Читать книгу: «Причудливые виражи», страница 16
Истеричка
Не даёт мне загадка покою ни дня,
С этой мыслью я в дурку поеду:
Если бред у меня
что бред у меня –
это бред или критика к бреду?
Ольга Горпенко
Слово истерика происходит от латинского hysterica passi; “болезнь нервов”, и от древнегреческого ὑστέρα – “матка”. Старинные медицинские книги описывают истерические состояния женщин, как воспалительные явления в органе, в котором развивается эмбрион человеческого детёныша.
Я слушал исповедь своего друга и сам бился в истерике.
Линда-Линда… да, это имя моей жены, – неуверенно начал повествование он.
Когда мы познакомились, это была, был, ангел во плоти. Нежная, ласковая, заботливая девочка. Она могла запросто потратить стипендию до копеечки на подарок для меня.
Понимаю, что такая деталь лично тебе ни о чём не говорит. Линдочка ни секунды не жила для себя, отдавалась любви… ко мне, без остатка.
Я был счастливейшим мужчиной на свете. Когда мы впервые рассматривали небо в алмазах, понимаешь, о чём я, мне представлялось, да что там – так и было, что выиграл сектор приз.
Линда была искренним, нежным, любящим существом, которое нельзя не любить.
Она была непреклонна, когда я, набравшись смелости, предложил попробовать жизнь в свободных отношениях, чтобы познать суть семейных отношений и понять, смогут ли наши тела и души войти в счастливый резонанс.
Наша любовь от моего глупого предложения не треснула, не дрогнула, не сморщилась. Линда улыбнулась, чувственно прижалась щекой и молвила, – пойми, Игоряша, у меня ведь есть не только ты, но и мои родители. Они не поймут столь вольной интерпретации семейного единства. Давай будем придерживаться обычаев и традиций. Помолвка, регистрация, свадьба, потом остальное… в полном объёме. Если у тебя нет терпения, милый мой человечек, могу предложить альтернативные методы укрощения страсти.
– Ты прелесть, Линда, – согласился с логичным суждением я и радостно заключил невесту в объятия, несмотря на то, что не получил желаемого.
Без неё я не мог себе представить не то, что дня – минуты. Если хочешь, могу показать фотографию моей феи. Интереснее, соблазнительнее, чувственнее моей девочки ни до, ни после не встретил.
Нежное создание взяло в полон мою незрелую впечатлительную сущность, оставив одну потребность и единственное право – дышать единым с ней воздухом.
Как я мог не согласиться с её доводами? Линда была права всегда и во всём. Такие женщины не способны, ни лгать, ни лицемерить.
Я признался ей в искренней любви, сложил знамёна мужской доблести к прекрасным ногам и предложил не только руку и сердце, но и душу в придачу.
Линда благосклонно приняла моё искреннее предложение. Разве я мог быть достоин такой женщины? Состояние эйфории, безразмерной величины счастье, как ещё можно описать мои ощущения а в тот торжественный миг… как!
Я зацеловывал её до бесчувствия, из последних сил удерживая себя в узде сугубо дружеских отношений. Сложно поверить, но до дня свадьбы, точнее до глубокой ночи, ни разу не дотронулся до её груди, только мечтал об откровенных интимных прикосновениях, понемногу сходя с ума от вожделения.
Воспалённый бутон столь желанной женственности снился мне в странных эротических грёзах по ночам, но я даже не представлял, как этот экзотический цветок выглядит на самом деле.
Моё счастье упало в бездну беспросветной мглы ещё до первого слияния. Линда приревновала меня: сначала к свидетельнице, потом к близкой подруге.
Вся ночь ушла на выяснение отношения. Мы даже не обнялись ни разу.
Моей мечте о близости не суждено было сбыться ни на следующий день, ни через неделю.
Супруга, не только интимная плоть, но и тело которой оставались для меня недосягаемой тайной, неразрешимой загадкой, несмотря на то, что в её роду были приняты весьма странные, чересчур циничные обычаи, касающиеся первой ночи.
