Читать книгу: «И снов нескромная невинность», страница 11
Букет эмоций
В школе Ромка числился записным ботаником.
Увлечением его были физика и математика. Олимпиады, конкурсы, диспуты, лекции и задачи, задачи без конца и края – вот мир его увлечений.
Он был по-настоящему одинок. Правда, совсем не тяготился этим. Друзей не имел и не искал. Зачем?
Однако, как и все мальчишки, бывал на школьных вечеринках, на концертах. Иногда посещал танцы. И девочки им интересовались. Заметьте, не он ими, а совсем наоборот. Парень-то интересный, рослый, ухоженный, с волевым лицом и крепким телосложением.
Мама его, Софья Терентьевна, швея. Работала на дому, обшивала весь истеблишмент в посёлке. Свадебные и выпускные наряды, костюмы для самых-самых – её рук дело. Мастерица-кудесница.
Естественно, Ромка всегда был в обновках. Да каких… закачаешься. Только ему эти изыски были "по барабану". Вот, если бы книжку по программированию, тогда, да.
“Шмотки важны для балбесов”. Это не я сказал. Ромик так думал.
Девочки то и дело пытались с ним знакомиться. Он непременно улыбался, кивал головой и исчезал при первой возможности. По-английски: тихо, бесшумно.
Иногда, правда, танцевал. Когда девушки проявляли крайнюю настойчивость.
Получалось у него это из рук вон плохо. То и дело мальчик наступал на ноги партнёршам, краснел от своей неуклюжести, извинялся и старался незаметно ретироваться.
Однажды в школу пришла новенькая, Аська Малькова. Вся такая воздушная, гибкая, ловкая, энергичная, яркая, светящаяся. Не девочка – мотылёк с прозрачными крылышками.
Перемещалась девчонка в пространстве как ртуть – ни минуты не ведая покоя. Улыбка не сходила с её удивительного лица.
Глаза цвета спелого гречишного мёда в половину лица, остроумие. Изящество, грация и море обаяния.
Про таких девушек, говорят – кровь с молоком. Точёная фигурка, весьма заметные холмики грудей, упругая попка. Но, это, конечно, на любителя.
Она и вела себя соответственно, не принимая никаких возражений, если чего-то хотела. А хотела она всегда и много.
Разговаривала громко, уверенно, как обычно общаются учителя с учениками.
Язычок у Аськи скорый и чрезвычайно острый. Всех коассных говорунов и охальников буквально за неделю поставила на место.
Старшеклассники, из тех, что успели созреть, добивались её благосклонности довольно яростно, на конкурентной основе, нередко выясняя отношения после уроков на спортивной площадке один на один.
В числе боевых трофеев были разбитые носы, брови и даже выбитые зубы.
Аська была непреклонна, не принимая ничьих ухаживаний. Зато с нескрываемым интересом засматривалась на Ромку. Дело вкуса.
Несмотря на сидячий образ жизни ботаника, юноша мог похвастаться атлетическим торсом и рельефным прессом. Он запросто крутил солнышко на турнике, на кольцах и вовсе показывал мастер-класс.
Ростом Ромка довольно высокий. Пружинистая походка, ловкие движения, выразительный взгляд. Правда, выражение лица обычно озабоченное, отвлечённое.
Он редко находился там, где пребывало в данное время его тело. Решал в уме некие проблемы, которых не существовало в реальном мире.
Каким он был на самом деле, никого не интересовало. Ботаник. С такими не интересно.
Зато Аське во что бы то ни стало, хотелось заглянуть в его внутренний мир.
Не удивляйтесь, она входила в немалое число девушек-скороспелок, которых интересовал по большей части не только и не столько духовный мир, как реальное предназначение некоторых биологических приспособлений.
Внутренний мир по её понятиям находился, в том числе и под одеждой. Если говорить конкретнее, между ног.
Она мечтала о Ромке, как о мужчине, представляя, как должно происходить соитие их юных тел.
Знания её по этой части, были незначительны, фрагментарны, поэтому фантазии отличались инфантилизмом. По большей части её информировали подруги, которым посчастливилось… они сами так говорили.
