. Избыток эмоций рвался наружу.
Замечательный жених, беременность – реальное свидетельство настоящей любви. Родители специально для них сняли комнату, обставили её. Что ещё нужно, чтобы выстроить иллюзию благополучия?
Время от времени девочка подлетала к Вадику, радостно целовала его в нос или в лоб. Для полного счастья не хватало разве что самого жениха.
Вадим подошёл к ларьку с мороженым и нечаянно увидел Игоря. Тот стоял, обнимал девочку, явно беременную. Судя по животу, ей вот-вот предстояло родить.
Их общение, поцелуи и объятия, были наполнены нежных чувств, но девочка плакала. Не заметить это было невозможно.
Вадим отвлёк внимание Жени, увёл её, чтобы не травмировать раньше времени. Предстояло выяснить, что это за девочка, какое отношение имеет к Игорю. Что, если это сестра, или родственница?
Неожиданно приятных новостей Вадим не узнал. Это была его, Игоря, девушка, с которой он крутил роман не первый год.
Он разыскал её, долго разговаривал.
Женькин жених не желал признавать ребёнка. Он вообще отказывался поддерживать отношения с бывшей возлюбленной, не считал, что чего-то ей должен.
Вадим переживал, не знал, как поступить. Не факт, что с Женей тот не поступит подобным образом.
Так или почти так, как он думал, и произошло. Была свадьба. Молодые прожили относительно свободно до родов. Встреч и общения с Вадимом Евгения избегала.
Вадик попытался завязать контакт с другой девушкой, довольно серьёзно за ней ухаживал, но полюбить так и не смог. Позднее извинился и расстался. Истинные чувства он испытывал только к Жене.
Незадолго до родов Игорь исчез. Совсем. Даже не забрал документы из института.
Роженицу с малышом встречал Вадим с её родителями.
Молодая мама не плакала, стойко перенесла предательство мужа. Ребёнок отвлекал от депрессии.
На правах друга Вадим поселился в комнате молодожёнов, стирал, гладил, ухаживал за ребёнком, пеленал и подмывал по ночам.
Спали они рядом, но не вместе. Жили, словно одна семья, делились всем.
Родители одного и другого качали головами, но не вмешивались.
Время пролетело незаметно. Вадим помог подруге закончить учёбу институт, вырастить сына.
Когда и как они начали жить семьёй, никто не заметил.
Родилась дочка, потом ещё одна.
В их квартире, которую пришлось взять в ипотеку, всегда было уютно.
Браки, в которых супруги становятся практически родственниками, сливаются друг с другом до степени смешения, встречаются редко, но они существуют.
Причудливые виражи
Не знаю, кому ты в'едом и чем вед'ом,
какие изломы болят на твоём пути.
Я вижу в тебе пустой и поющий дом.
Суметь бы в него войти.
Суметь бы войти и зажечь в этом доме свет.
Суметь бы заполнить теплом угловую мглу.
И если ты видишь этот же дом во мне –
ты сможешь
и я смогу.
Оль Костюченко
Лето, ах лето!
Денис так его любил: был неистово одержим ласковым теплом, буйством красок и необъятным числом возможностей самореализации. Ни один другой сезон не вызывал подобных восторгов.
А ещё юноша обожал девушку своей мечты, которую страстно любил, но которая вела себя непредсказуемо, даже странно.
У Евы не было собственного настроения, личных эмоций, стремлений и желаний. Её обычное состояние – медлительная беспричинная меланхолия, сентиментальная унылость, неуверенность и пессимизм.
Он надеялся на то, что рано или поздно отогреет свою Еву избытком чувственности, заботой и теплом отношений, но пока попытки вдохнуть в любимую энтузиазм были безуспешны.
Девушка могла ластиться к нему, говорить о любви, но лишь в ответ на его восторженные эмоции, которые извергались водопадом, щедро заполняя окружающее их пространство.
Энергия любовного возбуждения, превратившегося в поток небывалого воодушевления, вдохновляла юношу на немыслимые поступки: наивные, но искренние.
Он постоянно с легкостью необыкновенной и видимым удовольствием ухаживал за своей Евой: опекал, отдавал, дарил, утешал, украшал и радовал.