Что и как предпринимали её родичи, я так и не понял, но окровавленную простыню – неопровержимое свидетельство невинности невесты, торжественно предъявили гостям.
Ничего порочащего про жену сказать не могу. В рамках моих познаний, скорее всего она действительно была невинна на момент дефлорации, в чём я не до конца уверен по причине неосведомлённости: у меня лишь одна любимая женщина.
Мне показалось, что сокровенный ритуал был соблюдён в полном объёме. Во всяком случае, сгусток очень тёмной крови на простыне я видел собственными глазами.
Линда изворачивалась, кричала во всю мощь тренированных гимнастическими упражнениями лёгких, норовила скинуть меня ногами, била кулаками в грудь, кусалась, яростно сжимала бёдра.
Стремление обладать тем, что мне принадлежит по праву супружества, победио упрямое сопротивление строптивой супруги. Конечно, я был сильнее. Как мне удалось проникнуть в заветное логово – не помню. Кажется, я был немножечко не в себе.
С трудом выскользнув из-под меня, когда мне удалось получить желаемое, и хватка ослабла, жена тут же закатила жуткую истерику.
Это случилось спустя два месяца после свадьбы.
Хорошо, что так. Я уже думал, что в этой жизни мне не удастся отведать вкус запретного плода.
К тому времени я успел познать истинную прелесть семейных отношений. Линда ревновала меня к каждому столбу, по несколько раз на день закатывала на пустом месте истерики, остановить которые было невозможно.
Дальше спираль странностей закрутилась и вовсе лихо.
Её бесило всё подряд. Угодить жене было невозможно в принципе. Зато рос список потребностей, удовлетворить которые мог разве что арабский шейх.
Линда транжирила деньги, словно у неё был тайный счёт, способный удовлетворить любые желания. Сексуальный паёк выдавался строго лимитированными дозами, когда на своей ладони она могла поместить определённое количество выданных мной денежных знаков.
Сексуальный голод был таков, что приходилось постоянно пользоваться ванной комнатой и кулаком правой руки.
Несмотря на это я её любил. Люблю. Несмотря на то, что она не желала ухаживать за ребёнком, принципиально не прибиралась в доме, не готовила обеды и ужины. Я был рад тем крохам любви, которые доставались, когда у жены случалось хорошее настроение.
Попытки как-то изменить вектор отношений или порядок в доме были напрасными. Линда начинала рыдать и сыпать обвинениями.
Через несколько минут психической атаки нервная система изнемогала настолько, что я готов был не просто согласиться с любыми условиями, но ещё и приплатить.
Попытки поговорить по душам, призывы на любых приемлемых условиях установить хрупкое семейное согласие, выводили жену из себя.
Линду начинало трясти. В результате она немедленно впадала в прострацию, артистично закатывала глаза, начинала кричать на пределе человеческих возможностей.
Далее очередями выстреливали абсолютно необоснованные обвинения. Моя гипотетическая вина умножала объём и вес в геометрической прогрессии, доходя до степени смертных грехов, искупить которые можно только кровью.
Я был виноват одновременно в том, что приносил мало денег и в том, что вечно пропадал на работе. Мне инкриминировались тотальные измены со ссылками на определённые личности, большую часть которых я даже не знал.
Линда перечисляла десятки фигурантов, которые обеспечивали жён всем необходимым, находясь рядом с ними круглосуточно, при этом удовлетворяли их материальные, духовные и физиологические потребности в немыслимых дозах.
Мало того, что эти обвинения были обидными, они являлись поводом для отлучения от секса, которого и без того не было в принципе.
– Спросишь, как я не сошёл с ума? Не знаю. Как-то выдержал.
Был ли я хладнокровен? Увы, нет. Мои нервы закручивались в морские узлы, развязать которые невозможно даже теперь, когда произошла трагическая развязка.
Линда систематически устраивала концерты по заявкам, которые подавал вовсе не я.