Бес его знает, что там было и не было на самом деле, но хвастовства хватало.
Они делали большие круглые глаза, как в мультфильме про Настеньку, надували щёки, растягивали губы, отчаянно сопровождая повествование неопределёнными, но весьма непристойными жестами и вибрирующими звуками, видимо изображая крайнюю степень удовольствия.
Из словесных характеристик любовных упражнений Ася поняла, что это можно выразить как восторг, парение и шикарный букет разноцветных эмоций.
Букет интересовал её больше прочего. А раз так, она выбирала для своего пестика лучшую из тычинок.
Выбор Ася сделала, поэтому и взялась за претворение в жизнь своего желания или вожделения. Впрочем, это не так важно. Мечта, одним словом.
Как член школьного комитета она организовала тематическую встречу с местным поэтом, после которой намечалась танцевальная вечеринка. Присутствие всех старшеклассников обязательно.
Дальше, дело техники. Вечеринка началась с белого танца.
Ромка моментально угодил в западню. Девушка прижала партнёра к страстному торсу и не отпускала до конца вечеринки. Он хотел было воспользоваться привычной техникой, отдавив, почти сразу после начала танца Аське ногу. Но девушка, не сдалась, вытерпев и это, причём дважды.
Ромке, конечно, стыдился намеренности грубых действий, но терпеть над собой насилие не хотелось. Танцевали молча. Ася то и дело предпринимала атаки: клала голову ему на плечо, прижималась предельно тесно, намеренно тыча в парня упругой грудью, тёрлась о его лицо бархатной щекой, щекотала пальцем ладонь, дышала прямо в ухо.
Ромка, был в отчаянии. Не сказать, что девчонка ему не нравилась. Она была хороша, духовита, вызывала некое шевеление, даже подняла его рейтинг, но всё это не входило в планы его интересов. Любовь в них никак не вписывалась.
Нужно было поступать в институт, учиться на программиста. Ещё он писал компьютерную программу, которая занимала все мысли. А тут… совсем некстати. Он воспринял Аську как проблему.
Правда, организм парня был с этим не согласен, посылая сигналы, противоположные его мнению. Тело бунтовало, выражая протест за протестом всплесками эмоций, наполняя отдельные сосуды чрезмерным избытком крови.
Аська это сразу приметила, даже потрогала тайком, что вызвало на лице партнёра бурю противоречивых переживаний, которые он ловко закамуфлировал под негодование.
После танцев пришлось провожать. Она уверенно и твёрдо держала его за руку. Отчего-то это было невыносимо приятно.
Её ладошка была горяча, прикосновение притягивало неодолимым соблазном, манило. Ему даже подумалось о большем. Мимолётом, как некий недосягаемый, но весьма искушающий бонус.
Внутри всё напряглось, приподняв рычаг, который ёкал и намекал. Только Ромка не знал, чего ему нужно, этому строптивому отростку. Вот так попал!
Аська затащила его в подъезд и сходу присосалась к губам, неловко сопя и задыхаясь, но в итоге получилось почти здорово.
Сладострастное возбуждение с трудом не заставило Аську скакать от радости, что она никак не могла себе позволить: не девочка всё же. То есть совсем наоборот…
– Ну, ты и ловелас, – сказала она с восторгом, – не успел познакомиться и сразу целоваться лезешь, –хотя сама являлась инициатором.
– Кто научил? Наверно до меня всех девчонок перебывал?
Ромке было обидно, ведь она сама.
С другой стороны, поцелуи, причём с девочкой, за которой пытаются ухаживать чуть ли не все одноклассники – это реальный сектор приз.
Он был горд собой.
Ромкина самооценка моментально взлетела на недосягаемую высоту. Парень сделал вид, что это ему вполне привычно и чмокнул Асю в губки ещё раз. Затем прижал, нагло положив руку на грудь, причём ощутимо притиснул спелое яблочко, пошарив в закромах. Ощутил при этом биение сердца и осмелел вконец.
Можно. Теперь всё можно!
О своём, чем он был озабочен ещё недавно, думать не хотелось. Сознание, вслед за сердцем, выпрыгивало из груди.