Денис Весёлкин обрастал надеждами и вдохновением, несмотря на строптивый характер, капризный нрав и пристрастие к нелепому, но изысканному с её точки зрения образу жизни подружки.
Юноша никогда не спорил с мнением подружки, не опровергал её утверждений и ложных мнений о себе, об окружающем мире, будучи от рождения на редкость кротким, благоразумным и добродушным.
С ним всегда можно было договориться.
Накопленный им запас любви распространялся на всё и всех. Рядом с такими людьми как Денис даже случайные знакомцы заряжались энтузиазмом, ощущали прилив сил и душевный подъём.
Ева, девочка из простой семьи, напротив, не имела понятия о скромности: постоянно язвила, заявляла списком претензии, озвучивала причудливые, зачастую абсурдные желания и требования.
Одевалась она вызывающе ярко, слепо следуя за непредсказуемыми прыжками молодёжной моды, которую Денис находил ребячливой, смешной и нелепой.
Впрочем, её недостатки казались юноше скорее достоинствами.
Денис был лириком и романтиком, умел видеть скрытые качества, красоту и цвет там, где другие не различали оттенков и форм.
Ему было без разницы, по какой причине окружающие фокусируют взгляд на его подружке, оглядываются вслед, провожают, оценивают. Юноша считал, что к женственной юности невозможно быть равнодушным.
Денис относил взгляды и предпочтения Евы к издержкам молодости, временным особенностям женского характера, подверженного влиянию окружения. Большинство её друзей были откровенными иждивенцами, искренне верящими в счастливое будущее, которое гарантировано как минимум усилиями родителей, как максимум – чудесам удачливости.
– Девочки обязательно должны вдоволь наиграться в куклы, – рассуждал Денис, – чтобы легко и свободно перейти на более высокую социальную ступеньку, предполагающую личную ответственность и добровольные ограничения как осознанную необходимость.
Мама Дениса на этот счёт говорила и считала иначе, с нескрываемым сарказмом, – чем бы дитя ни тешилось – лишь бы не плакало. Жареный петух в попу клюнет – мигом повзрослеет.
Юноша надеялся, что со временем Еве наскучит, станет чуждым сегодняшнее окружение, появятся иные, более разумные, взрослые интересы, что это случится непременно.
Иными станут жизненная позиция, мечты и планы, сам собой развеется меланхолия и унылый пессимизм, стоит только показать девочке скрытые возможности искреннего воодушевления от процессов творческого созидания, противостоящих разрушению и хаосу.
Денис твёрдо рассчитывал на долгие и прочные узы любви, на создание семьи в полном объёме, со всеми вытекающими из этого желания последствиями.
Девочка ему очень нравилась, несмотря на сложный характер.
Прежде у него были подружки. Случались объятия и поцелуи, но отсутствовали привязанность и страсть.
Денис не переживал за них, как за Еву, не чувствовал трепетного ликования во всём теле, не скучал по ним при расставании, не искал так настойчиво встреч, не загадывал наперёд.
Целоваться, гулять с прежними подружками, было любопытно, интересно, но не более того. Впрочем, тех девочек Денис тоже не сумел зажечь.
Ева незаметно заняла значительный объём в чувствительном и ранимом теле его души, стала незаменимой спутницей жизни.
Он давно перестал отделять её от себя и своей судьбы, старался учитывать совместные интересы и возможности, непременно произносил – “мы”.
Небольшая возрастная фора в четыре года давала ему право считать себя взрослым, а подружку маленькой девочкой. Денис уже не был иждивенцем, отработав два года системным администратором в крупной консалтинговой фирме, дополнительно подрабатывая программистом в сфере компьютерных игр.
Заработка его хватало на оплату ипотеки, большая часть стоимости которой была выплачена из средств, заработанных ещё студентом. Теперь он практически собственник новой двухкомнатной квартиры с качественным евроремонтом, полностью подготовленной для полноценной семейной жизни.
Осталось только получить согласие потенциальной невесты.