Чего только я не предпринимал: встречную истерику, выяснение отношений на повышенных тонах, призыв к примирению, разбор полётов, поцелуи, объятия.
Ничего не работало.
Несколько раз, сознаюсь, Линда так выводила меня из состояния равновесия, что напрочь отказывали тормоза. Я не выдерживал давления изнутри и снаружи, силой фиксировал жену в непристойной позе, рвал одежду и наслаждался триумфом до тех пор, пока она не переставала орать и сопротивляться. После чего просто предавался разврату до полного изнеможения.
Думаешь, я её не насиловал? Так нет, в эти минуты она безоговорочно подчинялась, даже просила ещё.
Каждый раз, когда мои нервы окончательно сдавали, жена это чутко улавливала, месяц или около того семейная жизнь превращалась в идиллию, после чего весь спектр кошмарных отношений повторялся.
Иногда казалось, что Линда намеренно провоцирует меня на грубое физическое воздействие. Для меня этот метод был неприемлем, а она испытывала явное удовлетворение.
Когда случались периоды тихих размеренных отношений, она предпочитала секс в позе наездницы, причём, вела себя крайне агрессивно, требовала с силой сжимать соски так, что даже у меня каменели яички от ощущения боли, с оттяжкой хлопать по ягодицам, которые мгновенно становились малиновыми.
Оргазм после жестокой скачки заставлял Линду довольно долго биться в судорожных конвульсиях, истекая внутренними соками. Придя в себя, жена требовала вновь и вновь сдавливать грудь, шлёпать по заду, после чего начинала рыдать и признаваться в любви.
Я никак не мог понять, когда ей хорошо, а когда плохо. Даже после бурного секса она могла орать по часу и больше, пока я не догадывался грубо сжать её в объятиях, чтобы невозможно было вздохнуть.
Обездвиженная, она покорно затихала, запросто могла заснуть, блаженно улыбаясь во сне.
После каждой истерики жена чувствовала себя малым ребёнком: любила, когда её купают в горячей воде, моют с шампунем, проникают пальцами в потайные пределы, массируют.
Если после ванны был страстный секс по её правилам, Линда плакала от счастья, благодарила и снова клялась в вечной любви.
В такие минуты Линда могла пообещать чего угодно, причём верила в свои клятвы, которые забывала, не успев проснуться.
На третьем году семейной жизни, когда наша дочка научилась ходить и разговаривать, после очередной истерики Линда забеременела.
Мне об этом сообщать не стала – тайно сходила на аборт, после чего больше года предъявляла претензии, что на этот шаг её вынудил я.
Представь себе, что я чувствовал.
Линда была крайне эмоциональна, импульсивна, вспыльчива.
Я терпел.
Немного позже я начал изучать причины её неадекватных состояний. В пособии по этой страшной и странной теме было написано, что женщины устраивают истерики по трём причинам: стресс, сексуальная неудовлетворённость и предменструальный синдром.
Мужчина, впадающий в истерическую прострацию, имеет для этого конкретную причину, разрешить которую, по собственному мнению, не может. Женщине одной причины мало: она выстраивает стройную, но абсолютно нерациональную, основанную на неуправляемых эмоциях логическую цепочку, отследить корни которой невозможно в принципе.
Даже если ты ни в чём не виноват, более того, имеешь несокрушимое алиби, доказать правоту, пока женщина не успокоится, невозможно. Более того, если попытаешься чего-либо доказать, лишь усложнишь проблему.
Женщине не требуется доказательств и обоснований вины. Она несчастна, обижена, чувствует себя беспомощной: проблема исключительно в этом. Хочешь усугубить своё положение – начни доказывать и спорить.
Любая женщина – талантливая актриса с самого рождения. Ей необходимы публика и реакция зала.
Остановить представление может только равнодушие зрителя. Попробуй не принять участие в её спектакле и представление мгновенно закончится. Только есть ли среди нас мужчины, готовые и способные выдержать неудержимые женские слёзы, усиленные наигранным сумасшествием?