Мозг пылал и плавился. В этот миг он не мог думать о чём-то ином, кроме Аськи и отдельных её соблазнительных модулях, которые манили, требовали индивидуального обхождения.
Да она же красавица. Почему раньше она такой не была? Такого совершенства, никогда прежде ему не доводилось лицезреть, тем более трогать.
Утром Ромку у подъезда встречала Ася.
И на следующий день тоже.
В школе они теперь сидели вместе. На переменах удалялись к дальнему окну, шептаться. Вечера проводили в парке и на озере, стараясь уединиться.
Аська говорила, говорила, говорила.
Ромка обнимал и целовал. Молча.
Разговоры девушка вела всё больше о любви. Сначала намекала на возможную близость, потом подталкивала к ней. Но Ромке было страшно.
Она рассказывала, что секс – это нормально и очень просто. Про восторг чего-то несуразное плела. Про удивительное парение над собой. И про непонятный вовсе букет эмоций.
Ромка слышал этот сбивчивый, чересчур страстный сюжетный ряд уже в сотый раз, но держался. Зайти так далеко было выше его понятий. Другое дело страстные поцелуи.
Но однажды Ася сказала, что отправила родителей на концерт. Их не будет как минимум три часа. Можно успеть всё-всё. Ну, или хотя бы попробовать.
– Аська, ты сумасшедшая. Я же не умею. Сначала нужно подготовиться. Прочитать хотя бы.
– Ничего страшного, я тоже не умею. Научимся. Девчонок тоже никто не консультировал, между прочим. Побежали скорее. Время пошло.
Они стремглав помчались домой.
В голове у Ромки стучало кувалдами. Он был ошеломлён, испуган. Как же так? Почему он идёт у Аськи на поводу. А если их застукают?
Дома Аська моментом выпрыгнула из платья, отбросила туфли, немного повозилась с колготками, сорвала одним резким движением бюстик и предстала перед парнем… в ажурных, полностью прозрачных, малюсеньких трусиках. А там…
Челюсть парня вывалилась на пол, во всяком случае, так ему показалось.
Он стоял и дрожал, как осиновый лист, не в силах сдвинуться с места. Аська даже не закрывалась. Ромка видел всё-всё, каждую выразительную деталь, совсем не такие, как себе представлял.
Малюсенькие груди с торчащими тёмными сосочками, гладкий животик, тёмный треугольник внизу, славные округлости, талия, которую так хотелось обхватить ладонями.
У Ромки закружилась голова, изо рта потекли слюни. Дотронувшись пальцем до соска, он моментально вспотел.
Аська! Боже мой! Она моя, вся. И там тоже!
Впрочем, что находилось там, он даже не представлял. Разве что на картинке однажды видел, но не очень отчётливо.
Девушка с негодованием посмотрела на растерявшегося Ромку, начала сдёргивать с него одежду.
Задача оказалась не такой простой, как представлялось. Мужские вещи застегивались и одевались совсем неправильно с женской точки зрения. Однако она справилась.
Свои трусики Ася сбросила заранее, экономя время. С Ромки стянула исподнее у постели, зардевшись от созерцания желанного, но весьма загадочного явления, похожего на рычаг.
Вот это оно и есть? Бр-р-р! Не такое она мечтала увидеть. Совсем не такое.
Своя кровать показалась Аське маленькой, негде развернуться.
Она постелила простыню на родительской двуспальной постели, где достаточно места, чтобы совершить долгожданное таинство.
Ромка стоял истуканом. Пришлось ронять его на кровать, как ваньку-встаньку.
Совсем телок.
Ася внимательно посмотрела на приспособление, которое сейчас ей предстояло опробовать. Ничего впечатляющего. А рассказывали-то! Никому нельзя верить.
–Ладно, разберёмся, – подумала она и побежала выключать свет, сверкая аппетитными ягодицами.
Мальчишка дрожал всем телом, опасаясь за свои способности. Он даже плавать не умел, а тут нырять нужно. И сказать стыдно – засмеёт.