Денис не сомневался, что девушка примет его предложение вступить в брак с радостью: ведь они уже больше половины года вместе, и то, что между ними происходит, явно отношения, а не флирт.
Первая встреча, всплеск обоюдного, как ему виделось, интереса, произошёл больше трёх лет назад, на институтском слёте, когда их палатки случайно оказались рядом.
Дружеские отношения между ними долгое время то возникали, то угасали, пока не стали постоянными.
Несколько туров медленного танца, когда партнёрша позволяла настолько тесную близость, что Денис чувствовал биение её сердечка, моментально выполнили природную задачу, обозначив единственно значимую с тех пор для Дениса цель – добиться благосклонности юной девы.
Яркое скользящее платье открывало доступ для прикосновений. Воспринимаемое на ощупь горячим упругое тело, невыносимо волнующий флёр удивительных на вкус девичьих запахов, трепетная близость щёк, горячее дыхание, новизна ощущений, значимость и очарование прикосновений – всё это необыкновенное чудо, попросту волшебство, выбило парня из привычной колеи, заставило поклоняться единственному божеству – несравненной и единственной на свете девушке с говорящим именем, Ева.
Правда, ничего особенно серьёзного пока не происходило, что совсем не казалось Денису неправильным. Он ценил целомудренность подружки всерьёз.
Взрослых отношений Ева избегала, что давало юноше уверенность в её непорочности и реальной достижимости выбранной цели.
Увы, это впечатление было наивной ошибкой.
С девственностью Ева без сожаления рассталась ещё на первом курсе, но сообщать об этом Денису не хотела, исходя из непритязательной логики, что любая проблема рано или поздно рассасывается сама, не оставляя следа, если не акцентировать на ней внимание.
– Подумаешь, я ему ничего не должна, – рассуждала девушка, – не нравится, пусть ищет другую подружку! Свято место пусто не бывает.
Тогда, на слёте, Ева с его помощью пыталась выйти из продолжительной депрессии после расставания с двумя парнями сразу после болезненного избавления от плода любви, неизвестно кем из них ей подаренного.
Отцом мог быть один из них, хотя и это не совсем точно. Были у неё в то время и одноразовые любовники.
Ева никогда не отказывалась от возможности испытать сладость сближения, испытывала от страстных постельных игр немыслимое блаженство, иногда многократно, когда тело целиком превращается в экстаз, каждая клеточка стонет, испытывая кратковременную блаженную эйфорию.
Особенно страдала она от расставания с Егором, который агрессивно требовал, чтобы называла его Игорем.
В отличие от всех прочих любовников, с ним она испытывала настоящее опьянение, продолжающееся очень долго даже после коротких встреч.
Если случалось ей во сне любить или ненавидеть, добиваться и страдать, что с молодыми возбуждёнными девочками случается довольно часто, то только с ним.
Знала бы она точно, что зачала от Егора, аборт, скорее всего, делать бы не пришлось.
Ева не знала, кто отец, потому, что никогда не предохранялась, рассчитывала на спринцевание и графики регул.
Что она чувствовала по отношению к Егору, девушка не понимала разумом, только чувствовала неодолимое стремление быть рядом, испытывала неподдельную пламенную страсть.
И скучала без него.
Помани её Егор хоть сейчас – побежала бы за ним без оглядки.
Только не позовёт. Слишком гордый и независимый, свободу ценит превыше всего.
С Денисом Ева закрутила назло любимому, желая и пытаясь вызвать в нём чувство ревности.
Егор откровенно пользовался девушкой, хотя и любил поначалу. Ему слишком много было о подруге известно, поэтому он демонстративно ублажал её ближайших подруг, удобряя тем самым почву не только для любви, но и для ревнивой ненависти.
Девушка тогда болезненно мечтала о том, чтобы с ним случилось что-нибудь трагическое, лишившее способности двигаться, действовать. Тогда она бросила бы всё и вылечила его, самоотверженно демонстрируя свои чувства.
Такие мысли очень похожи на детские обиды, когда родители ставят в угол за какую-нибудь провинность, – вот умру, посмотрю тогда, как вы плакать будете.
Ева испытывала физические и духовные страдания по Егору, а обиду и боль вымещала на Денисе.