Почувствовав ответную реакцию, неважно какой направленности, она будет изображать из себя Офелию, девушку – несчастную в любви. И не вздумай пытаться её успокоить – пожалеешь: драматическая сцена должна быть сыграна до финала, который определит лично она.
Организм привыкает к определённому ритму жизни человека, выделяет для каждого процесса определённую толику энергии. Успокойся, досмотри до конца. Возможно, будешь вознаграждён. Иногда перевозбуждённая женщина после истерического припадка становится страстной любовницей.
Понимаю, что не каждому это понравится, но что делать, если тебя нет другой жены или другой женщины.
Иногда приходится добывать информацию, дабы избежать скандала, буквально из воздуха.
Помнится, был такой случай. Проснулся я оттого, что почувствовал запах блинов. Не так часто благоверная баловала меня домашними деликатесами. Умылся, оделся, вышел на кухню. Почувствовав прилив благодарности за заботу, попытался нежно обнять жену. Отыскал на шее особенно чувствительную эрогенную зону и лизнул.
Реакция последовала незамедлительно: горячей сковородкой в лоб и коленом в пах.
Вот такая, брат, любовь.
Сгруппироваться или защититься я не успел: для обороны не было причин и предпосылок.
В результате – серьёзный ожог лба и цветная опухоль на оба глаза.
Но это мелочи жизни по сравнению с истерикой, которая за этим последовала.
Думаешь, для подобного поведения была веская причина? Ошибаешься. Линде приснился сон, в котором я переспал с её лучшей подругой. Моё неожиданное появление и роковой поцелуй лишь ускорил отдачу.
Со мной жена не разговаривала больше месяца, с подругой поругалась навсегда.
Думаешь – она психически ненормальна? Так нет же! Врачи в голос утверждали, что с ней всё в порядке. Понимаешь – всё!
Так что же получается – ненормальный, выходит, я!
Тогда объясни, почему она вскрыла себе вены, когда я потребовал развода и уехал на неделю к родителям, с кем – со мной или с ней что-то не так!
Как же им все завидовали
Вновь моя душа от боли плачет,
Как небесный свод, покрытый мраком.
Ты не стал ни радостью, ни знаком.
Жаль, что вышло так, а не иначе…
Анжела Ангел Шкицкая
Аурика и Катя – две сестры с разницей в возрасте два года. Они всегда безумно любили друг друга, но постоянно соперничали, доказывали, кто из них самый-самый.
Природа распорядилась их внешностью и характерами весьма странно. Девочки были абсолютно разными: обе наделены целеустремлённостью и талантами, но разными. Им было тесно в одинаковых занятиях и интересах.
Со временем девочки приобрели неповторимые индивидуальные свойства: привычки, повадки, обаяние, темперамент, миловидность.
Старшая сестра – Аурика, выросла застенчивой: скромной, кроткой, даже робкой. У неё практически не было подруг, круг интересов девочки замыкался на чтении, музыке, тихих уединённых занятиях, связанных с творчеством и развитием интеллекта.
Мысли, мечты и эмоции она доверяла только дневничку, который прятала от посторонних глаз в секретном месте под комодом.
Аурика была безукоризненно ухожена, комнату свою содержала в образцовом порядке.
Катя посмеивалась, – ты перфекционистка. Нельзя так серьёзно относиться к порядку, дисциплине и инструкциям. Совершенства в природе не существует в принципе. Красота и гармония рождаются из сочетания асимметрий, абстракций и деформаций. Будь проще. Учись жить легко, вкусно: получать удовольствие от неопределённости, непослушания, хаоса, беспорядка. Общайся, развлекайся, дружи, люби, пока тело молодое, мышцы упругие, а чувства и эмоции запредельные. Это же здорово – быть счастливым не потому что, а вопреки всему!
– Мне, Катенька, достаточно твоего да маминого общества. И мудрых советов дедушки. Я люблю наслаждаться одиночеством, чувствовать романтическую лирику, погружаться с головой в сладкую меланхолию.