Ну и чёрт с ним, наконец решился парень. Некогда разводить сантименты.
Аська вцепилась в его рычаг, который никак не соглашался со своим предназначением. Испугался и спрятался.
Это совсем не входило в её планы. А время подстёгивало, заставляло торопиться.
– Да вставай же ты, лентяй! Чего развалился?
Аська принялась реанимировать то, чему надлежало иметь твёрдость характера, но оно сопротивлялось, не желая наполняться желанием.
– Ну, наконец-то, – через некоторое время закричала она, ощутив вожделённую плотность и желанный объём.
– Ого! Именно про такое мне и рассказывали. Да не лежи ты как пень. Действуй. Делай же, что-нибудь, Ромка, мужик ты или нет? Я сейчас заплачу. Я что, всё сама должна делать?
Аська легла на спину, раскинув ноги, но не отпустила то, что должно было принести восторг и обеспечить парение.
Ромка забрался меж её ног, встал на колени и опять застыл. Было до жути страшно.
– Ну, же, вставляй.
– Как, куда?
– Вот сюда, – девушка взяла его руку, раскрыла что-то внизу и направила во влажную тесноту Ромкин палец.
Ромка отдернул его, поднёс к носу, понюхал, затем лизнул… его передёрнуло. Но природа не отступала. Процесс пошёл, его ничем уже невозможно было остановить.
Юноша залез рукой во влажное нечто и чуть не потерял сознание. Оно было живое, скользкое и очень упругое.
Неведомая глубина манила, требовала наполнения. Как в неё войти было неведомо. Аська заметно нервничала, но готова была на всё.
Ромка напрягся, потрогал своё, мужское. Оно стояло, ждало и рвалось в бой. Попробуй не уступить такому напору. Природа сама заявила о желании. Оказалось, что всё просто. Он откуда-то всё знал, только забыл.
Ромка, наконец, решился, направив это вздувшееся животное в ожидающую сюрприз бездну.
Вожделённая, зовущая влажная глубина оказалась неприступно плотной. Он уткнулся в упругую преграду, слегка помог пальцем, продвинулся ещё чуточку.
Напряжение внизу живота росло и разрывало тело на части. Ещё немного и внутри что-то лопнет. А рычаг сопротивлялся, не желая открывать дверь в непонятное.
Парень надавил на рычаг всем телом, провалившись разом до самого основания. Аська охнула, конвульсивно дёрнулась, но смолчала, хотя по лицу было видно, что ей очень больно.
Непреодолимо захотелось двигаться.
Ромка уже не мог сопротивляться желанию проникнуть внутрь девичьей тайны целиком, заработал тазом, вгоняя поршень быстрее и глубже.
Сделать он успел не более пяти движений. Девушка охнула, выгнулась, поджала под себя ноги, переместив ступни на Ромкину грудь, и с усилием толкнула его.
Ромка моментально оказался на полу, грохнулся головой о край журнального стола, очень больно.
Рычаг тем временем продолжал по инерции поступательное движение, исторгая из чрева липкое содержимое энергичными толчками. Семя под внутренним давлением ринулось прочь, вызвав конвульсии и невыносимо приятные ощущения.
Ромка застонал, одновременно от боли и сладострастия.
Аська закричала, вскочила с постели, моментально включила свет.
Её ноги блестели потёками крови.
Ромке она казалась прелестной феей, но злой, как фурия.
Первое, что девушка сделала – засветила Ромке всей пятернёй наотмашь по физиономии, так, что у него загудело в голове.
– Идиот, мне же было больно, – кричала она, разглядывая свою мокрую сердцевину.
Ромка, глядя на рваную рану между ног подруги вспомнил про букет эмоций, о котором Аська мечтала и за который только что он получил по морде.
Взгляд девушки упал на белый персидский ковёр, привезённый родителями из-за границы, на котором блестели густые струи мужского секрета. Она застонала, сжала кулачки и зло посмотрела на обидчика.
До прихода родителей осталось меньше часа. Дальше, она увидела малюсенькую лужицу крови на простыне и родительском покрывале и не на шутку разревелась.
Это была катастрофа.