Обнимаясь, обмениваясь поцелуями, девушка закрывала глаза и грезила, представляя того, другого.
Зачем ей нужно было играть столь жестокую роль, она и сама не понимала.
Еве необходима была близость с мужчинами, их особенная сексуальная энергетика, которой те щедро делились, вступая в половой контакт без обязательств, но Денису отдаться она не могла: что-то удерживало девушку от этого шага, притупляло желание.
Повторная беременность тоже страшила.
Как бы то ни было, с Денисом в опасные отношения Ева не вступала, держала парня на расстоянии, но не отпускала, играла как кошка с мышкой.
Впрочем, юношу платонические отношения удовлетворяли полностью. Он до сих пор оставался девственником, хотя и испытывал некоторый дискомфорт от набухания плоти и спонтанных ночных излияний: считал это состояние неким лишь ему присущим интимным изъяном.
Денис стыдился, когда греховный невольник выпирал в районе ширинки: старался найти такую позу, которая позволяла скрыть от девушки пульсирующее безобразие.
Стремление во что бы то ни стало обладать женщиной, проникать в запретные интимные пределы, ещё не овладело его сознанием, потому давало воле эксклюзивное право распоряжаться собственными действиями самостоятельно.
Ева же иногда позволяла себе вольности с проверенными партнёрами, предохраняясь при этом всеми возможными способами, что после болезненного аборта считала разумным.
Параллельно свиданиям с Денисом она время от времени устраивала как бы случайные встречи с Егором.
Тот был упрям: упорно игнорировал её прямолинейные, недвусмысленные притязания на большую любовь, испытывал одновременно возбуждение и гнев при виде бывшей возлюбленной.
Его реакция давала всё-таки девушке повод надеяться на взаимность в будущем. Связь порвана, бывшая партнёрша как бы безразлична, но Егор при виде Евы нервничает, прячет взгляд.
– Раз переживает, значит, страдает, – рассуждала девушка, – что если попытаться вызвать в нём чувство уязвлённого собственника, взять и объявить о предстоящей свадьбе? Денис, скажи я ему о такой возможности, от счастья будет радостно прыгать. Возможно, недолго, но какое это имеет значение, если на карту поставлена близость с Егором? Его отношение для меня намного важнее. Значит, нет повода переживать. Мораль хороша лишь тогда, когда выгодна.
Подтолкнуть Дениса к признанию в любви, предложению руки и сердца, не составляло труда.
Продолжительный поцелуй, ласковая рука, случайно оказавшаяся на основании мужского корня, неожиданно чувственный стон, символизирующий вожделение и сладость от его прикосновений. Всё, Дениска поплыл.
Направленная в содержимое бюста его дрожащая от страсти рука, где ждали и жаждали встречи соблазнительные припухлости, увенчанные напряжёнными ягодками, обожгли парня новыми ощущениями, сразили наповал.
Денис тогда чуть не выскочил из штанов, обалдев от напора любимой.
В его мозгу зажглась готовая к решительным действиям кнопка старт, ожидающая лишь команду, запускающую вечный процесс, происходящий на предельно близкой дистанции между мужчиной и женщиной.
Уговаривать его не пришлось. Он давно ожидал повод для столь желанного события.
Обручальные кольца уже лежали наготове, как и деньги в полном объёме на предстоящее торжество.
Денис мечтал о согласии Евы стать женой, но хотел, чтобы это случилось без сомнений и принуждения, по личному желанию девочки, по большой любви.
Дождался таки.
Сладкий, непривычно долгий и глубокий поцелуй вывел его из равновесия, заставил спешить.
Не понимая, что делает, Денис суетливо предлагал и обещал Еве то одно, то другое, что было лишь способом успокоиться и начать действовать взвешенно.
– Милая моя девочка, ласковый пушистый птенчик, ты вся дрожишь, тебе наверно страшно. Не волнуйся, мы теперь всё-всё уладим. Нам спешить некуда. Скажешь, когда будешь готова стать женщиной. Не поверишь, я боюсь не меньше тебя. Я ведь до сих пор девственник. Если честно, до груди первый раз дотронулся, чуть сознание не потерял. До чего же сильно меня торкнуло, просто обожгло. Представляю, какая прелесть там, внизу. Точнее, нет, совсем не представляю. Может одним глазком, прямо сейчас?