– Неужели не видишь – эти странные пристрастия делают тебя уязвимой? Ты же готова уступить любому в угоду душевной гармонии, которая недостижима. Я не помню ни одного случая, когда ты кому-либо сказала “нет”.
– Зачем отказывать человеку в том, что он воспринимает как смысл жизни? Почему ты постоянно пытаешься меня учить, переделывать? Диссонанс в чём угодно – это больно, как ты не поймёшь: препятствие проще обойти, чем с ним столкнуться.
Такие разговоры между сёстрами происходили постоянно. Добрые отношения от этого не страдали: каждая оставалась при своём мнении.
Катенька обладала взрывным характером: ей хотелось познавать, пробовать на вкус, видеть и понимать абсолютно всё. Каждый день был для девочки ярким, наполненным приключениями праздничным событием. Она легко заводила друзей, легкомысленно и часто влюблялась, искренне сочувствовала, сопереживала, не задумываясь о последствиях, поддерживала добрые отношения с множеством подруг, имеющих самые разные интересы.
Ей удавалось запросто примирять и втягивать в круг общения девчонок, которые прежде были врагами или соперницами, объединять их с мальчишками, заражать тех и других новыми интересами.
Аурика завершила обучение в школе с медалью, потом институт с отличием, получила приглашение работать в солидную организацию, приняла его, но без энтузиазма – так хотели мама и дедушка. Два года хватило ей, чтобы понять: работа в коллективе, где цель каждого – карьерный рост, величина вознаграждения и престижность должности – совсем не то, что необходимо для душевного равновесия.
Девушке легко удалось найти несколько небольших фирм, нуждающихся в услугах её профиля. Дела пошли настолько неплохо, что ещё через год Аурика купила квартиру.
Катенька тоже не теряла времени, только ей коллективная работа и коллективная ответственность пришлись по вкусу. На четвёртом курсе института она удачно вышла замуж.
Игорь любил Катеньку безумно.
Семья у сестры образовалась надёжная, крепкая. Ещё на стадии становления молодые продумали вехи жизни до мелочей, в числе которых были обычные для современников цели – карьера, жильё, достаток, дети.
Несмотря на профессиональную загруженность, муж ежедневно провожал Катеньку на работу, встречал вечером. Всегда и везде супруги бывали вместе. У них всё получалось, как задумали. С детьми парочка не торопилась, – всему своё время: сначала надо на ноги встать, наверх вскарабкаться, чтобы свысока наблюдать за копошащимися в конкурентной борьбе выживальщиками.
Аурика никаких целей перед собой не ставила: жила уединённо, скромно, несмотря на то, что денежки у неё водились; практически не выходила из дома, ни с кем, кроме родителей и семьи сестры не общалась.
Её неожиданная беременность поразила всех.
Имя родителя так и осталось неизвестным. Вытянуть подробности из Аурики оказалось невозможным. Девушка застенчиво пожимала плечами, деликатно пряча взгляд. И молчала.
Катенька с первого взгляда влюбилась в племянницу: сероокую и темноволосую как мама, с узнаваемым кукольным личиком и характерными семейными родимыми пятнами.
Девушка посвящала малютке довольно много времени, подумывала сама родить. Останавливала от этого ответственного шага невыплаченная ипотека. Да и положительные эмоции от общения с племянницей слегка остужали: Зоенька была просто ангелочком.
Катенька с Игорем жила душа в душу: их любовному воркованию и заботливости завидовали буквально все.
Муж, чтобы быстрее выплатить долг за квартиру, нашёл временную подработку с солидным заработком. Позже его переманили в ту щедрую организацию на совсем.
График работы стал иным, но раз и навсегда заведённое правило: всегда и везде быть вместе, встречаться после работы, устраивать по выходным щедрые романтические вечера – осталось неизменным.
Любовь не давала сбоев.
А Аурика… опять родила.
Девочку.