Вот где настоящий восторг и парение, злорадно подумала она, принявшись за безуспешную попытку ликвидировать "следы преступления".
Не тут-то было. С простынёй оказалось просто. Застирали, высушили утюгом и всё.
Покрывало замыли порошком и тоже погладили. Почти нормально.
Ковёр никак не поддавался.
Аська голышом стояла на коленях и оттирала с остервенением то, чсего там быть не должно.
Острые груди потешно, весьма эротично болтались из стороны в сторону. Их ужасно хотелось потрогать. Ещё бы, эти холмики не просто божественны, они настоящее произведение искусства.
Набухшие губки между ног манили теперь Ромку неодолимой похотью, которая вдруг проснулась. Вновь восставший компас заявил о себе, не желая признавать аргументов против повторения процедуры.
Теперь устоять против веления природы было невозможно.
Ромка подполз к Аське сзади, прижался к выпуклой, такой родной теперь попке и с силой вогнал инструмент в самую сердцевину, даже не помогая на этом раз руками. Да так ловко, словно тренировался не один месяц.
Аська прогнулась, ойкнула, застыла на мгновение, но немедленно выскочила из-под него и принялась хлестать по лицу мокрой тряпкой. Била и ревела, ревела и била.
Наконец, им удалось успокоиться, одеться и закончить с уборкой.
Если не вглядываться специально, всё почти в порядке.
Аськина истерика немного улеглась. Она стала почти прежней. А время-то ещё есть. Мало, но есть.
– Давай повторим, – прошептала она вдруг и улеглась на свою кровать. Возможно, она в первый раз чего-то неправильно сделала. Нужно попробовать исправить.
Ромка запрыгнул на подружку, сгорая от желания, но с ужасом понял, что ничего, совсем ничего не получится, потому, что его герой трусливо спрятался и ни в какую не желает вылезать из своего убежища. Наверно обиделся на недавние грубые действия подруги.
Как ни старалась девушка исправить положение, продолжения не последовало.
Она опять разревелась, потом заорала, как ненормальная, что он насильник, импотент и вообще придурок. В одном лице. Короче, выгнала так и не получив долгожданные бонусы: восторг, парение и букет эмоций так и остались на сегодняшний день желанием и фантазией.
Через несколько дней Аська снова затащила его в постель. Но, тщетно. Видно Ромка теперь подсознательно ожидал получить букетом эмоций по морде.
У каждого ведь свои фантазии.
А Ромка, Ромка до тридцати лет так ни разу и не влюбился.
Не поверите. Пока вновь не встретил Аську, которая к тому времени дважды побывала замужем и столько же раз развелась.
Ромка, однако, был лучшим из всех. Она всегда это знала. Только ей было жутко стыдно за тот нелепый день.
В мечтах она любила его даже тогда, когда спала со своими мужьями.
И дело было совсем не в сексе. Это была настоящая любовь, хотя началась довольно нелепо.
Медовый месяц длился у них больше года. А счастливая семейная жизнь длится до сих пор.
В плену у случайностей
На календаре осень, октябрь, а уже снег по колено и мороз ниже двадцати градусов.
Для Заполярья такое не внове, но всё равно несколько неожиданно. Куропаткам и зайцам в тундре не спрятаться – летние наряды не успели сменить, Люди хитрее и практичнее.
Самое время охотиться начинать. Лыжи в сарае застоялись, ноги готовы в пляс пуститься. По снегу катить совсем не то же самое, что на болоте грязь месить. Можно за выходные за сотни километров на дальние заимки сбегать.
Соскучился Генка Спирин по снежным просторам, застоялся. Настроение от предвкушения охотничьих приключений резко пошло в гору.
В пятницу в ночь, сразу после занятий в техникуме, решил выходить в тундру. Первый раз, можно сказать в этом сезоне – разведка.
Парень не любил кампании, танцульки, шумные сборища. Душа настоятельно просила живых впечатлений, которые доступны лишь там, в бескрайнем тундровом просторе, который совсем не так пуст и безмолвен, как представляется непосвящённым.