– После свадьбы, милый. Всё случится в положенное время. Вместе и окунёмся с головой во взрослую жизнь. Когда расписываться пойдём?
– Сегодня… сейчас и пойдём. И непременно торжественно, с гостями, с музыкантами и тамадой, с белой фатой, с танцами до упада. Я почти научился, специально ходил тренироваться. Радость моя! Какая же ты прелесть. Вот я и дождался этого светлого дня. Детям будем рассказывать. Сколько детишек хочешь, Ева? Меньше двух не предлагать. Семья должна быть настоящей, полной. Первая будет девочка, назовем её Машенька. Согласна?
– Ты мужчина, тебе и решать. Сможешь на такую ораву заработать?
– Я и сейчас неплохое жалованье получаю. Евочка, маленькая моя. Дай покружу тебя. Лёгонькая какая. Как бабочка. В этой комнате мы с тобой будем жить, в той детскую устроим. Заживём всем на зависть. Попрошу отпуск, съездим… куда ты хочешь, ласточка? Турция, Египет… или во Вьетнам. Дорого, конечно. Ничего, займу. Я такой счастливый, горы готов свернуть. Отработаю. Я теперь несу ответственность: за тебя, за нас. Собирайся, пошли.
– У меня паспорта с собой нет. Нужно в общежитие забежать. А справлять где будем?
– Ну, не дома же. В ресторане, конечно. Ты вся в белом, как пирожное с кремом, я в приличном чёрном костюме. Море цветов, толпа гостей, море шампанского, многометровые гирлянды из разноцветных шаров, фрейлины, снимки на память. А потом… думаю, за ночь разберёмся, что к чему.
Это будет самая волшебная ночь в моей жизни. Как подумаю…
Может, всё-таки заранее попробуем? Ты не думай, я не настаиваю, однако, жуть как любопытно, хотя бы взглянуть разочек, какая ты там… без всего. Евочка… ладно, не смотри на меня так, я не сумасшедший, всё понимаю. Не так просто расстаться с девственностью.
Мне тоже. Но хочется, очень хочется попасть в романтическую сказку. Словно магнит к тебе приклеили. Эта зараза покоя не даёт, словно компас, всегда на север. Всё, всё… умолкаю. Дурак я, да? Не каждый день женихом становишься. Как же я тебя люблю, золотко! Нет. Не люблю, обожаю. А спать ты сегодня у меня останешься?
– Опорочить хочешь, Дениска? Я ведь девушка гордая, упрямая: если чего решила – отступаться не люблю. Сначала свадьба, потом близость. Спорить не будем, хорошо? Наспимся ещё, котик.
– Понимаю, Евочка: не доверяешь, опасаешься, что я не тот, за кого себя выдаю. Господи, о чём это я! Совсем крышу снесло от неожиданности. Не слушай, делай как нужно, как сердце подсказывает. Деды наши не зря такой порядок завели, чтобы первая близость в первую брачную ночь. Есть значит в этом обычае какой-то серьёзный сакральный смысл. А давай ты останешься, а спать будем одетыми. Вроде как силу воли испытываем. Так можно?
– Денисочка, не настаивай: всему своё время.
– А если они, в загсе, заставят целый месяц ждать, или вообще два… тебе совсем меня не жалко, да?
– Не капризничай. Ты же не девочка. Месяц туда, месяц сюда. Как же ты раньше жил без нагих красавиц, не умер ведь?
– Раньше я был одиноким молодым оленем, теперь жених, без пяти минут муж. Разве я не имею права рассмотреть, прикоснуться к сокровищам юной избранницы? Предлагаешь кота в мешке приобрести? Обидно, согласись.
– Я, по-твоему, кот, то есть, если расшифровать правильно – кошка драная?
– Чё сразу драная? Кошка как кошка: белая, пушистая, гладенькая, очень даже нежная. Это снаружи. Но ведь всё остальное под замком.