Назвала Светланой. Дочка – точная копия старшей малютки.
Родные удивились, некоторое время пребывали в шоке, но и на этот раз приняли факт таинственного рождения как данность, хотя никто и никогда не видел в квартире посторонних, а сама Аурика выходила в мир разве что по большой надобности.
Родители забрали Зоенькуу к себе, пока не подрастёт малютка. Катенька, как могла, помогала и там, и там. Возиться с малышнёй ей было в радость.
Она и сама уже наметила будущее материнство: детально проработала нюансы и подробности, училась пеленать, кормить, ухаживать, тем более что Игорь безоговорочно соглашался стать счастливым отцом.
Катенька не умела гореть наполовину. Когда мысль о беременности оформилась и вызрела, её эмоциональное состояние, лихорадочное желание испытать новые приключения, возбуждение и чувственная взъерошенность достигли апогея.
– Сегодня, – твёрдо решила она, – обрадую мужа, скажу, что окончательно готова стать матерью. Хватит предохраняться, бесконечно откладывать, тянуть время – так можно остаться ни с чем. Баловать Зоеньку и Светланку приятно, забавно, но я хочу своё собственное дитя, плоть от плоти.
От столь радостного решения закружилась голова, поднялось давление. Катеньку затошнило. Промелькнула мысль, – а не беременна ли я? Да нет же, откуда? Гормональные контрацептивы, мази, да и Игорь надёжно предохраняется. Нет, нет и нет, это фонтанирует фантазиями адреналин.
Но странная мысль усиленная недомоганием не давала покоя. В обеденный перерыв она сбегала в аптеку, купила тест на беременность, который ничего не показал.
От непонятного волнения ей стало совсем плохо. Пришлось отпроситься с работы, идти в женскую консультацию.
Но и там беременность не обнаружили.
А сердце почему-то стучало невпопад. Где-то внутри или снаружи, неважно где, но было ощущение зябкости и чего-то ещё, отчего отчаянно хотелось разреветься.
Катенька не понимала что происходит, – куда вдруг подевалась жизнерадостность, сладковато-терпкий вкус жизни с перчиком, ведь она всего-навсего решила стать мамой?
Успокоить в данный ситуации её мог только Игорь. Но он освободится часа через три, не раньше.
Изнывать в одиночестве от необычного эмоционального состояния не было сил. Катенька решила пойти к сестре, к её маленькой копии: уж они-то сумеют ободрить и утешить.
Мысли о малютке усмирили гнетущую тревогу.
В этот момент к ней подошла малюсенькая девчушка, – тётенька, застегни кубовичку, у меня не повучаится.
Потом они искали её маму, которая заливалась горемычными слезами по причине потери дочурки. Пришлось успокаивать. Выпили с ней по чашечке душистого кофе, съели по мороженому.
Игорь должен ждать у проходной в восемнадцать – через два часа, а до квартиры сестры ехать десять минут, столько же обратно. Есть время понянчиться с племяшкой, излить душу Аурике, собраться с мыслями.
– Решено, теперь не отступлюсь. Беременеть и никаких гвоздей, вот лозунг мой… и солнца! Представляю как обрадуется Игорь. Ура-а-а, – закричала про себя она, но вместо эмоционального равновесия вызвала у себя истерику со слезами, которые долго не могла унять.
Всклокоченная и возбуждённая, с трудом уняв дрожь в коленках и слёзные позывы, открыла она квартиру сестры своим ключом. Здесь всегда было уютно: душа отдыхала на каждой детали.
– Может быть Аурика права, может быть так и нужно жить: без нервотрёпки и впечатляющих планов, без долгов, без карьерной гонки, без оглядки на мнение окружающих. Всё-таки моя сестра – самая лучшая на свете, самая-самая…
Катенька разделась, влезла в плюшевые тапочки, прошла сначала в большую комнату, в которой по-особенному пахло сладким материнским молоком.