Почти не могло возникнуть причин, чтобы остановить его. Однако его неудержимому устремлению не суждено было в этот раз сбыться. Помешал неистовый, накрывший сплошным покрывалом небо и землю снегопад.
В такую непогоду легко затеряться даже рядом с домом, а ведь ориентиры, метки, по которым запоминается зимой путь, ещё не вполне определились. Сначала природа должна прийти в равновесие.
Пришлось ехать с детворой в воинскую часть, где в выходные для семей офицеров крутили фильмы. Можно было заниматься сколько угодно на спортивных снарядах, читать книги в библиотеке. На охоте, конечно, интереснее, но выбирать не приходится.
Совсем недавно в городке поселилась новая офицерская семья, состоящая из трёх человек: две девушки и мужчина. Обе девушки выглядели дочками. Во всяком случае, старшей, стройной сероглазой брюнетке с вкрадчивыми женственными движениями, почти кошачьими, было никак не более двадцати лет.
Обе девчонки хохотушки, легки и просты в общении.
В клубе они сначала держались под руки, позднее разделились.
Вера Петровна, она так всем женщинам представилась, отправилась в кампанию к жёнам офицеров.
Леночка, несмотря на то, что одета была в коротенькое платьице, как и все дети устремилась на турники, брусья и кольца, нисколько не стесняясь того, что при занятии на снарядах у неё задирается подол.
Не думала, что в части предусмотрены такие увеселения.
Она увлечённо крутилась на снарядах, бегала, бесстыдно выставляя на всеобщее обозрение белые в красный горох трусики, чего абсолютно не стеснялась. Видимо чувствовала себя ребёнком, хотя внешне не выглядела даже подростком: попа её и грудь выдавались рельефно, вызывая толки и пересуды у женщин.
Поведение девочки никак не соответствовало внешнему виду. Она запросто крутила на кольцах и брусьях гимнастические упражнения довольно сложного уровня, вызывая у зрителей непристойные шутки.
Генке шёл двадцатый год. Никогда прежде с девочками он не общался, Это его не привлекало. Он не реагировал на их изумительные прелести, обращая пристальное внимание на другие раздражители. Например, на удочки, ружья. Интересовался природой, биологией. фотографией.
Изредка, невольно участвуя в разговорах мальчишек, он обычно краснел, если тема диспута касалась отношений с противоположным полом.
Мальчишки любят приврать относительно любовных побед.
Генка старался незаметно ретироваться.
Отвести взгляд от Леночки никак у него не получалось. Что-то в ней было не совсем так. Присутствовала, притягивала невольно взгляд некая приманка, которую он не замечал или не мог определить.
Генка не мог понять, что не так. Ему хотелось на неё смотреть. И не просто так. Взгляд невольно цеплялся за вибрирующие в прыжках дерзкие тугие груди, бесстыдно откляченные в наклонах ягодицы. И эти чёртовы трусики. Отчего-то хотелось смотреть на них вновь и вновь.
Иногда он ловил себя на том, что с нетерпением и крайним любопытством ожидает, когда она задерёт ноги, начнёт переворачиваться на брусьях, чтобы заглянуть под подол. У него даже шея и руки затекали от напряжения в ожидании этого момента.
Девушка, казалось, ничего не замечает. Лицо её, весьма миловидное и привлекательное, по форме напоминало тарелочку. Оно было кругленькое, белое, румяное, с довольно правильными чертами и проницательными миловидными глазками тёмно-серого цвета, в которых присутствовали хитринка и некая загадочность.
Хотя, возможно он всё это выдумал сам. Наверно такое сегодня было настроение. Расстроился, что пропали такие прекрасные деньки, которые теперь приходится проводить бездарно и скучно.
Несмотря на невысокий рост и широкие бёдра девушка выглядела стройной, миловидной. Каждое движение и жест выдавали в ней непритворное, естественное оживление, изящество, искренность, лёгкость движений и природную простоту.
Леночка явно наслаждалась свободой движений, не испытывая дискомфорта от повышенного внимания к себе.
Внешний вид её свидетельствовал о том, что это вполне сформировавшаяся девушка, а поведение указывало на обыкновенную девчонку в возрасте кукольных игр.