Девочка спала на спине, забавно раздувая во сне ноздри, посасывая большой палец. Женщина едва сдержала желание поцеловать прелестную “девчюлю”, понаблюдала пару минут за детской мимикой, отчего на душе стало тепло и комфортно.
– Дочку назову… Арина. Или Ярослава. Нет, Геля. Потому, что она – моё солнышко. А если мальчик… тогда пусть будет Антон. Нет, мальчику имя выберет Игорь, а я с ним с удовольствием соглашусь, ля-ля-ля!
Катенька вышла в прихожую, задумчиво окинула её взглядом, прошла было в комнату, но насторожилась, уловив что-то необычное боковым зрением.
Этим “чем-то” был модный кожаный рюкзак, висевший на вешалке. Похожую вещь она недавно подарила Игорю вместо неудобного портфеля.
Катенька подошла, чтобы осмотреть сумку внимательнее. Это была та самая вещь. Вот и брелок с сердечком и кольцами, тоже подарок от неё.
На тумбочке рядом лежал телефон Игоря и знакомая ключница, на полке для обуви – его туфли, вычищенные до блеска.
В голове кто-то мгновенно включил высоковольтный трансформатор, пошёл неприятный фоновый гул, вернулась тошнота и головокружение.
Мыслей не было. Точнее их было так много, что распутать этот клубок не было сил.
Катенька присела на табуретку, забыв, зачем пришла, закрыла глаза.
На образовавшемся внутри головы экране в кромешной темноте суетливо выплывали со всех сторон слишком яркие разноцветные искры, которые выстраивались в затейливо закрученную спираль в виде уходящего в бездну конуса, ускоряя бег.
Щемило виски, громко клокотала в ушах кровь, сами собой потекли слёзы, хотя Катенька пока не понимала, отчего так мутит, почему сердце выпрыгивает из груди.
Сколько времени спираль высасывала сознание, она не знала. Наверно очень долго.
Энергия из её тела испарилась вместе с тающим потоком искр. Сил не было даже на то, чтобы встать, чтобы пойти, прояснить хоть что-то: ведь это неправильно, так не должно быть.
Катенька с трудом разлепила веки.
Декорации вокруг расплывались, таяли, вместо контуров предметов сквозь туман едва проступали цветные кляксы. Сфокусировать зрение не получалось: силуэты колыхались, пол уходил из-под ног.
Поднявшись с трудом, она сделала несколько нетвёрдых шагов, прислушалась.
В глубине спальни очень тихо играла знакомая романтическая мелодия: что-то из знакомого кинофильма, связанное с эмоционально окрашенным романтическим эпизодом. Песенные ритмы сливались с интимным шёпотом голосом Игоря.
Катенька удивилась, хотя интуитивно понимала, что происходит на самом деле, только не могла себе в этом признаться. Ведь её там нет, а их с Игорем ежедневная интимная игра на полном серьёзе есть.
Муж эмоционально шептал до боли знакомые нежные фразы, громко чмокал поцелуями, тут же получая чувственный ответ в виде сдавленных сладострастием стонов, которые невозможно было перепутать с чем-то иным, кроме страстного эротического наслаждения.
Катенька невольно возбудилась, одновременно почувствовав приступ невыносимой, раздирающей душу боли.
Несколько шагов отделяли её от любовного ложа, где муж ублажал не кого-нибудь – родную сестру, Аурику, застенчивую недотрогу, кроткую скромницу, так и не научившуюся говорить “нет”; шагов, преодолеть которые Катенька так и не смогла.
Только теперь до неё дошло – кто отец Зоеньки и Светланки, почему Игорь избегал разговоров о том, что хочет детей.
В шесть часов вечера муж как обычно встретил Катеньку у проходной, страстно поцеловал в губы, манерно взял под ручку, – соскучился. Как прошёл день?
Супруги прогулялись по парку, зашли как всегда в кафе. Игорь преподнёс жене букет цветов, смотрел на неё влюблёнными, полными страсти глазами.
Как же им все завидовали!