Яркое несоответствие бросалось в глаза: выразительные округлости тела, колышущаяся от каждого движения грудь, взрослый осмысленный взгляд и детская, не вполне разумная для её возраста манера себя вести.
Но именно это привлекло к ней внимание Генки.
Жёны офицеров шептались о чём-то, на ушко спрашивали Веру Петровну, которая оказалась не дочкой, а женой майора Тюрина, а Леночка – её падчерицей.
Неожиданно. Ведь они почти ровесницы.
Но женщину это нисколько не смущало. Похоже, она привыкла к роли жены офицера, мачехи и отлично с ней справлялась.
Поведение девушки её тоже не настораживало и нисколько не шокировало. Ребёнок – что с неё возьмёшь. Такое время: физическое развитие опережает духовное и умственное.
Тем временем необычный, довольно привлекательный на мужской взгляд ребёнок вызвал крайний, весьма определённого свойства интерес в среде военных, в особенности из числа рядового состава.
То и дело кто-то из солдат и офицеров появлялся в спортивном зале, заинтересованно смотрел на не совсем уместное для воинского подразделения представление, нервно, весьма похотливо пуская слюни.
Генкин рот тоже не закрывался, отнюдь не от удивления. Им целиком и полностью овладели любопытство и чувственность.
Прежде он не замечал за собой подобного пристрастия, всегда относился к девчонкам равнодушно. Как к друзьям женского пола.
Юноша впал в задумчивый ступор, размышляя совсем не о неудавшемся походе в тундру, скорее наоборот, ему было приятно наблюдать за странной проказницей.
Мысленно он даже танцевал с Леночкой, представляя в уме, как гладит её по волосам. Это не вполне привычное ощущение, но фантазию невозможно было остановить, она жила по своим правилам.
Его шаловливые руки в виртуальном режиме ласкали потешно прыгающие, заманчиво выступающие из тесно свитера выразительные отличия мальчиков от девочек.
Генке стало не по себе. Его знобило от всех этих воображаемых причуд, совершенно ненужных и вообще чуждых его миропониманию.
На лбу невольно выступили капельки пота, живот дрожал от непривычного напряжения. По телу в свободном режиме разгуливали незнакомые возбуждающие энергии, осязаемо напрягая эмоции, да и сердце вело себя не совсем обычно.
Состояние его было слегка похоже на внезапный испуг, словно неожиданно провалился зимой в медвежью берлогу.
Парень догадывался о причине такого искажённого восприятия действительности, но не мог понять, почему именно с ним такое происходит.
Почему тело и мозг не желают подчиняться, заставляя становиться кем-то другим, отличным от него же в обычной обстановке?
Голова медленно шла кругом, напоминая болтанку на лодке в шторм, только без тошноты. Кроме этого возникло ощущение непонятной, совсем ненужной эйфории, нелепого, совсем неуместного блаженства.
Все его желания сосредоточились в одной единственной точке, замкнувшейся на странно, но весьма соблазнительно выглядящей девочке, поступающей довольно непристойно.
Именно такое неожиданное, не по возрасту поведение и приковывало внимание, заставляя подглядывать, краснея при этом, но одновременно млея от незнакомой сладости.
Уж не подхватил ли он какое-либо экзотическое северное лихо, изменяющее рассудок?
Нарезвившись вволю, девочка направилась в сторону Генки, возможно потому, что он был самый старший из детей офицеров.
Юноша напрягся, моля о том, чтобы Лена передумала. С какой стати он ей понадобился? Не хватало ещё знакомиться. Девчонки назойливы и болтливы. Привяжется – не отстанет. Одно дело наблюдать со стороны, совсем другое, делать вид, что тебе с ней интересно.
У него другие пристрастия. Дружба, тем более с девчонками, не входила в его планы. Начинается сезон охоты, самое любимое время, когда каждый день наполнен впечатлениями и смыслом.
Кто хоть раз испытал настоящее опьянение, головокружительный экстаз от соперничества охотника и дичи, требующее напряжения всех сил, эмоционального и физического подъёма, тот моментально попадает в зависимость от этого блаженного состояния.
Охота, говорят, пуще неволи. Не так важно добыть дичь, как испытывать чувство азарта, переполняющее изнутри избытком энергии, словно получаешь долгожданный, очень желанный приз, ощущение возбуждения и восторга от которого может храниться в сознании довольно долго, иногда до следующей охоты, как само соперничество.
Однако сейчас ему было не до предвкушения сладостных перспектив от охотничьей одержимости. Лена скорым подпрыгивающим шагом направилась именно к нему.
Принесла нелёгкая, с раздражением подумал юноша. Нет, только не это. О чём с ней разговаривать?
Куда лучше наблюдать за девочкой со стороны, сладко грезить, имея дело не с человеком, а с соблазнительной чувственной иллюзией, представляя пылкую страсть в воображении, чем иметь дело с реальной девицей, от которой неизвестно чего можно ожидать.
– Я знаю, ты Гена. А меня Лена зовут. Почему сидишь? Считаешь себя слишком взрослым для подобных игр? А я люблю побеситься. Никак не могу привыкнуть, что стала девушкой. У меня какое-то раздвоение. Видел мою мачеху? Я её Верочка зову. Мы подружки. Представляешь, какая глупая ситуация? Моя подружка, она же мачеха. Ей двадцать один год, мне пятнадцать. Раз она моя подружка, значит, и я тоже выросла, согласен? Но я этого не чувствую. Только иногда испытываю неясное томление, но это неважно. С ума сойти: я над папашей своим чумею. Додуматься нужно, чтобы жену удочерить. Или на дочке жениться. Да ну его! А если в следующий раз ему захочется жену из детского сада взять? Между прочим, он её дома, как и меня, дочкой называет. Бред какой-то. Мамаша моя, настоящая, которая родила, певичка. Родила и бросила. Сначала временно, как бы из-за гастролей, потом договорилась с папаней, чтобы развод оформил. Расписку ему написала, что отказывается от меня, словно я вещь какая. Читала эту диковинную бумагу. Я своих детей никогда не брошу. А ты?
– Что, я? Дети, они и есть дети. Зачем рожать, если они не нужны?
– И я о том же. Ладно, я на неё не обижаюсь. Шоу-бизнес, они там все немного долбанутые, повёрнутые на популярности, на рейтинге. Можно я в кино с тобой рядом сидеть буду? Целоваться умеешь, по-настоящему?
Леночка подошла ближе, задрала подол, показала рану на ноге, – смотри какая царапина глубокая. Приземлилась неудачно. Больно очень. Подуешь, Ген?
– Заняться мне больше нечем! Сама дуй. Ещё бы трусы сняла. Если у тебя других вопросов нет, я пойду.
– Эй, пацан, ты чего, я же тут никого не знаю? Подумаешь, недотрога. Я бы тебе запросто подула. Ты давно школу закончил? Поняла, да ты ещё ни разу не влюблялся. Совсем ку-ку? Маменькин сыночек! Наповал убил, мру над тобой. Верка, вон, ровесница тебе, уже мачеха… и жена, а ты ни разу не целовался? Умора, держите меня десять человек. Придётся над тобой шефство взять. Сегодня же научу.
– Сама научись. Тоже мне, учительница нашлась. Подрасти малёхо.
– А ты проверь, учительница или нет. Обзываться всякий дурак может. Докажи, что не маменькин сыночек, что не ребёночек.
– И докажу. Только не тебе. Мала больно про поцелуи рассуждать. Сопли сперва вытри. Кто из нас дитё – ещё посмотреть нужно. На брусьях крутилась, голый зад всем показывала, передо мной подол задираешь. Очень по-взрослому.
– Ах, вот в чём дело, не тебе одному показала, всем? Хочешь, чтобы трусы сняла? А в обморок не упадёшь? Это что, ревность? Скажи честно, я тебе по-настоящему понравилась? Правда, я хорошенькая? Ладно, не красней. Можешь не отвечать – без тебя знаю. Я твоей маме ничего не скажу. Ты же настоящий мужчина. Наверно ревнуешь.
